В плену фантазии

Порой Феде казалось, что для Сони ничего не существует, кроме рисования. Они и познакомились благодаря этому высокому искусству, Прокопенко и Гром гнались за преступником, который к своему великому несчастью, врезался в этюдик Крыловой, и та била его тяжелым чехлом. – Ее был к нам в отдел, - смелся Костя, цепляя наручники на неудавшегося грабителя, пока Федя помогал девушке собрать тюбики с краской. Крылову он еще пару раз видел в отделе, куда ее приглашали дать показания, и в сотый раз все сверить. А потом Гром прикрывал друга, когда тому нужно было свалить на свидания, взяв с него обещания, что тот заберет Игорька на выходные. Казалось, что и никто не удивился, что они поженились. – А вы разве не всю жизнь были вместе? – удивился Игорек, беря второй кусок свадебного торта. Соня преподавала в художественной школе. Во многом благодаря мастерской, где хранились почти все ее инструменты. Федя приезжал после работы, обязательно приносил с собой что-то перекусить, зная, что его жена только завтракала, в течение дня времени у нее не было. «Художник должен быть голодным» - смеялась девушка, вгрызаясь в пирожок с капустой, еще теплый, из промасленного пакета, что он прятал под круткой. Обычно, к концу вечера, в классе оставалась только она и рыжеволосый мальчик, Федя смутно припоминает, что его зовут Сережа. Соня часто про него рассказывает, пока они наводят порядок в мастерской: убирают в кладовку детские мольберты, отмывают банки от краски, и собирают баночки с гуашью. Девушка разливает отставший чай из термоса и протягивает ему чашку. Сереже восемь, он приходит на занятия из детского дома, и не забирает рисунки, которые Соня аккуратно складывает в папочку. – Боится, что порвут, - тихо произносит девушка, убирая папку в шкаф. Федя пару раз видел, как он с придыханием наблюдает за Соней, как она закрашивает что-то на его рисунке, а как то она, со слезами на глазах рассказывает мужу об их с Сережей разговоре. – Вы не могли бы стать моей мамой? – скромно спрашивает мальчик, пряча красное лицо за волосами. – Хочешь его забрать? – тихо спрашивает мужчина, сжимая ладони Сони, что уткнулась ему лбом ему в плечо. Девушка кивает, как китайский болванчик, и Федя целует жену в макушку, прикидывая, сколько времени у них это займет, и сколько документов им предстоит собрать. Соня считает, что у нее мужчина мечты. Все идеи он поддерживает и заведомо со всем соглашается. Девушка шагает к детскому дому, Федю всегда забавляла ее привычка, и он часто тепло подсмеивался над тем, что его жена ходить чуть ли не вприпрыжку. – Сережа! – Соня весело машет рукой, но натыкается на недовольный взгляд золотистых глаз. – Я не Сережа, - обиженно произносит мальчик, и уверенно шагает в сторону качелей, прижимая к себе увесистый томик какой-то книги. – Соня! – Сережа появляется из-за угла, радостно врезаясь в девушку с объятьями. Соня озадаченно переводит на него взгляд, голубые глаза смотрят на нее с любопытством. – У тебя есть брат? – Почему вы не сказали, что мальчиков двое?! – возмущается Федя, когда они заходят в кабинет. Женщина старательно прячет глаза, делая вид, что очень занята поиском каких-то бумаг, а потом тяжело вздыхает, и сдувается, как воздушный шарик, понимая, что их маленькую тайну раскрыли. Близнецы Разумовские были печальным клеймом на репутации их детского дома, нелюдимые, самовольные, и есть с Сережей еще можно было как-то справиться, что с Кешей – нет. На него не действовали ни уговоры, ни наказания. – Понимаете, - она сцепила руки в замок и подняла голову. – Кеша.. он.. весьма проблемный мальчик, мы пытаемся отгородить Сережу от его дурного влияния. – Он его брат! – возмущается Соня. Федя качает головой, и тянется к графину с водой. – Я приношу свои извинения, - директриса кусает губу. – Я пойму, если вы заберет документы, надеюсь, что данная ситуация останется между нами. Соня сжимает руку мужу, и Феде кажется, что в нависшей тишине он слышит, как сильно бьется ее сердце. – Что? Нет! Мы заберем обоих мальчиков. Она улыбается, радостно и счастливо растягивая губы, и Прокопенко знает, что точно поступил правильно. – Да не реви ты, тряпка, - Кеша сидел на кровати Сережа, пока тот прятал лицо в застиранной наволочке. – Соня хорошая, - всхлипывает Сережа. Кеша фыркает, больше из ревности и из зависти, чем из злобы. Сережа часто рассказывает про эту Соня, и он пару раз видел, как та, со своим мужем забирала его брата и приносила ему разные сладости, которыми он делился с братом. А Кеша тоже хотел, чтобы к нему кто-то так относился. Его в детском доме не любили, если Сережу жалели за его грустные глаза, то Кешу ругали за враждебность, но кто-то из их тандема должен быть реалистом, кто-то должен защищать их. Дверь открывается, и в спальню с опаской заглядывает мальчик, кажется, Сашка. – Чего тебе? – враждебно интересуется Кеша, от чего тот дергается, и поправляет очки. – Тамара Васильевна вас ззз..зовет, - заикаясь, произносит он, и быстро закрывает дверь. – Пошли, - Кеша дергает брата за рукав, тот вытирает слезы своим растянутым свитером. Сережа у них домашний мальчик, ему в семью надо, где заботиться будут, и Кеша, скрипя сердце, думает, что вот сейчас Тамарка скажет, что его забирают, а самого Кешу, как в мечтах директрисы, отправят куда подальше, в идеальном стечении обстоятельств в колонию несовершеннолетних. Сережа цепляется за руку брата, еще шмыгая носом, когда замечает Соню и Федю у дверей, что ведет в кабинет директрисы. Девушка улыбается, и мальчик срывается к ней, прощаться с Прокопенко ему совсем не хочется. – Ну что, Кеша, - Федя с улыбкой обращается ко второму мальчику. – Поедешь домой? – Меня тоже заберете? У Сони сердце разрывается, когда глаза мальчика распахиваются в таком восторженном жесте. – Конечно, - девушка гладит Сережу по волосам, пока тот жмется к ней, как котенок. – Правда? – он недоверчиво поднимает голову на Федю, а тот лишь кивает, протягивая мальчику руку. Кеша думает всего пару секунд, а потом кидается обнимать Федю, который, кажется, был готов к такому. Он обнимает мальчика, и смотрит, как Соня стирает слезу своим плечом. Мальчик в его объятиях жмурится, прогоняя слезы, что всегда считал признаком слабости, а он не такой, как Сережа, он сильный, но сейчас, почему-то, ему хочется верить, что их мир, наконец-то, встанет в нужное место, и эти взрослые будут действительно их защищать и любить, как и должно быть в семье. Уже сидя в машине, и прижимая к себе рюкзак с нехитрыми пожитками, которыми они успели обзавестись за время пребывания в детском доме, Кеша решает произнести это слово вслух, попробовать на вкус, как что-то запретное. – Семья. Еле слышно, но ощутимой сладостью на языке. – Настоящая семья, - шепчет Сережа, сжимая руку брата.