Rifts

      // Электроптицы — Магнитные полюса //       — Давай встречаться!       Я оторопело моргнула.       — Чего?..       — Я говорю, давай начнём встречаться.       — Сань, — я набрала воздух в лёгкие, — а ты, случаем, не аху-       Тираду мою на полуслове оборвал пробежавший мимо ребятёныш. Ей богу, однажды я не выдержу и сожру всех личинок человека в Питере, став новым суперзлодеем.

Пропущенные звонки, магнитные полюса

Новые дверные замки, я это выбрал сам

      Картина была прекрасная: Петропавловский пляж с видом на Зимний дворец и прочие достопримечательности, величавая и тихая сегодня Нева, отдающий жаром в кроссовки песок, привычно пасмурное небо с тяжёлыми кучево-дождевыми облаками, горящая цветом молодая зелень июньских трав, беззаботно веселящиеся горожане, пунцовый Саша и знатно охреневшая я.       Красота-то какая! Лепота!       Прямо фотографируй да в отзывы на Яндекс.Карты выкладывай.       — Ты сам хоть понял, что сейчас сказал? — тон голоса пришлось сбавить, так как прохожие сразу навострили уши и начали кидать заинтересованные взгляды.       И всё же начиналось вполне неплохо. Мы встретились на мосту недалеко от зайца (до этого я кое-как причесала сворованной когда-то у бати расчёской волосы и протёрла очки в автобусе, всё ещё оставшись явно не в кондиции для встреч, о чём кричала футболка с «Пивозаврами»), Лисицкий неожиданно подарил мне милый букетик ромашек, благополучно забытый с непривычки на первой скамейке, и дальше прогулка продолжилась под непринуждённую беседу, пока уже на набережной та не вылилась в вот это.       — Конечно, я понял. Я достаточно долго готовился и обдумывал это решение, — он поправил пиджак, как бы показывая все свои старания.       Впрочем, для меня его образ не очень-то и отличался от обычного — Саша всегда носил официально-деловой стиль.       — А… Но… Зач… Что? Глаза Чужого, я не вывожу, — я хлопнула ладонями перед лицом и вздохнула, чтобы собраться. — И почему тебе это показалось хорошей идеей?       — Надя, мы дружим уже много лет, хорошо друг друга знаем, наши родители хорошо ладят, и… эм… ты мне… нравишься…?       Я выпала. Нет, ну двадцать четыре года ведь явно не тот возраст, чтобы настолько отчаяться?

Перестановка лиц. Останутся позади

Капли твоих ресниц, камни в твоей груди

      — О да, прям видно, что ты этому безумно счастлив, словно вот-вот потащишь на Голгофу свою половину креста, — скрестив руки на груди, отошла на полшага назад. — Врать ты так и не научился, и, мне, конечно, безумно интересны твои безумные мотивы, но мой ответ — нет. И давай разойдёмся на этом.       — Да не вру я!       — Угу, ага.       — И ты даже не хочешь попробовать?       — Я смотрела фильмы с паучками и знаю, что ничем хорошим это обычно не закачивается, — нервный смешок вырвался сам собой. — А если серьёзно, я ж тебе даже не нравлюсь!       — Да почему ты так в этом уверена?!       Парень расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, видимо, этот разговор доводил до ручки не только меня.       — Потому что…       «Потому что были близкими друзьями пока оба оставались никому больше не нужными отличниками-нёрдами, а во взрослой жизни всё перевернулось? Потому что я была той, кто выслушивал обо всех твоих влюблённостях и даже знал их объекты в реальной жизни? Потому что я не подхожу ни под один критерий и подходить никогда не захочу? Потому что даже спустя столько лет я вижу отрицание в твоём взгляде?»       — …потому. Знаю и всё тут. И вообще, Бездна тебя раздери, найди себе какую-нибудь девку помладше, пониже сантиметров на двадцать, чтобы она слушала тебя с открытым ртом и говорила, какой ты герой, зачем тебе для этого я?       Ну вот, полилось, полилось через край то, что так долго стояло поперек горла. Что-то в Лисицком изменилось в этот момент, разломалось и упало к нашим ногам — скорее всего его мнение обо мне.       — Извини, я сгоряча, — да поздно было там уже извиняться.       — Ничего, кхм-кхм, — он прочистил горло, одёргивая воротник.       Мы какое-то время смотрели на проплывающую мимо баржу — смотреть друг на друга было просто невозможно.

Пылью покрыт конверт, в урну летят листы

С каждым моим "привет", с очередным "прости"

      — Слушай, Надь, — он попытался натянуть улыбку, но вышло криво — мастер тут в этом всё-таки я. — Давай мы просто всё обговорим, ты не будешь за меня заранее моё мнение придумывать, потихоньку попробуем, и, может, что-то и выйдет из этих отношений? Мне правда бы очень хотелось.       Я не видела выражения лица — загляделась на облака за его головой.       — Нет, Саш, не выйдет. На самом деле я ехала сюда с предложением прекратить общение.       Саня оторопело моргнул.       — Чего?       — Я говорю, давай прекратим общение.

Стены зелёных штор, царство печальных снов

Где найти силы, чтоб вырваться из оков?

      На меня очень выразительно посмотрели, видимо, не имея моральной силы обматерить.       — Опять? Ты опять просто убежишь от проблем, просто закрывшись от всех и перестав отвечать? Я до сих пор не понимаю, зачем ты тогда это сделала, — он сжал пальцами переносицу.       — Ну, тогда я не бежала, — хмыкнула, — проблемы у меня были, их надо было решать, а совсем разрушать остатки нашей дружбы на фоне всего не хотелось.       — Разрушать? Что ты имеешь в виду?       — Объясню на пальцах: я тебе завидовала. Сильно. Прямо по-чёрному. Так, что эта зависть застилала глаза и впивалась когтями в сердце.       — Но почему? Не вижу особых причин для этого. У нас же всё было хорошо!       О, так он действительно не замечал.       — Всё же проще простого, Сань. При одинаковых исходных данных в схожих жизненных обстоятельствах ты смог взять себя в руки и вырваться вперёд, а я наделала ошибок и сломалась к чертям собачьим.

Я пытаюсь с собой бороться

И однажды я перестану

      Когда-то мы были одинаково способными детьми, просидели много лет за одной партой, но жизнь — штука ироничная, и сходные данные не гарантируют равную выживаемость. Выпускник престижного вуза, талантливый физик-теоретик, член всевозможных организаций, победитель грантов на разработку, суперчеловек, в конце-то концов. Как был везде отличником, так и остался.       Такой хороший мальчик.       И я со своим кардинальным переворотом принципов и приоритетов по сравнению с временами школьной скамьи, перейдя в разряд скорее двоечников.       Ошибка, даже не сумевшая стать хорошим человеком.       — Зная себя, не хотела причинить тебе боль, потому что, словно загнанное в угол животное, могла начать себя вести как последняя сука. У тебя всё было хорошо, а я исходила изнутри ядом, и постоянно сдерживала позывы его в твою сторону вывернуть. Потому что считала твоё мнение важным и, по старой памяти, эти отношения дорогими. Я знала, что ты достиг всего большим трудом, и за подобные мысли было стыдно.       Кожаные лямки рюкзака скрипнули под ногтями — настолько сильно в них вцепилась. В голове набатом било: «Ты виноват! Ты не видел! Ты хвастался, чтобы ещё сильнее меня принизить!» — но это был голос будто из прошлой жизни.

Ненавидеть тебя и солнце

Ненавидеть и строить планы

      — Мне становилось всё хуже и хуже… Просто поставить всё на стоп казалось тогда верным решением. Последствия ты видел.       — Почему ты просто не пришла поговорить об этом? Мы бы всё обсудили, я бы тебе помог!       — Не было, блять, никаких сил. Все мои намёки проходили мимо твоих ушей, а прямо обо всём я вообще никому не говорила. Я не чувствовала, что кому-то могу настолько доверять.       — Но я беспокоился за тебя, писал. Узнавал у родителей про ситуацию…       — Ты написал два раза среди сотен сообщений, что приходили в то время. Банально позвони ты хоть раз тогда, я бы скорее всего ответила.       Слова вывалились из глубины горла, и от неожиданного признания меня…       Отпустило.       Более оно того не стоило. Ловить здесь нечего.       Волна с шелестом добежала до носка кроссовка, оставив мокрый полукруг. Вдалеке раздавался гул медленно приближавшейся грозы, а окраину города скорее всего уже заливало.       — Думаю, на этом стоит действительно попрощаться в этот раз. Наше общение перестало быть для меня комфортным, хочется наконец быть с тобой честной в этом всём и не тащить больше мёртвый груз.       — И это всё? Просто так выбросишь почти… двадцать лет дружбы? Мы знаем друг друга всю жизнь, чтобы что? — я видела, что Саша был растерян до невозможности и начинал злиться. — Обрубить из-за небольших недопониманий? Да даже наши родители дружат и рассчитывают на нас.       О, знакомые аргументы пошли.       — Ну, — я пожала плечами, — раньше это меня до дрожи заботило, а теперь стало как-то… похуй.

На ближайшие двадцать с лишним

На короткие промежутки

      Саня заметно помрачнел. Серая радужка стала по ощущениям отливать сталью, а под аккуратными бровями (аккуратнее, чем у меня, ёмаё) залегли тени.       — Да ладно тебе, во всём плюсы. Как в той песне — если у вас нету леди, то вам её не потерять. Да и злодеям нечем будет шантажировать.       "И если вы не живёте, то вам и не умирать," — допел саркастично внутренний голос, а Лисицкий нахмурился ещё сильнее.       Мне это не нравилось всё больше.       — Подожди, подожди… Я не верю, что ты можешь остаться ко мне настолько равнодушна. Мне кажется, что ты даже не хочешь попытаться просто из какого-то упрямства. Ничего страшного в прошлой зависти, мы поработаем над этим вместе. Хочешь — я поменяю что-то в себе, боишься — я тебя защищу, — он подошёл на шаг ближе.       Я отошла.       Почему-то вспомнилось, как парень, тогда ещё мальчишка, постоянно выбирал туфли с подошвой повыше, только бы сравняться со мной в росте. Никакого принятия поражений. Горькая улыбка появилась сама собой.       А ведь в этом он так меня и не догнал.       — Прости, — темп пришлось замедлить, будто вталковывая что-то ребёнку, — если случайно дала тебе какую-либо надежду, этого не было в моих намерениях, я просто старалась вести себя вежливо в память о прошлом, хотя и теряла вовлеченность. А пара минут нашего разговора окончательно опустошила любую заинтересованность в дальнейшем общении.       Глитч прострелил полтела, отвоевав нос и опустившись к бёдрам. Чуть слёзы не навернулись, но пришлось сдержаться, ведь никто опять не заметил и я не должна была подавать виду.       — Мы оба взрослые люди. Хватит этого сюра, я уже устала повторять одно и то же. Дружба иногда заканчивается, кем бы ты ни был.

Ты прости, очень глупо вышло

Ты прости, это всё лишь шутки

      Брюнет стиснул зубы, явно нервничая, что настораживало ещё больше. Он не был разочарован или подавлен произошедшим, скорее… раздражён? У людей разная реакция бывает, конечно, но чувствовалось в этом что-то противоестественное контексту ситуации, словно цели у него были совсем иные.       — Ты не понимаешь, — послышался вздох, — мы должны быть вместе.       Даже для не совсем ловкого в общении с девушками Сани это было уже слишком.       — Кому должны? — мои брови взлетели в недоумении.       — Всем. Так нужно. Тебе, мне, это естественный ход вещей, — его рука потянулась к моей, но поймала лишь воздух.       — Становится как-то даже крипово, честно сказать.       Я не успела полностью осознать происходящее, как слух уловил подозрительно знакомый мягкий звук. Звук, преследовавший меня восемь лет жизни.       Флейта.       Тихая мелодия отражалась от старых стен, лилась настолько тонко, что была едва уловима. По спине скатилось несколько капель холодного пота, а грудную клетку сдавило.       Вдалеке послышался гром.       Лисицкий тоже ощутимо напрягся, вытянулся и оглянулся, бросив несколько взглядов в мою сторону.       — Нехороший знак, — я вцепилась ему в плечо и повернула в сторону шпиля. — Иди, герой, проверь. Лишним не будет.       — Да, — он уже набирал что-то в своих часах. — Пожалуйста, постой здесь, продолжим разговор позже.       Где-то внутри крепости раздались пронзительные крики людей. Оставалось только молча подтолкнуть Человека-паука в сторону его работы и проследить за тем, чтобы тот скрылся с глаз с целью натянуть костюм.       — Ага, щас. Прямо взяла и осталась в точке, где единственный путь отхода — Нева. Не так я себе представляла первое летнее купание в этом году, — проворчала и рванула вдоль пляжа, тем более, что это был прекрасный шанс уйти от нашей дискуссии окончательно.       // Peter Gundry — Dance of the Damned //       Песок сменился камнями, и бежать стало достаточно больно, особенно учитывая то, насколько часто мокрая подошва проскальзывала дальше, чем положено. Большая часть людей понеслась к Кронверкскому мосту, тем более, что в парковой части собралось немало народу — там проходил какой-то концерт. Опасаясь толкучки я и ещё пара «умников» прошмыгнули мимо бастиона в сторону Комендантской пристани. Однако уже при входе в арку ворот появились сомнения в правильности решения.       Стал слышен дикий писк. Бесконечный, состоящий из сотни тональностей, раздирающий пространство на куски.       Пробирающий до костей.       Ужасающий.       — Блять! — взъерошенная чёрная крыса с горящими глазами отлетела от ноги и впечаталась с хрустом в забор. — Мы же вроде на Заячьем острове, а не на крысином, мать твою!       Не помню, как оказалась стоя на коленях у шемякинского Петра, перескочив через металлическую ограду и, видимо, чуть не взлетев на неё — подобной прыткости я у себя ещё не видела. Положение на возвышенности и гладкость металла спасли от копошащегося роя угольных тушек, промчавшегося мимо перекрывающим землю пятном.       Времени на осмотр местности, осознания ситуации и принятия решения было не больше пяти секунд. Полностью картина начала складываться только в тот момент, когда я уже вновь бежала по брусчатке. Произошедшее надолго впечатается в мою память, аукаясь в кошмарами куда более страшными, чем даже события ближайшего будущего, которые пережить оказалось гораздо труднее. Видимо, сказалось то, что подобное столкновение стало для меня первым.       Пространство вокруг Петропавловского собора было устлано кровавыми пятнами, будто являя собой произведение авангардизма. От одной рубиновой лужи до другой сновали тучи пищащих скрёжетом пенопласта по стеклу голых хвостов. Они закручивались в своеобразные водовороты, плясали отвратительный вальс вокруг своих жертв. Разодранные тела опознавать будут долго — не все родственники смогут найти зубную карту сразу, чей-то тест ДНК придёт даже быстрее этого.       В меня впаяется образ вскинутой в немой мольбе о помощи женской руки, блистающей золотым кольцом на безымянном пальце.       Лица её уже не было видно за грязными шкурками.       К моему «восхождению» на статую пик событий успел пройти, всё-таки в реальной жизни не было десятиминутных экшен-сцен, а трагедии развивались буквально за секунды. Удачливые посетители уже были на подступах к выходу, неудачливых… доедали. Где-то над головой уже летал Человек-паук, меняя различные картриджи для веб-шутеров, пытаясь понять, что сработает лучше — крыс было слишком много, и замораживающая паутина, к примеру, не справлялась. Хотелось заорать, чтобы тот использовал что-то связанное с огнём, но вряд ли бы власти похвалили героя за поджёг очередной исторической ценности, а то Манеж в прошлом месяце уже пострадал. Я буквально на мгновение вытянула шею, чтобы рассмотреть главного зачинщика, который перемещался по площади, и тут же перед глазами предстала страничка из детской книги сказок:

"…В дверь, прихрамывая, вошёл странный человек. Был незнакомец высок и худ. Лицом тёмен, словно хорошенько прокоптили его над огнём. Взгляд пронзительный. От такого взгляда холод пробегал по спине.

На плечах короткий плащ. Одна половина камзола чёрная, как ночь, другая — красная, как огонь. В чёрную шапочку сбоку воткнуто петушиное перо. В руке же незнакомец держал старинную, потемневшую дудку…"

      — Это же…       Правда, у нашей версии дудка была вовсе не старинной, а представляла собой изувеченную дополнительными механизмами флейту, детали которой зрение не позволяло мне рассмотреть даже через очки. Но вот в остальном образ вполне соответствовал, разве что «камзол» был заменён чем-то современным со светящимися изнутри элементами. «Незнакомец» перемещался немного рвано, хромая на одну ногу, но всё ещё преуспевал в парировании выпадов супергероя.       В один момент мелодия стала пронзительнее, пальцы его забегали по инструменту куда стремительней, и чёрные волны существ начали стекаться к нему. И стоило только небольшому участку дороги передо мной расчиститься — спрыгнула, чуть не подвернув ногу, и понеслась вперёд.       За звуком собственного дыхания невозможно было расслышать никаких других звуков. Лёгкие горели и словно разлетались на мелкие части внутри. Я поскользнулась — хрен знает, на чьих-то остатках или очередной крысе — и расчесала ладони о землю, поднялась и продолжила свой побег под аккомпанемент приближающихся визгов.       Ну и как всё могло обойтись без ребёнка в беде? В каждой, в каждой, чёрт её раздери, ситуации с Человеком-пауком потом в новостях фигурировал очередной спасённый ребёнок. Саня потом жаловался, что слишком часто его начали звать в больницы навестить тех или иных спасенцев, но теперь стало понятно, почему это происходит. Прямо на пути какой-то «пездюк» шлёпнулся вперёд на дорожку. Почти не думая, я схватила бета-версию человека на манер мешка с картошкой, отнимая у кучки грызунов. Ребятёныш заверещал, но быстро смекнул, что его не убивать пришли.       Так, отчаянно пыхтя и надрываясь, а по ощущениям это напоминало марафон с двумя арбузами в руках, я почти дотянула нас до Иоанновских ворот, как позади что-то словно раскололось с грохотом, и во все стороны полетели камни и арматура.       Да почему это всегда арматура?!       Мальчишку еле как удалось вовремя откинуть на ближайшую траву, надеясь, что тот не сломает себе шею.       Я даже подумать о чём-либо не успела, никаких тебе проносящихся перед глазами воспоминаний о всей жизни. Просто заметила, как в мою сторону несётся кусок строительного леса от реставрируемого здания.       Какая глупая и бессмысленная смерть. Возможно, о ней потом написали бы в СМИ что-нибудь героическое, мол, спасла ребёнка ценой жизни, но все забылось потом за день. А вот для родных это стало бы трагедией, отбросившей тень на всю оставшуюся жизнь.       Закрыла лицо руками, зажмурилась, сжалась…       Почти не почувствовала удара спиной, разве что копчик прострелило болью, услышала скрежет металла о бетон как-то слишком близко, мгновение спустя вскочила, как ошпаренная, поправляя на бегу смявшийся рюкзак.       На кончиках пальцев играло знакомое покалывание.       — Жив?       — У-угу.       Пацан обнаружился вполне целым, хоть и пыльным (теперь я заметила на его футболке пятна характерной формы от своих кровоточащих ладоней). Снова подняв мелкого, я двинулась дальше, стараясь обойти все осколки и особо плотные облака пыли. Среди разрухи что-то зашуршало, так что мы, переглянувшись, едва ли не с визгом силой моих несчастных ног ускорились.       Пнув в стену очередную крысу, старавшуюся укусить в районе ахиллова сухожилия, я наконец вышла к мосту.       На другой стороне уже собрались люди. Толпа гудела: кто-то пытался вызвать помощь, одни ухаживали за пострадавшими с помощью подручных средств, расположившись на траве вдоль пролива; другие занялись тем, чтобы не дать одиночным грызунам покинуть остров. Все были потрёпанными, уставшими, подошва многих окрасилась в красный, а искусанные ноги стали знакомой картиной. Кого-то просто тошнило в сторонке. Из разных концов слышался плач — некоторые оплакивали погибших, некоторые просто ревели от шока.       Увиденное чуть не заставило и саму разрыдаться, но всё ещё нужно было завершить важное дело.       Я подняла дитё повыше на вытянутых руках на манер Симбы.       — Граждане! — звонкость голоса прозвучала особенно инородно в этой обстановке. — Чей ребёнок?!       В мою сторону резко обернулись почти все, а один парень, видимо, признав пропажу, подбежал ближе ко мне.       — Димка!       На руках у него был младенец. Опустив радостно засмеявшегося мальчугана, я отряхнула ладони. Да уж, уследить сразу за двумя в той суматохе и правда было проблематично.       — Слава богу, ты нашёлся! — молодой человек с большой царапиной, пересекавшей всё лицо, приобнял как смог одной рукой сына (или брата?). Я цыкнула, уж явно не являясь богиней в футболке с «Пивозаврами». — Спасибо тебе… в-вам! Я даже не знаю, как вас отблагодарить.       Внутри я искренне считала собственный поступок безрассудным, потому что умри там за него я — счастливей бы явно не стала. Мёртвые счастливыми не бывают, а отдать свою жизнь я была готова, пожалуй, только за родителей. Но тщеславие вперемешку с гордостью скрашивали момент самодовольством. Главное не совершить «ошибку выжившего» и не творить подобного второй раз.       — Да ладно вам, — я отмахнулась. — Мужчина, который бежал передо мной, вообще девушку на руках унёс.       Блондин резко побледнел, и лицо его приобрело трагический оттенок. Что ж, спрашивать о матери семейства определённо не стоило, дабы ещё сильнее не задеть болезненную тему.       — Да-да, но всё равно я очень вам благодарен.       Неловкая улыбка была на лице у нас обоих.       — Тёта, — позвал «Димка», потянув за штанину. У него не хватало пары молочных зубов, и говорил тот слегка невнятно.       — Что такое?       — Тёта, тябя ж проткнуло.       Не знаю, удивило ли меня больше очень чёткое произношение слова «проткнуло» или значение самой фразы. Я похлопала себя по телу, не обнаружив никаких дырок.       — Куда?       — Тюда, — маленький палец уткнулся мне в совершенно целый живот.       — Дим, перестань, — мужчина одёрнул мальчика за руку. — Простите, он…       — Да ничего.       За спиной блондина послышался крик — люди увидели, как к мосту выдвинулась волна чёрных грызунов. Все те, кто до этого защищал эту сторону от крыс, развернулись и побежали.       Благо от трагедии нас всех спасла паутинная бомба, с металлическим звоном ударившаяся о деревянное покрытие и извергнувшая из себя миллионы липких нитей, образовавших непроходимую преграду для полчища взбешённых животных.       Народ заулюлюкал и замахал появившемуся на стене Человеку-пауку в серо-бело-голубом костюме.       — Пф.       Будет герой — будут и злодеи.       Мне тем временем стоило уже уходить. Совсем скоро сюда доберутся СМИ, спасатели и прочие, а быть втянутой ещё хоть во что-нибудь откровенно не хотелось — и без того наверняка попала на камеры многих телефонов. И как люди умудряются первым делом подумать о том, чтобы всё заснять?       Небо содрогнулось и сверху хлынула стена холодной воды.       Достав из рюкзака, боковина которого почему-то была разодрана в одном месте (и когда только успела?), кепку, я кое-как обработала руки завалявшимся там же антисептиком, шипя и матерясь на чём свет стоит, и двинулась искать транспорт, в секунды промокая до нитки.       — Да, мамуль… Всё хорошо, я же говорю, успела уйти до начала самой жести… Ага… Не переживай, я тебя умоляю… Да… Да… Про Саню сами у его родителей спросите, пожалуйста, я с ним больше говорить не буду… Да, вот так вот… Нет, я не буду менять своего решения, с меня хватит… Всё, мамулечкин, люблю вас, целую, у меня вторая линия, ещё раз не переживайте, завтра поговорим.       Телефон с глухим стуком упал на стол — второй линии у меня конечно же не было, да и МТС-овскую симку я переставила в старый самсунг на всякий случай, уже однажды случайно заблокировав себе одну из сим-карт. С Полей, вторым человеком, кто знал о нашей с Лисицким встрече, я уже поговорила в трамвае, когда та скинула мне «кружочек» в телеграмме из популярного канала, где была я с ребёнком в руках. Меня очень взволнованно расспросили обо всём, окончательно высосав все силы заботой, но я понимала, что если не рассказать сразу, то придётся потом пересказывать в три раза больше.       По пути я повторно заблокировала Саню, теперь совсем во всех возможных путях общения. Родительский же звонок застал меня скачущей на одной ноге в прихожей в тщетных попытках снять влажные кроссовки (дождь смыл с них кровь, но прикасаться всё ещё было от одних только воспоминаний противно). Больше спрашивать меня о чём-то было некому, так что звук я отключила.       Врать, конечно, было не хорошо, но с меня сегодня хватило.       Скинув портфель под стол, я завалилась на диван в кухне, чувствуя себя слишком грязной для спальни и слишком усталой, чтобы переодеваться. Только голова коснулась плотной подушки-подлокотника, сознание потухло, будто бы кто-то выкрутил лампочку.       Проснувшись через неизвестное время от непонятной тревоги первым делом я увидела…       …ярко-алую ладонь?