Замыкая круг: феномен закрытого гештальта

***

Он почувствовал необъяснимый трепет еще за десяток ри перед пограничным постом Скрытой деревни Листа, а с каждым пройденным отрезком пути ажиотаж внутри нарастал, словно снежок, спущенный с высокой заснеженной горы, к которому налипает все больше снега по мере приближения к обрыву. Как бы он в итоге не обернулся для молодого человека лавиной. Решение о путешествии сюда было достаточно взвешенным, однако все же далось ему с трудом. Сначала этот символ на протекторе неизвестной девушки из снов, затем четыре бездушных каменных лица, от которых тянуло могильным ужасом и благоговением, и, наконец, он разгадал этот ребус. Лист - уже ждал его в обнимку с таинственным прошлым, сокрытом в тени деревни. Что-то под ребрами неприятно сжималось, трескалось и кричало, метаясь в агонии, хотя объективных причин к этому на первый взгляд заметно не было. Волнение вызывали самые незначительные вещи, как, например, деревья, камушки, брошенный кем-то из шиноби кунай, который он заметил в стволе старого дуба совсем недалеко от погранпоста. Со временем нож проржавел и практически сросся с деревом, став его частью. Что-то враждебное и чужеродное слилось с тихой и мирной жизнью. Отголосок давно минувшей битвы в спокойной гавани природы. Итачи едва коснулся кончиком пальца рассохшейся веревки, у которой была перевязана рукоять, и отдернул ладонь, будто обжегшись. Глупая ассоциация полыхнула в воспаленном сознании: он, как и этот старый нож — с годами заржавел, затупился и позабыл, зачем был создан. Вдруг все эти годы, что он провел в одной из маленьких деревень в стране Волн, прошли для него даром? И он, будучи как минимум хорошим воином, мог бы все это время посвятить себя чему-то более важному, чем праздная жизнь? Вдруг его путь — иной? А его руки, профессионально натасканные на сбор урожая, столь же профессионально раньше занимались чем-то другим? Но вот Итачи окрепшей рукой выдергивает кунай из мягкого лона природы, подобно тому, как сам был выдернут из дома рядом с рисовыми полями внезапными кошмарами, подозрительно смахивающими на потерянные воспоминания, и краешком дорожного плаща проводит по лезвию, случайно прорезая ткань. Рукоять словно отозвалась в нем пугающей теплотой когда-то пролитой крови, привычно разместившись в ладони. Но восстановить нож было легче, чем восстановить личность. Возьми мусат, и кунай будет починен и вновь вернется к тому, зачем был сотворен, но что с Итачи? Его душа еще не была заруинена, просто в этой головоломке не хватало пары деталей, подобно тому, как и этот нож был не полностью затуплен и все еще оставался грозным оружием в руках умелого человека. Был ли однажды Итачи этим человеком? Сколько вопросов терзали его сейчас, сколько еще возникнут и на сколько из них он найдет в этих землях ответ? Но, возможно, парень лишь стал очередной жертвой самообмана, как многие другие люди, пострадавшие в результате амнезии, стремившиеся создать себе красивое и безусловно героическое прошлое, ассоциируя себя с шиноби или представителями власти. Они выдумывали разные истории, а их больное подсознание становилось безликим соучастником преступления против их реальной личности. Он лично был знаком с одним из таких мужчин, потерявшим память на войне. Он был уже в возрасте и служил семье Кавасаки, рассказывая местным ребятишкам небылицы о своих невероятных подвигах, будучи в роли шиноби из какой-то скрытой деревни, названия которой он так удобно забыл. Истории носили самый разный характер: то он спас дочь Императора, то самого Императора, то сразился с двухвостым и вышел победителем. Проблема была только в том, что все вокруг знали, что он на самом деле человек без прошлого. Он ничего не помнил, и каждое его слово поперек этому — было ложью. Когда мальчики из семьи Кавасаки, наслушавшись его болтовни, начали дразнить его, Сандай — а именно так звали бедолагу — не выдержал всеобщего осуждения, последовавшего за этим, и убил себя. Словом, он погряз в собственном выдуманном мире, который в результате его и поглотил. Итачи слукавил бы, если бы стал отрицать подобный вариант развития событий для него. Уж слишком сильна была тяга его к героизму, и, возможно, подсознание сыграло с ним жестокую шутку. Но он все шел и шел дальше, а старый кунай утяжелял карман простого черного плаща. Когда он заметил вырезанные в камне портреты Каге — уже пять, а не четыре, как в его снах — он уже слышал о них ни один десяток раз до этого, еще по пути в деревню. Их было пять. Воображение рисовало четверых, но что это могло значить? Его дыхание перехватило, а голову острым лезвием полоснул свист. Это здесь. Что бы ни скрывало его прошлое, и как бы с этим не была связана эта деревня - он точно выяснит это здесь. ***

Новость о том, что Итачи Учиха жив, ворвалась в деревню подобием урагана, разметая как пыль всю устоявшуюся правду. Глашатые, по приказу Пятой, созывали всех джоунинов Конохи на экстренное собрание. Было брошено немало усилий, чтобы разогнать зевак, столпившихся у резиденции Каге. Здесь, как и в любой другой деревне, слухи разносились со скоростью звука, и желающих разбавить свою постылую и однообразную жизнь порцией свежих сплетен с каждой минутой становилось все больше. Каждый житель Листа знал, что клан Учиха был уничтожен порядка десяти лет назад неизвестным преступником, вырезавшим несчастных жертв спящими, а их останки были чудовищно сожжены, чтобы скрыть возможные улики. Ужасное и бесчеловечное преступление, поразило деревню, словно злокачественная опухоль, пустившая метастазы в историю Конохагакуре. Какая дерзость? Кто посмел вырезать целый клан, чьи праотцы закладывали фундамент этой деревни, которую каждый житель гордо именует своим домом? Архивные данные гласили, что сам Третий стоял во главе расследования столь ужасающего и вероломного преступления. Следствие шло долго. Вещественных доказательств не было – по крайней мере так, гласила официальная версия, представленная общественности. Даже свидетельские показания разнились: одни утверждали, что видели рослого мужчину в маске и капюшоне, расхаживающего в ночь трагедии вблизи квартала Учих; другие опознавали в убийце неизвестную темноволосую женщину, а третьи и вовсе клялись, что напавших была целая банда. Однако ответить на вопрос, каким образом целая группа неизвестных шиноби смогла пройти через ворота, минуя встречи с дозорными, все же не смогли и версию признали несостоятельной. Тогда Третий, дабы не подрывать авторитет в глазах общественности и сохранить свое из-за всех минувших событий шаткое положение главы поселения, наложил на это дело гриф секретности, и, по слухам, взял с участвовавших в расследовании членов АНБУ подписку о неразглашении. Виновным в столь тяжком преступлении в конечном итоге объявили Орочимару, объяснив это тем, что во время обыска пещер последнего, во время расследования его предыдущих преступлений были найдены тайные записи, свидетельствовавшие о том, что он якобы проявлял нездоровый интерес к Учиховскому Кеккей Генкай и намеревался провести некие эксперементы с шаринганом. Эта версия объясняла и тот факт, что в тёмное время суток свидетели могли не распознать точного пола убийцы, ведь Орочимару носил тёмные длинные волосы, и его легко можно было принять за женщину. А если бы тот надел маску и капюшон – то за рослого мужчину. Состоятельность заключалась и в том, что он один из легендарных санинов, и в его силах было встретиться с сопротивлением, которое могли оказать Учиха, и выйти победителем, ведь насколько Третьему было известно, мангекко шаринганом обладал лишь Шисуи, а тот, по трагичному стечению обстоятельств, несколькими месяцами ранее без вести пропал. К слову, в этом деле виновные так же не были найдены, а сам Шисуи будто провалился сквозь землю. Дело о пропаже также было решено отнести к жертвам безумного ученого и, объявив последнего отступником S ранга, назначить награду за его голову, убрав дело Учих в долгий ящик, где оно и пролежало до сегодняшнего дня, пока дозорные не остановили по на подходе к деревне подозрительного странника, вдруг назвавшегося Итачи. ***

Амнезия - расстройство, при котором количественная составляющая объёма памяти страдает, проявляясь в полной или частичной утрате способности сохранять и воспроизводить информацию. Гражданские врачи, у которых наблюдался Итачи до того, как пришел в Лист, всегда приравнивали амнезию к заболеванию, однако Цунаде сама подошла к вопросу с другой стороны: она определяла амнезию, как симптом. Он может появиться в результате воспалительных или сосудистых заболеваний головного мозга. Однако она также она сказала, что в его случае полная потеря памяти может стать следствием не какого-то конкретного заболевания, вроде эпилепсии, энцефалита, менингоэнцефалита или глиобластомы, симптомов которого путем полного обследования Итачи обнаружено не было, а возможно была вызвана в результате черепно-мозговой травмы. Возможно, он стал свидетелем жестокой расправы над собственным кланом и случайно был отброшен с места событий, получив тяжелейшее сотрясение или какую-то другую травму — сейчас определить, в чем именно была причина, не представлялось возможным. Маленькой помаркой за скобками основного отчета по обследованию этого, безусловно, занимательного дела, Цунаде отметила психологическую травму, которую он мог получить, застав картину расправы над семьей. Хотя психологическая подготовка шиноби уровня Итачи Учиха не допускала такой возможности, однако, чем черт не шутит? На всякий случай шишо отметила и такую, пусть даже минимальную, вероятность карандашом сбоку страницы. Сакура, будучи Сакурой, не упустила возможности вдоль и поперек изучить его медицинскую карту и исследовать результаты всех возможных анализов после Цунаде. Разумеется, она слышала о трагедии Учих. Эта новость долгие годы гремела в Конохе, Ирука-сенсей ни раз упоминал о том, что самый младший из них, Учиха Саске, должен был пойти с ними в один класс и был заявлен во все списки, однако убийство целого квартала фатальной красной линией перечеркнуло все будущее и Саске, и любого другого Учиху. Но застать в живых последнего из них и иметь возможность хотя бы попробовать помочь ему — такой кейс был бы венцом послужного списка любого ниндзя-медика. Для Сакуры любое содействие в раскрытии дела государственной важности, отдельные детали которого все еще находились под особым грифом секретности, было крайне важным. Шаринган — один из трех Великих Доудзюцу — тайна, которая должна остаться в пределах Скрытой деревни Листа, и потеря столь мощного орудия — настоящий удар по военной мощи всей страны Огня. А она - единственная ученица Пятой Хокаге, одной из трех легендарных Санинов - Сакура Харуно, кому как не ей помогать Цунаде-сама с этим? Возможно, в случае хотя бы частичного восстановления его памяти, Сакура из ранга чуунина перейдет в джоунины? По крайней мере, шишо отпустила неоднозначный намек на эту тему. Так или иначе, этот даже потенциальный бриллиант Сакура не собиралась упускать. Девушка сидела на террасе резиденции Хокаге и жевала очередное яблоко, уже добрый десяток минут всматриваясь в размашистый почерк Цунаде. Догадки, не подкрепленные ни одним из проведенных тестов, оставались лишь призрачными теориями о природе заболевания, а физические показатели и вовсе поражали. Судя по отчету Шизуне, он находился в прекрасной физической форме, которой позавидовал бы любой из чуунинов Листа. Складывалось ощущение, будто его тело все еще пребывало во времени, когда Итачи Учиха был действующим джоунином Конохи, активно выполнял задания самых высоких рангов и тренировался больше, чем спал. Версия с активной работой в поле, которую обрисовал сам парень на допросе Яманака Иноичи, Сакуру откровенно смущала. Шаринган появляется только у представителя клана Учиха и то не у каждого, а потому все секреты, которые хранил этот клан — принадлежат только им. Почему бы не предположить, что Итачи инсценировал свои существующие воспоминания, подложив не вызывающую подозрений мирную жизнь вместо усиленных тренировок, которыми он занимался все эти годы? Сакура понятия не имела на что способен Шаринган, но даже один единственный глаз Какаши-сенсея вызывал в ней восхищение и сделал ему громкую славу в деревне и за ее пределами. Вдруг на самом деле Итачи Учиха, который располагал сразу двумя глазами и чей Шаринган был, по словам Какаши-сенсея, совершеннее, развил его до немыслимого уровня и стал отступником, скрывающимся все эти годы где-нибудь в глуши, перебирая рис и все еще продолжая тренироваться? А теперь, не приняв роль раскаявшегося нукенина, играет больного, потерявшего память? Тогда вставал вопрос о мотивах, с которыми Итачи вернулся в деревню. Не думает он, в конце концов, что Цунаде-сама восстановит его в старых рангах, или, тем более, допустит его до службы в АНБУ? Даже предположением это звучало глупо. Навряд ли Итачи столь наивен. Смотря на безжизненные строки на пергаменте легко можно было дойти в своих размышлениях до чего-нибудь подобного, однако Сакура не станет высказывать эти мысли вслух. Они, скорее всего, окажутся неверными, а беспочвенные сомнения в профессионализме техник клана Яманака вызовут лишние обиды. Итак, Итачи Учиха правда по (хотелось бы верить, что пока) неизвестной причине потерял память. Эти годы он провел в захолустье в стране Волн, а физическая форма все еще была хороша из-за постоянной работы в поле, перебоях в обеспечении себя пропитанием и наличия изначальной первоклассной боевой подготовки. Сакура надкусила яблоко в последний раз и резко вскочила с места, увлекая разложенные бумаги за собой. Ей пора бы с ним встретиться. ***

- Отлично, можете расслабить глаза, – выключая карманный фонарик, медик утвердительно кивнула. Общий осмотр Учиха подтвердил то, что и так уже было известно из отчётов из госпиталя. Из-за отсутствия каких-либо достоверных данных о клане было трудно понять, что происходит на самом деле. Однако нужно было убедиться, что он действительно тот, за кого себя выдаёт, а не простой самозванец, который решил прославить себя на тёмном прошлом Листа. Представитель клана Хьюго, которого отправили по просьбе Хокаге прямо в палату к Итачи Учиха, подтвердил, что мужчина действительно является шиноби. Каналы его чакры были ровные и чёткие. Однако с глазами было все не так просто. Судя по тому, что сказал мужчина средних лет, которого Сакура, к слову, совсем не помнила, что видела до этого дня, заключил, что каналы, которые проходили от головного мозга к глазным яблокам, были либо заблокированы, либо и вовсе отсутствовали, что свидетельствовало о том, что глаза в качестве оружия данный шиноби использовать не мог, что было очень странным, учитывая, что Учиха являются носителями одного из трех Великих додзутцо. Безусловно, вопросов было больше, чем ответов. А слепо верить первому встречному, выдававшему себя за представителя печально известного клана, Сакура не спешила. Если у него отсутствовала память о первых десяти-пятнадцати годах жизни, то почему он помнит свое имя? Как это возможно? Что-то в этой истории её настораживало. Что-то, что они все упустили из виду. К слову, о виде. За своими размышлениями Сакура на заметила, как уже несколько минут откровенно таращилась на молодого мужчину. Его внешность была притягательной. Высокого роста, крепко сложен. Длинные черные, словно смола, волосы сплетены в низкий хвост. Равнодушный взгляд таких же чёрных глаз если не сказать, что устрашал, то как минимум вызывал некоторую неловкость. Так выглядят глаза человека без прошлого? Но последние пятнадцать лет жизни не могли пройти бесследно? Не могли же? Черты лица его ровные, чётко выраженные, будто ожившее каменное изваяние стояло перед Сакурой собственной персоной. Бледная кожа и носослезные впадины придавали некую загадочность. Почему у простого крестьянина, который целыми днями собирал урожай в полях, такая бледная кожа? Затяжную тишину прервал Итачи, прочистив горло, тем самым выведя Сакуру из глубины собственных мыслей. - Вы свободны, Итачи-сан, – встрепенувшись, сухо ответила медик, захлопнув папку с историей болезни. Сакура быстрым шагом направилась к выходу, спеша поделиться своими наблюдениям с Пятой, но была остановлена. Невольно её глаза опустились на локоть, где так беспардонно её схватил Учиха Итачи, но тут же отдернул руку, расжимая хватку. - Извините, Сакура-сан. Я не хотел доставить вам дискомфорт. Я просто... Вы выяснили что со мной? – мужчина выглядел серьёзным и сосредоточенным. - Как только мы поставим диагноз, тут же его сообщим вам. Под его тяжёлым взглядом было сложно сохранять привычное спокойствие. - Вы думаете, это я? – его тон был беспристрастен, но она кожей ощущала напряжение. - О чем вы? – Сакура сделала вид, что не поняла, что он имеет в виду. - Я уже знаю о том, что в деревне нет больше Учиха, потому что их всех убили. Мою семью убили. Вы предполагаете, что это мог быть я? Он, вопреки спокойному взгляду, ровному голосу и статному виду, все равно вызывал в ней напряжение. Это не был страх, скорее беспокойство на уровне того, что испытывает девочка, съевшая лишнюю конфету перед обедом в минуту, когда мама держит перед ее носом фантик. Сакура, конечно, понимала, что в деревне по силе она может уступить лишь Пятой, Какаши и Наруто. Первая и второй так или иначе её сенсеи, а последний был обладателем биджу, но что мог противопоставить ей самопровозглашенный Учиха, который, как выяснилось, и понятия не имеет ни о своём клане, ни о своих потенциальных возможностях? И все же он необъяснимо волновал ее. - Итачи-сан, виновный давно найден и объявлен в розыск. Это очень опасный отступник S ранга. У меня нет повода сомневаться в компетентности Хирузена-самы и членов АНБУ, проводивших расследование – спокойно, но твердо ответила девушка, – если хотите знать подробности, вам лучше поговорить об этом с Цунаде-самой. Только она имеет доступ ко всем государственным тайнам. - Вы верите, что я тот самый Итачи Учиха ? - Моё дело заниматься вашим здоровье и памятью, а не устанавливать ваше происхождение. Повторным расследованием той трагической ночи занимается особый отдел, назначенный самой Пятой. Если допрос окончен, то прошу меня извинить, Итачи сан, в госпитале много больных, которым требуется моя помощь, – последние слова девушка выпалила на одном дыхании и летящей походкой скрылась в дали больничного коридора, оставив за собой последнее слово и множество вопросов, которые продолжили мучить мужчину без ее участия. Сказать, что Итачи был шокирован шквалом последних новостей – значит промолчать. Он мог предполагать всякое: что его открыто высмеют, назовут самозванцем или даже посчитают душевнобольным (что, к слову, по мнению Итачи было недалеко от правды). Но то, что весь его клан был уничтожен много лет назад, и личность Итачи Учиха была известна далеко за пределами Листа, он и предположить не мог. Он не знал, почему помнит свое имя и только его. Он даже фамилии не помнил. Воспоминания о том, как много лет назад он очнулся в глухой деревне в землянке у Кумико и Чиризо – и те стали смутными с годами. Это была престарелая семейная пара - простые сельские рабочие. Старик поехал в лес за хворостом и нашёл тогда ещё подростка в бессознательном состоянии возле реки. Он погрузил мальчика на свою повозку и отправился с ним домой. Их единственный сын — Киото — погиб на миссии несколькими годами ранее. Когда старики поняли, что ребёнок потерял память, то солгали ему о том, что он их сын. Тогда – еще подростку ему показалось достаточно убедительным, что падение и удар о камень лишили Итачи всех воспоминаний о ранних годах его жизни. И лишь на смертном одре Кумико рассказала ему правду о его появлении в их жизни. Это был первый раз, когда у Итачи в голове что-то щёлкнуло по-настоящему сильно. Конечно, он и до этого замечал некоторые странности. Например, как ловко, будто действуя на уровне автоматизма, он мог уклониться или поймать летящий в него предмет, умело отбиться от разбойников, коих в лесу обитало не мало, даже если тех было несколько человек. Он не знал, откуда у него эти навыки и почему он мог ими пользоваться лишь в критических ситуациях, но верил, что это просто срабатывает инстинкт самосохранения. Он слышал, что такое иногда случается в момент выброса адреналина, потому и зацикливаться на этом не было никакого смысла. Сначала скончался Чиризо. В последние годы сердце у старика давало сбои. Возраст и тяжкий труд дали о себе знать. Кумико долго горевала, но Итачи был для неё светом и подарком судьбы в нелёгкой жизни. Он заботился о своей матери как мог и по-настоящему заменил ей сына. К несчастью, спустя пять лет и она покинула этот мир, однако перед смертью успела отдать ему футболку, которая была на нем в тот день, когда его нашли. Будучи не шиноби, но очень мудрой женщиной, она понимала, что появление этого ребёнка в их жизни окутано страшной, трагической тайной. Она сохранила футболку в её первозданном виде. Итачи долго рассматривал окровавленную вещь со странным символом красно-белого веера. Но расставаться со своей привычной жизнью и бросаться на поиски призраков прошлого Итачи не спешил. Ведь тут у него был дом, поля с урожаем, за счёт которых их семья жила, и Амайя – девушка, на которой он собирался жениться. Она была добрым и искренним человеком. Её пышные светлые волосы, собранные в причудливый пучок на затылке, и озорные голубые глаза всегда смотрели на него с неподдельной теплотой и трепетом. Он не сможет забыть их. И также он никогда не простит себе свою беспечность. Это он виноват в том, что случилось. Если бы только он не задержался в тот день, если бы только успел... Отец Амайи был известным лекарем в деревне и часто отправлял свою дочь в лес за медицинскими травами. Итачи всегда сопровождал девушку, так как безопасность здешних лесов оставляла желать лучшего. В тот день с самого утра мужчину преследовало непонятное чувство тревоги. Намечалась крупная сделка по продаже урожая, средств от которой хватило бы, чтобы покрыть все свадебные расходы, но покупатель, который должен был приехать за партией риса – задержался, потратив драгоценное время Итачи. Амайя в одиночку отправилась в тот злополучный лес. Довольный вырученными деньгами, Итачи побежал на встречу своей возлюбленной, чтобы сообщить ей радостную новость, по пути оборвав несчастную ветку сирени, чтобы порадовать девушку. Она бы, как обычно, отругала его за подобное кощунство. Она всегда так делала, говоря, что «прекрасное то, что остается живым и нетронутым…». Но, когда он наконец добрался до того самого места, его руки задрожали, а ноги подкосились. В бессилии мужчина рухнул на колени перед обнаженным телом своей любимой, уронив несчастные цветы. Девушка была изнасилована и жестоко избита. На ее теле не было ни одного живого места. Она была ещё жива, но задыхалась в агонии. Её грудь тяжело вздымалась, а попытки произнести хоть что-то заглушали приступы кровавого кашля. В широко распахнутых глазах читался первобытный ужас. Лишь одинокая слеза сорвалась из уголка глаза, скатившись вниз по виску. Итачи схватил девушку, накрыл её наспех снятой с себя рубашкой. Он прижимал её к себе, надеясь, что все это лишь страшный сон. Он рыдал. Рыдал как мальчишка. Целовал её волосы, её лицо. Он клялся, что все будет хорошо. Что она обязательно выживет. Что скоро они поженятся, у них родятся замечательные дети, которые будут такие же красивые, как она. Ей нужно только немножко потерпеть. Сейчас он отнесет её домой, но ей нужно быть сильной. Но к тому моменту, она уже не дышала. Её глаза – самые красивые в мире — смотрели своим невидящим взглядом сквозь него. Её лицо навсегда запомнило черты ужаса, что застыли в вечности. Сколько прошло времени – Итачи не знал. Он только помнил, что очень долго обнимал её и рыдал. Он задыхался. Он засыпал. Просыпался от ужасных кошмаров, снова её обнимал и снова засыпал в рыданиях. Кошмары были такие реальные. Он видел человека, но не видел его лицо. Все его руки и одежда были в крови. Вокруг много изрезанных тел. Этот человек сделал несколько шагов в сторону Итачи, мерзко чавкая по лужам крови, которая успела смешаться с землёй и отражала от себя блики одинокой луны. Но как только этот человек ускорял шаг по направлению к Итачи, картинка обрывалась и его переносило в неизвестное место, где на фоне четырёх каменных лиц, весело кружась, звонко смеялась молодая девушка. Парень был точно уверен, что никогда раньше её не встречал, но испытывал необъяснимое чувство дежавю. Судя по одежде – девушка шиноби. На налобном протекторе виделся символ деревни Листа. Символы принадлежности не являлись чем-то секретным, и даже обычные гражданские легко могли их отличить. Она была небольшого роста, стройная шатенка с заметной родинкой на щеке. Но увидев его, Итачи, девушка вдруг заплакала. Он подошёл, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь, но её лицо тут же исказилось, а из её груди вырвался истошный крик о помощи. Затем девушка разлетелась на десятки чёрных воронов, чьё карканье эхом проносилось в его голове, и Итачи просыпался. Этот кошмар транслировался раз за разом, доводя Итачи до бессильного исступления, стоило ему уснуть. Очнувшись в реальности, он осознал, что в настоящем прошло уже несколько дней, и тело Амайи скоро начнёт разлагаться. Итачи стал копать могилу ручным шпателем, что всегда брала с собой Амайя. Выкопав достаточно глубокую яму, он бережно погрузил в нее тело своей любимой, отдав ей последние почести. В деревню он возвращаться не собирался. Отныне ему там не место. Единственный человек, который его там держал, сейчас покоится на глубине двух метров. Он не сможет смотреть в глаза её отцу. Он не уберег единственного дорогого его сердцу человека. Он не достоин хорошей жизни. Его место в вечных скитаниях и изгнании, и начать стоило бы с Листа. ***

Шторки легко колыхались по дуновению летнего ветерка. Из ее кабинета отлично просматривался один паб, в котором не так давно женщина приметила очень удобное последнее место слева от входа. Ширма - несколько деревянных рам с натянутой на них простой рисовой бумагой - хорошо справлялась со своими прямыми задачами: скрывать посетителя от нежелательных глаз. Чтобы дискредитировать хозяина паба и само заведение, Шизуне еще несколько дней назад сказала ей о том, что ширмы разместили только после того, как в деревне появились слухи о пристрастии Хокаге к алкоголю. Но, вопреки всем ее ожиданиям и воззваниям к здравому смыслу, на желание Цунаде-сама это никак не повлияло. Сейчас Шизуне с подозрением косилась на нее, периодически стреляя глазами на улицу. - Цунаде-сама, даже не думайте! Вам не удастся сбежать туда! - Я и не думала! А тебе не следовало бы говорить со мной в таком тоне, - она намерено состроила недовольное лицо, в действительности расстроенная тем, что ее истинные намерения раскрыли так быстро. - Хорошо, что вы заговорили о том, что следовало и не следовало бы делать! - деловито заявила молодая женщина, параллельно ставя перед Цунадэ-самой стопку дел, каждое из которых находилось отдельно в картонной папке, - Вам как раз и следовало бы заняться этим. Цунаде не смогла удержаться от того, чтобы закатить глаза. - Ты бесстыдница, дай отдохнуть мне хотя бы пару минут! Я только закончила с обращениями с прошлой недели, мне нужен перерыв. - У вас был перерыв двадцать две минуты назад, и вы еще не успели устать. К тому же, Цунаде-сама, тут действительно немного. - Что это? - женщина устало подняла глаза на собеседницу, поддаваясь ее упортству. - Здесь, как вы и просили, дела всех членов АНБУ, которые состояли в отряде в одно время с Итачи Учихой. Они находятся в черных папках. А сверху в белых - кандидаты на будущий год. Посмотрите, пожалуйста. - Я уже утверждала предварительный список? - Здесь список с учетом правок от старейшин и… В комнату вдруг резко постучали, и уже в следующую секунду, не утруждая себя ожиданием ответа Цунаде с позволением войти, на пороге появился Данзо-сама собственной персоной. - Цунаде, - бросил он пренебрежительное приветствие, сопровождаемое коротким кивком, и, безразлично отнесшись к ее холодному прожигающему взгляду, прошел вглубь кабинета, - А, смотрю, вы наконец занялись работой? Рад видеть вас в трезвой памяти. Уже ознакомились с моими рекомендациями по составам групп? - Еще не довелось, - холодно парировала та, - Меня как раз отвлекли. - Невозможно отвлечь человека от того, чем он и без того не увлечен. - Оставь свои философствования при себе, Данзо-сама. У тебя есть ко мне дело? - Учиха Итачи должен предстать перед судом! - беспрекословно заявил мужчина, топнув каблуком о дощатый пол, хотя обычно он вел себя хотя и хамовато, но весьма сдержанно в эмоциональном плане. - Мальчик потерял память, наберись терпения. - Он… - Он не может быть судим за то, в чем мы пока даже не разобрались! Мы пока, - она намеренно выделила это слово, чтобы он не обвинил ее в бездеятельности, - не знаем, что с ним, потому глупо обвинять его во всех грехах только потому, что он появился сейчас. К тому же Третий совершенно точно указал на ответственного. И это – не Итачи, которого до вчерашнего дня все считали погибшим. А если кому-то известно иное, прошу незамедлительно поделиться информацией со следственным отделом АНБУ. - Ты сама понимаешь, что он появился не просто так! Щенок что-то замышляет, и мы должны остановить его, пока в наших руках есть эта сила. Если он потерял память, то как он вышел на Лист? - Его Шаринган неактивен, - вкрадчиво отрезала Цунаде, - Пока он представляет лишь пассивную угрозу. И то, вероятность стремится к минимуму. - Не важно, есть у него Шаринган или нет – он Учиха. И рано или поздно, он захочет отомстить за свой клан, - не унимался Данзо, нервно постукивая пальцами по столу, практически нависая над Пятой. Границы заносчивости этому человеку были неведомы. Терпение Цунаде трещало по швам. С этим упрямым старикашкой вечно были какие-то проблемы. Его интриги ни один раз дискредитировали Пятую, ставя её в весьма неловкие ситуации. - Ради безопасности нашей деревни и всех жителей мы должны возобновить расследование в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Как пить дать – он в сговоре с Орочимару, и ты должна это понимать. Он не случайно остался в живых! Я готов возглавить расследование. - Я без тебя знаю, что нужно делать в такой ситуации. Ответственный уже назначен. Не так просто взять и обвинить человека, не имея на то никаких доказательств. Но, спешу заверить, что ситуация под контролем. К тому же, его память подавлена. И я, как непревзойденный ирьёнин, говорю тебе, что это безвозвратно. Невозможно восстановить воспоминания спустя столько лет. Даже Иноичи не смог. Пыл Данзо сбавился, Цунаде уловила это в его взгляде. В глубине его единственного глаза появилось понимание, и он кивнул. - Если Коноха пострадает, я буду первым, кто обвинит во всем тебя. - Поверь, я и так об этом знаю, - женщина опустила голову к лежавшим перед ней папкам, намекая на то, что разговор окончен. - Закончи уже, наконец, с этим, - фыркнул он то ли подразумевая папки на столе, то ли эту «проблему» с возникшим из небытия последним Учиху. Мужчина простоял еще несколько секунд, а затем, вновь злобно фыркнув, покинул кабинет, не упустив возможности показательно хлопнуть дверью. Цунаде бессмысленно проводила ногтем по нитке, связывающей пуговицы на очередной папке, и обреченно посмотрела на Шизуне, перед этим вновь окинув деревню из окна уставшим взглядом. Шизуне восприняла это по-своему и быстро прошла за спину к Хокаге, чтобы задернуть штору. Иногда она считала ее легкомысленной, что, возможно, порой даже не было лишено правды. - Забери это пока, - женщина передала ей белые папки и разложила перед собой десяток из черной стопки. Дело Учихи Итачи лежало отдельно и было перечитано женщиной ни раз и ни два. Она положила его на край стола так, чтобы стоявшая перед столом помощница (а также верная соратница) смогла взять его с края стола и пробежаться по тексту. - Стал главой отряда, когда ему было тринадцать. Возможно, в чем-то Данзо-сама прав, вы так не думаете? - протянула Шизуне, держа в руках досье Итачи Учихи. - Данзо боится Итачи не из-за личных характеристик парня, а потому что Учихи - некогда сильнейший клан. Если он снова будет восстановлен, и Итачи-кун вернет себе технику Шарингана, то собственное влияние Данзо-сама пострадает в первую очередь. Так что я не воспринимала бы его опасения всерьез. Итачи-кун нам не угроза, пока не будет доказано обратное. Мальчик лишился памяти, он потерян. Если мы приставим ему в помощники нашего человека, который будет помогать ему вспомнить о том, что произошло в ту ночь, наставлять парня, рассказывать ему, что произошло за эти годы, как поменялась деревня, помогать по чуть-чуть восстанавливать силы, тренироваться вместе с ним и параллельно приглядывать за состоянием его разума? Что если такой человек в итоге сможет наставить его на истинный путь и снова сделать Итачи-куна Итачи Учихой - верным шиноби Конохи? - Так вот в чем ваш план? - Шизуне восторженно хмыкнула. Глаза Цунаде-самы блеснули от открывшихся в ее мечтах возможностей, если Шаринган действительно вернется к Листу. - За Данзо не беспокойся, думаю, он успокоится. Со временем. - И кто, вы думаете, подходит на эту роль? - не отставала молодая женщина, прижимавшая к груди стопку белых папок. - Интересный вопрос. Я исходила сразу из нескольких критериев. На эту роль безусловно нужен человек, устойчивый к гендзюцу, потому что, исходя из того, что мы знаем о прошлом Итачи Учихе и возможностях Шарингана - он имеет мощные способности именно к этим техникам. Также нужен верный шиноби Листа, который не предаст идеалы деревни. Нужен лично верный мне человек, не смотри на меня так, Шизуне, это не прихоть, а необходимость. Я должна быть уверена в том, что вся эта затея не выйдет из-под контроля и не обернется лихом для Конохи. Еще нужен достаточно эмпатичный человек, который поймет чувства, потерявшего память и всех родственников юношу. Ну и, конечно, обязательно требуется опытный медик, так как технически Итачи-кун - болен, а мы не можем вот так просто оставить пациентов. - Итак, Сакура-сан, исходя из всех вышеперечисленных характеристик, подходит лучше всего? - ухмылка тронула уголки губ Шизуне. - Ну, это вопрос еще не вполне решенный, - театрально замялась с ответом Хокаге, однако ее все же выдавала глупая улыбочка. - Да ладно вам дурачиться, Цунаде-сама! Вы ведь уже определились, не так ли? Не поэтому ли Сакура-сан сейчас идет с Итачи-саном прямо во-он там? - Шизуне усмехнулась еще сильнее, и правда заметив на улице молодых людей сквозь щель от шторы, образовавшуюся от очередного порыва ветерка. Цунаде даже не взглянула в ту сторону, все еще упиваясь своей, как она рассудила, удачной ставкой. Открыв первую черную папку, она достала досье и, просмотрев пару строк, тут же поделилась коротким комментарием: - И все же какие поэтичные раньше были прозвища у АНБУ! Астра… С улицы доносилось щебетание птиц, а ее шею продувал приятный ветерок, заставляя мыслями перенестись куда-то далеко-далеко отсюда. Однако романтику момента вновь прервал громкий звук. На сей раз это был крик с улицы: “Бабуля Цунаде, я иду!”. - О боги всевышние, снова он! - посетовала женщина, оживившись. Время идет, а что-то всегда остается неизменным: Наруто был Наруто!