Глава V. Боязнь светила
4 июля 2023 г. в 12:19
Девушка спешно вышла из собора. Её волосы мгновенно озарились сверкающим золотым блеском. Менестрель с трудом пробивалась сквозь плотную толпу. Поняв, что эти хрычи не рассосутся, она решила выжидать. Несмотря на высокий рост, Лали подпрыгивала, чтобы хоть краем глаза увидеть кусок пёстрой цыганской юбки.
Толпа глазела на Эсмеральду, затаив дыхание. В это время смуглянка ловко вертела и подкидывала сабли, рассекая небо, менестрель и вышедший на паперть архидьякон могли видеть только острые лезвия. Когда девчонка принялась собирать деньги за выступление, половина зевак куда-то разбежалась. Лали воспользовалась моментом и крикнула:
— Вот так вы благодарите танцовщицу? Чудесная Эсмеральда стоит целого мира!
Дамы и мсье с округлёнными глазами оглядывали девушку с ног до головы. Менестрель же ловко пробилась к цыганке, шепча ей, наклоняясь:
— Хочешь сыграю? А то с этим дурнем, – Лали незаметно кивнула на музыканта из Двора Чудес, — ты и ни копейки не соберёшь!
— Будь, по-твоему! А кто ты? – зингара робко согласилась, невинно хлопая чёрными глазками.
— Не боись, меня все знают! – Лали устроилась с лютней у ног толпы.
Менестрель начала перебирать струны в восточных мотивах, которые подбивали на танец не только Эсмеральду. Поймав мелодию, смуглянка закружилась в танце. И ей не понадобилось никаких песен, – толпа уже прикована к ней!
Люди набегали и набегали в жажде посмотреть на чудных красавиц. Юные девушки были полными противоположностями друг другу, и именно это делало их уникальными! Как луна и солнце, они дополняли друг друга, словно были частями одного целого, сёстрами. Никогда раньше Эсмеральда так не стерала ноги, а Лали – пальцы. Косы так бились о фигурку цыганки, что одна из них расплелась. Менестрель посвистывала, привлекая взоры толпы на танцовщицу.
Зингара, устав отплясывать в туфельках, сняла их и начала постукивать изящными босыми ножками. Эсмеральда ощущала себя такой свободной! Даже больше, чем она была!
Клод Фролло, едва сдерживаясь, чтобы не открыть рот от удивления и восхищения, с замиранием сердца наблюдал за египтянкой. Ещё больше его поразила Лали, что сидела в кругу и так изысканно играла на лютне. Золотые волосы ниспадали с её плеч, а она их сдувала. От усердных и живых мелодий её руки онемели, но продолжали зажимать струны, которые, казалось, вот-вот порвутся.
— Да здравствует цыганка! – выкрикнул кто-то в толпе.
— И чудесная менестрель! – добавил другой голос.
— Ещё! – ненасытные детишки вцепились от нетерпения в юбки своих матерей.
— Никогда я не видел таких красавиц! Клянусь Папой!
Эсмеральда взглянула сияющими глазами на Лали. Цыганка всегда получала лишь гнев и похоть от своих плясок, а тут... Такой восторг! Какие восклицания! Всё происходящее казалось чем-то свыше!
Мечты обеих девчат мгновенно развеялись, когда грозный голос из толпы разразил веселье:
— Богохульство и ересь!
Архидьякон Жозасский всегда гнал цыганку с площади. Его мрачный лик делал любое выступление танцовщицы суровее, словно был навязчивым напоминанием. Народ взбунтовал:
— Боже правый, оставьте их!
— Красавицы хороши, что же тут плохого?
— А как она пляшет! А как играет!
Не успела Лали и рта открыть, как Эсмеральда уже сворачивала персидский ковёр, поглядывая на скачущую по кругу Джали. Цыганка спешно стала скрываться с площади, а менестрель, гордо поклонившись, сказала:
— Ничто не вечно, никто не вечен! Мы уйдём, чтобы вернуться!
Толпа с уважением и печалью провожала взглядами два юных и ярких силуэта. С приходом на паперть архидьякона их жизнь будто вновь стала прежней: такой же серой, пусть и с солнцем. Фролло же с высоко поднятой головой вернулся в собор, попутно созывая людей на литургию. Стрелки на часовне пробили семь часов, и вместе с ними затрезвонили колокола.
***
Менестрель гналась за цыганкой. Зингара всё больше уходила вглубь Парижа, который с каждым шагом становился всё больше незнакомым. Переводя дыхание и не выдерживая, Лали окликнула смуглянку: — Постой, Эсмеральда! Постой! Девушка с удивлением обернулась. В этом городе, за пределами Двора Чудес, её не называли по имени. Тем более правильно. Цыганка, видя запыхавшуюся менестрель, подбежала к ней, держа в руках башмачки. — Почему же ты убежала, красавица? Что же сталось? Эсмеральда, виновато потупив взгляд, ответила: — Ты ведь слышала того человека! Он меня всегда обижает, я его боюсь... — Ты что-ли про мэтра Фролло? – Лали усмехнулась. — Что же он делает такого? — Этот поп прогоняет меня, где бы я не танцевала! Так сильно ненавидит меня! — Боюсь, дорогая Эсмеральда, что он не желает видеть тебя, потому что любит, – Лали шмыгнула носом, глубоко вздохнув. — Что ты говоришь?! Он ведь такими гадкими словами меня называет! — Называет, потому что не знает, куда свой пыл деть, – менестрель вновь шмыгнула, — Мне доводилось с ним общаться и уж поверь, он неравнодушен к тебе. Его сердце за тебя болит. — Этого не может быть... – Эсмеральда почесала затылок в недоумении. — А как тебя зовут? — Лали Шерро, просто Лали, – девушка протянула озябшую руку, — Из-за этого монаха ты не можешь деньги собирать? Мы ведь ни гроша не получили! — Ну, да... Прости... – цыганка взяла руку Лали в свою. — А почему же ты их не собрала? Почему пошла за мной? — Хочу помочь. Тебе, и ему, – она прошептала это так, чтобы Эсмеральда не услышала. — Послушай, ты можешь меня выручить? — Я помогу, чем смогу! – смуглянка навострила ушки. — Мне негде ночевать, потому что последние недели я то при смерти, то на попечении собора. Эсмеральда погладила подбородок, а после взяла Лали за запястье, заботливо говоря: — Я знаю, что с тобой делать. Идём.***
Алтынный король наотрез отказывался принимать Лали во Двор Чудес. Юная менестрель чувствовала некую вину, но тёплая смуглая ладошка цыганки придавало спокойствие. В переулке стояла духота, невыносимый перегар, будто воздух выкачали, а людей запихнули в банку. Ну и муравейник! — В бродяги она не годится, я сразу вижу. В жёны её вряд ли возьмут, уж больно щуплая. — И что же ты прикажешь с ней делать? Повесить? – Эсмеральда возмущённо опустила руки в боки. — Закон для всех един, сестра моя! Мне по горло хватает таких дружков, как она! Лали, прерывая неловкую тишину, вынесла своё предложение: — Раз уж не хотите принимать меня, я сама докажу, что достойна быть под крышей Двора Чудес! Бродяги навострили уши. Им по-малому верилось, что такая девчушка способно хоть на что-то. Её «смазливая» внешность аристократки внушала чумазым загорелым беднякам только вычурность и слёзы. — Чем докажешь? – Клопен наклонился, ожидая услышать что-то нелепое. — Я хочу выступать с Эсмеральдой! Так пусть если я сыграю лучше того музыканта, – Лали ткнула в зеваку с потёртым инструментом, — то займу его место во Дворе Чудес! От столь громкого и неожиданного пари бродяги притиснулись, желая своими глазами посмотреть на происходящее. — Так пусть же! Начинай! Лали привычно начала играть, сочиняя на ходу волнующие, трепетные, но энергичные мелодии. Она постукивала рукой по струнам, привлекая толпу. Зеваки начали хлопать в такт музыке, качая ногами и головами. Менестрель добавила чарующий голос и язык, который казалось, не знал никто, кроме её самой. Клопен, дивуясь самому себе, стал посвистывать. Закончив песню, Лали поклонилась, а зеваки восклицали от восторга. — Что же, ты хороша! Дерзай! А ты, Лоренцо, поучился бы! – Клопен попросил напарников вывести теперь непутёвого в глазах бродяг музыканта. — Я позволяю тебе остаться, мы были слишком циничны с такой дамой! Лали и Эсмеральда, гордо пробиваясь сквозь бедняков, шагали к домишке, где жила цыганка, которая с удовольствием и без вопросов готова принять гостью и новую подругу.
