Путь вниз

      Прошло 15 дней с тех пор, как Ичиго Момомия увидела солнечный свет.       Или, по крайней мере, так она предполагала.       Насколько она могла судить, время приема пищи было достаточно постоянным, чтобы можно было отследить, когда пройдет целый день. Она получала пищу один раз в день, и казалось, что это происходило примерно в одно и то же время, судя по силе ее приступов голода к тому времени, когда еду обычно приносили. Смена караула была более случайной. Ичиго смогла сделать вывод, что у входа в тюремный блок, в котором она сейчас находилась, стоял один охранник. В предыдущем месте, где ее держали, было два охранника. Но тот тюремный блок казался больше, и там держали не только ее одну.       В этом новом месте она еще не слышала ни одного движения из каких-либо клеток за пределами ее собственной.       Один охранник. Других заключенных нет. Тот же прием пищи в неизвестное время суток.       Первые несколько дней она пыталась следить за временем. Но без солнечного света, часов, и способности заснуть, когда она хотела, и таким образом синхронизировать свой циркадный ритм с течением времени, Ичиго поймала себя на мысли, что задавалась вопросом, кормят ли ее вечером или утром.       Она пожалела, что не была более строгой к себе в те первые дни, когда ее впервые посадили в тюрьму. Ей хотелось, чтобы она многое сделала по-другому.       Безумие от того, что так долго приходится сидеть со своими мыслями и считаться со своими решениями, которые привели ее к этому моменту, съедало ее, отрывая куски от ее здравомыслия с каждым днем.       Ичиго обнаружила, что снова царапает шею, ее ноготь впивается в углубление ключицы над тем местом, где должен был быть кулон Кошечки.       Больше всего она сожалела о том, что позволила им забрать этот кулон.       Она заснула перевоплощенной на второй день после того, как бодрствовала более 36 часов подряд. Не имея возможности чем-то себя занять в маленькой комнате, в которой изначально оказалась в ловушке, ее веки слишком легко опустились, и она погрузилась в глубокий темный сон. Ичиго проснулась от ощущения толчков на плечах и голосов, говорящих на языке, которого она не знала. Когда ее, наконец, подняли на ноги, и ее глаза резко открылись, то девушка поняла, что вернулась в свой человеческий облик.       А когда Ичиго перевели во второе место, она обнаружила, что из кармана пропал кулон. Ее единственный источник силы, за который она все еще цеплялась. То, что выделяло ее как героя Земли. Единственный способ, из-за которого, по ее мнению, она все еще могла выбраться оттуда живой.       Когда ей нечем было занять свои мысли, она прибегала к прокручиванию воспоминаний в уме. Переживая сценарии за последние несколько дней. Пытаясь представить, что она могла бы сделать по-другому. Сохранять ли свою трансформацию или скрывать кулон — было только началом. Она прокручивала в уме так много других моментов, когда ее впервые бросили в первой комнате. Когда ее в первый раз перенесли в другое место. А потом второй раз. Как она должна была сопротивляться сильнее. Как могла кричать громче, брыкаться лучше. Как могла рационировать свою еду, что предало ей больше сил, если бы она заподозрила, что —       Бесполезно гонять мысли по кругу. Она знала, что должна остановить эту спираль прямо сейчас, если хочет сохранить рассудок.       Поэтому она снова начала считать металлические панели на стенах.       Иногда она получала число 126, но иногда у нее выходило 127, как только она заканчивала считать все панели, что были видны ей из камеры, в которой она находилась в настоящее время. С момента прибытия несколько дней назад она пересчитала металлические панели в общей сложности 11 раз.       Когда ее перевезли в новое место, это казалось почти сверхвозбуждающим.       Ичиго начала беспокоиться о том, что она пробудет во втором месте — в более загруженном блоке камер — намного дольше, и она обнаружила, что не может найти новые занятия, чтобы занять свой разум, кроме мучительных размышлений о своих прошлых поступках. Когда она не занимала свой ум разбором собственных недостатков, которые привели ее в плен, она чувствовала, что начинает делать то, чего не должна. Например, ковырять кончики волос. Или грызть кожу вокруг ногтей. Однажды ей стало так невыносимо скучно, что она захотела посмотреть, как сильно она сможет укусить один из своих пальцев, прежде чем он начнет кровоточить.       Прошло всего 15 дней.       Но для Ичиго каждый день казался самым длинным днем в ее жизни.

***

      Это был 16-й день.       Ичиго сделала стойку на руках у одной из стен своей камеры и попыталась определить, как долго сможет оставаться в таком положении, прежде чем уголки ее зрения затуманятся звездной дымкой. Затем она хотела посмотреть, как долго сможет удерживать такое положение, решая в уме математические задачи.       Она шептала себе под нос, чтобы следить за проблемой, которую пыталась решить.       — 7 умножить на 9… вычесть 6…       Желтоватые помехи начали заполнять уголки ее зрения.       Ичиго сдалась, спустилась вниз по стене и с обреченным вздохом прислонилась к ней. Закрыв глаза, позволила головокружению пройти. Она никогда не была хороша в умножении семерки и девятки. Вообще, у нее никогда не было успехов в математике. Ичиго вспомнила, как сильно ненавидела школу. Но теперь она жаждала учебных занятий и организованного времяпрепровождения с друзьями.       Она закрыла глаза и начала пытаться назвать каждого из своих одноклассников, визуализируя, где они сидят в ее классе.       Впереди справа в классе сидел невысокий мальчик в квадратных очках. У него было имя, которое напоминало ей корнеплод. Его друг, сидевший прямо за ним, был долговяз и высок. Ичиго вспомнила, что у него была прядь волос, которая падала ему на лицо, поэтому приходилось постоянно отбрасывать ее назад.       Ичиго долго думала.       Низкий, корнеплод, квадратные очки. Длинные, неуклюжие руки… распущенные волосы.       Как получилось, что она не могла вспомнить их имена?       Прежде чем она позволила чувству вины сжать ее сердце, Ичиго напомнила себе, что знает имя девушки в трех секундах справа, в первом ряду рядом с мальчиком-корнеплодом. Ее звали… Судзуки. Рина Судзуки. Она была девочкой-мышкой с длинными волосами, которые она всегда собирала в высокий хвост, перевязанный розовой резинкой.       Ох, как она принимала все как должное. Ее класс. Ее рутина. Ее одноклассники. Что бы она сказала им всем, если бы знала, что провалит миссию Кошечек? Как она могла им помочь?       Девушку, четвертую справа в первом ряду, звали Мэй Ямамото.       Дверь в тюремный блок со скрипом открылась.       Глаза Ичиго распахнулись. Она выпрямилась спиной к металлической стене, прислушиваясь к звукам болтовни на инопланетном языке, который она слышала всего несколько раз за время плена.       Это звучало так, словно говорили два человека. Это не могла быть доставка еды. Это должно было быть что-то другое. Ичиго стало тошно от страха, она поднялась на ноги и прижалась спиной к дальней стене своей камеры, чтобы увеличить расстояние между собой и дверью. Она вспомнила последние два раза, когда ее брали на руки в заточении — один раз, когда она проснулась уже в объятиях незнакомца, и второй раз, когда ее перенесли в камеру, в которой она сейчас находилась. Оба раза охранник набирал команду из двух пришельцев.       Ичиго разминала шею и глубоко вдохнула через нос. Ее ногти были острыми, впиваясь в кожу ладоней. Она представляла этот момент всю последнюю неделю, обдумывая все, что пошло не так во второй раз, когда ее перевозили. На этот раз она выработала стратегию, согласно которой ей следует попасть прямо в глазные яблоки. Это был ужасный шаг, но Ичиго набиралась смелости, чтобы перетерпеть его, если это означало побег из тюремного блока и в конечном итоге свободу. Если она не сможет подобраться достаточно близко к глазным яблокам — меткий удар между ног. Или тычок большим пальцем в горло.       Шаги остановились перед ее дверью.       Ичиго присела на корточки. Она могла видеть движение за маленьким окном в двери своей камеры, но оказалось, что те, кого послали за ней, знали, что нужно стоять по обе стороны окна, чтобы она не наблюдала за их действиями. Может быть, они видели, как она брыкалась, кричала и дралась, когда в последний раз перевозили ее. Может быть, они знали, что она впадает в отчаяние.       В тот момент, когда дверь камеры начала открываться, Ичиго пересекла камеру одним гигантским прыжком.       Ее пальцы впились в край двери, и она рванула ее изо всех сил. Металлическая дверь со скрипом двинулась по дорожке и распахнулась. Свет коридора почти ослеплял. У Ичиго была лишь доля секунды, чтобы нацелить костяшки пальцев в лицо ничего не подозревающему охраннику справа от нее…       … и она попала в цель, судя по крику охранника. Костяшки ее пальцев стали липкими. Она определенно попала ему в глаз, но не ногтями. У нее не было времени смотреть, она развернулась и лягнула второго охранника. Он был выше и быстро увернулся от атаки, вместо этого повернувшись, чтобы схватить ее за ногу. Ичиго вывернулась из его хватки и чуть не споткнулась, а затем отшатнулась назад — прямо в первого охранника. Тот схватил ее за руку и дернул к себе, нарушив равновесие ее центра тяжести. Ичиго развернулась, чтобы нанести удар. Промах. Но она нанесла удар между его ног, который последовал сразу после этого.       Низкорослый охранник снова завыл от боли, когда Ичиго почувствовала, как чья-то рука ударила ее по плечу и потащила назад. Она обернулась как раз вовремя, и ей что-то накинули на голову. Она вскрикнула и попыталась сорвать это другой рукой, но обнаружила, что та зажата чужой ладонью. Ичиго покачала головой из стороны в сторону, но когда ткань на ее голове не слетела, она откинула голову назад.       Это сработало — она вошла в контакт с чужим черепом. Ичиго начала видеть звезды; она чувствовала запах крови в носу и вкус железа на языке. Но заставила себя избавиться от головокружения и вырвала руки из хватки похитителей. Она потянулась, чтобы сорвать ткань с головы — что-то вроде капюшона или сумки, — но ее запястье снова было поймано и вывернуто в сторону. Ичиго вскрикнула от боли. Ей казалось, что запястье вот-вот сломается, плечи свернулись в направлении жестокого скручивания суставов. Затем кто-то схватил другое запястье, и она ощутила, как на нем защелкнулось что-то металлическое.       Это были электронные наручники, которые надевали на нее при первом перемещении; она узнала ощущение толстого металлического устройства на своем запястье. На мгновение она расслабила руку, симулируя дальнейшую боль от того, что охранник выкручивает ей противоположную руку… прежде чем она внезапно вырвала свое закованное в наручники запястье из руки охранника и взмахнула им в направлении, как она надеялась, его лица.       Громкий лязг и еще один крик. Она определенно нанесла удар другим наручником, прикрепленным к ней. Ичиго повернулась к охраннику, выкручивавшему ей руку, но почувствовала, как хватка на ее закованном запястье вернулась, на этот раз рывком потянув к полу. Она вдруг осознала, что охранник, которого она ударила, тянет ее к себе в направлении пола. Затем тот, кто выкручивал ей руку, наконец отпустил ее, и Ичиго сама рухнула на пол.       Она приземлилась плечом вперед, почувствовав, как удар прогремел в костях и отдался гулом по шее. Зашипев от боли, кричала на себя: вставай, вставай, вставай, вставай. Но в тот момент, когда уже вскочила на колени, она ощутила хватку на другой руке, тянущую ее назад, и щелчок другого наручника, защелкнувшегося на запястье.       Ичиго всхлипнула, и слезы разочарования подступили к ее глазам. Она чувствовала вкус крови, капающей из носа над верхней губой. Она ничего не видела за капюшоном, который накинули ей на голову. И не знала, почему именно на этот раз на нее надели капюшон, ведь они могли просто телепортировать ее, куда захотят. Возможно, ее вели к смерти. Возможно, это была какая-то казнь.       Телепортация всегда происходила слишком быстро. Ичиго чувствовала себя так, словно ее волокли по полу. Гравитация вокруг нее исчезла, и ощущение тошноты закрутило ее желудок так, что захотелось снова опуститься на землю. Она закрыла глаза и задержала дыхание, как ей говорили раньше, и обнаружила, что это ощущение стало более терпимым. Когда она, наконец, почувствовала почву под ногами, ее уже толкали вперед за оба плеча. Она сделала вывод, что ее, вероятно, окружили с обеих сторон.       Запах вокруг нее отличался от тех мест, куда ее перевозили. Все еще металлический, но чище. Меньше ржавчины, меньше пота. Одна из рук переместилась у нее на плече, и она услышала звуковой сигнал — какой-то код блокировки. Темп ходьбы замедлился, прежде чем она услышала звук открывающейся двери перед ней. Ичиго слегка вздрогнула; она не думала, что уже стоит перед другой дверью. Она подумала о том, чтобы снова повернуться и бежать. Но хватка на ее плечах была сильной, и она не знала, в каком направлении бежать, поскольку капюшон все еще был надет на голову, а запястья скованы наручниками. Так что вместо этого она попыталась запомнить каждую деталь того места, куда они только что вошли.       Код от двери. Другой запах. И она поняла, что ее нога коснулась какой-то дорожки, похожей на дверной проем. Охранники грубо повернули ее за плечи, и Ичиго почувствовала, что ее ведут вправо от того места, куда она только что вошла.       Она могла смутно различить какие-то новые запахи среди вездесущего запаха крови в носу. Что-то похожее на бытовую химию. Еще пахнет… едой. Или что-то в этом роде. Белье. Чем-то в комнате пахло знакомо, но она изо всех сил пыталась понять, почему. Неужели она так давно не нюхала ни белья, ни свежих продуктов, что ее память вспоминала и то, и другое? Что это было за место? Куда они ее вели?       Один из охранников сказал что-то другому на инопланетном языке. Ичиго слышала, что в комнате было приглушенно. Здесь было больше тканей; исчезло жуткое эхо камер заключения, в которых она была. Прежде чем успеть выдвинуть дальнейшие предположения, она услышала звук другой открывающейся двери. Щелчок и скрип. Прозвучало так, будто дверь распахивалась, а не двигалась по дорожке — первое, с чем она столкнулась. Она подумала, что двери здесь…       Две вещи внезапно произошли одновременно.       Ичиго почувствовала, как щелкнули ее наручники.       И оба охранника сильно толкнули ее.       Ичиго взвизгнула, спотыкаясь, сделала несколько шагов вперед и споткнулась сама о себя в попытке восстановить равновесие с помощью вновь обретенного движения руками. Она тут же сорвала с головы капюшон и резко обернулась как раз в тот момент, когда дверь захлопнулась.       Она, не колеблясь, бросилась к двери, немедленно схватившись за гладкую серебряную ручку, изо всех сил дергая и толкая дверь. Как Ичиго и подозревала, было заперто.       Еще одна комната, еще одна запертая дверь.       Ичиго в отчаянии закричала. Она пнула дверь, а затем в последний раз дернула ручку.       Ничего.       Ичиго глубоко выдохнула и обернулась.       Она была в комнате. Но не просто в какой-то комнате. Настоящая комната с кроватью. И книжный шкаф — с полками, на которых лежали книги. И ванная комната с дверью. Пол был устлан чем-то вроде мягкого коврика, замысловато вытканного в красочном, богатом узоре.       Но все это не имело значения для Ичиго. Ее глаза были прикованы к длинному узкому окну на одной из стен.       Окно. Первое окно, которое она увидела за несколько недель.       Откуда ей открывался прекрасный вид, который она рассматривала высоко в воздухе над Токио.       Прекрасный вид на город, который она любила.       Прекрасный вид на горящий Токио.