О чём не рассказывала Шахерезада

*** В северном княжестве сказочник на сказочнике едет и сказочником погоняет. Это удивительно, но факт: Ксения была во всех пяти господарствах и ни в одном не было подобного объёма выдумок (и правд), заключённых во времени посредством сказки. Скудные земли, но в руках их жителей буйным цветом распускались истории. Сплетались ночами над детскими колыбельными, поучительно кончали собою каждый пир, с них начиналась каждая свадьба… Тысячи сказок. Тысячи судеб, спрятанных в хороших и плохих концах. Обычно, конечно, в плохих. Сказки о спящих драконах. Сказки о полозах с отрубленными головами. Сказки о колдунах с дурными советами. Сказки о вековых деревьях. Сказки о зверях, способных съесть солнце. Сказки о ведьмах… Сказки о ведьмах. Их было много, но так мало — правда. В северном княжестве говорят, будто если ведьма не разродится к тридцати годам, то будет её ждать смерть — иссушится, ссохнется и пойдёт трещинами. Говорят, будто сила ведьмы, данная ей от самой природы, раскрывается полностью лишь тогда, когда её чрево проводит в этот мир нового человека. С рождением дочери к ведьме приходит сила. Другие сказки говорят, что только дочери у них и рождаются. Это тоже правда. По крайней мере, Ксения никогда не слышала, чтобы у ведьм бывали сыновья. И если и бывали, то вряд ли помогли бы раскрыть дар в матери, ибо только девочка — создание, в то время как мальчик, даже будучи младенцем, ничто иное, как разрушение. Женщины создают. Мужчины разрушают. У них было много войн, чтобы прийти к этой истине. И даже обошлось без вина. *** На преступление Ксению толкает отчаяние. Это страшное, постыдное чувство. Оно попадает в неё крошечным проростком сомнения, а после тщательного полива одиночеством разрастается целой системой шипов и веток. Она не может дышать. (Носит в себе дикие розы.) Ей тридцать три. У неё нет дочери. Если она не родит дочь, то не протянет долго. Ведьма, не вошедшая в свою силу, не породившая себе подобную, уходит туда, откуда пришла. В землю. Отдает все то, что у неё есть — слезы и кровь, плоть и душу. Всё уходит под толщу. Они оказываются похоронены в своей же колыбели, испещрённые тоскою и болью, разломанные, выеденные изнутри. Ведьма, отдавшая силу земле, похожа на муху, высосанную пауком. Ксения видела такое однажды. (Она не хочет стать такой. Она не хочет умирать. Она не хочет остаться навеки в родильне, что станет гробницей.) *** Отчаяние пахнет горькими травами, мелко толчёными в костяной ступке. Шорохом огня в очаге. Слабым, разведённым вином с едва заметным фруктовым вкусом. Тоскою, идущей глубоко от сердца. Одиночеством, пляшущим холодком на пальцах. (Она и есть тоска. Она — одиночество.) Отчаяние заставляет её сделать приворотное зелье. Да, Ксения делает его не впервые, но впервые — для себя. В правильной последовательности измельчает травы. Правильно закладывает их в котёл, кипящий почти-вином. Правильно варит. Черпаком вылавливает лишние листочки. Накрывает крышкой и оставляет остыть. Для неё не сработает игра в открытую. Она не считает себя красавицей. А ещё не считает, что хоть один дурак польстится на ведьму добровольно — Ксения попробовала однажды, но получила отказ. *** Больше подобного не повторится. Это неправильно, но у неё нет другого выхода. Ведьмин дар ломает ей пальцы. Дробит кости. Режет сухожилия. (Сила беснуется. Требует выхода.) *** Выход находит Ксению сам. Появляется во дворе одним из прохладных весенних вечеров. Предстаёт молоденькой девахой, крикливой и смешливой. Ксения щурится, припоминая: кажется, прошлой осенью девочке раздробило кость в ноге арбалетной стрелой… Она поправила. Теперь нечего — бегает, вертится. Прижимает ручки к груди. Улыбается во весь рот. — Госпожа ведьма, к нам едет ревизор! — Собственно, госпожа ведьма чуть не споткнулась. Опять крохоборы от князя приехали?! Видать, увидев её лицо, селянка исправилась, — Ой… То есть… Короче, мужик едет! Тихон глянул — свадебных украшений нет никаких, свободен, значица… Вы уж встретьте, госпожа ведьма! — Не буду. Девчонка надувает губы. (Она не знает, о чем говорит. У неё внутри нет шиповника. Её не ждёт смерть через два года.) — А вы будьте, госпожа ведьма. Вы будьте. Другого, может, и не будет. Встретьте-то, мужики на тракте простоят ещё с час. А вы подумайте — и будьте. Девчонка сбегает. Она не хромает. Ксения ей почти завидует. *** Приезжий… Красивый. Высокий. Поджарый. В дорогом кафтане — это что, царский шёлк? Острый скол скулы, орлиный нос (она надеется, что это её дочке не отойдёт), чёрные глаза. Тонкие перчатки. Высокий ворот плаща. Наглухо застёгнутые пуговицы. Ксения встречает его в простом. Она — ведьма, а ведьмам не пристало наряжаться в цветастые тряпки, как попугаям. Краюха хлеба. Чарка вина. Приворотное зелье. Приезжий смотрит на неё. (В неё.) У него тяжёлый, тёмный взгляд. Тонкий, надменно изогнутый рот. Густые брови. Она думает: южанин. Она думает: тебя сюда привели ко мне не по доброте душевной. Она думает: я нужна этим людям. Она думает: я не хочу умирать. Она дума- Она подаёт ему чарку вина, и её рука тверда. Сомнения гложут изнутри, но ни одна мышца на лице не дёргается. Нежданный гость задумчиво двигает челюстью. — Никогда не слышал о поселенских ведьмах. Он не берет чарку. Просто смотрит. — Ты, родненький, пей… — увещевает Тихон, тощий, юркий, в хороших сапогах. Дедку лет за глаза, а он скачет, как коза. Дело в том, что суставы у него не болят и никогда больше не заболят, — ты пей, главное. А потом я тебе расскажу сказку. О ведьме, хранящей под сердцем опустевший после войны поселок вместо ребёнка. Оно, родненький, на трезвую никак… Пей, не обижай нас, традиция такая… Поселенскую ведьму уважить надо. Приезжий съедает хлеб. Выпивает вино. (И смотрит. До, после и во время.) *** Он приходит в её дом за полночь, когда отгуляло празднество. Посёлок встречает чужака, как встречают родных. Приезжий стоит на пороге, недолго думает и перешагивает. В темноте без свечей, лучин и ламп он снимает сапоги, плащ и кафтан. Ложится в её постель на спину. Смотрит, как она выбирается из платья. Молчит. Ведь у привороженных нет воли. (Тогда как так выходит, что он оказывается сверху?) *** У него шершавые руки. Ей кажется, будто они покрыты чешуёй. (Ей не кажется.) *** Когда всё заканчивается, то он не уходит. Он спит — Ксения задумчиво смотрит на упавшую на лоб прядь волос. На строгий рот. На ухо. На щеку. Действие зелья пройдёт к рассвету, он уйдёт и никогда не знает, что от него родится новая ведьма. *** Он не уходит с рассветом. Смотрит из мякоти розового утреннего сумрака. У него странные глаза. И странные руки. — Меня нельзя приворожить, ведьмочка. Змею не отравишь. *** Он остаётся. *** Не уходит. *** Более того — отказывается уходить. *** Через пятилетку оказывается, что ведьмы могут рожать ведьмаков.