Глава 38: Нужно попробовать
29 октября 2023 г. в 19:34
— Тебе нужно извиниться, — голос матери прозвучал чересчур спокойно и сдержанно, а это никогда не предвещало ему ничего хорошего. Поэтому Драко ничего не ответил, а лишь сделал глоток огневиски и взболтал янтарную жидкость в стакане, глядя на огонь, разгорающийся в камине. — Ты устроил сцену на публике, накричал на свою жену. Тебе нужно извиниться, — Драко стиснул зубы и посмотрел на свой напиток, задаваясь вопросом, как долго его мать будет читать ему нотации, потому что у него было предчувствие, что для этой лекции потребуется больше огневиски, чем тот, что сейчас было в его стакане. — Мы Малфои, мы не ведем себя подобным образом, — в ее голосе ясно слышался выговор, и Драко сделал еще глоток, зная, что ему придется сдержаться, если он не хочет выслушать от нее более длинную лекцию. Поэтому он встал, чтобы налить себе еще выпить. — Твое продолжающееся молчание не ускорит процесс, не надейся, Драко, — ее каблуки застучали по паркету, когда она подошла, чтобы выхватить у него из рук стакан.
Он стиснул зубы, чтобы удержать себя от того, чтобы сказать что-то, о чем потом пожалеет.
— Я слушаю, тебя, мама, — он поднял голову, и встретился с ее прищуренными голубыми глазами.
— Нет, ты отмалчиваешься, потому что тебе не нравится то, что я говорю, — она прошипела это, и он зажмурился, чтобы не закатить глаза. Его поблекшая Темная Метка причиняла ему боль, такое происходило время от времени, слабое жжение, похожее на фантомную боль. Это случалось всегда, когда он испытывал стресс, в этот раз кожа начала покалывать после того, как Грейнджер оставила его на станции. — Я понимаю, что то, как ты рос, повлияло на то, как ты воспринимаешь окружающих. Я признаю, что это полностью моя вина, но Гермиона с самого начала была искренней и доброй по отношению к нам, честно говоря, намного больше, чем мы того заслуживаем, учитывая нашу общую историю, — слова его матери били в самую цель, и Драко поджал губы. — Она была не чем иным, как вершиной изящества и благородства с тех самых пор, как появилась в нашем доме в своем новом статусе. Все эти два месяца она искренне пыталась наладить этот брак, Драко.
На этих словах он мрачно нахмурился.
— Какой брак, мама? Это все притворство, и мы все это знаем.
Они притворялись перед камерами, они притворялись на публике, время от времени устраивая ужины и прогулки, притворялись перед знакомыми, и в итоге границы становились все более размытыми, а Скорпиус не понимал, что все это значит. И в конце концов ему снова будет больно.
— Эти клятвы на твоей руке — всего лишь камуфляж? Были ли те контракты, которые вы подписали, просто реквизитом? Была ли магия, к которой ты прибегал для заключения этого брака, ничем иным, как трюками, которые показывают на вечеринках? — прошипела она, ее гнев делал ее тон острым, как кинжал, который вонзал все эти слова ему под кожу. — Нравится тебе это или нет, но пока не истек срок этого соглашения, вы женаты, по-настоящему женаты. И Гермиона, благослови ее Мерлин, пытается сделать все, чтобы заставить это работать должным образом, она пытается облегчить эту ситуацию, она пытается обеспечить вам обоим комфортную атмосферу, а ты борешься с ней, обесценивая все ее старания и даже хуже! Ты назвал ее неискренней и устроил истерику на публике! — она выплюнула эти слова словно яд. И Драко задался вопросом, с какой стати его мать вообще так рьяно защищает ее, но затем в голове всплыли слова Поттера.
Я называю это эффектом Гермионы. Чем больше времени ты проводишь в ее компании, чем больше узнаешь, что скрывается за этой внешностью властной всезнайки, тем больше она тебе нравится.
Поттер подтрунивал над ним, но теперь Драко задумался об этом всерьез. Он никогда по-настоящему не проводил с ней время наедине, в отличие от матери и Скорпиуса, так что, возможно, в этом была доля правды, если уж его мать так рьяно защищала ее.
— Ты извинишься перед ней сегодня вечером, — она подняла палец, когда он открыл рот, чтобы возразить. — Сегодня вечером, Драко, — это было похоже на смертоносное шипение, и она пригвоздила его ледяным взглядом своих голубых глаз. — И вы с Гермионой сделаете заявление для прессы. Скажете, что беспокоились о Скорпиусе, были расстроены из-за его отъезда, и поэтому ты совершенно несправедливо набросился на нее. Возьми вину за это на себя, а затем повтори, что ты искренне и глубоко заботишься о Гермионе, и что вы все еще привыкаете к совместной жизни, — на этих словах она сунула ему стакан обратно в руку. Он с удивлением его сжал, стараясь не расплескать напиток. — Я иду спать, и если завтра к полудню вся эта ситуация не будет улажена, мы с тобой поругаемся, — она повернулась на каблуках и грациозно вышла из комнаты.
Драко закрыл глаза, нервно потирая лоб. Последнее, что он хотел сейчас делать, это извиняться перед Грейнджер за свое поведение. Он понимал, почему нужно было сделать заявление для прессы, но извиниться перед ней? В этот момент он чувствовал себя так, словно проглотил что-то горькое и противное, поэтому сделал большой глоток огневиски, чтобы заглушить это ощущение. Не успел он опомниться, как его стакан опустел, и он налил себе еще.
А потом еще один.
А потом еще один для верности.
Его тело наконец расслабилось, и он опустил стакан на маленький барный столик. Драко был не то чтобы пьян, просто немного… захмелевший. Его мыслительный процесс замедлился, и кожа на предплечье перестала зудеть, или, возможно, просто достаточное количество алкоголя заглушило слабое жжение. Но он ни за что не смог бы предстать перед Грейнджер без этой жидкой храбрости, которая выжгла то горькое и отвратительное чувство, возникшее у него при мысли об извинениях. Малфои не извинялись, это было так унизительно, но… Гермиона его жена, и было бы неплохо извиниться перед еще одним Малфоем.
Драко усмехнулся этой мысли, выходя из своего кабинета. Его походка стала более плавной, пока он неторопливо шел по коридорам, ведущим к спальне Гермионы. Он покачал головой: спальне Грейнджер. Драко мысленно повторял это снова и снова, пытаясь стряхнуть с себя приятную дезориентацию и сфокусироваться. Он добрался до ее комнаты и был удивлен, увидев, Мэджи, выходящую из дверей.
— Что происходит?
Обычно эльфы не задерживались до поздна, особенно в спальнях. Это было довольно странно.
Эльфийка заметила его и низко поклонилась.
— Мастер Драко, госпоже Гермионе снова снятся плохие сны. Мэджи проверяет ее, спрашивает, нужно ли ей зелье Сна без Сновидений. Госпожа говорит «нет», но Мэджи проверяет на всякий случай, если все же госпожа передумает, — Драко немного заторможено кивнул в ответ, чувствую легкое беспокойство. Мэджи откланялась и ушла. Значит Герми-Грейнджер снились кошмары. Он знал, что не стоило так удивляться, в конце концов, она жила в Малфой Мэноре, в доме, где его сумасшедшая тетка пытала ее, это не было для него секретом. Он был глупцом, что вообще позволил себе забыть, пусть даже на мгновение.
Он попытался стряхнуть с себя эти мысли и, выпрямив спину, направился к ее двери.
— Грейнджер? — он тихо позвал ее, увидев сидящей на краю кровати спиной к нему. Она выглядела чересчур хрупкой, ее плечи были опущены вниз, спина ссутулена, отчего позвонки проступали слишком сильно.
— Это Мэджи разбудила тебя? — она взглянула на него через плечо, ее голос был низким, слегка хрипловатым со сна.
Он быстро заморгал, удивленный этой картиной. Лунный свет, казалось, был влюблен в нее. Ее золотистая кожа выглядела сейчас почти серебристой, а локоны, выбившиеся из косы, светились бледно-золотистым светом, а глаза сверкали янтарным золотом. Лунный свет любил ее, пробуждал в ней красоту, которой он сам раньше не замечал.
Драко еще несколько мгновений любовался ей, прежде чем смог заставить себя встряхнуть головой, отгоняя этот образ.
— Нет, пришел извиниться, — он прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди, чтобы не чувствовать себя таким открытым и уязвимым перед ней. — За то, как вел себя сегодня, — несмотря на его ожидания, эти слова не ощущались на вкус как пепел. Он думал, что к его горлу скорее подступит горечь, но, несмотря на то, что его желудок все же скрутило, произнести извинения оказалось не так уж трудно. — Мне жаль. Ты этого не заслуживала, — она действительно этого не заслуживала. Он выплеснул на нее все свои прежние разочарования и страхи, и его мать была права, она старалась, Грейнджер правда старалась. Он не знал, чего стоили и что значили для нее эти попытки, но она была искренней во всем, что делала.
— Я ценю это, — пробормотала она, заерзав на своем месте, и слегка опустила голову.
Драко смотрел на нее, опустив веки. Он не мог прийти в себя, настолько прекрасно она выглядела в этом лунном свете.
— Тебе часто снятся кошмары? — это был не тот вопрос, который он собирался задать, но язык опередил его. Она обернулась, склонив голову набок, и внимательно посмотрела на него. — О Беллатрисе? — он сглотнул, его горло дернулось, когда она еще немного наклонила голову.
— Мне уже давно не снилась Беллатриса, Драко… — слегка вздрогнув, она замолчала. И Драко потребовались все силы, что у него были, чтобы не поддаться тому теплому чувству, которое начало разливаться у него в груди, когда она произнесла его имя, чувству, которое он очень, очень сильно старался игнорировать. — Прости, Малфой, — этого было достаточно, чтобы слегка погасить этот огонек, и он даже был благодарен ей за это. — В последнее время мне снится Долохов, — это тихое признание сильно удивило его.
Он оттолкнулся от дверного косяка и вошел в комнату.
— Долохов? Почему именно он? — он был злобным, жестоким волшебником, но то, что ей вообще снились кошмары о нем, сбивало с толку.
Гермиона слегка опустила голову, ее рука потянулась вверх и потерла грудину.
— Он чуть не убил меня на пятом курсе. Заклинание, которое он использовал, должно было убить меня. Я пробыла в Мунго несколько недель, — тихо пробормотала она. Драко удивленно склонил голову набок, он никогда об этом не слышал. Он знал, что на пятом курсе она некоторое время не ходила в школу, после того, как эти идиоты штурмовали Министерство, но услышать сейчас, что она чуть не погибла тогда? От руки Долохова? это усилило его беспокойство. — Это… — она на секунду замолчала, и подняла на него свои глаза. — Беллатриса оставила после себя шрам, — она прошлась пальцем по вырезанным буквам на своей руке, он чувствовал подкатывающую тошноту, пока она не перестала водить по отметинам. — Долохов тоже оставил свой след, и я из этих двух шрамов предпочитаю клеймо Беллатрисы, — она повернулась, взялась за вырез своей майки и немного потянула его вниз.
Драко уставился на темный, волнистый шрам, который шел под небольшим углом между грудей. Она потянула ворот майки обратно наверх, и затем задрала подол ровно настолько, чтобы была видна остальная часть шрама, который проходил под ее левой грудью и доходил до нижних ребер.
— Черт, — он выдохнул, уставившись на жестокую отметину, которую Долохов оставил на ее коже. Этот шрам был… это было жестоко. Его рука дернулась за палочкой, он почувствовал безумное желание убить этого человека. Он знал, что Долохов был мертв, но ему хотелось самому причинить боль мерзавцу, который чуть не убил его жену.
— Я знаю, — пробормотала она, касаясь края шрама большим пальцем. — Это выглядит довольно уродливо, — она опустила майку, и Драко покачал головой. Его не отталкивало то, что у нее был шрам, в конце концов, у него были свои.
Ему не понравилось, насколько уязвимо прозвучал ее голос, и он заговорил, не давая себе время на раздумья:
— Дело не в этом, — он обошел кровать, протянул руку и начал расстегивать пуговицы на своей рубашке. — Этот шрам чуть не убил тебя. Это жестоко, — он кивнул головой в ее сторону, расстегивая рубашку и распахивая ее. Гермиона ахнула, прижав руку ко рту, ее карие глаза расширились. — Поттер чуть не убил меня. Этот болван выплевывал проклятия, о действиях которых понятия не имел, — он опустил взгляд на серебристые линии от Сектумсемпры, пересекающие его грудь. Драко протянул руку и провел пальцем по одной из них с невеселой ухмылкой. — Шрамы не так страшат, когда ты можешь рассказать о них, — пробормотал он, застегивая рубашку. Ему было немного неловко показывать их, но когда он взглянул на нее, то увидел, что она внимательно смотрела на него, а затем подтянула ногу на кровать.
— Мне было пять лет, я порезалась о камень в парке. Три шва, — она указала на белесый шрам на своем колене. Он был настолько мал, что был еле заметен.
Драко перестал застегивать пуговицы и протянул руку, указывая на шрам на безымянном пальце.
— Семь лет, пытался приготовить какое-то зелье, не знал, как правильно обращаться с ножом, — Гермиона посмотрела на него и слегка захихикала, что заставило его мягко улыбнуться. Он расстегнул пуговицы на манжетах той же руки и задрал рукав, чтобы показать двухдюймовый шрам, полученный от Клювокрыла. — В этот раз меня растерзал гиппогриф…
Гермиона оскорбленно ахнула.
— Растерзал? Ты получил по заслугам, придурок!
Малфой сдержал улыбку.
— Он чуть не убил меня, — он изо всех сил старался казаться серьезным, и ее глаза вспыхнули в лунном свете, став огненно-золотистыми.
— Скорее, сократил твое эго до приемлемого размера! — она фыркнула, и Драко усмехнулся, не в силах сдерживаться.
— Возможно, — он лениво пожал плечами, прислонившись бедром к краю ее кровати.
Она поерзала, подтягивая подол своих пижамных шорт. На внешней стороне ее ноги, около бедра, был довольно длинный, трехдюймовый шрам.
— Я получила его спускаясь по трубе, пытаясь достать клык василиска из Тайной Комнаты, — она слегка улыбнулась своим мыслям, и нежно прикоснулась к отметине. У Драко возникло внезапное желание протянуть руку и провести ею по тонкой линии, поэтому он согнул пальцы, пытаясь изгнать это желание из своих мышц.
Воцарилось недолгое молчание, и оглянувшись, Драко, заметил коричневый блокнот, лежащий рядом с ней.
— Что это? — спросил он, указав на вещь, она слегка напряглась и прикрыла его рукой.
— Это ерунда, — ее голос звучал так, словно она защищалась, и тогда Драко пожал плечами.
— Хорошо, ты не обязана мне рассказывать, — он отодвинулся от кровати, легкость и странная близость, благодаря которой они смогли расслабиться, была нарушена. Он понимал, когда ему больше не были рады. — Спокойной ночи, — он кивнул ей и направился к двери.
— Это дневник, — вырвалось у нее хрипло. Это заставило его остановиться. — Чтобы описывать свои ночные кошмары и приступы паники. Это помогает лучше пережить травмирующие события. Рекомендация от моего психотерапевта, и это правда помогает, — это была большая уступка с ее стороны, он понимал это, поэтому медленно повернулся. Гермиона прижимала дневник к груди, глядя на него широко раскрытыми глазами, которые, казалось, ждали от него какого-то оскорбления, которое, как она, видимо, думала, он пошлет в ее адрес. От этого Драко стало не по себе, и он тяжело сглотнул.
— Я рад, что у тебя есть что-то, что помогает тебе справиться со всем этим, — он произнес это медленно и с удивлением понял, что говорит искренне. Он был рад, что у нее было что-то, что могло помочь ей справиться с ее проблемами.
Она медленно вздохнула и опустила голову.
— Я не хочу ссориться с тобой, Драко. Прости, я перегнула палку со Скорпиусом, но я просто так сильно волновалась и сама даже не понимала почему, пока ты не сказал кое-что, — она взглянула на него, и он нахмурился.
— Что я такого сказал? — он много чего тогда наговорил, и ему было сложно понять, что именно она имела в виду.
— Что мы не отправляем его на войну, — в ее голосе слышались нотки, которые он не мог до конца распознать.
— Я не понимаю, — медленно произнес он, изучая выражение ее лица. Она выглядела такой несчастной, когда уставилась на покрывало.
— Нас завербовали на эту войну, когда мы были еще детьми… мы были такими юными, слишком маленькими для этого, — она с трудом сглотнула. — Каждый год случалось что-то новое, что в очередной раз готовило нас к битве за стариков, которые дергали за ниточки. У меня не было шанса по-настоящему побыть ребенком. Я провела свои дни в Хогвартсе, готовясь к чему-то ужасному. Я должна была быть готовой ко всему, потому что чувствовала, что если бы я не относилась к этому серьезно, то произошло бы что-то страшное, и это в том числе была бы и моя вина, — слова, казалось, вырывались из нее, ее голос слегка дрожал. Драко никогда раньше не видел, чтобы она выглядела такой измученной. Ее слова были пропитаны болью, а он, к своему удивлению, никогда не думал в таком ключе о Золотом Трио, о том, каково это, должно быть, было для них, для нее. Все они были детьми, вынужденными сражаться на войне, в которой им никогда не следовало участвовать.
— Я спроецировала это на Скорпиуса. Я хотела, чтобы он был готов ко всему, что может случиться, и я забыла, что он может быть просто ребенком, а не солдатом, которому нужно думать о том, в какой момент придется отдать свою жизнь, чтобы остановить безумца по прихоти любимого директора, — ее голос дрогнул, и она посмотрела на него. Драко медленно покачал головой.
— Все в порядке, — теперь он понимал ее гораздо лучше, всю ту тревогу, которая исходила от нее, все напряжение. Она была охвачена воспоминаниями, пережитым страшным опытом. От такого было трудно избавиться, уж он-то знал об этом все.
Воцарилось тяжелое молчание, пока в какой-то момент она не откашлялась.
— Мы будем женаты еще долгое время, и для меня слишком тяжело постоянно находиться в ссоре. Я пытаюсь, — ее голос дрогнул на этих словах. — Но тебе тоже нужно попробовать, — это была слабая мольба с ее стороны. Драко сжал челюсть, потому что она была права. — Мы не обязаны быть друзьями, Драко, но нам нужно быть вежливыми друг с другом.
— Я свяжусь с Макгонагалл завтра. Я также сделаю заявление для прессы о том, что произошло сегодня.
Она была права, им нужно было начать работать вместе, и ему тоже нужно было начать больше стараться. Просто это было тяжело. Так чертовски трудно перестать защищаться после стольких лет жизни с Асторией и ее подлых выпадов в его адрес всякий раз, когда он терял бдительность, это был ее молчаливый способ наказывать его за брачный контракт, который подписали их родители, сведя их вместе.
— Увидимся утром. Спи спокойно, — он склонил перед ней голову и резко развернулся, выходя из ее комнаты и закрывая за собой дверь.
Он попытается.
Он обязан был это сделать.
