skinny carnivore

             На дорогу до Джерико они потратили не больше десятка минут. Этого ожидаемо оказалось недостаточно, чтобы начать разговор или заняться своими делами. Ксавье тоскливо покосился на кожаный портфель, что был небрежно заброшен на заднее сиденье. Нетерпение, что сжирало его там, в Четырёхугольном дворе, почти успокоилось и сейчас лишь изредка давало о себе знать острыми импульсами в солнечном сплетении.              Хэмиш вёл арендованную белую Субару вместо своего любимого тёмно-серого Роллс-Ройса с таким непринуждённым видом, будто специально изводил и играл на нервах. Он спросил Торпа об успехах в академии, планах и самочувствии. Начал рассказывать про новый тур Винсента, но быстро сменил течение разговора, когда заметил раздражение парня.              Так, новость о том, что Рокси увлеклась историей изгоев и их вооружёнными конфликтами с нормисами, оказалась куда более интересной темой для беседы.              Виляя по узким улочкам городка, Гамильтон всматривался в вывески, ища азиатский ресторанчик, который ему ещё в начале поездки посоветовал Ксавье. Было принято решение взять еду навынос и пообедать где-нибудь в тихом и безлюдном месте.              Торп заранее сделал заказ в жутко неудобном приложении заведения. Более того, тот уже был готов и оставалось только забрать. Посмотрев в окно и узнав улицу, он деловито указал на нужный поворот:              — Здесь направо.              Дождался, пока они припаркуются на обочине дороги. И, проявляя все свои хорошие манеры, вышел из машины сам. Они с Хэмишем редко проводили время подобным образом, в основном каждый из них был занят своими делами (или делами Винсента). Однако сейчас был тот редкий шанс, когда они могли побыть хорошими друзьями, какими и являлись, пока Гамильтон снова не погрузился в поручения и документы своего босса.              Забирая напитки и громко шуршащие пакеты с лапшой, от которой шёл острый аромат специй, Ксавье невольно снова задался вопросом, почему Хэмиш при всём своём статусе предпочитал работать прислугой. Он вампир, он жил не один век, он видел чертовски много дерьма, но всё равно выбрал отказаться от всего своего опыта в угоду исполнения капризов напыщенного фокусника.              Если бы собственная драма с оборотничеством так не гложила Торпа, он бы непременно расспросил мужчину о его решении. В конце концов, ему уже не восемь лет и Хэмиш не сможет отмахнуться от этой темы из-за его возраста. Может быть как-нибудь потом они об этом серьёзно поговорят.              — Куда дальше, малыш? — Гамильтон спросил это, поправляя очки, как только Ксавье сел на своё место и, устроив пакеты на коленях, пристегнул ремень безопасности.              Парень почесал разбитую бровь и неопределённо дёрнул плечом:              — За чертой города есть фермерские поля...              — Понял тебя. Показывай маршрут.              Хэмиш довольно кивнул и ободряюще улыбнулся. Выезжая на основную дорогу, покрутил мощность динамика на приборной панели, включая радио. Негромкая музыка успокаивала. Торп расслаблено откинулся на спинку сиденья, выравнивая дыхание. Он был в безопасности с близким человеком, они направлялись в тихое и спокойное место.              Не было никаких причин становиться напуганным или раздражительным.              Когда они выехали из Джерико, почти сразу же попав в тусклую от поздней осени сельскую местность, Хэмиш опустил передние стёкла, позволяя ветру ворваться в салон, принося с собой запахи сена и сырой земли. Ксавье высунулся навстречу прохладному потоку, щуря глаза. Было что-то бесконечно приятное и умиротворяющее в этом ощущении.              Губы сами собой растянулись в лёгкой улыбке, когда мужчина, заметив блаженное выражение его лица, увеличил скорость. Автомобиль послушно заурчал, начиная разрезать стрелу шоссе быстрее.              Они чуть было не пропустили нужный съезд. Осторожно, едва подпрыгивая на неровностях незаасфальтированной дороги, поднялись на небольшой склон, с которого открылся вид на ровные квадраты голых полей и единичные ветряки. Трава, начавшая проплешинами желтеть тут и там, послушно примялась сначала колёсами машины, а потом и подошвами их ног, когда они оба вышли.              Ксавье оставил пакеты с едой на капоте, фыркнул от едкого запаха специй, который, кажется, теперь останется на его одежде, и с наслаждением потянулся, устремив взгляд вдаль. Здесь и сейчас ему казалось, что не существует никаких проблем — ни кошмаров с участием монстра, ни собственное превращение в него же, ни вечно путающейся под ногами Аддамс, настырной настолько же, насколько и прекрасной.              Он просто был здесь, посреди условного никогде, с человеком, которому доверял. И от затопившего по самую макушку спокойствия впору было замурлыкать. Если бы он так мог, конечно же.              — Итак, — голос Хэмиша пошатнул пространство интонацией, которая предвещала неизбежное ожидание честности. — Теперь-то ты мне расскажешь, что происходит?              Торп обернулся через плечо и длинно выдохнул. При первой попытке ещё по дороге в Джерико расспросить о том, почему личный ассистент их семьи в срочном порядке должен был приехать к нему, да ещё и с бумагами из фамильного архива, он только огрызнулся и спрятался за резким «потом». Сейчас же оправданий скрывать истинные мотивы не было.              Хэмиш дал ему время. Опёрся поясницей на автомобиль, зашуршал пакетом, вытащив коробку со своим обедом, и вскрыл одноразовые палочки. Принялся перемешивать и словно вовсе потерял интерес ко всему остальному.              Ксавье собирался с силами, не зная, с чего лучше начать. Подошёл ближе, тоже опираясь на капот. Задумчиво надул щёки, задержав выдох. Это всё казалось труднее, чем он думал.              — Боже мой, — снова заговорил Хэмиш, салфеткой вытирая губы от ярко-оранжевого бульона. — Чем они заправляют эту лапшу, ракетным топливом?              — А я говорил, что это самый ядрёный рамен во всём городе, — хохотнул Торп, выуживая из другого пакета коробочку с запечённым сыром. Спросил, отправляя закуску в рот и причмокивая, — Рокс в курсе, что ты снова подсел на острое?               — Слушай, малыш. То, чего моя дорогая жена не знает, ей не навредит. К тому же я скоро с ума сойду на одной спарже и индейке без соли.              Ксавье прыснул. Миссис Гамильтон не то чтобы была ярым приверженцем здорового образа жизни, но тщательно следила за питанием своего супруга. И почему-то очень переживала за его возраст и рацион, а потому озаботилась потреблением полезных продуктов. Что, впрочем, не мешало ей водить Ксавье в «Данкин Донатс», когда им случалось остаться вдвоём.              — Мог бы перейти на кровь или заменители, как все вампиры, и тогда...              — И тогда лишился бы возможности попробовать столько вкусных блюд! — весьма искренне возмутился мужчина, перекусив нити лапши пополам вместо того чтобы с причмоком втянуть их сразу, и даже повернулся к собеседнику вполоборота. Тщательно пережёвывая, указал, не сдержав тяжёлого вздоха, — Я живу слишком долго, чтобы вот так глупо игнорировать доступные мне удовольствия. Но, если честно, я был бы благодарен тебе, если бы ты поговорил с Рокси. Хотя бы раз в месяц «Баскин Роббинс» или «Тако Белл», о большем и не прошу...              Ксавье рассмеялся, запрокинув голову. Его плечи дрожали от накатившего густого веселья. Он так скучал по подобным разговорам.              Напряжение рассеялось как дым от потухшей свечи. И с длинным выдохом к горлу подкатило то самое скребущее желание быть честным. Торп сказал это с отголосками улыбки, что делало слова странными, но менять тон настолько круто ему не хотелось:              — Мне снятся кошмары.              Хэмиш сел удобнее, разворачиваясь к нему сильнее, так, чтобы хорошо видеть его лицо. Нахмурился, машинально палочками перемешивая остатки рамена в коробке. Терпеливо подождал, пока парень забросит в рот ещё пару кусочков запечённого сыра, и подал ему стакан с содовой. Всё так же не торопил, боясь спугнуть то настроение, которое с таким трудом удалось нащупать.              Благо, Ксавье не собирался умалчивать всё то, что клубилось у него внутри. Взбалтывая лёд трубочкой, продолжил:              — Они разнообразные, но в них всегда есть нечто общее. Монстр. Я его чувствую, как будто он в моей голове, знаешь, как паразит... сидит там, выжидает и постоянно хочет напасть. Это всегда что-то мрачное, кровавое и пугающее. И мне казалось, что... мне казалось, что это искажённые видения, которые выходят из-под контроля.              Не решаясь посмотреть собеседнику в глаза, Торп устремил взгляд вперёд, изучая перекопанные поля, глубокие борозды после сборки урожая на которых напоминали следы когтей. В попытках избавиться от колючего кома в горле он сделал большой глоток сладкой газировки, бултыхая во рту языком до того, что мелкие пузырьки защекотали нёбо.              Пользуясь заминкой, Гамильтон без стеснения стащил часть его закуски, но тут же взамен запечённому сыру предложил креветочные чипсы с каким-то очередным острым соусом. Ксавье покосился на открытый полный контейнер и фыркнул.              Причмокнул губами и решил признаться до конца, наперекор наставлению директора Уимс; как бы скверно он себя ни ощущал при этом:              — Но в какой-то момент всё вышло из-под контроля настолько, что я... ну... превратился.              Хэмиш вскинул брови, с хрустом откусив крупук, и переспросил:              — Превратился?              — В монстра.              Торп ответил это резче, чем ему хотелось бы. В приступе нервозности начал собирать пустые упаковки из-под еды и с громким шуршанием заталкивать их в пакет.              Забурчал недовольно, затараторил, жалея, что ему нужно использовать слова и нельзя просто передать все образы и чувства вампиру через мысли:              — Я знаю, это звучит как бред. Как полный бред. И я сам не понимаю, как это произошло. Оно просто... просто случилось в какой-то момент, ясно?              — Ксавье...              — Это было утром перед занятиями, мне приснился кошмар, я хотел избавиться от него, я рисовал, а потом... Знаешь, это как будто была паническая атака или типа того, всё так закружилось, я думал, что меня вырвет, это было так плохо и так страшно, а потом...              — Ксавье.              —...в какой-то момент я осознал, что мир вокруг изменился! И я тоже изменился, я не чувствовал своего тела, оно было другое, это было так странно. Я испугался, что больше не стану собой, и Уэнсдей меня увидела, я побежал за ней, я хотел объяснить, но как... Как, если я был не я? Вернее, это был я, это были мои мозги, понимаешь, внутри это был я, но снаружи... И когда я догнал её, мы начали падать, я испугался, что она может пораниться, я хотел помочь ей, я просто хотел помочь, но она взяла и...              — Малыш!              Его встряхнули за плечи. Это ощущалось как сброшенное оцепенение, стянутый с головы мешок, глоток воздуха, когда ты вырвался из-под толщи воды. Возвращение к себе.              Торп тяжело моргнул, фокусируясь сначала на обеспокоенном лице мужчины перед собой, а после — на его голосе:              — Дыши. Просто... дыши. Тебе нужно успокоиться.              Пальцы Ксавье отцепили от бумажного пакета, который он неосознанно скомкал вместе со всем содержимым. Всунули стакан с содовой. Он машинально обхватил губами трубочку, делая глоток. Поморщился от водянистого привкуса — лёд начал таять — но послушно осушил почти до дна.              Глубоко вдохнул, так, что от воздуха заныла грудина. И дозированно выдохнул, чувствуя, как выравнивается внезапно разогнавшийся пульс.              Ладонью потёр лицо, жмурясь до цветных пятен, помассировал висок двумя пальцами и закончил, наконец-то доходя до причины, почему Гамильтон находился сейчас здесь:              — Мне пришлось рассказать о случившемся директору Уимс. Она посоветовала в первую очередь искать причину в семье. И настоятельно рекомендовала никого не посвящать в подробности моего превращения. И ещё кое-что... для неё я превратился в медведя. Не в монстра. Медведь. Р-р-рр, понимаешь?              Хэмиш улыбнулся и покачал головой. Отряхнул руки и беззлобно поддел:              — Значит, ты поэтому выдернул меня из Нью-Йорка и заставил выкрасть ваш фамильный архив? Твой отец будет в ярости, если узнает об этом.              — В таком случае, — деловито обозначил Ксавье, поправляя пиджак. — В наших же интересах, чтобы он об этом никогда не узнал.              — Ты делаешь меня соучастником, малыш! — хохотнул мужчина, двигая очки вверх по переносице.              Его нарочитая расслабленность на самом деле выдавала беспокойство. Он очень нервничал, хоть и старался этого не показывать. Сохраняя лёгкую улыбку, кивнул и задал вопрос, на который Ксавье и сам не знал ответ:              — Хорошо, допустим. Но что тебе даст изучение бумаг и газетных вырезок о твоих великих предках? Что-то я не припомню, чтобы кто-то из Торпов был оборотнем. Династия психокинетиков? Да, всегда пожалуйста. Одни из самых могущественных медиумов? Воистину! Но...              — Говоришь совсем как мой отец, — брезгливо поморщился Ксавье, перебив.              Опёрся на вытянутые назад руки, скрестив ноги в лодыжках. И перевёл взгляд на Хэмиша, когда тот продолжил.              — Но о способностях к смене физической формы едва ли стали бы умалчивать.              — Или, — неопределённо дёрнул плечом, поджав губы. — Наоборот умолчали специально, чтобы не позорить великий род элитарных снобов.              — Откуда ты набрался таких слов? — неодобрительно цокнул языком Гамильтон. И добавил, но скорее в шутку, чем из соображений настоящей угрозы, — Посмотрел бы я на тебя, мистер элитарный сноб, если бы Винсент ограничил тебе доступ к семейному счёту, услышь он это.              — Это не я придумал, — отрицательно замотал головой Ксавье. И, снова пожав плечами, добавил, — Уэнсдей.              Гамильтон лукаво прищурился, хмыкнув. Повторил, не скрывая намёка:              — Значит, Уэнсдей?              Ксавье импульсивно рассмеялся, запрокинув голову. И нервно отмахнулся, чувствуя, как запылали кончики ушей:              — О, нет! Ты понятия не имеешь, Хэмс! Она настырна как таракан и претенциозна как гарпия. Словом, заноза в заднице. Невыносимая.              Последнее он пробурчал себе под нос, потупив взгляд. Желая отвлечься, принялся ковырять кожу у основания ногтей, неловко пожёвывая щёку с внутренней стороны. Попытка отшутиться вмиг стала какой-то неудобной.              Гамильтон же только присвистнул:              — Ого! Малыш, да ты влюблён в неё по эти самые горящие уши!              Реакция не заставила себя ждать. Торп вскинулся со своего места, весь ощерился и зашипел:              — Замолчи!              Жгло теперь не только уши, но и щёки, и шею, и вообще, кажется, всё тело.              Ему хотелось спрятаться. Даже с учётом того, что это был всего лишь Хэмиш, тот, кто никогда не стал бы желать ему зла, обнажение сокровенного ощущалось ударом электричества по нервам. Он знал, что его чувства к Аддамс весьма прозрачны и очевидны, но чтобы настолько...              Вампир поднял руки в примирительном жесте и хмыкнул неопределённое:              — Очаровательно.              Ксавье проследил за ним, угрюмо сдирая корочку с разбитой брови, когда Гамильтон оттолкнулся от капота машины и обошёл её, открыв заднюю дверцу. Вернулся с кожаным портфелем, в котором были так необходимые бумаги, и пожал плечами:              — Я постарался взять всё, что мог. Надеюсь, это тебе поможет.              Торп нетерпеливо выхватил дипломат, щёлкая застёжками и откидывая крышку. Заглянул внутрь, перебирая скреплённые документы и замечая несколько папок с фотографиями. Удовлетворённо кивнул сам себе и выдохнул:              — Спасибо, Хэмс. Я... я надеюсь, что так и будет.              — Что ты вообще собираешься делать дальше?              — Не знаю, — признался честно, поджав губы. — Наверное, пойму, какой я именно оборотень, и расскажу об этом мисс Уимс. Хочется верить, что она в курсе, как быть, как это контролировать и может быть как... как от этого избавиться.              — Ты можешь на меня рассчитывать. Я имею в виду... что бы ни.              Хэмиш стоял перед ним, упёршись руками в бёдра. Смотрел тепло и обеспокоенно, всё ещё пытаясь скрыть это за непринуждённой полуулыбкой.              Торп отложил документы позади себя и потянулся к нему с объятиями. Крепко сжал, привлекая к себе, и облегчённо выдохнул, когда почувствовал, что его обнимают в ответ. Между лопаток пришлось ободряющее похлопывание, по-мужски короткое, но весьма искреннее.              Звук пришедшего сообщения пошатнул момент. Гамильтон неохотно отстранился, напоследок сжав плечи парня, и проверил свой телефон. Усмехнулся и мотнул головой в сторону оставшегося у подножия холма шоссе:              — Это Рокси. Интересуется, не могли бы мы забрать её из Джерико. Она нашла какую-то кофейню и взяла два пакета миндальных печений и лимонных пирожных. Планы поехать в Берлингтон поменялись в угоду кондитерским изделиям.              — А как же правильное питание? — поддел Ксавье, собирая оставшиеся упаковки из-под их обеда.              — О, я уверен, что моя супруга выкрутит употребление орехов и цитрусовых в свою пользу даже в таком виде! Но всё же поговори с ней насчёт «Тако Белл».              Торп фыркнул и согласно кивнул. Убрав мусор, вернулся в машину и сел поудобнее. Устроил на коленях портфель и пристегнулся. Не удержавшись, потянулся к пушистому брелоку на ключах в замке зажигания. Ткнул лохматого хайленда в нос указательным аккурат в момент, когда Хэмиш закрывал за собой дверь.              — Зачем вешать брелок на ключи арендованного автомобиля?              Вампир задумался на мгновение, а потом всё с той же лёгкой улыбкой сказал как само собой разумеющееся, заводя мотор:              — На удачу.              

      ***

                    До момента, как они подъехали к «Флюгеру» (потому что Роксана конечно же не могла найти никакую другую кофейню, кроме этой), им пришлось выбросить все улики своей трапезы и каждому прожевать минимум по две подушечки мятной жвачки. Не то чтобы это требовало такой тщательной секретности, но возможность разделить одну шалость на двоих приятно грела душу.              Они стояли на улице у припаркованного Субару, довольно потешно приняв одинаковые позы — расслабленно прислонились спинами к боку машины, убрав руки в карманы и скрестив вытянутые ноги в лодыжках. Миссис Гамильтон задерживалась. Наверняка посчитала кого-то из местных приятным собеседником и сейчас внимательно слушала всякие байки про город и пилигримов.              Ксавье не то чтобы торопился. Дипломат со всеми бумагами о его родственниках лежал на сиденье, и впереди было, пожалуй, всё время мира. Часть его вполне можно было бы потратить на компанию тех, кто был небезразличен и дорог.              Он скорее почувствовал это движение, чем действительно увидел его. Пусть даже и сложно было не заметить две тёмные фигуры посреди улицы.              Напрягся, сжал покрепче зубы, предчувствуя неладное. И, стоило лишь бросить мельком взгляд в нужную сторону, как тут же раздалось нарочито любезное:              — Должно быть, мои глаза меня обманывают! Хэмиш, дорогой, это правда ты?              Мортиша Аддамс собственной персоной грациозно плыла к ним, театрально взмахивая руками, из-за чего длинные полупрозрачные рукава её платья развевались как чёрные крылья. За ней остроугольной походкой спешила хмурая и недовольная Уэнсдей. Едва ли она была рада этой встрече и вообще тому, что её мать привлекла их внимание.              Сам же Гамильтон тут же подобрался, выпрямился, приняв стойку истинного джентльмена, и радушно отозвался, поднимая раскрытые ладони, как если бы приглашал в объятия:              — Тиш, дорогая! Ужасно рад тебя видеть!              Когда женская половина семьи Аддамс поравнялась с ними, Ксавье нехотя встал рядом с вампиром, но решил не утруждать себя галантностью и манерами слишком долго — кивнул Мортише, отвесив дежурное приветствие, и тут же ссутулился обратно, переступив с ноги на ногу. Буравящий взгляд Уэнсдей получалось игнорировать с трудом.              Пока взрослые обменивались любезностями, Торп предпочёл рассматривать носки своей обуви.              Уэнсдей стояла напротив него, то и дело бросаясь колючими обрывками внимания исподлобья. Ему подумалось даже сбежать во «Флюгер» за Рокс, лишь бы не подвергаться этой пытке, но сказанное миссис Аддамс заставило удивлённо вскинуть голову:              — Случилось невообразимое! Гомеса арестовали, представляешь? Шериф забрал его на глазах у всей школы! Я не знаю, как быть, Хэмиш, дорогой...              Она часто заморгала, как будто готова была вот-вот расплакаться. Гамильтон, казалось, чувствовал себя от этого неуютно: и вовсе не из-за того, что не мог выносить женские слёзы, а потому что при нём не оказалось нагрудного платка, чтобы предложить его безутешной даме. Он неловко погладил Мортишу по плечам и сделал то единственное, на что всегда был готов и способен, — предложил помощь:              — Тиш, если я могу как-то...              — О, да, конечно да, — Мортиша тут же оживилась, взяв его ладони в свои. Её голос вмиг перестал бедственно дрожать, сменившись на небрежное воодушевление, в котором без труда угадывались нотки приказа, — Ты безусловно можешь помочь, дорогой! Прошу, найди Гомесу хорошего адвоката. Самого лучшего, какого сможешь. Одни мёртвые ведают, что ему придётся пережить в тюрьме этого города...              —...пока я во всём не разберусь, — вставила свои два цента Уэнсдей, неожиданно оказавшись слишком близко.              Ксавье опустил взгляд, практически уткнувшись в тёмную макушку. Ведомая какими-то своими причинами, девушка сделала шаг к нему, изменив положение. Теперь она находилась у него практически под боком, вместо того чтобы сопернически стоять напротив. Почти неудобно втиснулась между его телом и машиной, откусывая слишком много личного пространства и безопасного расстояния.              Торп понятия не имел, связано ли это с нежеланием находиться «на одной стороне» с матерью или Аддамс просто снова делала что-то странное и необъяснимое, но наклонился к ней ближе, понизив голос так, чтобы остальные их не услышали:              — Меня не было едва ли больше часа. Что ты устроила, Уэнсдей?              Она ожидаемо вскинулась на такое прямое обвинение. Выпрямилась, распахнула шире глаза и недовольно поджала губы. Почти неуловимо, это не было полноценной эмоцией, скорее едва заметной тенью, но внутри Торпа растеклось ликование. Приятно было задеть нерв самой Уэнсдей Аддамс.              Она же, кажется, хотела что-то ему ответить, но звук дверного колокольчика со стороны кофейни отвлёк, как и последующий голос:              — Милый, прости, я задержалась!              Роксана спешила к ним деловым и донельзя довольным шагом с бумажными пакетами наперевес в одной руке и стопкой листовок в другой. Двери «Флюгера» за ней закрыл молодой человек в униформе кофейни. По кудрявым волосам и нарочито любезно-пресмыкающемуся силуэту в нём легко угадывался Галпин.              Ксавье презрительно фыркнул. Оставалось надеяться, что Тайлер не успел очаровать Рокс слишком сильно. Лишние поклонники этого идиота ему были ни к чему.              Миссис Гамильтон подошла к мужу, в первые мгновения как будто бы и вовсе не видя никого, кроме него. Приветственно поцеловала его в щёку. Заметила Мортишу и забавно округлила глаза. Неловко освободила одну ладонь, зажав двумя пальцами другой листовки, и протянула для рукопожатия.              Судя по движению губ и жестам, они обменивались стандартными любезностями. Торп не был уверен, что женщины знали друг друга до этого момента. Нахмурился, когда понял, что взрослые отошли от них, пока он отвлёкся на Уэнсдей. Они всё ещё были в поле зрения, но разговор долетал обрывками и был приглушён.              Обида уколола. Ощущалась сильнее, чем могла бы и должна была. Успокаивало, что Хэмиш так или иначе расскажет ему обо всём.              Сам же вампир коснулся губами виска супруги и мягко подтолкнул её в поясницу к машине. Роксана с готовностью оставила его наедине с миссис Аддамс и наконец-то обратила внимание на Ксавье:              — Ксави!              Он улыбнулся ей и потянулся забрать покупки, принимая неловкие объятия и свой быстрый поцелуй в щёку. Почувствовал, что Уэнсдей рядом с ним напряглась. И не смог удержаться от того, чтобы пойти на поводу у этого мстительного настроения. Вложил в свой тон всю обходительность и обаятельность, на которые только был способен:              — Рокс! Рассказывай, как тебе город. И как же твоя поездка в Берлингтон?              — О, Джерико чудесен! Он такой маленький и уютный, я успела весь его обойти, представляешь, — девушка тут же принялась воодушевлённо тараторить, так искренне делясь своими впечатлениями, что невозможно было усомниться в её симпатии к этому месту. — А Берлингтон я решила оставить на завтра. Или понедельник. Пришлось звонить и узнавать, у них по выходным мало что работает, а мотаться туда-сюда как-то... Ой, привет!              Её речь неожиданно оборвалась, и она остановила взгляд на ком-то позади Торпа.              Не то чтобы у него были сомнения, но он всё равно обернулся. Уэнсдей казалась мрачнее тучи. Видимо, её не замечали за ним до этого момента и сейчас она явно хотела быть угрожающей. Вытянулась так, будто проглотила металлический штырь целиком, буравила всё тем же шипастым недовольством исподлобья.              Роксана перевела растерянный взгляд с неё на парня и обратно, ожидая, что кто-нибудь что-нибудь скажет. Понимая, что девушка едва ли откроет рот, Ксавье цокнул языком и демонстративно на мгновение закатил глаза. Небрежно кивнул, как будто речь шла о ком-то совершенно неважном:              — Ах, это. Это Уэнсдей.              Отвернулся к машине, намереваясь положить пакеты с выпечкой, от которых тянуло приятным тёплым ароматом. Переднюю дверь загораживала Аддамс, и он шагнул к ней, сохраняя бесстрастность. Предплечьем оттеснил, заставив сделать шаг в сторону, и даже не посмотрел на неё. Потянул ручку, открывая, и заглянул в салон.              Возмущённый выдох слабо коснулся его виска. Кажется, Уэнсдей была в бешенстве. Это ощущалось на удивление... приятно.              Его глупая обида на неё и задетые её неверием и нежеланием слушать чувства сейчас словно наслаждались торжеством справедливости. Возможно, ему должно было быть стыдно за такое поведение.              Ксавье улыбнулся уголком губ, оставляя пакеты на торпеде и забирая портфель с документами. Скользнул ленивым вниманием по фигуре девушки. Её голос послышался ему звенящим от злости:              — Уэнсдей Аддамс.              Сквозь зубы вытолкнув приветствие Роксане, она гордо вздёрнула подбородок и устремила глаза в сторону до сих пор о чём-то переговаривающихся Мортиши и Хэмиша.              — О, о-о, следовало догадаться! Я Рокси, — добродушно усмехнулась миссис Гамильтон. Не зная, куда деть руки от неясного волнения, подтянула манжеты своего пиджака, и добавила, — Вы с мамой так похожи!              — Как мел и сыр, — тут же буркнула Уэнсдей, вцепившись в собеседницу раздражённым вниманием. — Сравнение двух людей на основе исключительно факта их кровного родства и субъективно оценённой внешней схожести является некорректным. Это слишком поверхностный подход, который подвергает сомнению компетентность исследователя.              Ксавье среагировал будто бы на инстинктах, а не на здравом смысле. Злость поднялась внутри него кипучей волной. Слова Уэнсдей были сродни попытке задеть дорогое и тщательно оберегаемое. Он просто не мог позволить этому остаться просто так и не защитить.              Грубо развернуть Аддамс к себе у него всё равно не хватило бы смелости. Но вот встать перед ней, загородив собой Роксану, нависнуть, угрожающе ощериться — вполне.              Он не знал до конца, что делает. И у него не было времени сделать что-то весомее шипяще-предупреждающего:              — Эй!              Он едва почувствовал чужое прикосновение — Рокси несмело провела кончиками пальцев между его лопатками в попытке остудить пыл. Гораздо больше его интересовала реакция Уэнсдей.              Девушка перед ним застыла ланью в свете фар, явно не ожидая такого напора. И если бы их зрительный контакт продлился чуть дольше, если бы они разделили это мгновение искрящегося противостояния и желания ещё немного, то Торп мог бы поверить, мог бы посчитать это за правду, мог бы увидеть своими глазами, что Уэнсдей его боится.              Это знание не принесло бы ему ни удовольствия, ни удовлетворения.              Благо, эту хрупкую зарождающуюся катастрофу разрушили голоса вернувшихся Хэмиша и Мортиши.              — Тиш, мы могли бы вас подвезти, если хочешь, — не изменяя так и не почившему в своём сердце джентльменству, Гамильтон легко улыбнулся, ведя женщину под локоть. — Мне всё равно нужно вернуть Ксавье в Невермор.              — О, дорогой, ты так любезен!              Миссис Аддамс, казалось, растекалась от блаженства такого обращения. И, очевидно, согласие вампира помочь с адвокатом для её мужа, тоже значительно улучшило её настроение. Если она и заметила, что что-то произошло во время их отсутствия, то не подала виду.              Ксавье выпрямился, стряхивая с себя напряжение, наклонил голову к плечу, только сейчас понимая, что самого младшего из Аддамсов не наблюдалось. Проводил взглядом Рокси, которая тут же прильнула к груди супруга, стоило тому оказаться рядом, и спросил. Не знал, к кому обращается конкретно, но на всякий случай остановил своё внимание на Мортише:              — А где Пагсли, он разве не...              — Остался в академии. Энид за ним присматривает.              Уэнсдей не дала ни договорить ему, ни открыть рот своей матери. Казалось, она хотела убить его интонацией своих слов. Не знала, куда себя деть и как вести, поэтому выбрала шипеть и обороняться. Это подстёгивало довести до кипения, сыграть на нервах и проверить на прочность.              В машину все сели ожидаемо по степени важности в жизни водителя. Роксана рядом с Хэмишем на переднем сиденье, а Аддамсы и Ксавье — на заднем. Так вышло, что Уэнсдей оказалась посередине, зажатая между матерью и парнем. Было довольно странно, что она не стала возмущаться или не ушла с гордо поднятой головой прочь от них.              Давление её тела ощущалось даже сквозь слои одежды. Торп старался держать себя в руках, то и дело сжимая бока дипломата на своих коленях. Виском чувствовал долгие взгляды Мортиши поначалу, но потом женщина, кажется, потеряла к нему всякий интерес и предпочла любоваться пейзажем за окном, предоставляя подростков самим себе.              Уэнсдей сидела рядом с ним всё такая же прямая и напряжённая. Периодически просматривала на портфель, явно испытывая любопытство. Наверняка хотела сунуть свой нос в дела Ксавье, как это делала раньше, и обязательно с обвинениями и недоверием ко всему сказанному.              Он случайно задел её ребром ладони, когда Гамильтон входил в крутой поворот перед выездом из города. Аддамс недостойно своей холодности и отстранённости крупно вздрогнула. Свела вместе колени, зажав между ними пальцы. Если бы Ксавье не повернул в этот момент голову к ней, он бы не увидел, как дёрнулось её горло. Девушка сглотнула и сделала какое-то странное движения плечами, будто хотела поёжиться, но ей не позволила гордость.              Ксавье был заинтригован. И решил попробовать пойти дальше.              Отвернулся к пролетающим неровными рядами деревьям за стеклом, будто бы ничего не происходило и он ничего не задумал. Медленно разжал хватку на портфеле и сделал крошечное движение в сторону Аддамс. Он надеялся, что она по-прежнему смотрит вперёд и не заметит этого раньше времени.              Когда её тело расслабилось, перестав быть таким жёстким, когда её спина плотнее прилегла к спинке сиденья, растекаясь по кожаной обивке, Торп протянул руку. Немного неудобно вывернул кисть. И вывел указательным и средним неровный круг на острой коленке, затянутой в плотную ткань чулок.              Ксавье старался не выдать собственную дрожь от такого контакта. Настойчиво смотрел в окно, забывая дышать, и продолжал легко рисовать одному только ему ясные узоры на чужой коже.              Подушечками пальцев он чувствовал малейшие изменения. Как Уэнсдей снова вытянулась, села ровнее, сжала крепче бёдра. Как нарушилось её дыхание и выдох случился сбитой очередью, в такт — Торп на это очень надеялся — её зашедшемуся тарантеллой сердцу.              В конце концов Аддамс строптиво дёрнула ногой, вспоминая о своих тщательно оберегаемых личных границах. Сердито втянула вмиг ставшим горячим и наэлектризованным воздух. И снова сглотнула вязкую слюну, когда парень отступил.              Он слышал каждую неровность в её поведении, каждую осечку. Его слух будто стал поразительно острым и улавливал любую доступную подробность. Торп не смог отказать себе в удовольствии повернуть голову и посмотреть.              Уэнсдей старалась быть невозмутимой. Всеми силами возвращалась в отчуждённость и враждебность, но её щёки, розовые от проступившего румянца, выдавали настоящее состояние с потрохами.              Заставить покраснеть саму Уэнсдей Аддамс оказалось донельзя приятым. Парень не стал удерживать рвущуюся наружу довольную улыбку. Удобнее устроился в кресле, расставил чуть шире ноги, откинулся на спинку сильнее. Упёрся локтем во внутреннюю панель двери, задевая стекло, и ладонью прикрыл рот, между пальцами пряча своё веселье.              Образ девушки, смущённой и неровно дышащей, явно собирался плотно остаться в его памяти. Жар затопил его самого до макушки. Казалось, в этот момент всё потеряло свою важность и Ксавье не нужно было ничего, кроме этого приятного, щекочущего нутро чувства.