Гримуар Баал

      Завтрак королевской семьи проходил в тишине и атмосфере неловкости, и всё из-за Северина, который с самого утра был хмурым и практически не разговаривал. Он знал, что ведёт себя, как ребёнок, но просто не мог наступить себе на горло и притвориться, будто всё нормально.       Всё было ужасно, и Северин едва не чувствовал, как рвётся тонкая нить, на которой ещё держался образ, в который все верили. Ещё немного — и правда всплывёт наружу, а Северин просто утонет в собственном вранье.       Но, как и наказала мать, он держался. Лучше, чем ожидал от себя. Кейлия и Маркус практически не оставляли его одного, лишь ночью, когда он уходил в свои покои, да и то не всегда — могли ворваться, как ни в чём не бывало, и предложить сбежать в город. Вчера так и было, вернулись они с Кейлией лишь на рассвете, а Маркус — и того позже. Кейлия говорила, что он задержался вместе с симпатичной и милой дочерью семьи Ландс, которая весь вечер строила ему глазки, но Северина не интересовали подробности. Ему лишь немного было жаль юную госпожу Ландс, которая пала перед чарами обаятельно Маркуса, а после, когда он сбежал, как делал всегда, наверняка проплакала за закрытыми дверями своей спальни не один час.       Вместе с двоюродными сестрой и братом Северин посещал светские рауты, пиры и таверны, куда тайком от короля они сбегали поздним вечером или даже ночью, но так было не всегда. Чаще он оставался в своих комнатах один и пытался понять, что ему делать. Мать погибла в результате нападения на их процессию два месяца назад, а её похороны, как и период траура, давно прошли. Столица уже готовилась к празднеству в честь приближения лета, и всё чаще люди говорили о том, что на день рождения принца Северина король обязательно устроит пышное торжество, но сам Северин не чувствовал даже капли радости.       Два месяца он только и делал, что учился у разных чародеев, которые всегда опускали руки и говорили, что больше ничем не могут помочь принцу. И ни разу он не учился с чародеем из Тель-Ра, исключая, конечно, Верховного и Саву Уллис, бывшую у того в подчинении.       Иштар Кроцелл — не то чтобы легенда не только среди чародеев и людей, но о ней многие слышали. Сильная, смелая, дерзкая и действительно красивая, как сама Аолани. И теперь она будет учить Северина. Будто мало ему было проблем.       Он не собирался объявлять бойкот или что-то подобное. Просто не обращал внимания на редкие разговоры короля, своего дяди, и его фаворитки, леди Аматеи. Кейлии не слишком нравилось, что женщина всегда завтракала с ними, ведь это были завтраки в кругу семьи, зато Маркус совершенно не видел проблемы. В конце концов, леди Аматея была его матерью, и пусть она ругала его за то, что он вчера опять вусмерть напился и лез под каждую юбку, Маркус был рад её присутствию.       Северин очень старался не завидовать, но не мог. Два месяца назад они с матерью должны были вернуться в Эриду из юго-восточной провинции, где принцесса Селия была наместницей, но неожиданное нападение разрушило их планы и жизнь Северина. Это было даже хуже, чем если бы его жизнь отняли. Он видел, как его мать пронзили мечами. Помнил, как горячая, густая кровь лилась рекой, брызгала фонтанами и капала с оружия. Казалось, до сих пор слышал, как сталь мечей и стрел крошила кости и разрывала плоть.       Северин пытался забыть это, но не смог. В разговорах Маркуса и леди Аматеи видел тысячи упущенных возможностей, в многозначительных переглядываниях Кейлии и дяди Эйтора — моменты, которые он уже никогда не испытает вместе с матерью.       Он опустил вилку, которая слишком громко звякнула о край тарелки. Тишина будто нарочно охватила столовую именно сейчас. Северин даже услышал, как леди Аматея вздохнула, но не с осуждением, а сочувствием, будто прекрасно понимала его состояние и была готова помочь. Северин в её помощи, как и в чём-либо другом, не нуждался, и потому просто притворился, будто ничего не произошло.       На самом же деле Северин большую часть ночи не спал, думая о том, что сегодня ему вновь придётся терпеть присутствие очередной чародейки и притворяться перед ней. Делать вид, что он старается, не разочаровывать новую наставницу, Верховного и короля. Быть послушным и благодарным, ведь король так старался найти ему подходящих наставников, боясь, что магия Северина вдруг выйдет из-под контроля и уничтожит его.       «Что за глупости…»       — Ты начинаешь обучение сегодня, милый?       Северин поёжился, услышав обращение леди Аматеи. Он не испытывал к женщине неприязни, как Кейлия, но и не любил её, как Маркус. Аматея всего лишь была фавориткой его дяди, которая, однако, любила обращать к ним, как к своим детям, и показывать заботу, которой на самом деле не было. Это было такой же игрой, какую вёл Северин.       — Ох, даже не знаю, — ответил он, подперев подбородок кулаком. — Разве я смогу нормально учиться? Моя наставница так прекрасна. Я, наверное, буду всё время пялиться на неё и совсем ничего не запомню.       Леди Аматея звонко рассмеялась, будто Северин сказал что-то смешное. Маркус, которого всё ещё одолевало похмелье, нахмурился.       — Разве она такая красотка? Низкая, как карлик.       — Маркус, дорогой, карлик — это твой член, а церер Кроцелл — милейшая чародейка, — елейным голосом сказала Кейлия.       Леди Аматея, казалось бы, вот-вот могла задохнуться от возмущения, в то время как уголки губ короля дрогнули в улыбке. Северин иногда искренне не понимал: то ли он считал перепалки своих детей милыми, то ли любил, как Кейлия подшучивала над Маркусом.       Со стороны могло показаться, что они близнецы: практически одинаковые лица в форме сердец, тёмно-карие глаза, плавный изгиб бровей, пухлые губы, разве что волосы у Кейлии были немного светлее и более волнистые, а ещё намного длиннее. Волосы Маркуса доходили ему до плеч, и обычно он не собирал их, чем доводил короля до нервного тика. Тот считал, что Маркус всегда должен выглядеть идеально, тогда как Маркус считал, что «идеально» — это проснуться и не обнаружить, что его прекрасную шевелюру, которую он так любил, случайно состригли.       — А ты уже влюбилась? — нашёлся с ответом Маркус, проигнорировав предостерегающий взгляд матери.       Та сидела по левую руку от короля, а Маркус — рядом с ней, напротив Северина. По правую же руку от короля расположилась Кейлия, и даже в таком, казалось бы, простом выборе мест было видно, насколько король выделяет Кейлию. Она всегда была его любимицей, что проявлялось даже в мелочах.       — О, конечно. Безумно влюблена в церер Кроцелл, — сухо ответила принцесса. — Мы с Северином, должно быть, перегрызём друг другу глотки, лишь бы первыми пригласить её на свидание. Верно, Северин?       Он нахмурился, лишь на секунду растерявшись.       — Перед тобой церер Кроцелл точно не устоит, так позволь мне хотя бы попытаться очаровать её.       — Хватит, — наконец подал голос король.       — Разве вам не нравится, что мы обсуждаем нашу дорогую гостью?       Король свёл брови и посмотрел на него так, будто прощал это небольшое неповиновение, но Северин не собирался останавливаться.       — Разве вам не нравится, каким униженным и бесполезным я себя чувствую? Вы для этого и пригласили церер Кроцелл, верно? Чтобы лишний раз подчеркнуть, насколько я бездарен?       Северин прекрасно знал, что это не так. Дядя вовсе не хочет выставить его посмешищем или показать, что он ничего не может достичь. Именно из-за того, что король его любил, он и нанимал чародеев всё это время. Магия, проснувшаяся в простых людях, могла быть опасной, и король лишь хотел защитить Северина, потому что любил.       Но Северин устал постоянно терпеть неудачи и показывать, что магия ему не даётся. Находить общий язык с наставниками было всё сложнее, терпеть их упрёки — и того труднее. Будто он был чародеем, который с малых лет изучал магию, но никак не мог запомнить какую-нибудь простую истину. Разумеется, все чародеи были учтивы с ними, но в меру. Магия для них — воздух и жизнь, и многие искренне считали, что если Северин постарается достаточно, то справится.       Разве король не понимал, как это трудно: раз за разом видеть разочарование в чужих глазах, слышать, что чародеи больше ничего не могут сделать и отказываются продолжать? Разве не понимал, как это больно: пытаться обучиться магии, из-за которой, возможно, погибла его мать?       Северин устал терпеть всё это.       — Не говори ерунды, Северин, — тоном, не терпящим возражений, сказал король. Именно король, не дядя: суровый взгляд, прямая осанка, приказ в голосе и лёгкое осуждение в глазах подчёркивали, что сейчас он обращался к нему именно как правитель. — Не забывай, ради чего ты обучаешься на самом деле.       «О, да, конечно, — едва не выпалил Северин, — лишь бы показать, что Драганы сильны и всегда контролируют ситуацию».       — Вы могли бы хотя бы предупредить, что я опять буду вынужден терпеть чьё-то присутствие.       — Если уж она такая красотка, — с умным видом заметил Маркус, — то обучение должно проходить интересно.       — Маркус, — укоризненно обратилась к нему леди Аматея.       — Что? Это правда. Может, малышу Северину этого и не хватает — симпатичной чародейки под боком. Глядишь, и улыбаться бы начал.       — О, великие Шестеро, ты даже не попытаешься её соблазнить? — не удержался от колкости Северин.       — А ты случайно от ревности не умрёшь?       — Хватит! — громче повторил король. Маркус и Северин тут же утихли, опустив взгляды, но если первый держал на губах ехидную улыбку, второй прикусил щёку изнутри, лишь бы не продолжить возмущаться. Король обвёл их тяжёлым взглядом и произнёс: — Всё уже решено, так что не нужно устраивать сцен, Северин. Просто продолжай стараться. Уверен, совсем скоро ты достигнешь успеха.       Северин едва не возвёл глаза к потолку. Если он в чём и достигнет успеха, так это во вранье и притворстве.       — И всё же, — тихо добавил он, зная, что его прекрасно слышно. — Из Тель-Ра.       — Сава тоже из Тель-Ра, — заметила Кейлия.       — Нет, Сава лишь училась там пару лет, — возразил Маркус. — Да и разве она сравнится с чистокровной чародейкой?       Северин подавил порыв вступиться за Саву, которая пару недель назад искренне пыталась ему помочь. Верховный приглашал многих чародеев, и все они оказывались бессильны. Сава не исключение, но она всегда была добра к Северину, не давила на него слишком сильно и во всём помогала. Из всех чародеев, служивших короне, именно Сава была ему ближе всего.       Ему вообще было достаточно трудно привыкнуть к жизни во дворце. Пока он с матерью жил в Содене, они приезжали в столицу пару раз в год, но никогда не задерживались дольше, чем на неделю. В одиннадцать лет Северин провёл в столице всё лето, и оно было худшим за всю его жизнь.       Северин искренне любил свою семью, не возражал против общества Кейлии и Маркуса, но он не был создан для жизни во дворце. Это место напоминало ему змеиное логово, где каждый человек носил маску и строил свои планы. Мурон — страна свободных нравов, и многое, что в других странах могли посчитать дерзостью или неповиновением, в Муроне таковым не было. Во дворце хорошо относились к слугам, многих из них Северин даже воспринимал как своих хороших знакомых, а Саву — как лучшую подругу, пусть даже она была старше него на девять лет. Но каждый приём, бал или любое другое мероприятие, которое проводилось во дворце едва не каждый вечер, доказывал Северину, что жизнь аристократов далеко не так приятна, как он об этом слышал. Люди высшего общества любили сплетни и перемывание костей за чужими спинами, сложные планы и даже абсурдные в своём исполнении ситуации, которые помогли бы им приблизиться к правящей семье и трону в частности. Всего за первую неделю Северина пытались соблазнить сразу четыре девушки, которые, как ему потом сказала Кейлия, легли бы под любого принца, лишь бы урвать хоть немного власти.       Во дворце было шумно, многолюдно и даже дико, но Северин не мог вернуться в родной Соден. Может, когда-нибудь потом, если докажет королю, что он может управлять провинцией. Однако для этого нужно было стерпеть очередные мучения в виде уроков магии с чародейкой из Тель-Ра. Но уже для этого Северин был слишком уставшим.       Замкнутый круг, из которого ему не выбраться.       

***

      Церер Кроцелл сидела напротив и выглядела до ужаса невозмутимой, будто уже сотни раз подписывала договоры об обучении глупых принцев. Сегодня на ней был строгий чёрный камзол с высоким горлом, который в сравнении со вчерашним платьем казался чересчур простым и скучным.       Северин не хотел в этом признаваться, но когда он увидел церер Кроцелл вчера вечером, в тот самый момент, когда Кейлия сделала комплимент её платью, он подумал, что она действительно прекрасна. Красивее девушки Северин ещё не встречал.       Он знал, что у всех чистокровных чародеев белые волосы и золотистые глаза, но на мгновение подумал, что церер Кроцелл они идут больше, чем кому-либо другому. Светло-голубое лёгкое платье, казалось, идеально подчёркивало её фигуру, а вырез на юбке и глубокое декольте привлекали внимание. Маркус откровенно пялился на её грудь, пока Северин не пихнул его под рёбра, хотя сам, как идиот, в первую секунду опустил взгляд, за что ему было бесконечно стыдно.       Прямо сейчас, вспомнив об этом, его стыд будто многократно умножился. Северин сидел по правую руку от короля в одном из помещений библиотеки, где всегда проходили его занятия магией, и должен был внимательно слушать, участвовать в обсуждении, а не думать о том, что церер Кроцелл, вообще-то, красивая.       «Спокойствие, — подумал Северин, стараясь не пялиться на чародейку чересчур откровенно. — Всё нормально, всё хорошо… Ты же уже со столькими познакомился!»       Он выдержал брюзжание церера Байрона, который считал, что молодые чародеи совсем не чтят традиции и предаются разврату с помощью магии. Когда Северин уточнил, что это значит, церер Байрон только шикнул на него, а после продолжил осыпать молодых чародеев ругательствами, между ними настоятельно рекомендуя Северину взяться за ум и не быть таким идиотом.       Он выдержал и церер Талиту — чрезвычайно строгую женщину, уроки с которой больше напоминали военную подготовку. Церер Талита постоянно говорила, что укрепление тела и духа важно для магии, и потому заставляла Северина тренироваться с мечом, луком и даже копьём, будто не знала, что он уже обучался в Содене. Сава говорила, что недолго училась у церер Талиты, когда та приехала в Тель-Ра, и что женщина кажется строгой лишь поначалу. Если её ученик не сдаётся, старается изо всех сил, то она открывалась с новой стороны, становилась добрее и более понимающей, пусть и не переставала загонять до полусмерти. Если ученик завоёвывал доверие церер Талиты своим упорством, она не осуждала его за слабость или неспособность сделать что-либо, потому что верила, что упорный труд обязательно даст плоды. Но Северин её, конечно же, разочаровал. Не то чтобы он переживал из-за этого: в вечер, когда чародейка покинула дворец, Северин отпраздновал это событие вместе с Кейлией и Маркусом.       Он выдержал десятки чародеев, которые требовали от него невозможного, смотрели так же, как смотрела сейчас церер Кроцелл, — испытующе и выжидающе одновременно, — но впервые Северину было так неуютно. Чародейка будто пыталась прожечь в нём дыру, но в то же время выглядела такой спокойной, словно лишь изредка кидала на него взгляды, как если бы боялась, что он заметит их. Северин не считал себя таким уж красавцем, чтобы им любовались, и оттого взгляды церер Кроцелл ставили его в тупик. При этом она успевала отвечать королю и Верховному, объяснять, что Северина ждёт, и даже, кажется, обращаться к нему.       Вот только он не мог ответить. Не мог даже понять, что она говорила. Просто смотрел за тем, как горели золотые глаза, как плавно двигались руки чародейки, когда она начинала жестикулировать, и как легко и просто она возражала цереру Адору.       Они, кажется, обсуждали последние правки, которые внесли в договор спустя всего двадцать минут обсуждения, в течение которых Северин просто пытался удержать душу в теле. Он понял, что всё и впрямь закончилось, когда король удовлетворённо кивнул, прочитав содержимое тонкого листа бумаги, а Верховный пододвинул к нему чернильницу.       «Великие Шестеро», — изумлённо подумал Северин, во все глаза уставившись на один-единственный лист, на котором уместились условия договора.       — Погодите, Ваше Величество, — вдруг выпалила церер Кроцелл, едва не выхватив договор из-под носа короля. — Принц тоже должен его прочитать.       Северин едва не сжался под суровым взглядом короля, в котором ясно читалось: «Неужели ты с чем-то не согласен?» Он должен был внимательно слушать все условия, ловить каждое слово церер Кроцелл и не стесняться говорить, если ему что-то не нравилось, но увлёкся своими мыслями, из-за чего чувствовал себя полным идиотом. Вместо того, чтобы сосредоточиться на теме, которая касалась его, он рассматривал церер Кроцелл и думал, что она красивая.       «Великие Шестеро, просто убейте меня…»       Однако вместо того, чтобы безропотно согласиться с условиями или признаться, что он совсем не слушал, Северин выпалил:       — А там есть условие, включающее в себя мучительные пытки в каком-нибудь сыром подземелье?       Король свёл брови на переносице, показывая, что ему совершенно не нравится беззаботный тон Северина. Это было его талантом: говорить так, что людям казалось, будто ему плевать на происходящее вокруг, а глубоко внутри умирать от волнения.       — Нет, Ваше Высочество, — ответила церер Кроцелл. — Мы с вами будем читать книги, гулять в садах, ездить на лошадях и сражаться на мечах. Но если для вас это пытки, то, конечно, придётся пересмотреть мой учебный план.       — Гулять и кататься на лошадях? — оторопело переспросил Северин. — Сражаться на мечах?       — Магия везде и всюду, Ваше Высочество, в моменте спокойствия и в моменте битвы. Чтобы коснуться её, познать и принять, вы должны ощутить её везде, где только можно.       Он, вообще-то, не должен был удивляться. Сава говорила, что обучение в Тель-Ра — это не глупое заучивание и многочасовое сидение за книгами, а жизнь каждым моментом, дыхание полной грудью и общение с самыми разными людьми. Обучение магии — это практически то же самое, что обучение письму или чтению, езде на лошади или сражению на мечах. В конце концов, церер Талита заставляла его сражаться на мечах, а с Савой он даже иногда выбирался на конные прогулки.       Ну, может быть, то было и не в рамках обучения, но всё равно.       Однако заниматься тем же самым вместе с церер Кроцелл? Шестеро, одна только прогулка в саду будет напоминать настоящее свидание. Едва подумав об этом, Северин залился краской.       — Не подумайте, будто это простой отдых, — вмешался Верховный. — То, о чём говорит церер Кроцелл, крайне важно. Это познание магии в окружающей нас материи, мой принц, и важная часть обучения. Разве вы не помните, что говорили предыдущие наставники?       Северин сдержал колкий ответ, крутившийся на кончике языка, и пожал плечами. Брови короля опустились ещё ниже, и Северин понял, что если церер Кроцелл не будет пытать его, то это сделает дядя.       — Я совсем не против немного повторить теорию, — наконец сказал Северин. — И практику, конечно. Но прошу вас, церер Кроцелл, не надо протыкать меня мечом. Я себе слишком нравлюсь.       — Не переживайте, моя Цуба максимум оставит небольшую дырку.       На этот раз король бросил недовольный взгляд на чародейку, которая тут же сказала:       — Это лишь шутка, Ваше Величество. Договор не позволит мне навредить принцу, ему нечего бояться.       Великие Шестеро, он боялся, что влюбится только из-за этой дерзости в словах и стали во взгляде.       «Прекрати! — попытался осадить себя Северин. — Что за глупости? О чём ты вообще думаешь?..»       — Если всё всех устраивает, думаю, можно подписать договор, — произнёс церер Адор, как бы невзначай забирая из рук церер Кроцелл бумагу. — Чем скорее начнётся обучение Его Высочества, тем лучше.       Северин не был с этим согласен, но промолчал. Однако мгновениями позже, когда король и церер Кроцелл оставили свои подписи на бумаге, а Верховный раскрыл свой Гримуар, в голове Северина будто щёлкнуло.       В самом начале встречи Верховный записывал всё, что ему диктовали король и чародейка, в свой Гримуар, а уже после аккуратно извлёк лист из книги и предоставил договор, в котором не было ни единой ошибки. Сава рассказывала, что все чародеи так и заключали договоры: писали их сначала в своих Гримуарах и вырывали страницы, что, однако, ничуть не сказывалось на магической книге, будто та сама охотно избавлялась от листов. С помощью магии чародеи могли менять написанное, но после того, как две стороны подписывали договор, сделать этого уже было нельзя. Договор вступал в силу, был таким же нерушимым, как сами Гримуары, и, кажется, действительно немного ограничивал тех, кто оставил свои подписи. Значит, церер Кроцелл и впрямь не сможет серьёзно навредить ему.       — Ваше Величество, — обратилась чародейка к королю, вдруг став серьёзной, — второй договор я заключаю только с принцем.       — Мне прекрасно известно об этом, церер Кроцелл, — с лёгким раздражением ответил король.       — Нет, вы не поняли. Мы с вами подписали договор, в котором указано, что я обязуюсь сделать всё возможное, чтобы помочь Его Высочеству раскрыть в себе магию, а также то, как часто я должна отчитываться перед вами и Верховным, сколько буду получать за свой труд и всё прочее. Но договор между мной и принцем касается только нас. Это его я буду обучать, а не вас, и потому я прошу дать нам время пообщаться наедине. Не волнуйтесь, я никак не обижу вашего прекрасного принца, не оставлю на нём ни царапинки. Лишь узнаю его настрой.