Рискни

Зелёная трава плавно покачивалась на ветру, напоминая поверхность моря с небольшими волнами, обгоняющими друг друга в соревновании, до конца понятном лишь природе, способной создавать идеальные явления, неподвластные человеку. Шагая вдоль поля, Рейчел наблюдала за игрой растений, глубже погружаясь в мысли об эталонах. Перед глазами возникла недавняя картина убийства патриотов, детали и последствия. Гениальный мозг женщины подключил все ресурсы для обдумывания задачи: как усовершенствовать новое оружие. Тихие шаги Майлса, лёгкий шум ветра и едва слышное пение птиц помогали сосредоточиться. Всю свою сознательную жизнь Рейчел пыталась приблизить творения человеческой мысли к творениям природы. Казалось, что общего между танцем травы и кусками плоти, слезающей с костей. Может, для среднестатистического человека и ничего, но для Мэтисон – слишком много. Возможно, дело в движениях или в силе, запускающей процессы и поддерживающие их. Она видела связи, скрытые от остальных глаз, и в такие моменты осознание одиночества среди окружающих людей касалось сердца. Женщине хотелось поделиться соображениями с теми, кто мог понять и оценить, хотелось обсудить и поспорить… Но каждый раз, вспоминая, чем закончились разработки горстки увлёкшихся учёных, тень печали накрывала красивое лицо, не оставляя выбора. - Эй… С тобой всё в порядке? – осторожный вопрос Майлса вывел из раздумий. Единственный мужчина в этом свихнувшемся мире мог понимать её без слов, но не принимать… В эту минуту, шагая вдвоём по просёлочной дороге, Рейчел остро ощутила присутствие близкого человека, но ещё острее – пропасть, их разделяющую. И тому было много причин. Что ж, лучшего времени не найти. - Всё хорошо. Можно личный вопрос? Майлс кисло улыбнулся, предугадывая давно откладываемое выяснение отношений, хотя для Рейчел слово «отношения» не особо подходило, лучше сказать «чёрный список бед, претензий и ошибок». - Зачем тебе нужен Монро? Мужчина попытался съехать с темы, прикрывшись фразой о том, что она сама попросила Басса проводить троицу до Джорджии. Но красноречивый взгляд матери Чарли ясно дал понять: несостоятельные отмазки сейчас неуместны. И слова, сказанные тоном, не приемлющим возражений, расставили всё по местам. - Я уверена, когда мы встретимся в Джорджии, ты найдёшь способ задержать его. Внезапно Майлс поймал себя на чудовищной усталости. Не физической, хотя и она имела место, а моральной. Так называемый синдром иссохшей, загнанной души. Они придумали это с Себастьяном на третий год после отключения электричества, пытаясь изменить мир. - Всё слишком сложно и запутано… Рейчел криво улыбнулась, в очередной раз забыв, что другие умели чувствовать намного сильнее и глубже, чем она сама. - А, на мой взгляд, всё намного проще, но ты не в состоянии признать этого. Майлс на секунду закрыл глаза, сдерживая волну бессилия, смешанную с гневом на себя, на неё, на мир, сделавший Рейчел такой. «А может, это генетически заложенный моральный дефект, компенсирующий гениальность личности. Неужели она ничего не чувствует, совсем ничего? Или броня настолько крепка, что её не в состоянии разрушить даже любовь?» Мысль обожгла, заставив мужчину вздрогнуть. Не время, сейчас не время, нужно сосредоточиться на деле. - Я отвечу, но только тогда, когда ответишь ты: почему ты убивала людей, которые были тебе друзьями? Рейчел открыла рот, общие, заученные слова о долге, выборе и выживании готовы были сорваться с языка, но неожиданно Мэтисон промолчала. Посмотрев в родное лицо, Майлс понял: она уловила связь их вопросов, и эта связь зацепила, заставив искать нестандартный ответ, коснувшийся чувств, глубоко спрятанных где-то внутри сущности. Перед глазами мужчины появился образ Норы, тяжёлые воспоминания накрыли, подменяя одну боль другой. ************* - Чарли, ты выглядишь так, будто съела лимон, - отметил Монро, в очередной раз взглянув на постную мину младшей Мэтисон. Ответом ему стала равнодушная гримаса с кривой улыбкой. Какого-либо общения от Аарона с Синтией ждать не приходилось. Насмерть перепуганные присутствием бывшего генерала, парочка молча плелась позади всех, стараясь не производить лишнего шума. Сумерки окутали лес, постепенно превращая каждое дерево в расплывчатое пятно, грозившее слиться с окружающей тьмой. - Похоже, луны сегодня не будет, - недовольно произнёс Себастьян, рассматривая клочки неба сквозь кроны деревьев. – Нужно найти место для ночлега. Пройдя пару десятков метров, Монро резко остановился, подав знак остальным сделать то же самое. Тело мужчины напряглось, инстинкты воина обострились, рука осторожно потянулась за кинжалом. Чарли замерла в паре метров от бывшего генерала, Аарон с Синтией прижались к дереву, стараясь не дышать. Едва различимый шорох справа заставил Себастьяна повернуть голову, увидеть очертания фигуры и отпрыгнуть в сторону. Пуля вошла в дерево с характерным звуком, но Басс ощутил жгучую боль в руке. - Не стрелять! Приказ взять живыми! Времени на раздумья не осталось, мужчина положился на инстинкты. Боковым зрением уловив движение слева в метре от себя, бывший генерал наклонился и прыгнул на противника, сбив его с ног. Очередная пуля просвистела над головой, мелькнула мысль: «Говорят же, вам, идиотам, не стрелять», затем точный удар кинжала решил исход поединка. Скинув с себя тело патриота, Монро попытался оценить ситуацию. Сзади раздавался лязг оружия, судя по звукам, Чарли взяла на себя двоих. Но сколько их было всего? И откуда они взялись? Крик Синтии пронёсся по лесу, его продолжением стал глухой стон Аарона и падение тяжёлого тела на траву. Монро двинулся на шум, но не сделал и пары шагов, вынужденный вступить в схватку с двумя солдатами. Питтман лежал у дерева, парализованный собственным страхом, усиливавшимся криками Синтии и другими характерными звуками бойни. Он ненавидел себя, ненавидел всеми силами души собственную трусость и неумение бороться за тех, кого любит. Страх стал болью, тягучей и мощной, медленно разливающейся по всему телу, делая это самое тело ещё более беспомощным и жалким. «Закрыть глаза, сжать руки в кулаки, подняться и защитить». Но команды мозга были слишком слабы на фоне страх и боли, пульсирующих в висках. Крик любимой женщины перешёл в вопль. Он проник в сущность Аарона, пронёсся по венам, став единым целым с кровью. Мужчина встал на колени, в диком порыве обхватив голову руками, и громко закричал, устремив взгляд в далёкое, чёрное небо. - Хватит, я прошу вас, хватит! Остановитесь! Прекратите это! Пять живых факелов осветили лес, лязг оружия сменился криками боли. Аарон с ужасом смотрел на горящих солдат, трое из которых быстро замолчали, упав на землю. Но страх постепенно уходил, уступая место облегчению со странным оттенком превосходства – его Синтия больше не кричала. Программист видел её перепуганное лицо, на котором играли блики пламени, жадно пожирающие тело недавнего обидчика. Монро устало прислонился к дереву, боль в руке усилилась, мешая быстро осознать происходящее, если такое было возможно в принципе. Чарли ошарашено смотрела на горящих патриотов, на лица Синтии, Аарона, Монро, напрасно ища ответы. Бывший генерал автоматически отметил, что девчонка не ранена, затем многозначительно задал риторический вопрос: - И какого чёрта здесь только что было? ************* Том проснулся в холодном поту, судорожно вспоминая остатки сна. Джулия, его Джулия в объятиях другого мужчины. Воображение нарисовало картину крепких рук, ласкающих тело жены, затем её лицо. Невилль залпом осушил стакан воды, тщетно пытаясь погасить дикую ярость, овладевшую сущностью. Его Джулия, его жизнь и мечта, женщина, способная пробудить самые низкие и опасные чувства, возведя их в ранг добродетели, в объятиях другого… Но власть и любовь перечеркнули реальность, оставив ярость на потом. Власть и любовь… именно в такой последовательности. Через две комнаты от отца не спал и сын. Родители перевернули его мир, испоганив ценности, дерзкими порывами возникающие в юной душе. А может, эти самые ценности сгорели ещё тогда, во время экспериментов над телом и сознанием, во время, когда из Джейсона делали идеального солдата… Не говоря отцу ни слова, он до сих пор боролся с навязчивым желанием убить… убить любого, чтобы утолить огонь, горящий в глубинах сердца, на месте светлого и доброго, живущего там когда-то…