В стенах школы и за её пределами...
9 июля 2023 г. в 22:53
Наша первая встреча произошла совершенно случайно – в классе.
Когда все передние места были уже заняты и осталось всего пару свободных в самом конце кабинета... Честно, я до сих пор не могу понять, почему из всех мест ты выбрал именно то, что находилось, непосредственно, передо мной. Ты ведь прекрасно видел, какими взглядами меня пожирали другие дети, когда я вышел к доске и представился! Так... почему? Хотя, если судить по тем воспоминаниям, на тот момент меня больше волновала твоя незаинтересованность в общении и полное безразличие к происходящему, чем косые взгляды одноклассников...
▼ ▲ ▼
Конец августа выдался достаточно жарким, из-за чего многие первоклассники и их родители пришли в лёгкой одежде. Когда раздался первый колокольный звон, взрослые, проводив своих детей до ворот школы и пожелав им удачи, уже спешили на работу, пока те искали нужный кабинет и своего нового учителя. — Здравствуйте дети. – в класс зашла строгая на вид женщина и, поправив сползшие на нос очки, быстро оглядела всех присутствующих. – Я – учитель истории и по совместительству ваш классный руководитель, госпожа Хансен. И так как мы с вами видимся впервые, чтобы немного со всеми вами познакомиться, предлагаю, как есть по списку, выходить к доске и что-нибудь рассказывать о себе. Совсем немного: имя и, например... чем вы любите заниматься в свободное время. — Ого... п-прямо перед всеми? — А если у меня нет любимого занятия... — Значит, замени его на что-нибудь другое! — Не хочу выходить к доске: там слишком яркое солнце. — А можно я следующий..? По классу тут же прошёлся взволнованный шёпот. Прозвучала первая фамилия – к доске медленно, но довольно уверенно вышел светловолосый мальчик в простой, но, очевидно, качественной, белой рубашке и начал рассказ с любимых сладостей. В это же время, нервно перекладывая в руках свои новые цветные карандаши, Клаус старался как можно внимательнее слушать выступление Оле Кьера, как представился сам мальчик, и мысленно подбирать слова уже для своего. К сожалению, их семья была не такой богатой, как у Оле, и он не знал большинство из перечисленных изделий, но желание выступить перед одноклассниками никуда не исчезло. Напротив, мальчику страсть как захотелось поскорее выйти и начать свой рассказ о недавних приключениях и страшном тролле, охраняющим клад, спрятанном в старом трухлявом пеньке. — Клаус... – так и не договорив фамилию, госпожа Хансен мгновенно изменилась в лице и резко подняла голову, задержав на вставшем ребёнке нечитаемый взгляд. Мгновение и в некогда зелёных, сейчас почти выцветших, глазах блеснуло плохо скрываемое отвращение. Однако он этого уже не видел, с вдохновением начав своё представление. И стоило ему закончить, как в классе воцарилась абсолютная тишина: никто (даже из ранее шушукающихся и громко переговаривающихся) детей не задал хотя бы одного уточняющего вопроса и не сказал ни слова. Мальчик начал чувствовать себя очень неловко под такими пристальными взглядами и уже стал мысленно прокручивать весь свой рассказ, чтобы понять, что такого он мог сказать, чтобы вызвать подобную реакцию, как неожиданно открылась дверь и в кабинет зашёл отчего-то уставший мальчик. — Извините за опоздание, миссис Хансен. – переключив всё внимание на себя, тот едва сдержал сонный зевок и слабо поклонился. – Я забыл с вечера поставить будильник и опоздал на автобус. — Ты у нас... – пробежавшись взглядом по журналу, женщина ненадолго перестала хмуриться и кивнула. – Янис Ханнесгсен? — Хеннегсен, миссис. – всё так же, спокойно, отвечает Ян, продолжая разглядывать свою фамилию в самом низу листа. – Я могу занять место? — Да, конечно. Только не забудь представиться, сейчас как раз твоя очередь... Поняв, что пора возвращаться, Клаус опустил голову, отчего светлые отросшие пряди упали прямо на глаза, и медленно сел за парту в самом конце класса. На глазах предательски заблестели слёзы, но он старательно делал вид, что не замечает направленных на него взглядов. Со стороны доски послышался тяжёлый вздох, и он поднял взгляд на неохотно распинающегося одноклассника. — Как меня зовут – вы уже слышали. Хобби у меня как такового нет. В свободное время предпочитаю либо спать, либо делать домашние задания. – уже с большим желанием закончив, мальчик незаметно заправляет ярко-рыжую прядь за ухо и, дождавшись разрешения сесть, начинает осматривать класс на наличие свободных мест... Их оказывается всего двое: предпоследняя парта третьего ряда и последняя парта первого. — Давайте начнём тему нашего урока с... Уже не обращая такого внимания на строгую учительницу, Клаус с плохо скрываемой радостью и удивлением смотрит на спину перед собой и слабо улыбается обернувшемуся Хеннегсену. В ответ тот лишь недоумённо приподнимает левую бровь, после чего пару секунд пристально рассматривает блондина и поворачивается обратно к госпоже Хансен, до конца дня игнорируя его пристальный взгляд...▼ ▲ ▼
Твое поведение – это что-то... странное и донельзя непредсказуемое. Я никогда не мог сказать точно, что ты чувствуешь в данный промежуток времени и что творится в твоей огненно-рыжей голове: выражение лица почти никогда не менялось с безразлично-спокойного, а любая быстро промелькнувшая эмоция всегда отдавала чем-то нейтральным. Ха-хах, помню, как я тогда с ужасом решил, что тебя заколдовал страшный тролль и теперь ты не можешь веселиться как все! Это было так по-детски, да..? Знаешь, иногда я безумно скучаю по тем временам. Ну... по некоторым из них. Например, когда ты молча дал переписать домашнее задание или помог избавиться от задир. Да, ты можешь сказать, что ничего такого не сделал – только соврал, что идёт учитель и дал листок с расположением чёрного выхода, но... тогда для меня это было сродни спасению. Пару раз мне даже удалось благодаря ему обвести их и уйти домой абсолютно невредимым! Никогда не забуду тот день...▼ ▲ ▼
Нервно озираясь по сторонам в поиске выхода, Фьеллвик почти слился со стеной, став походить на неё ещё сильнее из-за своей бледности. Пусть лица задир и было не так хорошо видно из-за царившего в коридоре дождливого полумрака, однако он почему-то был уверен, что каждый из них хищно улыбался... — Снова ошиваешься рядом с нормальными людьми? – поставив сбоку от головы Клауса руку и слегка наклонившись вперёд, мальчик окончательно перекрыл путь к отступлению и довольно сощурился. – А-а..? — Я-я... Я н-не... — Да ладно, Кнут, зачем ты вообще у него спрашиваешь, если знаешь сам? – сдерживая усмешку, высказался второй. — И правда... зачем? Кнут ненадолго замолчал, после чего одним резким пинком заставил едва держащегося на ногах от страха мальчика упасть на пол. Тени над его головой стали плотнее – импровизированная арена в виде окружавших его одноклассников заметно сузилась. По коридору прошёлся взволнованный шёпот: — Снова он..? — И не надоело ему всё время нарываться на драку? – белокурая девочка наклонилась к своей подруге, тихо продолжив: – Как его мама только его терпит? — И не говори... Ладно, если бы она была ему родной, но нет же! — А, может, она просто захотела сыграть в героя, став в глазах других второй матерью Терезой, и усыновила этого ублюдка? До побеления костяшек сжав пальцы в кулаки, чтобы скрыть предательскую дрожь в руках, Клаус старался дышать через раз и не смотреть вниз, боясь снова расплакаться перед всеми одноклассниками... Шёпот только усиливался, медленно, но верно доходя до уровня громкости обычного разговора; и с каждой пройденной минутой их выражения становились всё более раскрепощёнными. Взгляд упал сначала на грозу за окном, уже после невольно перейдя на сидящего на нём Яниса. — . . . Мальчик спокойно смотрел на разворачивающуюся перед ним потасовку, держа в руках увесистый учебник по истории, и не спешил что-либо делать. Хоть с виду было и сложно сказать, о чём конкретно тот сейчас думает, однако тот факт, что он не дразнится и не принимает никакого участия в издевательствах, приятно грел Фьеллвика изнутри и не позволял тлеющей глубоко в сердце надежде окончательно потухнуть. — ...чно! Как я сам до этого не додумался? – почувствовав, как его грубо притянули к себе за грудки, он тихо ойкнул и неуверенно посмотрел на уже замахивающегося Кари. – Может, если мы объясним ему это более доходчиво, он наконец-то нас поймёт? — Дра-ка! Дра-ка! — Давай, Кари! Все же остальные голоса неожиданно перебил колокольный звон. В ужасе замерев на месте, Клаус сильно зажмурился и уже мысленно приготовился к боли, как... Удара не последовало – только несколько уставшее: — Миссис Хансен, идёт... Свенн тут же испуганно выпустил из рук одноклассника и вместе со всеми поспешил занять своё место до того, как учительница отчитает его за нарушение дисциплины на уроке. И как только весь коридор опустел, мальчик вяло слез с подоконника и подошёл к недоумевающему соседу по парте. Протянув тому руку, он не стал ждать, когда ему подадут свою, и взял её сам, резко дёрнув вверх и на себя, помогая подняться с холодного пола. В глубоких серых глазах не было ни той озорной искры, что и у задир, ни того доброго блеска, что был когда-то у Лив, – только слабое раздражение и скука. — Эм, с-спасибо огромное! – Клаус неловко собрал пальцы в замок и дружелюбно улыбнулся. – Я-Янис, верно? А я- — Держи. – грубо того перебив, он протянул вырванный скомканный листок. — А ч-что это? — План эвакуации с запасным выходом. – ответил Хеннегсен и, не дожидаясь ответа, зашёл в класс. — Но зачем мне... – однако, подняв голову, мальчик уже никого не увидел...▼ ▲ ▼
Твоя репутация – полная противоположность моей и в то же время её точная копия. Удивительно, что, живя в Фагерстранне куда дольше моего, у тебя совершенно не было друзей. Да, я ни один раз видел тебя в компании Оле и Кари, но даже тогда было чёткое ощущение какой-то невидимой стены между вами. Не знаю только твоя ли это заслуга или их... Да в общем-то неважно. Ведь в отличие от тебя, меня учителя хвалить не спешили. Наоборот, старались давать как можно сложные, порой даже не для моего возраста, задачи, чтобы только унизить перед всем классом. Ты хоть и не смотрел на меня, стоящего весь урок с поднятой левой рукой в приветствии «от сердца к солнцу», но всё равно было очень неприятно и... мерзко на душе. А знаешь, что в той ситуации было самым ироничным? Поднимать надо было правую. Видимо, госпожа Хансен знала историю не так уж и хорошо, как казалось в детстве... Если бы я тогда только знал, что учительница по истории была не самой большой проблемой... Да, она постоянно обвиняла меня чуть ли не во всех смертных грехах и игнорировала или, что ещё хуже, высмеивала любые просьбы о помощи – взять бы то письмо, которое написала матушка, чтобы прекратить издевательства, – но она по-прежнему была не самым отвратительным человеком в школе. Я бы даже сказал, что госпожа Хансен почти ничем не отличалась от других учителей: ни оскорблениями (Кнут и Мартин порой оказывались куда более креативными, чем она), ни способами мне как-то насолить. Но я всё время думаю о том, почему из всех тех абсолютно одинаковых преподавателей я запомнил именно её... Может, потому что она была моей первой учительницей? Или потому что что являлась классным руководителем... Уже не могу вспомнить точно – из памяти стёрлось даже её морщинистое вечно хмурое лицо. Однако, что я помню, к сожалению, очень хорошо, мне бы... хотелось забыть...▼ ▲ ▼
— Итак, дети, я... – женщина небрежно поправила очки, строго оглядела всех учеников, задержавшись на троих в самом конце, и ненадолго замолчала. – Мартин, что... С твоим лицом? — Упал с лестницы. – случайно дотронувшись до уже синеющего фингала под правым глазом и мелких царапин на щеке, мальчик неуверенно посмотрел ей прямо в глаза. – Ничего страшного, м-можете продолжать дальше... Учительница почти сразу же вспыхнула от гнева и с вызовом посмотрела в тёмно-серые глаза школьника, сидящего с ним по соседству. Однако Янис не обратил на это совершенно никакого внимания, продолжая рассматривать на висящей на доске карте разноцветные стрелочки, обозначающие направление войск. — Твоих рук дело? — Нет, миссис Хансен. Вы же слышали: Мартин сам, по неосторожности упал... – слабо выделив последнюю часть, мальчик медленно перевёл взгляд на сидящего сбоку – уже не на своём месте – от него одноклассника. – Я тут ни причём. — Мартин..? — Эт-это правда... – повисла недолгая, но очень напряжённая пауза. — Хорошо... Что ж, вернёмся к объявлению: господин Сольхейм, который должен был вести у вас на этой неделе математику и природоведение, по некоторым причинам пока не сможет этого делать. Вместо него их будет вести новый учитель – господин Берг. Стоило ей закончить говорить и сесть на своё место, как по классу прошёлся громкий и очень оживлённый шёпот: — Ого... Интересно, он такой же, как и госпожа Готтэль? — Может, даже хуже. – вмешался в разговор подруг темноволосый мальчик с пластырем на носу и тут же им улыбнулся, высунув кончик языка. – Так что сильно не радуйтесь. — Да ну тебя, Берит! — Вечно ты всё портишь... — ...новый учитель? – тихо, едва слышно переспросил Клаус и опустил взгляд на тетрадь. С одной стороны, было жутко интересно с ним познакомиться, но с другой... ему было очень страшно даже просто представить, что будет, если тот окажется таким же, как другие взрослые. Что, если он будет также поощрять задир и называть его «нацистским отродьем»? Клеветать, что он списывал или вообще не сдавал работу?.. В итоге, единственным, кого вообще не волновало появление нового учителя математики и природоведения, оказался Хеннегсен: он так и продолжил спокойно смотреть в окно, старательно делая вид, что не слышит всех этих перешёптываний... До одного момента. — Янис..? – почувствовав, как его сзади кто-то настойчиво дёргает за хвост, мальчик недовольно повернулся. — Чего тебе? — Т-тебе... Неужели тебе совсем не интересно, каким будет господин Берг? — М-м-м... Нет, не особо. — Но почему? — Какой смысл думать об этом, если твои догадки могут оказаться неверными? Не проще ли просто немного подождать и уже после, на основе своих личных наблюдений, сделать соответствующие выводы? Зачем всё так усложнять... — Может... – Фьеллвик ненадолго замолчал, обдумывая ответ, после чего искренне улыбнулся. – ...ты и прав.* * * *
В классе впервые за долгое время стояла гробовая тишина: вот-вот, с минуты на минуту к ним должен был зайти господин Берг. Однако с момента начала урока прошло уже в районе десяти минут, а его всё ещё не было на своём месте... — А он не особо пунктуальный, да? – раскачиваясь на стуле, вслух озвучил свои мысли Кнут и едва не упал назад. — Похоже на то... – кивнул Оле и начал разворачивать ириску. — У тебя есть конфеты? О, можно и мне одну? – встав со стула, тот настойчиво протянул к нему руки. — И мне! – к Свенну подключились и остальные одноклассники, кроме двух: Яниса и, конечно, Клауса, одиноко сидящих за своими новыми – честно отвоёванными у Мартина и Кьера – партами первого ряда. — Извините за опоздание! – резкий мужской голос заставил всех невольно вздрогнуть и повернуться к доске. – Не думал, что так сильно задержусь в учительской... За стол учителя сел опрятно одетый мужчина, лет тридцати, после чего он внимательно осмотрел учеников и прочистил горло. — Как вам, наверное, уже известно, я ваш новый учитель математики и природоведения. Встречаться мы будем не так часто, как хотелось бы: всего два-три дня в неделю. Поэтому... Стараясь не пропускать ни слова, Клаус заметно воспрял духом, когда в середине урока его вызвали к доске и вместо того, чтобы унизить, впервые за всё это время искренне похвалили за правильно решённые примеры. Желание учиться так и дальше значительно возросло; впрочем, как и число хороших оценок напротив его имени в журнале, о чём он просто не мог не похвастаться своей приёмной матери: — Наверное, господин Берг и правда хороший человек? – с уставшей от тяжёлой работы улыбкой спрашивала она и нежно гладила его по светлым волосам. — Да! Очень, очень хороший... Гораздо лучше госпожи Хансен и других взрослых! Следом за комплиментами в сторону учителя пошли довольно весёлые истории об их с Янисом школьных приключениях, хотя последний упорно настаивал на обратном. Хеннегсен с самого начала не считал совместные походы в библиотеку, поручения отнести что-нибудь из одного кабинета в другой и сложение оригами, а после и запуск корабликов чем-то «приключенческим» – скорее... обыденным времяпрепровождением. В отличие от женщины, которая, несмотря на свою лёгкую полуулыбку, слабо журила своего сына, чтобы они больше не ходили по центральной части озера, где лёд был либо очень-очень тонким, либо его не было вообще. На подобные лекции Клаус в ответ только кивал головой и примирительно улыбался, через некоторое время снова убегая гулять к озеру. В такой почти беззаботной обстановке закончилась осень и началась зима, когда... — Мам, а мы сможем в этом году позволить себе дорогую рождественскую еду и подарки..? – осторожно за завтраком спрашивает Фьеллвик, смотря на первый снег за окном. — Ох, я... Даже не знаю, милый. – та заметно смутилась, но потом снова улыбнулась: – Но мы в любом случае постараемся на это накопить верно? — Накопить? – с любопытством наблюдая за роющейся в шкафчиках матерью, мальчик с изумлением начал рассматривать появившуюся на столе свинью-копилку. – О, а можно бросить деньги уже сейчас?! — Ха-хах, конечно! Давай сразу положим туда 50 монет? – послышался удивлённый вдох. — Целых пятьдесят? – с радостью бросив внутрь монеты, Клаус тут же слабо потряс копилку и услышал тихое металлическое звяканье. – Надеюсь, у нас получится набрать нужную сумму до середины декабря! — Я тоже, малыш. Я тоже...▼ ▲ ▼
Проводить с тобой и матушкой Рождество с зимними каникулами было невероятно приятно. Даже приятнее, чем когда-то с Лив... Никогда не забуду, как в тот вечер подарил тебе твой портрет, а ты мне в ответ настоящий полароид! Нет, правда, откуда вообще ты его тогда достал? Я понимаю, твоя семья жила достаточно неплохо, может, даже чуть выше среднего, но сомневаюсь, что родители могли позволить себе сделать настолько дорогой подарок кому-то вроде меня... После этого я его хранил и оберегал как зеницу ока! И хоть желание запечатлеть на плёнке всё и вся было велико, фотографировал я очень редко и только то, что считал по-настоящему важным: матушку, серьёзные достижения, вроде победы на олимпиаде, и... тебя. Удивительно, да? Казалось бы, наша дружба должна была закончиться ещё в самом начале, как это случилось с Лив, после чего ты примкнул бы к задирам, но нет: ты оказался совершенно другим. Неужели тебя и правда не волновало мнение окружающих, давление ровесников или ты это тщательно скрывал..? Жаль, ведь теперь я уже никогда не смогу этого узнать... Праздник конституции был поистине самым ужасным переломным моментом в моей жизни. Именно после него школьная травля возобновилась с новой силой, ушёл строгий, но добрый и понимающий господин Берг, а на его место пришёл он... господин Сольхейм. Даже спустя столько лет не могу простить или хотя бы забыть ему тот день: перед глазами всё время предстаёт картина пустого класса и уже заходящего в окне за линию горизонта солнца...▼ ▲ ▼
— Хеннегсен, сколько ещё раз мне нужно будет повторить, чтобы до тебя наконец-то дошло? Мальчик лишь слабо пожал плечами и приготовился, так как прекрасно понимал, какая за этим последует реакция – крик. И вот стоило ему вчера вместо того, чтобы спокойно подготовиться к контрольной работе, просто взять и... уснуть. Потом ещё и опоздать на математику. Вот уж, действительно, где не повезло... — Ладно, это отродье! – повысив голос ещё больше, мужчина рукой указал на притихшего за первой партой Клауса. – Но ты?! Можешь, подскажешь, как так вышло? — Я не виноват, что у меня гуманитарный склад ума и мне плохо даются точные науки... – полушёпотом ответил он и невольно сжался, когда Сольхейм подошёл непозволительно близко, угрожающе наклонившись к его лицу. — Ну раз тебе так плохо даётся мой предмет, думаю, ты не будешь против остаться сейчас, завтра, послезавтра, послепослезавтра и так далее по дням, пока эта тема прочно не засядет у тебя в голове. Верно? – в ответ Янис только недовольно нахмурился и, бросив мимолётный взгляд на побледневшего друга, едва заметно кивнул. — Хорошо, мистер Сольхейм... — Вот и отлично: итого вас уже двое! – с фальшивой радостью сказал учитель и сел за свой стол. – Долго мне тебя ждать? — ...извините. – сквозь зубы выдавил ребёнок и занял соседнюю от Фьеллвика парту. ...Если говорить начистоту, то оставаться после уроков оказалось даже непривычней, чем Клаус себе представлял: было не только очень страшно лишь от одного взгляда мужчины, но и очень скучно. Иногда даже обидно, потому что незаслуженно – он не виноват, что тому кажется, будто бы он списывает! Это ведь даже не логично... Он всегда сдаёт работы самым первым: у кого он вообще мог тогда списать? — Не переговаривайтесь друг с другом! Но ничего не поделаешь: раз уж учитель сказал остаться после уроков, значит, ты должен остаться... Всё резко изменилось спустя две недели дополнительных занятий, когда господин Сольхейм наконец-то освободил от них Яниса, но не его самого. Вот тогда-то ему и стало по-настоящему страшно... — Ещё не решил? – недовольно спрашивает мужчина, встав позади него. – Слишком медленно. Придётся дать тебе ещё с десяток примеров. — Н-но это нечестно! Мне осталось дорешать всего дв- — Ты ещё смеешь и огрызаться со мной?! — Что... нет! Я не это им- — Вы поглядите на него, он ещё и отпирается! – чувствуя, как на глазах начинают быстро скапливаться непрошенные слёзы, мальчик покорно замолкает и опускает голову. – Может, стоит вызвать твою мать к директору? — Н-не надо! — Тогда сиди молча и не выступай. – с пренебрежением положив листки с 40 примерами, тот спешно удалился на своё место. — И-извин-ните...* * * *
В который раз оставшись после уроков в кабинете математики, Клаус ещё утром невольно обратил внимание на странное поведение господина Сольхейма, весь день то и дело ощущая на себе его пристальный взгляд... — Клаус, задержись на пару минут. – подал голос мужчина, стоило всем одноклассникам выйти из кабинета, а двери закрыться. — Д-да..? Не зная, чему удивляться больше: вежливому тону или обращению по имени, мальчик неуверенно остановился около своей парты. Учитель медленно перевёл взгляд с тетради на него и жестом подозвал к себе. Что-то внутри настойчиво шептало ему ни в коем случае не делать этого, однако страх доставить до ночи работающей на заводе матери оказался сильнее... — У тебя пара ошибок в третьем и десятом примере. – оказавшись возле учительского стола, Фьеллвик слегка наклонился вперёд, чтобы лучше рассмотреть результаты своих тестов. – А здесь ты неправильно указал вид птицы... Чувство тревоги с каждой секундой только усиливалось. А когда всегда громкий и чрезмерно грубый голос Сольхейма перешёл на непривычный, мягкий, полушёпот и сбоку от него положили руку, как бы приобнимая, заставляя пододвинуться чуть ближе, его сердце на мгновение замерло. От повисшего в классе напряжения уже начинало слабо рябить в глазах и подташнивать. — Тут виден след от простого карандаша, значит, изначально ты выбрал правильный вариант ответа, но... – рука пододвинулась ещё ближе, теперь уже полностью находясь на талии ребёнка. – Зачем же ты его тогда потом исправил? — М-мне показалось, ч-что он не-неверный... – чувствуя себя от такого тесного контакта с учителем максимально неуютно и странно, мальчик хотел было сделать шаг назад, но придерживающая его рука не дала и сдвинуться с места. — Вот как? В таком случае нам стоит поработать над твоей уверенностью... Что думаешь? Может, он и не умел так хорошо разбираться в людях и не имел особую проницательность, однако даже так Клаус понял, что мелькнувший блеск в глазах напротив не сулил ничего хорошего, а странная поза, в которой они оказались, была не совсем правильной. Сердце начало биться в ускоренном темпе, участилось дыхание. — Скоро в-вернётся мама с работы. – рука плавно опустилась с талии вниз, легонько поддевая край красной кофты. – М-ме-мне уже п-пора... — И во сколько она обычно заканчивает? – голос Сольхейма стал ещё тише, мягче. — В-вечером... часов в во-восемь. — Не волнуйся, мы успеем сделать всё до её возвращения... – тот осторожно спустил с хрупких плеч лямки шорт правой рукой и тут же запустил под кофту левую, опуская её ниже положенного. — Ч-что Вы- — Тш-ш-ш... Всё хорошо, Клаус. – Фьеллвик чувствует, как в горле застревает ком и начинают слезиться глаза. – Не стоит бояться... Вот увидишь, это очень приятно. — М-можно... я уже пойду? — Нет. – голос резко становится снова грубым, а движения рукой более настойчивыми. – Дополнительное занятие ещё не закончено. — П-пожалуйста, прекратите! – отчётливо ощущая, как чужие руки уже начинают спускать не только шорты, но и нижнее бельё, Клаус переходит на крик, чем только сильнее злит учителя и заставляет того закрыть ему рот. – М-мнх... М-МН-МН-НХ! — Тихо! – Сольхейм грубо поворачивает донельзя напуганное, неестественно бледное лицо к себе и переходит на угрожающий шёпот: – Не шуми, если не хочешь по-настоящему серьёзных проблем для своей нищей неполноценной семейки! — М-мх... – поняв, что все попытки выбраться из стальной хватки заканчиваются лишь болью и ничем более, мальчик перестаёт дёргаться и неуверенно поднимает взгляд на довольного собеседника. — Уже лучше. – руки возвращаются на прежние места, уже не встречая никакого сопротивления. – Предупреждаю всего один единственный раз: если ты расскажешь об этом своей опекунше или об этом хоть кто-нибудь, даже случайно, узнает... — . . . – Клаус принялся судорожно мотать головой, давая понять, что никому не скажет. — Умница. Но мы могли бы и не прибегать к столь грубым и радикальным мерам, если бы ты вёл себя так с самого начала. Фьеллвик ничего не ответил, продолжив молча сверлить нечётким от слёз взглядом дыру в чужом сером пиджаке. Наступила гробовая тишина. Стараясь не думать о плохом, он изо всех сил пытался отвлечь себя математическими формулами на стенах и мыслями о горячем ужине, однако... Всё пошло крахом, когда Клаус почувствовал неприятный холод в нижней части тела и увидел на столе свою одежду. — А теперь... – вслед за словами он услышал шорох уже чужой одежды. – ...побудь хорошим мальчиком.▼ ▲ ▼
Искренне благодарен тебе за то, что за все эти годы ты так и не отвернулся от меня. Правда, я... Я даже не знаю, что тогда делал бы без такого замечательного друга! Скорее всего, так и остался бы жертвой травли. Или, что ещё хуже, сам стал таким же, как и они, свернув на тёмную дорожку... В любом случае сейчас меня больше печалит то, что когда моё письмо наконец-то до тебя дойдёт, я буду уже на полпути в Байрёт. Но даже так я буду с нетерпением ждать от тебя ответа! Окончил ли ты свою практику в качестве учителя литературы? Или тебе, хах, не понравилось работать в школе? Было бы интересно узнать... У меня всё хорошо, можешь не волноваться. Хочу немного похвастаться и сказать, что совсем недавно я открыл свою пекарню! Ага, прямо в центре Байрёта, недалеко от главного театра. Думаю, матушка тоже будет в восторге, когда я сообщу об этом... Поэтому, как только начнутся каникулы или у тебя будет отпуск, буду с радостью и твоим любимым ежевичным пирогом ждать тебя в гости! Отказы не принимаются.
