Искры ветра

      Следующая неделя прошла в суматохе: отделение подготавливали и комплектовали под каждого пациента. Михаэль, в идеально выглаженном халате, с серьёзным видом расхаживал по отделению, он никак не мог унять внутренний мандраж. Наконец-то работа! Полезная и настоящая, не то что, бумажки перебирать в кабинете!       Из всех приглашенных отозвалось только шесть человек, транспортировка остальных четырёх оказалась невозможно из-за их тяжелого состояния. Сеченов, конечно, обещал что-то придумать, чтобы доставить самых тяжелых пациентов на территорию Предприятия, но для этого требовалось время, обычного сантранспорта было недостаточно.        — Михаэль Генрихович, — в кабинет немца постучал молодой доктор, — Пациенты прибыли.        — Отлично, — Михаэль протянул ему листы бумаги с аккуратно выведенными фамилиями, — Здесь план обследования, Павел, не затягивайте с этим. Результаты сразу ко мне на стол, — Павел кивнул и хотел было выйти, но начальник вновь его окликнул, — Там молодая женщина, скорее всего с кардиомиопатией, займитесь ей первой, неизвестно в каком она состоянии.        — Будет сделано, — заверил его Павел и покинул кабинет. Михаэль вытянулся в кресле и, заложив руки за голову, прикрыл глаза. Ему хотелось надеяться, что в этот раз, все выйдут отсюда живыми и здоровыми. Он устал от промахов, устал от бесполезного просиживания штанов в кабинете без дела. Да, Сеченов бывало грузил его практически, бесполезной, работой, чтобы создать видимость бурной деятельности, но желаемый эффект не достигался. Желание быть полезным, пусть и в ущерб себе, вот что двигало Михаэлем всю жизнь. Сначала он изматывался в институте, зато учился на отлично и стал лучшим выпускником всего потока. Потом изнурительная ординатура по хирургии, Михаэль смог поступить на бюджетное место и, получить в руководители одного из лучших хирургов во всей Германии на тот момент. А потом лучшим хирургом стал он сам. Сотни успешных операций, десятки благодарных пациентов, всё это разжигало в молодом хирурге огонь и стремления быть лучше и лучше. Михаэля не интересовали лавры и известность, он всего лишь хотел сделать мир лучше. Но потом началась война, бессмысленная и жестокая. Михаэля слегка дернуло от неприятных воспоминаний. Сырая, холодная лаборатория, где он вместе с другими врачами и учёными прятался когда советские войска вошли в город, живо стояла перед глазами. Михаэль был тяжело болен, он думал, что жизнь его вот вот оборвется. Мужчина помнил, его вытащили из сырого подземелья, помнил, как ему оказывали помощь.       А потом всё завертелось, и вот, в целях укрепления дружбы народов Михаэль и еще несколько европейских учёных были отправлены в СССР по научной квоте. По счастливому стечению обстоятельств немец попал на Предприятие 3826. По началу он не понимал, зачем на научно-промышленном предприятии хирург, и хотел было проситься в Москву, поближе к знаниям и операциям, но Сеченов его заверил, что это лучшее место, где в полной мере можно реализовать себя как учёный, и не соврал. Михаэль быстрого влился в местное общество и приобрёл всеобщую любовь. Эмпатичный, всегда готовый прийти на помощь товарищу, он был эталоном советского человека, пусть и не разделял философию коммунизма (конечно, об этом никто не знал). Немец быстро получил доверие Дмитрия Сергеевича, и стал его правой рукой, а став замом, на время оставил медицину, уделяя больше времени организационным и управленческим вопросам Предприятия.       От мыслей мужчину отвлек шум в коридоре: мужчина говорил с кем-то на повышенных тонах. Чуть прислушавшись Михаэль смог разобрать голос Ларисы Филатовой, нейрохирурга, что так же трудилась в новом отделении. Немцу, вопреки его желанию, пришлось подняться с кресла и выйти в коридор, дабы присечь разгорающийся конфликт.        — Что здесь происходит? — строго спросил он. В дальнем конце коридора стоял незнакомый ему мужчина, он уже раскраснелся от гнева и криков. Лариса же стояла спиной к двери, что вела в кабинет УЗИ, загораживая проход, и что-то объясняла мужчине, но увидев Михаэля облегчённо выдохнула.        — Михаэль Генрихович, можно вас? — немец уверенным шагом направился к девушке. Теперь он мог поближе рассмотреть крикливого мужчину: высокий и щуплый, в простеньких коричневых брюках и помятой рубашке, он не создавал приятного впечатления. А мелкие глазки и тонкие губы, на вытянутом лице, делали его похожим на мышь. При этом, лицо его выражало высшей формы высокомерие и пренебрежение, и Михаэль фыркнул про себя.        — Всё в порядке? — в первую очередь поинтересовался он у Ларисы и, дождавшись ее утвердительного кивка, перевёл взгляд на мужчину, — Товарищ, в чём дело? Вы кричите на всё отделение, а больным нужен покой.        — Меня не пускают к жене! — голос его оказался еще более неприятный чем внешний вид, — Докторша ваша, как скала, стала тут!        — Вас никто туда не пустит! — уже злилась Лариса, — Веру Георгиевну сейчас осматривает кардиолог, ей сделают эхокардиографию и вернут в палату, вы можете ожидать ее там, — мужчина топнул ногой, он больше смотрелся комично, чем устрашающе.        — Ну вот видите! — воскликнул он зло сверкнув глазами на Михаэля, — Я буду жаловаться главному! Проведите меня к нему в кабинет!        — Приятно познакомиться, Михаэль Генрихович Штокхаузен, заведующий консультативно-диагностическим отделением, — запал мужчина не потерял, просто стал в красках рассказывать немцу о том, что его не имели права разлучать с супругой и он должен контролировать процесс ее обследования. Лариса уже откровенно закатывала глаза, — Стоп! — прервал его триаду немец, — Вы врач?        — Нет, — с пренебрежением в голосе ответил мужчина, — При чём тут это?        — А при том, уважаемый товарищ, что если вы не являетесь сотрудником нашего отделения, то будьте добры придерживаться установленного распорядка посещений, это во-первых. Во-вторых, все медицинские манипуляции проводятся только в присутствии медицинского персонала, и без посторонних лиц.        — Вы не понимаете… — попытался возразить мужчина.        — Хватит, — жестко оборвал его Михаэль, — еще хоть слово, и я выдворю вас из отделения без права вернуться. Проследуйте, пожалуйста, в палату и дождитесь супругу там, — немец демонстрационно отвернулся от дебошира переключив всё внимание на Ларису, и мужчине ничего не оставалось как поджав хвост и признав поражение, удалиться прочь.        — Он еще доставит нам проблем, — задумчиво протянула Филатова глядя ему в след, но Михаэль лишь отмахнулся. Еще и не таких управу находили.       Вместе с Ларисой они просмотрели уже готовые результаты анализов пациентов, определились с методикой лечения на первых парах. Критических пациентов не было, это, несомненно, радовало. Расстраивало Михаэль лишь ночное дежурство, первое, по традиции, всегда было за ним. День тянулся неспешно: врачи всех возможных профилей постоянно забегали в кабинет, приносили результаты и заключения исследований, согласовывали стратегию лечения, и убегали обратно. В отделении наконец-то закипела жизнь и медперсонал был несомненно этому рад. Все слишком долго сидели без дела и копили силы, чтобы с новым «заездом» (так здесь называли поступления больных), в полной мере отдаться работе. К Михаэлю зашла Анна, интересовалась нет ли больных по ее профилю.        — Нет, Анют, в этот раз ничем не порадую, — ответил ей немец указывая на стул, предлагая присесть. Аня обижено поджала губы и села.        — Ну ладно, — протянула девушка, — Дима всё равно завалил меня работой, — Михаэль поставил перед ней чашку с горячим чаем. Такие между обеденные посиделки для них были нормой. Иногда к ним присоединялся и Сеченов, но сегодня он, видимо, был занят работой, ведь даже не приехал чтобы поздороваться с новоприбывшими пациентами, хотя это и было традицией их отделения.        — Радоваться надо, что отделение снова не закроют на карантин, — подметил немец отправляя в рот шоколадную конфету.        — Знаешь, что забавно? — вдруг задала вопрос Аня, а Михаэль лишь пожал плечами, не понимая о чём идёт речь, — В отделении теперь есть и Надежда и Вера, только Любви не хватает.        — Нам и этих двоих хватает, — фыркнул мужчина понимая, что Аня сейчас заведёт старую песню.        — Человек — существо социальное, — с легким нажимом произнесла девушка.        — Человек — существо адаптивное, Анна Матвеевна, — парировал Михаэль, — Мне не обязательно иметь романтическую связь чтобы быть счастливым, — порой, Аня его раздражала. Точнее, не сама девушка, а ее мировоззрение, ведь оно шло в разрез с виденьем самого Михаэля. Он всегда был искреннее уверен, что может быть счастлив в одиночку, но окружающие давили, давали советы и раздражали, пытаясь навязать своё виденье. По началу мужчина отшучивался в ответ, но потом начал злиться. Он искреннее не понимал, почему все считают, что для счастья нужен кто-то рядом? Выдумывали истории о второй половинке, родственной душе, но Михаэль считала себя изначально целым и предпочитал душевный инцест.       Аня еще что-то хотела возразить, но ей помешал вошедший в кабинет грузчик.               — Михаэль Генрихович, доставочка вам приехала, — Михаэль поднял вопросительный взгляд на мужчину.        — Что? — как-то глуповато переспросил он.        — Пианино привезли, Дмитрий Сергеевич заказывал, — немец оглянулся на Анну.        — А, поняла, — ответила девушка заглянув в бумаги, что ей протянул мужчина из доставки, — Это Дима для комнаты отдыха пациентов заказывал. Нашёл где-то исследования, что классическая музыка позитивно влияет на психологическое и физическое состояние тяжелобольных пациентов.        — О как, — задумчиво протянул Михаэль ставя подписи где требовалось, — а пианиста в комплекте Сеченов предусмотрел? — Аня хохотнула и, махнув на прощание, выскочила за дверь. Мужчина лишь усмехнулся и вернулся к своим делам.

***

      Рабочий день в отделении близился к своему концу. Уставший на первых порах, врачи, лениво прохаживались по палатам перед уходом проверяя вверенных им пациентов. Те, кого уже успели осмотреть, гуляли по коридорам, небольшими кучками собирались в комнате отдыха: играли в шахматы и разглядывали местную библиотеку, где вперемешку была предоставлена и научная и художественная литература. Женщины постарше, коих в этом заезде оказалось всего две, нашли точку соприкосновения в виде ухода за домом и огородом. Мама самой маленькой пациентки пыталась уговорить кроху съесть ужин, но девочка с громким хохотом убегала от мамы, и той пришлось сдаться. Болезни детей Михаэль всегда переносил тяжелее всего, считая это лютой несправедливостью, но старался абстрагироваться. Сейчас он видел перед собой лишь диагноз: лимфома. Какая конкретно, еще предстояло уточнить, но у девочки был семидесяти процентный шанс на ремиссию.        — Всё, Михаэль Генрихович, — в кабинет начальника заглянула Лариса кладя на стол последние папки с медкартами больных, — Со всем на сегодня закончили, — немец ей кивнул и, попрощавшись, девушка отправилась домой, оставляя Михаэля единственным врачом в отделении.       Мужчина несколько часов перелистывал медкарты и делал пометки у себя в ежедневнике, чтобы не забыть дать утром назначения. Выходило всё не так плохо: три онкологии, у одного из пациентов рак «съел» коленный сустав, две бабушки с деменцией и кардиомиопатия… Последний случай Михаэля интересовал особенно: было удивительно, что девушку смогли доставить на Предприятия на своих ногах. По результатам эхокардиографии сердце ее было не в лучшем состоянии, а это значит, что врачам придётся хорошенько поломать голову над тем, как ей помочь.        Дверь в кабинет была открыта, а свет в коридоре был приглушен. Чёткого времени отбоя в отделении не было, но люди, вымотанные долгой дорогой и медицинскими манипуляциями решили лечь отдыхать пораньше. Луна ярко светила через большие коридорные окна, и Михаэль засмотрелся через открытую дверь кабинета на залитый не ярким светом коридор. В голове почему-то всплывали слова Ани, и мужчина снова начинал злиться. Только не на окружающих, а сам на себя. В последние годы он слишком замкнулся в себе, пытаясь оградиться от смертей. Началось все с пациентов, а дальше он задумался, что умрём мы все, и уж слишком больно будет потерять кого-то любимого. А ведь болезням всё равно, есть ли у человека партнёр.       Из размышлений его выдернула тихая музыка, кто-то играл на пианино. Мужчина мотнул головой, пытаясь отогнать наваждение, но музыка никуда не девалась. Ему пришлось встать с места и покинуть кабинет, чтобы узнать, кому не спиться в такое позднее время. В белом халате он был похож на привидение, что тихо двигалось по темному коридору. Дверь в комнату отдыха была приоткрыта и Михаэль, стараясь не выдать себя, заглянул внутрь. Женский профиль был освещён лишь неярким торшером, что стоял рядом с банкеткой для пианино. Девушка была не высокого роста, ей пришлось поднять банкетку на максимум. Темноволосая, она казалась еще более бледной, чем была на самом деле. Пальцы ее уверено скользили по клавишам, заставляя инструмент издавать ту самую музыку. Внезапно ее руки замерли, девушка почувствовала чужое присутствие и повернулась к Михаэлю.        — Я вас потревожила своей игрой? — голос ее, будто перезвон колокольчиком зазвенел в вечерней тишине.        — Нет, — ответил Михаэль входя в помещение, — Но, вы можете потревожить других пациентов, что уже легли отдыхать, — даже при тусклом свете Михаэль заметил как в глазах девушки мелькнуло разочарование. Она убрала руки и закрыла крышку инструмента.        — Извините, — тихо проговорила девушка и немцу стало как-то не по себе.        — Вы можете вернуться сюда утром, — поспешил он утешить расстроенную девушку, — комната отдыха открыта весь день, главное, чтобы это не мешало медицинским процедурам, что вам назначены.        — Вы доктор? — спросила она.        — Медбрат, — солгал Михаэль.        — Меня зовут Вера, — наконец представилась она. Михаэль не мог не подметить как подрагивает ее рука, что Вера протянула для рукопожатия.        — Миша, — зачем-то воспользовался сокращенным именем мужчина, — Что вас привело в это отделение? — ответ он, конечно, знал.        — Лариса Андреевна говорит, что у меня проблемы с сердцем, — Михаэль сочувственно кивнул.        — А, это ваш супруг сегодня устроил скандал, — на бледном лице проступил едва заметный румянец.        — Он, порой, бывает вспыльчив, — как-то уклончиво пояснила она.        — Передайте ему, что в следующий раз его выдворят из отделения и больше не позволят вернуться, — Вера кивнула и поспешила попрощаться, ей явно было некомфортно от произошедшего диалога. А Михаэль лишь проводил взглядом девушку, пока дверь в ее палату не захлопнулась. " И зачем эти вторые половинки? Чтоб потом вот так краснеть за партнера?» — про себя ворчал немец возвращаясь в своё кабинет.       Ни веры, ни надежды он не испытывал.