Анклав магической любви

      Гили с мучением в глазах наблюдал за суетой на главной улице Лондиниума. Он никогда не был в этом загадочном и невероятно живом городе, и от переизбытка новизны лишь тяжело вздыхал, оглядываясь на вход в постоялый двор. Все существо мага твердило, что он не должен был быть здесь, отчего он и мучился последние ночи, но Гили и понятия не имел, где его место, и в таком случае ему оставалось вновь мириться с обстоятельствами судьбы. — Мы отбываем через несколько часов, — обратился к нему Мордред, поправляя плащ. — Нужно идти в порт. — Я не могу вернуться обратно в Ишмир? — с долей надежды спросил деревенский маг, не поднимая глаз на друида. — Нет. Ты поедешь с нами.       Мордред был непреклонен, и Гили пытался смириться со своей участью, немного поглядывая на парочку переодетых саксонских стражников, которые их сопровождали. Друид двинулся в путь, с уверенностью минуя разных прохожих, даже не смотря на них, в отличие от Гили. Он наоборот старался запомнить каждого, пока они шли в порт.       Темез была удивительной рекой. Необычайно тёмной, словно вода, разбавленная углём. Маг поежился от холодного ветра, когда они, наконец, дошли до набережной. Несмотря на зимнюю стужу и ветви тумана вокруг, шумный рынок тянулся до причалов, привлекая к себе различных покупателей своими изящными керамическими и ювелирными изделиями и теплым вином, чтобы согреться. — В Арморике будет теплее, — произнес Мордред, наблюдая за Гили. — Это хорошо, милорд? — Тебе же здесь холодно. — Я привык к холоду, — как можно сдержаннее сказал Гили. — Я прошу прощения, но зачем я тебе? Я бесполезен. Я совершенно не нужен тебе. — Ты снова ноешь. Долго ещё будешь этим заниматься? — властно спросил друид. — Прости.       Мордред снисходительно посмотрел на него, считывая напряжение, что вызывало их подобное близкое общение. Гили боялся его сильнее всех прочих людей, и друиду льстил его страх, несмотря на то, что этот трусливый и низкий человек пытался его убить. Он размышлял об этом, предполагая, что для кого-то убийство — это тяжелый поступок, связанный и со смелостью и болью, кому-то и вовсе нравится убивать, а кто-то, словно крыса, может лишить тебя жизни, чтобы получить неясное одобрение или выслужиться перед кем-то значимым. Гили был скорее этой крысой. Грязной помойной крысой. Мордред внимательно смотрел на него, а он в испуге отводил взгляд на реку, делая вид, что наблюдал за кораблями. Его грудь вздымалась от волнения. Это было видно сквозь его плотный кожаный жилет, и друид сам начал чаще дышать, вспоминая о том, что Гили обязан ему и только ему каждым своим вдохом. — Ты здесь, чтобы исправить свою ошибку, — после продолжительного молчания проговорил друид. — Жизнь — твое наказание, но и его можно закончить. — Ты убьешь меня? — тихо спросил маг. — Нет-нет, ну что ты, — немного рассмеялся Мордред, переводя взгляд на Темзу. — Ты действовал по приказу Эмриса, сделал всё, как он тебе велел, но раскаялся и не сделал больше ничего плохого.       Гили сглотнул, не поворачиваясь к друиду. Он ведь повелся на шантаж Децима, отчего и проложил милой и доброй Сифе дорогу смерти, желая вновь спасти свою маленькую и пустую жизнь, которую он почему-то так боялся потерять, хоть и состояла она из бесконечных терзаний и вины. — Ты милосерден ко мне. — Это мой долг, Гили. — Я честно очень жалею о том, что служил Эмрису… — Мы верим в Старую религию, мы оба обладаем магией, и моя задача состоит в том, чтобы помочь тебе, а не убивать за ошибку. — Помочь? Зачем тебе мне помогать? Я же… — Хватит, — друид резко остановил речь Гили. — После смерти Сифы нас осталось слишком мало, чтобы растрачивать жизни понапрасну. Ты должен принять моё прощение. — Ты прощаешь меня? — Да, — тяжело ответил Мордред, думая о своем долге перед всеми магическими существами. - Ты должен лучше работать над собой.       Речь Эдвина не выходила у него из головы, заполняя собою вновь и вновь его мысли. — Спасибо, милорд. Спасибо большое! — восхищённо пролепетал маг, не веря своим ушам.       Теперь он мог до бесконечности лебезить перед Мордредом, кланяться ему и целовать руки, но Гили постарался сдержать себя и лишь благоговейно посмотрел на него. Друид продолжал смотреть на реку, наблюдать за её умеренным течением, не поворачиваясь к магу. Он не желал видеть глаз Гили, предугадывая его безропотную благодарность. — Загрузи наши вещи в трюм, — безразлично сказал он, увидев как их корабль спустил трап.       Гили кивнул и тотчас отправился выполнять приказ. Мордред повернулся к нему и с печалью в глазах посмотрел ему вслед, вдыхая прохладный и сырой воздух полной грудью. Он огляделся вокруг. За прошедший год Темза совершенно не изменилась, вода была такая же мутная и тёмная, а набережная всё так же круглыми сутками была забита людьми, несмотря на неприятную зимнюю оттепель.       Около года назад они с Децимом прибыли в этот же порт, только тогда уже светило весеннее мартовское солнце, а сейчас его предстояло ждать ещё пару недель, но всё равно — почти год. Мордред вспоминал тот странный привкус радости и солёной воды, когда только сел на корабль в Корспотиуме, и морская синева отражалась в его глазах азартом и блеском. Он и предположить не мог, что спустя год жизнь повернётся именно так, и ему снова предстоит вернуться на материк. Друид думал о качественном оружии, о том, что для сильного и грамотного воина хорошо выплавленный меч — лучшее, что можно дать, чтобы выиграть сражения. Моргана права, и её идея действительно стоит того, чтобы пересечь море и вернуться обратно. Он вздохнул, вспоминая её и трепетное прощание, когда она мягко погладила его по щеке перед тем, как они спустились на площадь. Она всецело доверяла ему, раз отпустила с достаточным количеством денег на другой край земли. Эта мысль польстила друиду, и он посмотрел на свою руку, на которой носил кольцо, подаренное королевой Ишмира. Такое же изящное, как и она.       Как бы Мордред не желал отвлечься от тяжёлых раздумий о долге и Дециме, представляя образ возлюбленной, всё возвращалось вновь. И если опять начать думать об исправлении жалкой крысы по имени Гили было ещё терпимо, то возвращаться в прошлое и вспоминать Децима — мучительно.       Этот же порт, это же набережная, эти же рыночные галереи, постоялые дворы, торговцы, бродяги, шлюхи — все они всё ещё оставались теми же и были здесь весь этот год… Мордред протёр лицо, скидывая с себя эти дурацкие размышления. Уже совсем скоро предстояло садиться на корабль.       Но, как ни странно, римлянина терзали те же мысли, когда после убийства Сифы, он прибыл в Лондиниум, чтобы уехать как можно скорее и дальше с этого гнилого острова, где он смог стать лишь ненавистной пустышкой. К сожалению, тогда ещё оттепель не стала главенствовать над природой, и ветра ещё не поменяли своего направления, отчего корабли ходили крайне редко, да и стоило путешествие гораздо дороже, чем весной или летом.       Чувство перманентной усталости пронзило его тело, и заменить его верой в Христа, как он сделал в прошлый раз, у него не выходило. Да и уезжать было некуда или ему совершенно не хотелось покидать этот странный и варварский остров. Не дождавшись оттепели, он спонтанно всё же решился поехать в Камелот, начиная жутко экономить. Децим взял слишком мало золота, чтобы жить на широкую ногу, что и соблазняло его найти способы заработать еще больше денег и всё же жить в роскоши, а не как обыкновенный путник и тем более нищий чужеземец.       Камелот, казалось, за год поменялся не очень сильно. Он оставался одним из самых развитых и богатых городов острова, по совместительству самым шумным городом на Альбионе.       Децим внимательно разглядывал постоялые дворы и таверны, пытаясь вспомнить именно те места, в которые они вместе с Мордредом прибыли около года назад. Постоялого двора уже не было, на его месте строился чей-то новый дом, а достаточно дорогую таверну римлянин нашёл сразу же.       Он вошёл и взбудоражил старые чувства, когда побывал здесь впервые. Увидев камелотских рыцарей, облаченных в плащи, он немного улыбнулся, ощущая как некая доля усталости оставляла его, и поспешил к бравым мужчинам. — Добрый вечер, милорды, — произнес он дотошно приветливо.       Казалось, что на мгновение за их столом была мертвецкая тишина. Рыцари за столом отложили выпивку и внимательно посмотрели на Децима, дополнительно привлекая к нему внимание и других посетителей таверны. — Добрый, — ответил ему очень крупный и высокий рыцарь, побритый налысо. — Не подскажете, где я могу найти Мерлина? Слугу короля Артура? — Зачем он тебе? — несколько возмущённо спросил другой рыцарь, сверля римлянина светлыми глазами. — Хотелось бы поговорить с ним. — Поговорить? — рассмеялся лысый рыцарь. — Вы с ним знакомы? — Передайте ему, что я знаком с Мордредом, и если он захочет встретиться со мной, то я живу на постоялом дворе перед рыночной площадью, — учтиво сказал Децим. — Ладно. Передам ему, когда увижу, — более спокойно ответил второй рыцарь.       Децим полагал, что этого действительно достаточно, чтобы встретиться с Эмрисом. И сейчас оставалось лишь довериться обещанию рыцаря и ждать. Но подобное ожидание только давало римлянину возможность снова подумать о том, что он собирался делать. Покинув таверну, он всё равно непрестанно вспоминал тот день, когда они вместе с Мордредом прибыли в этот город, и тогда римлянин совершенно не задумывался о том, что могло их ждать дальше, и что жажда мести всем врагам магии затмит огонь их дружбы. Децим тяжело вздохнул, оглядываясь на шумные улицы… — Я чувствую магию Эмриса, — тихо прошептал Мордред на ухо другу. — Он до сих пор здесь и до сих пор жив. — Видимо, твоя цель найдена, — нахмурился он. — Но я не одобряю месть. — Опять будешь рассказывать про Иисуса? — Я боюсь, что это чувство тебя погубит, — с печалью в голосе рассуждал Децим. — И приведет тебя лишь к смерти.       От пронзительного осознания, что страх оправдался, римлянин поежился. Он не верил в Христа уже так сильно, как тогда, но свои заветные желания он вновь желал спрятать под маску веры. Децим обязан убить несчастного друга, ради его же спасения, ради спасения его души… Эта странная мысль всё больше и больше нравилась римлянину. Она была лучше потаённых переживаний о зависти и горечи.       К его счастью, рыцарь сдержал обещание и через несколько дней Эмрис с неясным чувством внутри решился разыскать Децима, а тот во все эти дни бездумно слонялся по городу, изучая его. Совсем отличный от Ишмира, без мрака, тумана варварства и войны. Камелот пришелся ему по душе, хоть и не сравнился бы с Константинополем или Александрией, которые Децим лелеял всем сердцем. Белокаменная цитадель Камелота была странной для столь северных широт, и его несомненно это и привлекало и удивляло, ведь в основном такие постройки любили более южные народы, чтобы защищать дома от жаркого солнца. А здесь только лишь дожди и холодные зимы.       Вернувшись вновь на постоялый двор после очередной прогулки, хозяйка окликнула его: — Эй, м’лорд римский! — достаточно громко произнесла она, не забывая про свою напыщенную фамильярность. — Да? — Децим с негодованием посмотрел на неё и увидел рядом с ней худощавого темноволосого молодого мужчину. — Меня зовут Мерлин, — произнес он, рассматривая римлянина.       Децим удивился, увидев великого Эмриса воочию. Он выслушал столько рассказов о нем от Мордреда, с тех пор как они прибыли на Альбион. Его разные догадки, что Мерлин страстно влюблен в короля Артура, что он фанатично предан Камелоту, что он ренегат и отступник их языческой Старой религии… Децим представлял сильнейшего колдуна немного иначе, но жизнь доказывала ему, что внешность зачастую обманчива. — Рад встретиться с тобой, — улыбнулся римлянин. — Где мы можем побеседовать? — В твоей комнате?       Он провел Эмриса в свою маленькую комнату и закрыл дверь на ключ, чтобы никто из слуг хозяйки не смог войти в неподходящий момент. — Кто ты? — настойчиво спросил Мерлин, внимательно глядя на него. — Децим Таринский, если для тебя это имеет какое-то значение. Я был другом Мордреда, тебе больше известного как Адаманта, художника из Рима.       Эмрис нахмурился, стараясь не выдавать своего удивления и капли разочарования. Он на мгновение опустил глаза в пол, но затем вновь вернул на Децима уже более решительный взгляд. — Я его отлично помню. — Это был приказ Морганы. Он отправила его в Камелот собирать информацию, а он удачно наделён талантом рисования. — Он её советник. — Любовник. — Даже так, — усмехнулся Эмрис. — А чего ты хочешь? — Я не знал, к кому обратиться… — С чем же? — Они убили мою жену, — старался как можно печальнее говорить римлянин. — Сифа была целительницей, дочерью друида Руадана, я влюбился в неё, и моё чувство оказалось взаимным. Я не видел никаких преград, камней преткновения или чего-то подобного. Для моей веры в Христа магия — не что-то ужасное, поэтому я и связался с Мордредом, согласился приплыть с ним на этот остров… Я полюбил друидку! И мы были с ней счастливы вместе, у нее замечательные синие глаза, в которых отражалась спокойная морская гладь, — его голос постепенно перешёл на отчаянный крик. — Но они убили её!       В силу своей доверчивой и сострадательной натуре, Мерлин проникся горем Децима, и взгляд его смягчился до сожаления. Он видел в глазах римлянина искры, но оценивал их лишь как сверкающую боль, а не мстительные желания. — За что? Как это произошло? — Когда мне стало очевидно понятно, что мой друг погряз в жажде мести и нездоровой любви к ведьме, я понял, что и Сифу может ждать ужасную участь пешки. Они отправили уже одну друидку на верную смерть, чтобы она попыталась убить тебя. Может быть, ты помнишь об этом. Это было на охоте в конце прошлого лета. — Я помню. — Они заставили ее доказать таким образом преданность магии. Или же верность им. — Несчастная девушка, — с болью произнес Мерлин, протирая лицо рукой. — Моргана никогда не была способна на светлые поступки. Может быть только в ранней юности… — Мы хотели с Сифой сбежать. Планировали побег, как мы будем жить вместе в Византии, как будем растить наших детей. Она забеременела, и состояние ее здоровья несколько сдвинуло наши планы. Я надеялся, что у нас ещё есть время! Это было напрасно! Это было моей ошибкой!       Децим выдавил из себя пару слезинок, взамен своей речи вспоминая гибель своей семьи от рук варваров. Нужно было хоть что-то, способное всколыхнуть его закостеневшее сердце. — Мне жаль. — Я хотел спасти Сифу от этой круговой поруки мести. Я дал ей свою веру, она приняла Христа, но они были против. Были настойчиво против… И как только узнали о нашем плане побега — заманили Сифу на прогулку и убили её. Я успел сбежать. Или Мордред сжалился надо мной из-за нашей дружбы. Он заявил мне в день крещения Сифы, что так она предаёт свой народ, так отрекается от долга. Я и представить не мог, что они такие жестокие люди… — Тише-тише, — успокаивающим тоном говорил Мерлин. — Главное, что ты жив и успел понять, что каковы их намерения на самом деле. — Я и не знаю, что мне делать… Я хотел спасти душу Адаманта, он ведь когда-то давно менял свои варварские уклады на Христа, но теперь… Но теперь спасти его можно только смертью. Бог простит его, — истерично рассуждал Децим, начиная реализовывать свой план и продолжая выдавливать из себя слезы. — А моя жена… Милая Сифа. Неужели долг может быть важнее счастливой жизни? Неужели хотеть быть счастливым — это преступление, которое карается смертью?! — Нет. Нет, это совсем не так, — мягко произнес Эмрис и покрутил головой. — Тебе больно, и я понимаю это чувство. Я испытывал его много-много раз, когда Моргана угрожала моим близким, когда она убила прошлого короля. Она — жестокая женщина, и Мордред вместе с ней лишь разжигает в ней ярость и желание мстить. Тебе стоит набраться сил. Немного… — Я не могу больше спокойно жить. Я ждал встречи с тобой, чтобы ты мне помог! Или я тебе… — Помог? — Мне страшно, что они ещё могут сделать. Сколько жизней загубить напрасно. Я не могу отомстить за жену! Для них ее жизнь ничего не стоит. Даже их собственные жизни для них не имеют значения в отличие от мнимого долга! Но они боятся тебя. Особенно Моргана. Она говорила, что ты сильнее её, и что ты главный защитник ее брата. Она собирает армию. И скоро весь остров зальется кровью. — Нет. Это недопустимо. Я не позволю ей начать войну. Король Артур не позволит. — Я многое знаю об их подготовке и армии, — сквозь наигранную боль с каплей азарта сказал римлянин. — Нужно поговорить с королем. Нужно всё ему рассказать. Моргана уже посылала убийцу для королевы Гвиневры… Я представлю тебя королю. Ты расскажешь ему и рыцарям Круглого стола всё, что знаешь, — решительно произнес Эмрис. — Мы должны остановить тиранию Морганы. Ты расскажешь королю? — Ты очень добрый человек, — немного улыбнулся Децим. — Спасибо. — Мы боремся за благое дело против жестокости. Моргану уже не спасти… Твоего бывшего друга уже не спасти. А народ Камелота ещё можно спасти. Всех нас ещё можно, — с надеждой проговорил он. — Я искренне хочу помочь. Но я и сам честно признаюсь в ужасном желании мести за Сифу. Она была невинной и юной девушкой. Ей было всего лишь семнадцать лет. — Хочешь их смерти? — Да.       Мерлин мягко улыбнулся и совсем чуть-чуть еще порассуждал о жестокости и спасении, отчего глаза его засияли от новых возможностей, которые давало появление Децима в Камелоте. Закончив разговор, он поспешил возвратиться обратно к королю, пока тот не начал его искать.       После его ухода римлянин прокусил себе губу от нервного истощения. Он давно не врал так непринужденно и легко, как сейчас. Децим покрутил в руках свой крест, успокаивая свои грешные желания.       Теперь у него есть все шансы чего-то добиться на этом острове...