Любовь двух святых узников

      Итак, как уже понял наш уважаемый читатель, кроме Альберта и Консуэло среди членов ордена оставались ещё несломленные. Мало или много было их? Трудно сказать, но мы всё же возьмём на себя смелость поделиться собственной точкой зрения. По сравнению с тем количеством служителей, что составляло тайное общество до начала облавы — да, без сомнения — очень и очень немного. По всему миру адептов, не предавших себя и братство, насчитывалось несколько сотен. Общее число не преклонивших постыдно колен перед власть имущими едва ли приближалось к тысяче, но почти все они сейчас либо уже сидели в казематах, либо предстали перед судом и лишь единицам удалось спастись, представив себя непричастными к преступной организации.       Последнее, как понимает наш любезный читатель, было крайне затруднительно и возможно только при чудесном стечении обстоятельств и употреблении адептом всех своих умений выходить из самых отчаянных положений. И часто даже наиболее опытным не удавалось это.       Чтобы запутать следы, в ход шло всё — в том числе и самые невероятные, немыслимые средства. Братья сжигали настоящие и весьма рискованными способами изготавливали для себя поддельные документы, изменяли внешность — от цвета глаз и волос до оттенка кожи, прибегая среди прочих ухищрений к уксусу, употребляя его в неимоверных, опасных для человека количествах, чтобы сделать смуглую или просто тёмную кожу бледнее — принося в жертву собственное здоровье, а по временам и жизнь, усиленно питались специальными продуктами, преображающими радужку, заливали в глаза беладонну, мыли волосы особыми составами, мгновенно делающими златокудрых и оттого ещё более похожих на земных ангелов девушек и юношей прекрасными темноволосыми херувимами.       Но, опять же, в силу различных обстоятельств не всем были доступны вышеперечисленные средства. И тому было несколько причин.       Первая состояла в том, что не у каждого адепта на тот момент оставались деньги, чтобы приобрести названные выше инструменты, настои и снадобья — ибо большинство из них совершенно уместно и справедливо сочли на неопределённое время затаиться и лишний раз не покидать своих убежищ — дабы не выдать себя тем, кто уже напал на их след.       Ни о каком служении в таких условиях, как понимает наш уважаемый читатель, уже не могло идти и речи, ибо то, что развернули против них стоящие у власти лицемеры, можно было назвать настоящей войной. Тихой, тайной, но одновременно зверской.       Или же продолжение работ было крайне затруднительно, и потому адепты, которых жестокая облава застигла не в своих родных городах — а таких было абсолютное большинство — переставали получать своё содержание.       Но, разумеется, вопреки всем препятствиям братья старались поддерживать друг друга и на свой страх и риск высылали своим издержавшимся соратникам те излишки ассигнаций, что оставались у них самих, однако этого, как правило, хватало ненадолго.       А порой старшие адепты осознанно шли на подобные шаги — зная, что их неизбежно обнаружат, и им уже не выбраться из цепких когтей судебной системы — но таким образом они, желая сократить срок ожидания неизбежной расплаты за борьбу с неравенством и рабским положением некоторых сословий, уступали дорогу молодым братьям, впитавшим сердцем и душой все заветы.       Члены союза, посвящённые в самые высшие градусы и в иных подобных обстоятельствах нередко уступали все шансы на защиту своим младшим по рангу собратьям, понимая, что их собственные дни — для кого-то — земные, а для иных — свободы — подходят к концу, и видя в этом молодом племени великий потенциал и основу светлой будущности.       Некоторые — молодые и особо смелые адепты — тайными путями, нередко под покровом ночи — обменивались доступными средствами друг с другом. Однако зачастую — не только днём, но и в тёмное время суток были обнаруживаемы разведкой правителей — чересчур проницательной для веры игре в непричастность и объяснениям, придумывавшимся порой на ходу и бывшими оттого несуразными и временами звучавшими совершенно неправдоподобно и даже глупо, но произносившимся неизменно с беспечными улыбками — вроде:       — Нам нужно всё это просто для развлечения. А в столь поздний час — ну вы же знаете, как мы заняты днём: балы, приёмы, свидания, пикники, деловые встречи — не до этого. Даже порой выбрать и приготовить подарок нет времени — ведь для этого нужно выделять особое время — чтобы совершить путешествие по всем окрестным магазинам и наконец найти то, что нужно. А ведь нередко ещё нужно посоветоваться с друзьями того, кому он предназначается, а мысли по утрам и вечерам, как вы понимаете, заняты совсем другим — вот и остаётся только ночь. Так что, как видите, дел здесь много… Да и скажите на милость — в чём же здесь преступление?..       — А что же вам мешает вручать друг другу эти подарки прямо на ваших вечерах?       — Ну, знаете… — тут адепт, надеявшийся на то, что лёгкость и быстрота полёта мысли, а также умение на ходу импровизировать спасёт его и на этот раз — терялся и не знал, что ответить, и в полном молчании, лишь под аккомпанемент собственного сердца, переполненного отчаянием и безысходностью, осознавая, что всё кончено, был сопровождаем в полицейское отделение.       Или:       — Ну, вы же и сами должны понимать — у богатых ведь свои причуды. Это для нас своеобразная игра, которую мы решили затеять… просто от скуки. Я никогда не знаю, что получу. И потому нам просто захотелось создать атмосферу ещё большей таинственности.       Агенты разведки, казалось, были вездесущи и ждали служителей ордена в самых отдалённых и укромных закоулках. Все подобные слова они слушали со смехом, смотрели на братьев словно на умалишённых и без особых церемоний увозили в отделение полиции, а со временем и вовсе перестали задавать вопросы о том, что они делают посреди ночи в неосвещённых фонарями подворотнях и хватали всех, кого заставали за передачей непрозрачных свёртков из дешёвой писчей бумаги.