Кафедра спиритизма и оккультных коммуникаций

Спустя полтора года... Едва на циферблате кухонных часов перевалило за час ночи, по небольшой, но уютной квартире разнеслась эпичная мелодия из «Пиратов Карибского моря». Сидевшая за столом Катя тут же согнала с себя остатки дрёмы и, едва не опрокинув чашку с остывшим пуэром, спешно нажала на зеленую трубку на экране мобильника. - Привет родным пенатам, - тут же раздался из динамика задорный голос Вани. Который, правда, в то же время почему-то показался Кате уставшим. - Разбудил? - Не-а, я, как связист, сидела на телефоне и ждала, - негромко ответила девушка, - и вообще, я ж полуночник. - Ну естественно, совёнок… А чего шепчешь-то? Боишься в очередной раз призвать какое-нибудь привидение? - усмехнулся Ванька. Катя состроила недовольную физиономию, будто бы брат мог её видеть, и смерила взглядом смежную с кухней дверь в спальню. Да уж, своим «сеансом связи» она сто процентов кого-то разбудила. Правда, кого-то куда более реального, нежели приснопамятного давно покойного матроса. - Как ты догадался? - съязвила Катя, пока что не считая нужным просвещать брата касаемо некоторых изменений в своем бытии, - а вообще, это у вас уже девять утра, а у нас так-то ночь-полночь… Ладно, рассказывай давай, как ваше ничего? Ты сейчас где? Ближе к цивилизации? - Да нет, мы пока ещё в жопе. Вот, идем восточным берегом, вдоль Тихой. - А-а, «бухты, где мы блевали», - хихикнула Катя, вспоминая батины и Крозенковские рассказы о Сахалине, Курилах и тамошней неспокойной акватории. - Не, конкретно нас, слава Ктулху, пронесло. - А куда идете-то? - На Курилы, везём всякую снедь на станцию биологам. - Не Хорошаеву случайно? У них вроде бы сезон только начался. - А может быть, кстати. Хах, уже представляю эту «встречу на Эльбе»... - Так а связь тогда откуда, раз вы в жопе? - Меня спрашиваешь? Сами офигели. Так долго вообще глухо было, а тут вдруг нате вам, и… Следующие слова Катя не расслышала, потому что в трубке раздались то ли помехи, то ли рваный, булькающий кашель. - Вань, - опасливо позвала она брата, - Вань, у тебя там все в порядке? Тот, наконец отдышавшись, ответил: - Да, все нормально. Я как огурец. - Ага, судя по твоему голосу, маринованный, - настороженно буркнула Катя. - Ты не заболел? - С чего бы? Да нет, я нормально. Тут просто ветер такой, аж сшибает, ну и может реально подстыл немного… Фигня. Катя лишь укоризненно покачала головой. Судя по свистящей одышке, которую она слышала даже через телефон, это не было фигнёй. - Может, тебе сойти где-нибудь? Подлечиться… На том конце провода раздались смешки. - Терехова, где сойти? На вонючем острове, где только чайки да сивучи? Ты как будто на Сахалине не была, ей-богу. - Ну, была, - угрюмо ответила Катя, припоминая их семейные поездки. К слову, на Сахалине и в цивилизации-то лечиться было особо негде. Что уж говорить о той заднице, где служил Ваня. - Не переживай ты так, - снова приободрил сестру парень всё тем же уставшим голосом, - ничего со мной не будет. И в любом случае, капитан лекарствами запасся, как на «Титаник». - Терехов, блин. Вот совершенно не смешно. - Ну, Чебурашка, ну ты чего, - отозвался Ваня более ласково, припомнив её детское прозвище, - прорвемся. Ты ж меня знаешь. - Вот то-то и оно, - буркнула Катя, всё же улыбнувшись. С той стороны раздались приглушенные голоса, и Ваня стал спешно прощаться: - Так, я пошёл, труба зовет. И ты иди спи давай, нефиг полуночничать. - Ой, всё, - фыркнула Терехова в привычной девчоночьей манере, - всего-то полтора года плавает, а уже командует! Ладно, бро, давай до связи. Не отвлекаю. Катя отстранила телефон от уха, отчего-то не решаясь первой нажать на сброс. Затем она все же поднесла трубку обратно к уху и коротко чирикнула: - Люблю тебя, засранец. Но с той стороны уже раздались короткие гудки. Вздохнув, Катя отложила телефон, продолжая пялиться на тёмный экран. В голове роилась куча совершенно непрошеных мыслей, а из недр живота стала подниматься волна липкой, мерзкой тревоги. Ей совершенно не понравилось, как звучал Ваня во время их разговора. Идти спать в таком душевном раздрае упорно не хотелось, поэтому Катя дотянулась до книги, оставленной на тумбочке. Взгляд её случайно скользнул по стоящему рядом небольшому портрету авторства барышни Расколовой в аккуратной состаренной рамке. С портрета на неё смотрел юный Торрингтон, которого Ванька в шутку называл «своей викторианской копией» и этим немного подбешивал сестру. Несмотря на её трепетное отношение к несчастному моряку, подобное сравнение оного с братом ей не импонировало. Особенно сейчас. Катя прикрыла глаза и потёрла виски, уже начавшие болезненно пульсировать. Но, как назло, перед внутренним взором встал день, когда «адмиралтейская тусовка» провожала Ваньку на первую вахту и отмечала это событие посиделками на кафедре. Радостное мероприятие, на которое братец решил пойти в белых льняных брюках и отцовской рубашке, в мелкую голубую полоску, которая так напоминала рубашку, в которой похоронили Торрингтона на острове Бичи. Катя в который раз подумала, что вместе с теми зеркалами надо было выкинуть и эту рубашку тоже. А ещё лучше - сжечь. И сказать Ваньке, что так и было. Дверь в спальню тихо скрипнула, послышались шелестящие шаги босых ног по ламинату, а затем Катя почувствовала, как её со спины обнимают тёплые сильные руки. - Матроскин, ты спать собираешься? - раздался над ухом сонный голос Димы Фицко. Девушка тихо фыркнула, вспоминая беседу с братом, который остался в неведении касаемо того, что вот уже год Катя и Дима вполне себе счастливо бесят друг друга в пределах единой жилплощади. Которая, к слову, Фицко и принадлежала. А ещё забавно совпадало, что они оба, Дима и Ваня, не сговариваясь зовут её мультяшными прозвищами. - Да, сейчас иду, - кивнула Терехова, откинув голову на его плечо. - Блин, Дим, я тебя, наверное, разбудила. Прости, пожалуйста. - Да нет, я сам проснулся, - честно соврал тот, - и естественно, не обнаружил тебя в радиусе кровати. - Да у меня внезапный сеанс связи был, сама не ожидала. - Сахалин прорезался? - Угу, - угрюмо буркнула Катя, снова бросив беглый взгляд на мобильник. Заметив её настрой, Дима напрягся. - Всё в порядке, Кать? Ничего не случилось? - Всё нормально, all well, как говорится… вроде бы, - все же добавила та и тут же об этом пожалела. - Терехова, - нахмурился Фицко, чуть встряхнув её за плечи. - Из тебя хреновый партизан. Всяко хуже, чем из Родионыча, «потомственного», если вспомнить дифирамбы Евгении Ивановны! Катька усмехнулась при упоминании о «втором бате». У Фицко с ним отношения были построены на взаимных подколках и ворчании почти так же, как и у них с Димой, и Францевы тоже порой припоминали стереотипные шутейки про белорусов, общаясь с Крозенко, но делали это по-доброму, а иногда и невинно обращали в лесть. Выдохнув, Катя все же объяснила причину своего беспокойства. - Да как-то… не понравилось мне, как Ванька говорил со мной. Какой-то он… уставший был, хотя у них только утро. - Ну, Матроскин, он же там пашет. Не мне тебе рассказывать про быт моряков, в конце концов. - Это безусловно, но… Всё же что-то было не то. И кашлял он в трубку так… нехорошо. Взгляд опять случайно скользнул по портрету Торрингтона. Катя невольно съёжилась и теснее прилипла к Диме. - Я очень боюсь за него. Фицко молчаливо кивнул и, зарывшись носом в растрёпанные волосы девушки, прижался губами к её виску. Дима был в курсе отношений Кати и Вани и не был удивлен, что они так привязаны друг к другу. И что отбытие Вани на Сахалин стало первой по-настоящему долгой и далёкой разлукой между братом и сестрой. -.Во-первых, ты не поможешь ему тем, что будешь тут сидеть и нервничать, - произнёс Фицко, заглянув в лицо Кати, - а во-вторых, там же Хорошаев. На базе или в городе - неважно. Главное, что он близко, что он всегда на связи. И я уверен, Ванька в курсе этого. В ответ Катя улыбнулась и кивнула чуть увереннее. Игореня всегда для неё был гарантом надёжности в плане оказания помощи, и не обязательно медицинской. - И, в третьих, нефиг думать о плохом на ночь глядя, - подытожил Дима, почти что поднимая Катю с дивана и идя вместе с ней в спальню. - Думай о хорошем. Та обняла его крепче и, дотянувшись, коротко поцеловала. - С тобой у меня по-другому не получится. Кое-как угнездившись рядом с Димой, Катя провалилась в беспокойный сон, словно в морскую пучину, а вынырнула в неожиданном месте. ...Серые острые камни холодили босые ноги. Где-то между пальцами забивался смёрзшийся снег, но он отчего-то не обжигал. Так же, как и ледяной морской бриз не вызывал ни дрожи, ни мурашек. Должно быть оттого, что всё происходило во сне. Катя очень чётко осознавала, что окружающее не реально. Но тем не менее, словно очень хочет таковым казаться. Перед ней простиралась безжизненная, каменистая земля под таким же тусклым, безжизненным небом, а позади слышался скрежет наползающих друг на друга торосов. Однако осознание того, что она находится посреди великой белой пустоты, не внушало Кате страха. Точнее, она испытывала нечто смежное. То, что отчасти можно было назвать благоговейным трепетом. Хотя природа подобного чувства, которое не слишком соответствовало обстановке, оставалась непонятной. Вдалеке что-то блеснуло, как если бы кто-то подавал сигнал фонарём или очень хилой ракетницей. Сделав шаг в сторону мерцания, Катя увидела, что белёсая слепая мгла рассеялась и открыла перед ней угрюмый пейзаж пустого берега с торчащими, как гнилые зубы, могильными плитами. Печальная, и в то же время такая знакомая и дорогая сердцу картина… Возле самой первой могилы висел и покачивался на ветру масляный фонарь. Именно его огонёк каким-то чудесным образом пробился сквозь туман и привлёк внимание Кати. Фонари, висевшие у двух других надгробий, были пусты и печально стылы. Сзади раздался особо громкий скрежет сталкивающихся льдин, заставив спящую опасливо оглянуться. А когда она вновь обратила взгляд на могилы, то заметила, что теперь возле них стояли тени, будто сотканные из черноты полярной ночи. Первая тень двинулась вперёд, неся с собой мерцающий светильник. По мере приближения она изменялась, пелена расступалась перед таинственной фигурой, и Катя замерла, на миг узнав в ней черты своего брата. Однако представший ей молодой человек не мог быть Ваней, несмотря на пугающее сходство лиц. Терехов был довольно высоким и жилистым, этот же парень, хоть и имел похожую конституцию тела, был едва ли не одного роста с самой Катей, которую в шутку называли «метр в прыжке». А ещё он был болезненно-тощим, словно бы всю свою жизнь недоедал. Его волосы были такими же светлыми, как у Вани, но более кудрявыми и менее густыми, особенно возле лба. Но самым главным отличием была бледная, желтоватого оттенка кожа, которая явно не могла принадлежать живому человеку. Вместе с тем, Катя не могла не подмечать, что сейчас этот юноша выглядел гораздо более живым, чем на картинке из их с Ванькой энциклопедии. В том, что перед ней стоял не кто иной, как старший кочегар «Террора» Джон Торрингтон, Катя не сомневалась. И дело было не в знакомых чертах или одежде. Тот самый взгляд льдисто-голубых, слегка мутных глаз нельзя было спутать ни с каким другим. Не сводя с Кати этот немигающий взгляд, Джон сделал ещё один шаг ей навстречу. Две другие тени тоже отделились от своих надгробных плит и оказались чуть ближе, тоже принимая знакомые очертания Джона Хартнелла и Уильяма Брейна. Так же, как и Торрингтон, они больше напоминали мертвецов, нежели живых, хоть и смертельно больных, людей. Но Катя не чувствовала страха, даже осознавая, что контакт с призраками всё же состоялся. Торрингтон шагнул ещё ближе, и влажный камень с негромким стуком выскользнул из-под его босой ступни. Он по-прежнему пристально смотрел на Катю и медленно, будто бы призывно вытянул вперёд подрагивающую руку, сжимающую ручку фонаря. Будто по наитию, Катя шагнула навстречу и тоже протянула свою руку, так же медленно и осторожно, словно боясь спугнуть наваждение. Но оно выглядело более, чем правдивым: видимо, происходящее оказалось одним из тех гипер-реалистичных и очень тактильных снов, которые так любила Катя. Она прекрасно чувствовала холод железной ручки которой коснулись её пальцы. Так же, как и ладонь Торрингтона, которая на мгновение тронула её при передаче фонаря. Снова взглянув на него, Катя заметила, что синюшные, почти не различимые на лице губы Джона растянулись в немного жуткой, но вс ё же доброй улыбке. В какой-то момент Кате вновь показалось, что она смотрит на своего Ваню, а не на его британского «тёзку». Словно бы поняв её мысли, Торрингтон уверенно кивнул и выпустил её ладонь, так же уверенно вложив в неё свой фонарь. Позади него промелькнули бледно-жёлтые всполохи, и Катя заметила, что фонари Брейна и Хартнелла тоже загорелись. Понизу между могил снова пополз белёсый туман, обволакивая сначала призраков, а затем и Катю. Но в этом тумане она будто бы могла расслышать хриплый, но молодой голос, повторявший: - Not on our watch. И Кате отчего-то было очень легко ему поверить. Теперь она по необъяснимой причине была уверена, что с её Ваней точно не случится ничего плохого.