Coryza

Шурик, покашливая, разводил себе лекарство. Жутко болело горло и был заложен нос, температура ещё не накрыла, но уже подкрадывалась, чтобы ударить со спины, будто подушкой по голове, и свалить его в кровать окончательно. Слабость брала свое, но идею отменять репетицию Шура как-то не лелеял. Поэтому сейчас он залпом выпивает мерзкое лекарство, а потом прыгает в теплую машину к Валере. Репетиционная база встретила лёгкой прохладой, от которой Шура поежился и закутался в шубу покрепче. Парни, громко смеясь, что-то обсуждали. Заметив Шуру, тут же помахали ему руками. — Опа, плюс один пунктуальный! — улыбнулся Ян. — Скоро остальные подъедут. — Вы чего-то рано, — хрипит Шура и шмыгает носом. — Так уж работать тянет? — О да, спим и видим, — отзывается Лакмус, вызывая новую волну хохота. — Что у тебя с голосом? — Простудился я. Шура снова шмыгает носом, лезет в карман и пшикает в нос Назол. Лекарство заканчивается, это заставляет его слабо поморщиться. На обратном пути придется заехать в аптеку, но гитарист уже предчувствует - будет плохо после репетиции. Температура поднимется где-то к обеду, и остаётся надеяться, что не сразу до излюбленных 38 с хвостиком. — Ооо, пиздец всему живому! — хмыкает Николенко. — Ты чего не отлеживаешься? — Температуры нет, решил добить последние часы перед больничным, — сообщает Шура. — Так. Где этот, с челкой? — Боря тут, — говорит Лакмус и чуть-чуть отодвигается. Барабанщик машет рукой. — Здравствуй, Боря, — хихикает Шура. — Рад тебя видеть, дорогой, но я не про... — Да поняли мы, — отмахивается Макс. — Едет уже. Минут через пять будет. Звонок через десять, сказал, что немного задержится. Немного, в его случае - минуты две-три. — Что ж мы концерты-то так задерживаем, в таком случае, если все мы настолько соблюдаем время? — щурится Уман. Он прекрасно знает ответ на этот вопрос и сам, но поддержать веселое настроение друзей хочется - уж слишком оно заразное. Остаётся надеяться, что его болезнь на этот раз будет с настроением не солидарна, но на всякий пожарный Шурик натягивает на нос маску. — А ты что, не знаешь? Мы же любим народ побесить, — с серьезной миной заявляет Ян. Остальные не выдерживают - ржут в голос. Шура, правда, тут же срывается на кашель. — Ржете, и без меня? Эх вы, предатели! Шурик, ты чего кашляешь, заболел? — раздается из дверей. На базе, вместе с Лёвой, появляется запах кофе, духов и ощущение прохлады. Шурик снова ежится. — О, Лёвка! А тебя тут искали, по всем углам смотрели! Нашли, а оказалось, не ты, — хихикает Максим. Лёва снимает пальто и удивлённо глядит на бас-гитариста. Тот кидает в него маленького вязаного львёнка. — Шутники вы фиговы, — хихикает Бортник. — Это откуда? — Это Ириска связала, велела тебе передать, как вдохновителя на вязание! — Чем же я ее вдохновил? Вроде, не вяжу... Лёва разваливается на диване со своим бумажным стаканчиком американо и принимается разглядывать львёнка. Тот выглядит мило, а на шее у него есть колечко, как у брелока. Лёвчик, подумав, прицепляет изделие к ключам. — Она схему вязания льва нашла, про тебя вспомнила. Решила связать. Болтовня перебивается кашлем Шурика. Тот жмурится, почти задыхается, не успевая набрать нужное количество воздуха через марлевую повязку, от этого мучается и морщится. Когда приступ затихает, все испуганно смотрят на друга. — Прошу прощения, подавился, а ещё и горло... Короче, все нормально, я живой. Шура улыбается одними глазами. — Ты мне на вопрос, кажется, не ответил, — вспоминает Лёва. — Ян, Андрюха далеко? — Он задержится посильнее, Настя куда-то уехала, и сказала с детьми посидеть. Короче, он не вышел ещё, — сообщает Николенко, покопавшись в телефоне. — Отлично. Пусть не приезжает. Шура, собирайся, — заявляет Лёва и встаёт с дивана. На него смотрят четыре пары непонимающих глаз. — Что такое? — Куда собираться? Лёв, что случилось, ты мне объяснишь? — хмурится гитарист и шумно хлюпает носом, который снова решил превратиться в водопад, и плевать он хотел на капли, использованные несколько минут назад. Лёва вздыхает. — Ты бы себя видел, Шурик. Ставлю что хочешь, утром выпил колдрекс. А там хорошее жаропонижающее... — Ты на что намекаешь? — Да на то, что температура не поднялась только из-за лекарства, которое не очень-то тебе помогло. Парни переглядываются между собой, потом глядят на Лёву и на Шуру. Тот, кажется, и правда выглядит хуже, чем когда приехал на репетицию. — Шурик, а Лёвчик прав, — подаёт голос Лифшиц в первый раз. — Ты бы ехал домой, лечился. Мы ещё успеем наиграться, а поправиться тебе нужно. — Тунеядцы, — беззлобно фыркает Шурик и, решив не оспаривать очевидное, бредет к вешалке. — Чтоб на первой репетиции после больничного как штык! И напомните мне разобраться с отоплением, у нас, кажется, окна продувает. Холоднее и холоднее. — Это тебя знобит больше и больше, — вздыхает Лакмус. — Выздоравливай, ворчун. Шура снимает маску и уставше улыбается друзьям. Те снова машут руками, в этот раз уже прощаясь. Лёва приобнимает друга за плечо и пишет Валере, что они едут домой.

***

— Тридцать семь и четыре, Лёвчик, — хрипит Шура и закашливается. Рядом трётся кот, Шурик улыбается и чешет его за ушком. Хвостатый, на удивление, ласковый - наверное, ощущает не лучшее самочувствие хозяина и пытается как-то поддержать. Лёва проводил его до дома, усадил на диван и пошел по-свойски копаться в ящиках. Уман на это только фыркнул, но спорить не стал - Лёвчику можно. Потом он вернулся с градусником, видимо, не стал перебарщивать. Он обещал остаться на полчасика - проверить температуру, что Шура улёгся в кровать, что все у него есть и, может, сбегать в аптеку рядом с домом. — Ого, — выдыхает он. — А говоришь, температуры нет. — Да я понятия не имею, откуда она взялась. В аптеку пойдешь? Уман чихает, отвернувшись, хлюпает носом и зажимает его рукой. Организм, однако, делает ход конем, и вместо носа начинают течь глаза. Шура матерится и по-детски кулаками начинает стирать слезы. Лёвчик тихо ржет, кот на смех возмущённо мяукает. Бортник примирительно чешет его за ушком. — Что-то ещё, кроме платочков? — Капли в нос, и сироп от кашля, пожалуйста, — просит Шура. Лёва кивает. — Хорошо. Я побежал, ты, пожалуйста, за это время переоденься и доберись до постели. Теперь кивает Шура. Слабость накрывает с головой, сделать это будет непросто, но Шурик в себя верит.

***

Лёва поднимает трубку, но вместо конструктивной речи оттуда доносится кашель и мяуканье. Когда на той стороне успокаиваются, Лёва улыбается. — И тебе здравствуй. — Привет, извини. Лёв, слушай, мне помощь твоя нужна. — Что случилось, плохо совсем, приехать? — напрягается Бортник. — Да не, не это. Хотя не то, чтобы очень хорошо, но это другой разговор. Слушай, у тебя был там документ... ну, шаблон к экранам. Скинь, а? — просит Шура и снова кашляет, но уже не так сильно. — Ты там работаешь что ли? — хмурится Лёва. — Ты мне скажи, ты дурак? — Че дурак-то сразу, ну? — обижается Шурик. — Я постельный режим соблюдаю, лежу с ноутбуком, все равно скучно, а тут хоть что-то полезное! — Ладно. Я тебя прощаю, но не обольщайся - только на время! Как себя чувствуешь? — Не слишком хорошо, но терпимо. Температура выше 37,7 не поднимается, и то под вечер. Горло болит только, и нос... Не хватает платочков, катастрофически! У меня были запасы, к счастью. — Ты лечишься? — Конечно. Лёва угукает. — Ладно. Скину сейчас документ. — Спасибо, друг мой! Ну, давай тогда? — Угу. Выздоравливай! ***