Кафедра спиритизма и оккультных коммуникаций

Путь до академии барышни проделали под крики пролетающих чаек почти без слов, лишь изредка перебрасываясь фразами на отстранённые темы. Хотя Саамай и Катя имели массу тем для разговора и очень ценили компанию друг друга, сейчас отчего-то не хотелось нарушать молчание. Особенно Катьке, которой эта тишина казалась особенно сакральной, учитывая конечную цель их путешествия. Лишь только на подступах к любимой альма-матер, при виде краснокирпичного здания начала двадцатого века, Катя не выдержала. - Знала бы ты, какой идиоткой я себя чувствую, - буркнула как бы между делом Терехова, придерживая за собой дверь для Саамай. - Знаю, - с привычной для себя безобидной прямолинейностью ответила Саамай. Заметив, что Катя сильнее стушевалась, она легонько хлопнула её по плечу. - Слушай, думаешь, со мной никогда фигни не происходило? Когда дед, скажем так, мне ещё не про всё рассказал, но мне уже было интересно всё попробовать и везде сунуться. - Ну знаешь, тебе хотя бы положено «соваться», - отозвалась Терехова, - а мы с Ванькой тут наворотили... Учёные, етить. Мозги копченые. - Не то слово. - Но, знаешь, я больше охренела не с того, что мы в принципе до этого додумались. А с того, что оно, мать его за ногу, сработало. - Ну да. А ты удивилась? Такая постановка вопроса от Саамай, практически всамделишной шаманки, вызывала недоумение. - Да блин, мы ж чуть ли не по Википедии все это делали, или по видосам из серии «сущности в виде гномика». По всем параметрам, оно не должно было сработать. Саамай лишь смерила её внимательным взглядом, от которого Кате стало даже немного не по себе. - Ну, вы же с Ванькой очень хотели, чтобы оно сработало, вот оно и сработало, - пожала плечами якутка, будто ни в чём ни бывало, - только не так, как вы ожидали. - Это точно, - буркнула Катя. - А сила есть практически у любого человека, надо только уметь направлять её в нужный фарватер, - заметила Саамай и постучала в дверь злосчастного кабинета. Иван Иваныч, даже будучи предупреждённым, вполне мог и не услышать, поэтому Катя с тяжёлым сердцем толкнула дверь и, ещё помявшись какое-то время на пороге, всё-таки шагнула внутрь. Видя за дальним компьютером знакомую массивную фигуру, она по привычке отчеканила: - Добрый день, Иван Иваныч!.. - Немного стушевавшись, Катя поковыряла носочком отставшую полосочку ламината. - Надеюсь, что он добрый. Францев в своей обычной манере встрепенулся, будто его застали врасплох, но с готовностью воскликнул: - Разумеется, добрый, если начинается со встреч с хорошими людьми! Он грузно поднялся со стула, прошагал к девушкам, кивнул Кате и церемонно пожал руку якутке: - Уважаемая Саамай, очень рад вас тут видеть. Вы подарок нашей академии, не перестану это говорить. Она сощурилась и расплылась в улыбке. Францев казался ей чопорным, но в то же время трогательным и отзывчивым. «Английский джентльмен, ёпта», - хихикала она мысленно. - Всё вашими стараниями, Иван Иваныч. Я думаю, наши научные темы ваш декан отсёк бы. А тут и мы, и Игорь тоже. Так что большое человеческое спасибо. - Ну, не стоит. Как ваш отпуск в Питере? - Прекрасно. Мы смотрели форты Кронштадта, по крышам прогулялись, есть же такое, и по каналам проехались, всё чудесно. А Кунсткамера знаковое место, наверное, потому что после конференции мне Хорошаев потрясающую экскурсию провёл. - О, Игорь может, он молодчина, - добродушно покивал Иваныч. Ему было прекрасно известно о связи этих двоих и о том, что они пока не расписались и тем более не венчались, он даже не знал, крещена ли Саамай, но по некотором размышлении он на это плевал, «был бы человек хороший». - А как здоровье вашего отца? – осведомился Францев. - Нормально, держится, всё хорошо. - Просто тот случай с браконьерами, это кошмар, - покачал головой Иваныч. - Разумеется. А суд как раз идёт, Иван Иваныч, до сих пор, - горько усмехнулась Саамай. Францев в ответ понимающе кивнул. Он как никто знал, что если дело касается «больших шишек», торжество справедливости, как правило, затягивается. Речь шла о приснопамятной экспедиции на Медвежьи острова в Якутии, куда Хорошаев впервые отправился в качестве антрополога изучать древние эскимосские стоянки и могильники. Там его ждала Саамай, с которой он уже имел некоторое знакомство в рамках научной деятельности в едином поле. Идея совместного сотрудничества обоим показалась интересной, и более того - вполне реальной. И во многом благодаря тому, что в заповеднике «Медвежьи острова» у Саамай был свой человек. В самом прямом смысле слова. Харысхан Ойунский был из тех представителей своего народа, который оставался верен корням, притом совершенно не обижался на анекдоты про чукчу и даже сам был их кладезем. Он мог жить в ледяном иглу или в чуме, но, желательно, со спутниковой тарелкой и всеми возможными прелестями цивилизации. Уроженец маленького улуса в якутской тундре, он не остался закостенелым «старовером» и старался идти в ногу со временем, добиваясь всего самостоятельно: высшего образования, какой-никакой известности в узких научных кругах, и даже степени кандидата биологических наук. Однако позже Ойунский предпочёл городской суете уединённую егерскую сторожку в материковой зоне заповедника «Медвежьи острова», где он соблюдал закон и порядок, и в то же время продолжал оставаться вовлечённым в науку, периодически отправляя статьи в журналы и встречая новые экспедиции. Так же было и в тот раз, когда в сторожку к Харысхану нагрянула экспедиция, состоящая из всего двух человек - его дочери и её немного странного, но приятного в общении коллеги. Которому, как потом выяснилось, предстоял случай проявить себя в самой неожиданной ситуации. Когда возле подхода к раскопу Игорь и Саамай заметили свежие следы от снегохода, им это уже показалось подозрительным. Позже вечером, когда они втроём сидели в сторожке, прошёл сигнал о срабатывании фотоловушки, и к несчастью, запечатлела она отнюдь не животное. Харысхан, как всегда, оправдывал своё имя: веля молодым оставаться в сторожке и быть на связи, старый егерь взял двустволку и направился к месту происшествия. Игорю и Саамай ничего не оставалось, кроме как связаться с нужными органами и ждать. Вскоре оставленная им рация подала странный сигнал, в котором сквозь белый шум раздавались какие-то хлопки. Недолго думая, ребята подорвались и направились по следам Харысхана. Однако по прибытию они застали лишь отъезжающий внедорожник с закрытыми номерами, брошенную тушу медведя и лежащего на земле егеря, который судорожно зажимал рукой кровоточащую рану на груди. Судя по всему, браконьеры, которых Ойунский-старший застал на месте преступления, не были готовы к тому, что их охота на медведя перерастёт в охоту на человека. На счастье егеря, злоумышленники оказались достаточно трусливы и ретировались вместо того, чтобы добить раненого. Также на его счастье, молодняк подоспел вовремя, чтобы не дать ему окоченеть и успеть перевезти в тепло. Но ранение в грудь оказалось достаточно тяжёлым, и был риск того, что Ойунский-старший не дотянет до приезда спасателей, хотя те уже были в пути вместе с полицией после сообщения о браконьерах. Всё могло бы закончиться весьма печально, если бы Игорь Хорошаев – с первого взгляда застенчивый и скромный, но на деле первоклассный медик – не взял дело в свои руки. Он мягко выпроводил Саамай из сторожки под предлогом встретить службы, а сам приступил к экстренной операции. Как выяснилось, пуля не прошла навылет, поэтому Игорь не рискнул извлекать ее самостоятельно. Но трахеостома из подручных материалов - а именно, обыкновенной ручки - позволила исключить пневмоторакс, благодаря чему раненый не задохнулся и таки дождался приезда других врачей. Разумеется, всё это не вошло в официальный отчёт Хорошаева о той экспедиции. Но ребята с кафедры, которые были в курсе этой истории, понимали, почему во время сдачи отчётности у Игоря чуть ли не дергался глаз. К слову, злоумышленников задержали на следующие же сутки - как выяснилось, это были очередные сынки недобитых ОПГ-шников из девяностых, которые переквалифицировались в локальных депутатов. Собственно, поэтому судебный процесс хоть и был запущен, но двигался не быстрее улитки. Францев, будучи в курсе всей этой ситуации, по первой искал лазейки, чтобы помочь. Однако Ойунский-старший, который к тому времени уже шёл на поправку, лишь добродушно отмахивался, не желая впутывать в разборки своего далёкого уважаемого коллегу. - Вы уже помогли, Иван Иваныч: такой талантливый кадр в нашу область привели, - говорил он как-то во время сеанса связи, намекая на Игоря. - Если б не он, то я б следом за тем мишкой, прямо к небесным предкам... Эти слова особенно грели душу Францева. Они лишний раз доказывали, что он делает что-то не напрасно. А Игорь, к слову, от подобного отношения смущался еще больше. Ведь он вовсе не считал себя героем. Он просто делал то, что должен был сделать. - Кстати, Иван Иваныч, - из привычного залипания Францева вывел голос Саамай, - я ж забыла совсем… Она сняла рюкзак и, деловито порывшись в нем, вытащила оттуда банку с золотистым содержимым. - Вот, аба велел вам презентовать, - продолжила она, назвав отца на якутский манер, - морошковое. - Боже ж ты мой, - с умилением отозвался Иваныч, вспоминая, как однажды передавал вместе с Саамай её отцу знаменитое малиновое варенье от Евгении Ивановны, которое слыло в их тусовке «мировым». - Ну, товарищ Ойунский… зная его, сам, поди, бегал по тундре, собирал. - Ой, не говорите, Иван Иваныч, - отмахнулась якутка, - еле долежал положенный больничный. У него ж как сезон, так всё - хвост трубой и в лес. Даже если помирает. Грибы, ягоды - это ж святое. - Могу его понять, - тепло улыбнулся Францев, вспоминая свой приснопамятный поход за грибами вместе с Крозенко, когда они потерялись на сутки, а Евгения Ивановна вместе с племянницей Софьей подняли на уши весь дачный посёлок и организовали спасательную операцию – к счастью, не нужную. Затем, небрежно уронив взгляд на приоткрытый рюкзак Саамай и увидев там конгломерат замысловатых амулетов, Иваныч будто бы вспомнил об истинной причине визита барышень на кафедру. Стоящая рядом Катя мялась с ноги на ногу, периодически поглядывая то на зеркало на стене, то на шкаф, за который было задвинуто второе. Иван Иваныч деловито взглянул на наручные часы и, несмотря на то, что до пары оставалось еще двадцать минут, засобирался: - Что ж, мы с Фёдором Родионычем непременно оценим «таёжный привет», во время большого перерыва, - мимоходом произнёс он, отставив баночку на холодильник, и подхватил портфель со всеми материалами для лекции, - а пока… - Он внимательно посмотрел на Саамай, - делайте всё, что необходимо. Переглянувшись, девушки синхронно кивнули ему, и Францев оставил их вдвоём в злополучном кабинете.