Я разделю с ней свою жизнь и фамилию

      В обед Паша был на вызове, отличное время чтобы съездить и забрать проявленные фотографии и плёнку. Ей дали доступ к облаку, куда она тут же и залезла. Кроме той самой фотографии там были и другие солдаты, видимо также позирующие для своих альбомов, но на двух из всех все-таки был Паша. На одной серьёзный, а на второй смеющийся. Очаровательный, молодой, счастливый. Мысленно поблагодарила человека, который смог так хорошо ухватить этот кадр. Именно её и решила напечатать. Купила красивую рамку и вдруг задумалась. А не будет ли это слишком. Дарить что-то такое человеку, который пусть без всяких сомнений ей симпатичен, но все же...так ничего не решив, аккуратно вставила фотографию в рамочку и сунула в сумку, оставив решение на потом.       Может оно и к лучшему. Стоило заехать во двор, как в глаза бросилась небольшая кучка людей. Однако же такое случается не часто. Что там вообще происходит? Насколько возможно быстро припарковалась и вышла. Среди шума явственно расслышала: -Вот же скотина, - голос женский, следом -Паша, успокойся, - ну тут уже вообще почти перешла на бег, если такое возможно на столь высоких каблуках. И вскоре глазам предстала странная картина. Паша с лицом разъяренного медведя крепко держит за воротник Арефьева. У того уже видна кровь тонкой струйкой стекающая из носа. -Так, что здесь происходит?- от её громкого крика вздрогнули все, кроме Паши. Он лишь бросил на нее полный страдания взгляд. Что это такое? Почему? Отвечать что-то никто не спешит. Зеваки начали потихоньку разбредаться, один за другим исчезая из поля зрения, но это не важно. Сейчас она смотрит лишь на двоих здесь. Паша кривится презрительно и отпихивает от себя аппонента. Настолько сильно, что тот валится на землю, растерянно глядя перед собой, будто не ожидал такого. -Я еще раз повторяю, что вы тут устроили? Десять минут назад. -Да знаешь, Костик, сегодня повезло, а завтра нет. Ты ей этот препарат вколол, а у нее потом, как выяснится непереносимость и все тут. Все по протоколу, все как надо, а она раз и на тот свет. И вроде не виноват, а всю жизнь потом будешь эту ошибку на шее таскать, - не понаслышке известная ситуация. До сих пор иногда снится, что спас обоих, каким-то чудом на той трассе был в бригаде не один. Но сон и явь слишком разные, слишком...Им наперерез неожиданно выскакивает какой-то мужчина. Не то чтобы знакомый, но Кулыгину кажется, что он его где-то видел. Растерянно глядит на коллегу, Паша уже напрягся, словно лев, готовый порвать глотку. Мужчина напротив начинает говорить. Это смахивает на какую-то околесицу. -Оставь её, не пудри мозги, тебе ведь она не нужна, а я без неё не смогу, - что за бред? Видно, как задергалась жилка на шее у Рыкова, сейчас точно что-то будет...но -Слушай, ты хоть бы раз себя послушал, что ты несёшь? - внезапно ярость сменилась сдержанностью, но где-то в глубине сознания Костя знал, что ничем хорошим это для этого мужчины не кончится, если он не одумается и не перестанет нести чушь. -Я прекрасно знаю, что говорю. Я ее муж, мы прожили вместе почти пятнадцать лет, да я оступился один раз, но ты мешаешь ей принять нормальное решение, мы должны быть вместе, это точно, - как вообще можно быть настолько уверенным? Потихоньку на громкие слова начинает стекаться народ. Паша нервно оглядывается, понимая, что эта сцена явно не для ушей посторонних. Давать новые поводы для пересудов нет никакого желания и он предпринимает отчаянную попытку выдворить незваного гостя, хватая его за шиворот, начинает тянуть в направлении ворот. Его нервозность, видно, слишком сильно отражается на лице, и Рома тут же решает воспользоваться ей, неверно растолковав, как неуверенность в себе. -У нас должен был быть ребёнок, ясно? Но он умер. Не все пары проходят через такое мирно, что вышло то вышло, но теперь...- по лицу прилетает увесистый удар кулаком. Ярость в глазах напротив настолько пугает, у Ромы теряется связь между мозгом и языком окончательно. Потому что то, что он говорит следом не просто снимает всякие моральные тормоза с Паши, но и вселяет в окружающих ненависть. -Я вообще в этом не виноват, меня приворожили, Оля такая нервная была, что я должен был делать, кто знал, что у нее выкидыш случится, - все это Рома бормотал практически повиснув на сильных руках, что все сильнее сжимали его воротник, ещё немного и воздуха совсем не останется. -Вот же скотина, - бросил кто-то и окончательно сбросил оковы морали с Рыкова. Зарядил под дых, не жалеючи, тут же перехватываясь чтобы Рома даже не думал пытаться отдышаться -Что тут происходит? - Сначала голос раздался из ниоткуда, толпа заграждающая постепенно редела и вот перед ним её глаза. Все сильнее темнеющие от злости, а он никак не может сдержать внутри сожаления, что ей пришлось пережить такое, что все теперь знают её секрет, что ей вновь придётся воскресить все это в памяти, потому что вряд ли она позволит сейчас разбить это лицо так чтобы никогда больше не смог говорить. Рома уже валяется на асфальте, поднимает глаза. Словно побитый щенок. Пожалей меня, хозяйка. Я хороший! Еще немного и хвостом начнёт вилять. Противно, аж трясёт. -Оля, Олечка, я только поговорить, пожалуйста, дай мне шанс, неужели за столько лет я не заслужил. К тому же этот вот буйвол смотри что со мной сделал, - указал на пятна крови на воротничке и манжете рубашки, которым стер ее с лица. Как вообще отвязаться от него? Ну что за идиот? Что он вообще такого сказал, что Паша не смог сдержать себя в руках. -Ко мне в кабинет, оба, живо, - Паша отвернулся, но даже так она увидела, как он заиграл желваками. Не будет ли правильнее не звать его? Но оставаться наедине с Арефьевым, да ни за что,  по коже побежали противные мурашки, заставляющие содрогнутся от отвращения. Вообще бы лучше его не видела. Рома все бормочет про второй шанс, а Паша плетется следом, внимательно глядит на оппонента, все ещё готовый кинуться и врезать посильнее.       Стоит двери захлопнуться, как Рома более не стесняясь указывает пальцем на Пашу. -Я ведь знаю, что ты не любишь насилие, а он яркий пример того, как делать не надо. Просто посмотри, что он со мной сделал, неужели после такого ты продолжишь с ним видеться? И вообще я думаю его надо уволить. Таких людей нельзя пускать лечить, только хуже сделают, - пока он болтал Оля просто смотрела на Пашу, как он мечется между яростью и попытками сдержать себя. Все понятно. Арефьев что-то наплел...так, а что? Резко поворачивает голову в сторону Ромы. Её тяжёлый взгляд заставляет его заткнуться, и, кажется, уменьшиться в размере. -Что мне сделать, чтобы ты отстал? Давай в полицию заявление подам, чтобы судебный запрет оформили? Слышала, что так нас точно разведут, - мужчина испугавшись пятится назад, ударясь о тумбочку за спиной. -Ну Оля, что ты такое говоришь, я же хочу, как лучше, нам же было хорошо, - хватит, просто хватит. От резкого подъёма слегка кружится голова, она села в свое кресло, рассчитывая выслушать, как делала это всегда, но более это продолжаться не может. -Я никогда не была с тобой счастлива. Никогда, ни единой минуты. И замуж выходила не по любви, а потому что твой отец и мой решили, что так будет лучше. Мне было плевать, абсолютно. Но я привыкла к тебе, как люди привыкают к своим питомцам и, да, мне было больно, когда ты ушёл, но не настолько чтобы хоть минуту думать о тебе, - бросила взгляд на Пашу, придётся сказать это. -Но, когда я потеряла ребёнка, а ты в этот момент трахался со своей любовницей, я поняла, что ты даже на питомца не тянешь, - каждое слово заставляло вздрагивать. Её тон , её голос все было таким холодным, ледяным, а на лице не было ничего кроме отвращения. Неужели он ошибся? Это конец? Даже не питомец? -И ты прав, я не люблю насилие, но иногда оно более чем оправдано, поэтому сейчас ты берёшь и уходишь отсюда, вечером я подам на развод и не дай бог ты не придёшь, тебе уже никто не поможет. И никто меня не осудит, если однажды ты проснёшься без своего самого дорого дружочка, - на последних словах он, кивая, как глиняный болванчик вылетел из кабинета, на ходу собирая все углы. Её голос испугал настолько, что тело в обход разума старалось создать безопасное расстояние между ними. Она больше не хочет его рядом? Как же так? Не любила? А он разве любил? Дверь захлопнулась. Паша продолжил стоять на своём месте. -Мне жаль, но теперь все знают, Арефьев растрепал, - эта вселенская неподъемная усталость. Она сейчас сказала ему не правду. Хотела лишь поскорее отвязаться. Она любила, конечно, любила. Были времена, когда он даже казался ей в чем-то очаровательным. Потом чувства потускнели, потом поблекли и осталась лишь привычка. Неужели так трудно просто отпустить её. -Я должен был...мне жаль, - Паша прячет взгляд, полный, вероятно, жалости к ней... -Уходи, прошу тебя, я хочу побыть одна, - он кивает, до боли прикусывает щеку. Уходить не хочется, но он не может пойти против её просьбы. Не, когда она говорит таким измученным голосом. -Я здесь, если понадоблюсь...- он уходит, Оля провожает его сгорбленную спину тоскливым взглядом. Воспоминания волнами омывают разум. День, когда все закончилось...