Pride is the Devil

      Летний день в Нью-Йорке выдался прохладным.       Орды детей заполонили парк, занимаясь тем, что и делают обычные дети. Играя и веселясь, как будто полмира не исчезло на пять лет, а потом внезапно не вернулось.       Тихо сидя на скамейке в парке, Наташа подняла глаза от своей потрепанной книги, оставив ее открытой у себя на коленях. Она наблюдала за соседними детьми, которые скользили, раскачивались и толкали друг друга, все это время смеясь от души. Их родители следовали за ними по пятам, подхватывая их на руки, помогая им входить на игровую площадку и выходить из нее, а иногда и сами присоединялись к веселью.       Их блаженное неведение пленило Наташу, ревность придала жесткость ее позе и поведению. Это был далеко не первый ее визит. Независимо от погоды или дня, она сидела именно здесь, на этой скамейке. С таким же успехом на ней могло быть вырезано ее имя.       Но сколько бы она ни наблюдала, она не могла представить себя на их месте. Она не могла представить себя бегающей вокруг и смеющейся, обнятой и защищенной любящим родителем. В конце концов, в их жизни было очень мало того, что она могла бы связать с ними. Она и они были разделены невидимой, непроницаемой стеной. Как огонь и лед. Как масло и вода. Они не смешивались. Не понимали друг друга. И как она могла? И как они могли? Все это было спорно.       Возвращаясь к реальности, она почувствовала знакомое присутствие.       Она винила в этом свою предыдущую работу. Хотя с первого взгляда в нем не было ничего особенного, просто этот человек появлялся каждый день как по часам.       Итак, вот он, входит и берет выпивку в бистро прямо напротив ее скамейки. Он всегда появлялся через пятнадцать минут после нее, ни раньше, не позже. Его движения были расслабленными и непринужденными, когда он двигался от стойки к своему любимому столику на открытом воздухе, прямо рядом с Наташей.       Он не был хорош собой в том смысле, в каком вы представляете красавчика на обложке "Спортс Иллюстрейтед", скорее он был мужественно привлекателен. Его деловая повседневная одежда всегда сидит на нем идеально, рукава закатаны до локтей, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Его безупречно выглаженные брюки были полной противоположностью его волосам, черная копна всегда была в беспорядке, но смотрелась на нем хорошо.       Она не думала, что он в ее вкусе — ее типаж никогда не имел значения, — но он прирос к ней, как плесень к неухоженному куску хлеба.       Ей было интересно, чем он зарабатывает на жизнь, или был ли он студентом, так как у него всегда был с собой рюкзак, в котором всегда лежали блокнот и бутылка с водой. Он определенно был примерно ее ровесником, но был ли он чуть старше или моложе, было трудно определить из-за расстояния между ними.       Вскоре после того, как он получил свой заказ, рядом с ним появилась бариста. Она бывала там не каждый день, как они, но появлялась чаще всего, в фартуке и с волосами, собранными сзади в пучок. И, как всегда, она разговорила его. Наташе хотелось бы быть мухой на стене во время этих разговоров. Это был единственный раз, когда она увидела, как он улыбается, и это была великолепная улыбка.       Наконец, появились его глаза.       Когда-то у Наташи тоже были ярко-зеленые глаза, но они давно утратили свой блеск, потускнев от того, что она увидела. Его, с другой стороны, были блестящего цвета морской волны, цвета весны, напоминающего ей океанские волны. И там, где в ее глазах таилось хладнокровие, в его глазах было что-то еще, чего она никак не могла уловить. Помимо его спокойствия, было еще кое-что, заметное всякий раз, когда он поднимал голову, чтобы посмотреть, как играют дети. Может быть, это было принятие, но иногда она могла поклясться, что видела в них тоску, и это было чувство, которое она понимала лучше, чем большинство других.       На протяжении нескончаемой череды дней, что они сидели друг напротив друга, она редко замечала, чтобы он потрудился посмотреть в ее сторону. Если она и делала это, то всегда мимоходом, и ее это устраивало, она была готова оставаться незамеченной наблюдательницей. Это была роль, в которой она чувствовала себя как дома, и которая, казалось, никогда ее не покинет.       Мужчина встал, и Наташа не обратила на это внимания. Но затем он направился в ее сторону, устремив взгляд прямо на нее. В этом не было никакой ошибки.       Наташа поспешно возобновила чтение. Изображая неведение, даже когда она поймала его, спотыкающегося между швами тротуара.       - Ты можешь прекратить притворяться. - сказал он однажды на удобном для разговора расстоянии. - Я знаю, что ты не читала.       Она сдерживала ответ так долго, как только могла.       - Прошу прощения? - спросила она в конце концов, отрываясь от страницы и изображая удивление.       - Я знаю, что ты не читала. - Он повторил.       Наташа склонила голову набок. - Ты прав, книга становилась скучной.       Молодой человек указал своим напитком на ее книгу. - Так вот почему ты так долго застряла на этой странице?       - Возможно, или я медленно читаю.       - Как и я. - сказал мужчина с улыбкой. - Все равно никогда не любил читать, по причине дислексии.       Наташа прикусила губу. - Так вот почему ты подошёл? Поговорить о своей дислексии?       - Нет, просто подошёл спросить, могу ли я здесь посидеть. - Он засмеялся, указывая на другую сторону скамейки в парке.       Наташа непонимающе уставилась на него, думая, что сказать. Какая-то часть ее уже испытывала к нему неприязнь, но любопытство затмевало это. К нему были вопросы, на которые требовалось ответить.       - По причине? - спросила она, и ее тон смягчился.       - Без неё. - Он почесал в затылке. - А мне она нужна?       Наташа не произнесла ни слова, но позволила своим глазам сделать всю работу за нее, переместившись в пространство рядом с ней.       На лице мужчины появилась искренняя улыбка. Но когда он сел, то сделал это не на скамейку, а прямо перед ней. Скрестив ноги на земле, он прислонился спиной к краю двухместного автомобиля.       Она хотела усмехнуться его мелочности, но вместо этого отодвинулась, чтобы между ними было как можно больше пространства.       - Знаешь, - беспечно сказал незнакомец, - я всегда представлял тебя похожей на киллершу или что-то в этом роде.       Наташа спрятала напрягшуюся спину. - Почему?       - Каждый раз, когда я смотрю тебе в глаза, мне кажется, что ты заглядываешь мне в душу. - Объяснил он.       Наташа перевела взгляд на игровую площадку,       - Может быть, так оно и есть, - предположила она.       Наступила пауза, хотя она была на удивление комфортной. Они оба были счастливы наблюдать, как дети соскакивают с качелей и парят в воздухе.       - Ты тоже о них думаешь, да? - спросил он через некоторое время.       - Хмм?       - Дети.       - А что насчет них?       - Ну, когда я наблюдаю за ними, иногда мне кажется, что у меня никогда не будет того, что есть у них, понимаешь? Никогда не испытывал того, что испытали они. - Мужчина остановился, и она почувствовала, как его лицо повернулось к ней.       - Как будто я всегда нахожусь снаружи и заглядываю внутрь.       Наташа ответила на его пристальный взгляд, потрясенная тем, что они одинаково смотрят на детей. Цвет его лица не был пугающим, напротив, он был любопытным, как будто он изучал что-то внутри нее.       Ее лицо сузилось, она удивилась, как он мог произнести подобную фразу. Имел ли он в виду то же самое, что и она? В такой же степени? Только тот, кто прошел через то, что сделала она, мог сказать такие вещи и полностью понять, что все это значило. Чтобы у тебя отняли жизнь и оставили собирать осколки. Чувствуя себя пойманным в ловушку на открытом пространстве, постоянно размышляя о том, что могло бы быть.       - Почему ты так говоришь? - Она ответила, их глаза все еще были прикованы друг к другу.       Незнакомец снова повернулся к детям. - У меня было не самое лучшее детство, не хочу хвастаться или что-то в этом роде. Поэтому, когда я иногда смотрю на них, то не могу не представить, что было бы со мной, если бы все пошло по-другому.       Он указал на нескольких братьев и сестер, играющих в мяч. - Как будто, возможно, у меня мог бы быть брат или я научился бы заниматься каким-нибудь видом спорта. Что-то в этом роде.       Наташа понимающе кивнула, прикусив внутреннюю сторону щеки.       - А как насчет тебя? - Спросил он.       - Что-то вроде того, - ответила она.       Описывать ее прошлое подобным образом было бы преуменьшением. Когда маленькие девочки садились за обеденный стол, их учили правильным манерам за столом. А Наташу учили десяти способам убить человека, который сидел напротив.       - Все в порядке. - Лицо мужчины стало серьезным. - Знаешь, могло быть и хуже.       - Могло бы быть и лучше.       Он пожал своими широкими плечами: - Иногда трава через дорогу не зеленее.       - Посмотри на себя, ты становишься мистером оптимистом.       - Так меня называли дамы в школе. - Он ухмыльнулся ей в ответ, но она отказалась поддакнуть.       Ничуть не смущенный, он переключил внимание на что-то другое.       - Какую книгу ты читаешь?       - Кажется, ты сказал, что я не читаю? - ответила Наташа.       Мужчина ухмыльнулся. - Хорошо, тогда, что за книга у тебя на коленях?       - Гордость и предубеждение.       - Интересная?       - Нескучная. - ответила Наташа, защищая страницы ладонями.       - Справедливо. - Он ответил, становясь задумчивым. - Я никогда не был таким уж заядлым читателем.       - Ты это уже говорил.       Мужчина наклонил голову. - Думаю да.       Наташа приподняла бровь. - У тебя всегда была дислексия?       - О да, это всегда было довольно неприятно. - Он рассмеялся, почесывая затылок.       - Я больше ориентируюсь на визуальное восприятие.       - Могу себе представить.       - В твоих словах звучит сарказм. - Он сморщил нос.       - Может быть, и так, - ответила она с улыбкой. - Ты больше похож на любителя книжек с картинками? Может быть, комиксов?       - Что? - Он указал на свою грудь. - Я?       Он притворился, что падает в обморок, и его игра была худшей из всех, что она когда-либо видела.       - Ты меня обижаешь, - драматично воскликнул он.       Наташа не смогла удержаться от смешка. Неожиданно она поймала себя на том, что хочет говорить с ним все больше и больше.       - Перси Джексон, между прочим. - Представился он, протягивая ей ладонь, которую она приняла.       - Наташа Романофф.       Улыбка Перси стала еще шире. - Поверь мне, Наташа, я бы с удовольствием остался здесь и послушал, как ты весь день рассказываешь мне о своей книге, но, боюсь, сейчас мне пора идти.       Наташа почувствовала, как ее плечи немного поникли.       - У меня перерыв на работе заканчивается через десять минут. - Он объяснил, постучав по своим часам.       - А где ты работаешь? - спросила она.       Он одарил ее озорной улыбкой, которая была скорее косой, чем прямой, когда он встал.       - Я расскажу тебе за ужином. - Ответил он.       Откуда она знала, что он собирается это сказать?       - Прости, - сказала она, изо всех сил стараясь не отводить взгляд. - Мне сейчас неудобно с кем-то встречаться.       Улыбка Перси оставалась сияющей, и он сделал руками движение палец пистолет. Это был еще один поступок, настолько ребяческий, что она рассмеялась.       Не желая терять с ним контакт, она потянулась за своим телефоном: - Какой у тебя номер?       Покачав головой, он ответил: - У меня нет телефона.       Этого она никак не ожидала от него услышать.       - Как ты вообще связываешься с людьми? - удивленно спросила она.       - Встречаюсь лицом к лицу. - Он подмигнул, уже уходя. - Еще увидимся, мисс Романофф.       Наташа зачарованно наблюдала, как он бросился обратно к своему столику в бистро, одарив ее еще одной улыбкой, прежде чем исчезнуть на улице.       Снова взглянув в свою книгу, она закрыла ее, поглощенная Перси Джексоном.       Она еще немного постояла на месте, размышляя об их разговоре. И как только она это сделала, в парк прибыла новая волна детей, принеся с собой новый свет. И именно в этом новом свете Наташа ушла, впервые за очень долгое время чувствуя что-то иное, чем страдание.