Ничего не попишешь

      Честно сказать, я был весьма разочарован. От Малдера, который навскидку пережил как минимум парочку жестоких избиений, пулевое ранение, ночь в лесу с кровососами-убийцами (если, конечно, его тогда не глючило), «горячую» недельку на Аляске с паразитирующим в живых людях червем и в придачу операцию на мозге, я ожидал большей выносливости, а эту тростинку прибил всего один лёгонький удар башкой о журнальный столик. Ну ладно, не лёгонький, рука-то у меня красноармейская. И стол как-то неудачно стоял – прямо острым углом к виску. Вот кто так расставляет столы? Если к тебе каждую неделю приходят с целью убить, надо быть предусмотрительнее: все острое, режущее, колющее – с глаз долой.       Ничего не попишешь. Жизнь меня научила долго на таких вещах не зацикливаться. Помер Максим, как говорится… в общем, се ля ви, того не миновать и так далее. Куда интереснее другое: что, черт возьми, приключилось с, собственно говоря, телом? Этой многострадальной бренной оболочкой, вечно восседавшей у меня в кабинете с обиженным видом, как чучело внезапно подстреленного суслика?       Поначалу я здорово труханул. Точнее, обрадовался (ну и труханул немножко). Я, само собой, понадеялся, что он жив-здоров и просто слинял к Скалли, чтобы пожаловаться на меня и заодно порыдать ей в декольте. И не забеспокоился, даже когда в понедельник этот говнюк не соизволил явиться на работу (подумаешь, эка невидаль!). Но когда мне начала названивать Скалли в попытках выяснить, куда он запропастился, – тут-то я заподозрил неладное. Неужели этот Король драмы, решивший, что может без последствий обзывать меня лысым козлом, затаил обиду и теперь сидит в засаде, чтобы жестоко отомстить? С него станется.       Но день сменялся днем, а он все не появлялся. И вот тут-то до меня наконец дошло.       А вдруг в тот вечер Малдера должен был прибить кто-то другой, а я просто сделал за этого счастливчика всю работу? Ну а тело… тело, положим, забрали, чтобы доказать, что заказ выполнен. Или на опыты. Человек, переживший парочку избиений, пулевое ранение и далее по списку, наверняка представляет немалый интерес для науки. Так что, может, я оказал нам всем большую услугу. Может, благодаря мне человечество приблизится на шажок к бессмертию. Или к созданию суперсолдата – тут уж как карта ляжет, это не в моей компетенции. Я свое дело сделал.       И из этого следовал вполне очевидный вывод. Мне надо вернуться на место преступления и замести следы. Оттягивать визит копов я мог еще максимум неделю, а за это время моя ДНК сама собой не испарилась, даже если бы Скалли облазила там все на коленях в поисках ненаглядного и залила всю квартиру крокодиловыми слезами.       И поэтому, вооружившись тряпками, «Мистером Пропером» и плеером с любимой музыкой, я направился в Александрию…       

~~~~~~~~~~

             Черт, черт, черт… Плакала моя пенсия! Я не про официальную пенсию, конечно, – от той-то пользы что с козла молока, а про ту, другую, с обещанным мне домиком в Ницце, около моря, с виноградником и… Да я даже не знаю, есть ли в Ницце виноградники. Неважно! Важно, что я уже начала изучать французский, купила три пары сандалий Gucci, записалась в спортзал, чтобы шикарно выглядеть в купальнике (то бишь еще шикарнее, чем обычно) и запаслась красивым бельишком, чтобы кадрить молодых французиков.       Вот оно-то меня и подвело. Белье – моя слабость. В красивом белье я так сама от себя завожусь, что могу чересчур увлечься. Что и произошло в тот вечер.       Пенсию просто до ужаса жаль. Ну и Фокса тоже, немного. Я вообще не собиралась ничего такого делать и начисто позабыла, что он не совсем здоров. Весь план состоял в том, чтобы получить удовольствие напоследок, немного насолить рыжей соплежуйке, обкатать новое бельишко и свалить в европейский закат. Но я увлеклась. Бывает. Видела, что он странно побледнел, но списала это на возбуждение. Ничего теперь не попишешь.       Все бы ничего, отмазалась бы, как обычно: кто-то ведь уже успел разобраться с телом, дай Бог ему здоровьичка. Но проклятое белье – даром что было со скидкой! – подвело меня еще раз. Трусы-то я надеть не забыла, куда ж без них, а вот бюстгальтер остался на самом видном месте. И одна мысль о том, что его присвоит себе какая-нибудь лопоухая копша и начнет дефилировать в нем перед своим жирным мужиком, просто сводила меня с ума. Бр-р-р…       Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как приодеться в духе шпионских фильмов (очки Dolce&Gabbana, 500 баксов – со скидкой!) и отправиться в Александрию, чтобы забрать то, что по праву принадлежало мне…       

~~~~~~~~~~

             Вечер начался отлично. Насвистывая любимые мелодии Led Zeppelin, я спокойно посвятил себя уборке квартиры Фокса Малдера, где, надо сказать, было на удивление чисто для места убийства. Даже кровь – и ту я отыскал с трудом, и вообще подозревал, что это был кетчуп. Зато наконец разобрал его галстуки (половину на помойку), покормил рыбок (две сдохли, причем давно, а остальные, кажется, стали каннибалами) и навел порядок на столе. Как можно жить в таком бардаке?! Кошмар…       И вот когда я дошел до нижнего ящика с порножурналами и уже собрался было разложить их по дате выпуска, дверь внезапно отворилась. И что бы вы думали? В квартиру, вихляя задницей, ввалилась наша штатная Мата Хари.       От изумления я даже не пикнул, просто замер на месте. Не заметив меня, она преспокойно направилась к тому, что безвременно усопший называл своей кроватью, и принялась шуровать руками под покрывалом, пытаясь что-то отыскать. А шестеренки в моей голове натужно крутились, силясь вычислить, что же происходит.       И тут до меня дошло…       Я был прав! Все сходится, Фокса Малдера грохнул вовсе не я! Это объясняло и странное затишье после бури (она, поди, умела обставлять убийства куда лучше меня), и отсутствие крови (бедняга вовсе ею не истек, как рисовалось в моем воображении, а всего-то минут пять пролежал в отключке с небольшой царапиной на виске). Осознав это, я чуть не выскочил из своего укрытия, чтобы расцеловать нежданную гостью, которая явно вернулась сюда за чем-то компрометирующим.       К сожалению, не «чуть». Я успел-таки выскочить, буквально одной ногой, но этого хватило, чтобы она сдернула с лица свои нелепые очки и во все глаза уставилась на меня.       – Скиннер?       – Фоули? – спросили мы одновременно.       Ну а после, что называется, слово за слово. Я, пылая праведным гневом, обвинил ее в убийстве Фокса Малдера, предусмотрительно заменив «убийство» на «исчезновение». Она – не менее справедливо – поинтересовалась, какого черта я делаю в чужой квартире в бейсболке, с ведром и мусорными мешками. Я ответил колкостью, она – тем же, я – еще одной, и в конце концов она не нашла ничего глупее, чем перейти на личности и в нелестном ключе прокомментировать мою лысину.       А это, как известно, мое слабое место. Сердце у меня заколотилось как бешеное, перед глазами от ярости повис туман, и в этом самом тумане мне показалось, что Фоули полезла за пистолетом. Я среагировал первым.       Вот так за один вечер я снял с себя один грех и повесил на душу другой. Второй оказался полегче, хотя убивать женщин не в моем стиле. Но когда женщина – настоящее чудовище, то можно.       Уборку пришлось повторить с гораздо большим усердием, а потом, невзирая на усталость, начать шевелить извилинами. Взвесив все «за» и «против», я пришел к выводу, что шишкам наверху совсем не улыбается слишком уж тщательно расследовать ее убийство, поэтому упаковал агента Фоули в пару черных мешков и провернул небольшую операцию «подбрось тело в отель Уотергейт». Все прошло как по маслу, и я с чистой совестью отправился домой, принял душ и хорошенько выспался.       После чего, отрепетировав речь, я отправился в Джорджтаун…       

~~~~~~~~~~

             Признаюсь, я так и не поняла, что хотел сказать Скиннер. Он потел, юлил, вертелся, как уж на сковородке, и нес невнятную чушь. Иногда мне казалось, что он совсем не догоняет, что происходит, а уже через слово – будто он знает все, да еще лучше меня. В общем, я уловила, что ему пока не удалось установить местоположение агента Малдера, но он работает над этим и уже нашел какие-то зацепки. (Какие, к черту, зацепки?) Я повсхлипывала для виду и приняла его объятия с необычным для меня жаром, чтобы немного переключить его внимание. В середине разговора он кому-то позвонил (хотя, клянусь богом, это выглядело так, будто он только изображал разговор), после чего с печалью в голосе сообщил мне о бесславной кончине агента Фоули, земля ей стекловатой. В душе я прокричала «гип-гип ура!», но виду не подала. Мы немного посидели за остывшим чаем с трагическими лицами, и я наконец выставила его восвояси.       Выпроваживая Скиннера, я вспоминала тот вечер, и злость накатывала на меня с новой силой. Я-то, дура, жалела эту скотину и любовно замазывала йодом жалкую царапину у него на виске, мысленно удивляясь, как Скиннеру удалось так нежно его тюкнуть (я бы врезала сильнее), и пытаясь убедить себя, что запах женских духов мне просто чудится. Но в тот самый момент я сидела на той самой кровати, где совсем недавно, прямо перед визитом Скиннера, агент Фоули изображала родео на моем напарнике, а в дюйме от меня располагался неосторожно оставленный ею бюстгальтер.       Роскошный бюстик ценой не меньше трехсот баксов – почти такой же, как тот, что я так и не успела отхватить на прошлую Черную пятницу. Сорокового, мать вашу, размера!       Врать не буду: размер груди – мое слабое место. Я бы легко простила Малдеру один сеанс прощального секса с этой коровой (особенно если бы не знала о нем), но бюстгальтер лишил меня остатков благоразумия, и спустя минуту после его обнаружения я уже трясла дорогущей кружевной тряпкой перед самой мордой Малдера, как заправская ревнивая жена.       И знаете, что сказал этот придурок?       «Это не мое»!       «Знаю, что не твое, осел!» – проорала я в ответ, ну а дальше… слово за слово. В голове помутилось от гнева, и не знаю, как, но внезапно я оказалась вжатой в стену и с членом Малдера внутри. Вот тебе и раз. Ну а там и два, и три, а потом мы переместились на кровать, в ход пошли наручники, а вслед за ними – только не смейтесь! – тот самый бюстгальтер агента Фоули…       Скиннер, одной ногой за порогом, вдруг тормознул, уставился на что-то в глубине моей квартиры и хмыкнул.       Черт! Проклятый бюстгальтер так и висел там, куда я его повесила, – на самом виду. Еще не успела положить его на заветную полку вместе с часами Джека, галстуком Итана и рубашкой Эда.       Скиннер, слава богу, был не из тех, кто задает посторонним женщинам вопросы о нижнем белье, но что-то его определенно зацепило. То ли не свойственная мне неаккуратность, то ли нечто большее. Я вдруг запаниковала и потому немедленно выпалила:       – Это не мое!       Он удивленно посмотрел мне в глаза, но промолчал. И на мгновение мне показалось, что мы поняли друг друга. Я закрыла за ним дверь и устало привалилась к стене.       Фокс Малдер. Роскошный мужчина в расцвете лет. Что ж, по крайней мере, я сумею сохранить его позорную тайну. Довольно нелепо для личности такого масштаба умереть от эротической асфиксии. Звучит как плохой анекдот.       Но что ж теперь делать? Ничего не попишешь…