Любовь двух святых узников

      Консуэло глубоко вздохнула — что также являлось частью подготовки — и приступила к распевке, упражнения которой среди прочих включали в себя вой волка, рычание разъярённой львицы и вокализацию отдельных звуков и слогов в различных тональностях.       Большинство из заключённых в крепости поначалу смотрели на неё с настороженностью и непониманием, но вскоре начинали сокрушаться, посчитав, что и эту молодую узницу постигла та же участь, что и некоторых из них — она сошла с ума. Но вот только первые не могли понять, почему это произошло с нашей героиней столь стремительно — ведь с того момента, как Консуэло переступила порог своего каземата, не прошло ещё и суток, и ни один из тех, кто был приговорён находиться здесь до конца своих дней, не помнил на своём веку, чтобы до «этой несчастной маленькой цыганочки» хоть кто-нибудь так скоро терял разум. Однако, не зная причины, по которой она оказалась здесь, видя худенькую, хрупкую фигурку, весьма небольшой рост, нездоровую бледность и почти юный возраст нашей героини, спустя короткое время многие решили, что и душа Консуэло столь же слаба. Но они не знали, через что ей пришлось пройти, какой путь привёл нашу героиню сюда, и что этот плен — и есть свидетельство несгибаемой твёрдости характера Консуэло. Но, впрочем, среди узников оставались и те немногие, что знали нашу героиню по служению в ордене и потому смотрели на неё, распахнув глаза и оживившись, с торжествующей, радостной улыбкой, и потому Консуэло не была одинока в своём ликовании — она ощущала единение и поддержку своих соратников, и это усиливало торжество души нашей героини. Но как же ошибались первые…       Консуэло выла и издавала звериный рык во всю мощь своих голосовых связок, вкладывая в него всю силу своей души и храбрость, видя перед собой распростёртую ширь огромной ночной степи и всей кожей ощущая ветер, развевающий её одежду и волосы. Имеющая от природы тёмную, смуглую кожу, в эти минуты наша героиня действительно походила на смелую и красивую волчицу, а длинные чёрные волосы лишь дополняли это впечатление.       В распевании каждой гласной Консуэло также видела свой смысл, своё особое, глубокое значение. Громкое, звонкое, самодостаточное, полнозвучное «а», нередко являвшееся финалом фразы, пропетой с театральных подмостков, значило для неё объемлющее в душе нашей героини в те мгновения весь мир торжество искусства. В эти моменты она как будто бы поднималась над землёй и видела перед собой нежное сверкающее сияние кремового оттенка. «У» — как уже мог понять наш любезный читатель, олицетворяло бесстрашие, независимость и свободную волю ночного хищника, горящими во тьме глазами освещающего себе путь. «Я» — утверждало ликование самости, разнообразие, наполненность и неповторимость сочетания красок внутреннего мира нашей героини. Остальные же звуки виделись Консуэло комичными — ибо существовало очень немного сложных и серьёзных произведений, в финальных словах монологов которых фигурировали бы данные гласные буквы — выпевая их, она смеялась, не сдерживая себя и веселясь от всей души, запрокинув голову и раскинув руки широко в стороны. Сердце нашей героини ликовало.       И последним, финальным аккордом, что прозвучал из уст Консуэло, вновь стал победный вой одинокого лесного зверя.