Терапия

      Третий этаж, квартира по левую руку. Рамирес стоит перед дверью, обдумывая, а стоило ли вообще сюда приходить. Предложение было слишком заманчивым. Внутри всё сжимается, когда она робко стучит по двери, а затем тянет ручку вниз. Открыто.       — Мистер Ларссон! Это Рамирес Эрнандес. Я записана к вам на первичную консультацию, — она немного подождала, прежде чем добавить. — Я вхожу!       Она закрывает за собой дверь, слышит тихие, шаркающие шаги. В коридор выходит мужчина средних лет, в чёрных, аккуратно убранных назад волосах заметна седина. Он бегло из-под очков осматривает её с ног до головы, кивает в знак приветствия, поправляет закатанные рукава тёмно-синей кофты.       — Доброго вечера, мисс Эрнандес, — говорит он хриплым полушёпотом. — Буквально вчера я практически потерял голос, надеюсь, что вас это не смутит.       — Вы продолжаете принимать клиентов, даже когда болеете?       Он кивает, указывает ей на серые тапочки, что стояли у порога, тем самым намекнув, что нужно снять верхнюю одежду и переобуться в предложенное, а затем внимательно наблюдает за ней.       — Слишком большие, — говорит Ларссон, когда Рамирес надела тапочки.       Он подходит, открывает тумбочку и, немного порывшись, достаёт точно такие же серые тапочки, только на несколько размеров меньше. Ставит их рядом с ногами Рамирес, а после встаёт и делает несколько шагов назад, терпеливо выжидая, когда она переобуется. Рамирес шумно дышит, чувствуя смущение, когда приближается к нему уже переобувшись, живот болезненно скрутило от испуга перед неизвестностью.       — Вы в первый раз на приёме у психотерапевта? — он хрипло выдыхает, откашливается в кулак.       — Да, — отвечает Рамирес, семеня за ним по коридору. — До этого я была только у детского психолога. Ну, знаете, после аварии.       — Я не работаю в больнице, поэтому не знаю никаких ваших диагнозов и что с вами происходило. Если вас беспокоит тема аварии, то мы обязательно поговорим на этот счёт.       В какой-то момент сквозь его тихое хрипении на миг прорезался его настоящий голос, от чего она вздрогнула, а по бокам пробежали до ужаса приятные мурашки. Ей показалось, что с ней с этот момент говорил сам Мистер Голос. Она и раньше сталкивалась с людьми, чей голос был похож на голос Морго, но не на столько же, блять, сильно.       Это всего лишь бред. Почему она вообще думает, что в точности помнит, как звучал Мистер Голос? И почему мурашки приятные?       Пока она пытается привести мысли в порядок и выбить дурь из собственной головы, он открывает дверь в одну из комнат, приглашает пройти первой.       В комнате, что была оборудована под кабинет, было прохладно. И пусто. Стояло всего два тяжёлых дивана с чёрной кожаной обивкой, тумбочка рядом с одним из них и маленький кофейный столик со стеклянной прозрачной столешницей. Окно с небольшим подоконником обрамлял серебристый тюль, что ассоциировались у Рамирес с холодной изморосью. Примерно такая погода была сейчас за окном.       — Я… Куда мне сесть?       — Куда пожелаете. Вы можете даже двигать своё кресло, куда вздумается, главное, чтобы вы видели меня, а я — вас.       Ларссон мягко и одобрительно улыбается, когда она смотрит на него, будто спрашивая разрешения. Рамирес мнётся, но долго не думает, занимая кресло рядом с тумбочкой.       — Отлично, — он садится напротив, закидывая ногу на ногу, доставая из нижней части столика планшет с чистыми листами и ручкой, закреплённой зажимом. — Давайте знакомиться. Меня зовут Стиан Ларссон, зовите мистер Ларссон.       — Меня зовут Рамирес Эрнандес, буду рада, если будете звать просто по имени.       — Хорошо, Рамирес, — Ларссон внимательно смотрит на неё, затем на её руки, что сцепились в крепкий замок. — Не бойтесь, я не кусаюсь.       — Я знаю, — она издаёт нервный смешок. — Просто… это всё так непривычно для меня.       Он кивает:       — Понимаю. Расскажите, что вас привело сюда.       Рамирес ненадолго задумалась, наблюдая, как Ларссон ещё некоторое время пишет, а когда заканчивает, поднимает глаза, пересекаясь с ней взглядом. Его глаза необычайно глубокого синего цвета, словно глубины холодного моря. Она привыкла зацикливаться на какой-то определённой вещи и рассматривать её, когда нервничает. Но его взгляд казался слишком внимательным, пронизывающим, немигающим, что ни сколько её не успокаивало. Она разрывает зрительный контакт, смотрит в окно, будто серое небо за окном интереснее.       — Я устала притворяться, что всё нормально. Иногда мне кажется, что я что-то вижу боковым зрением, а ещё я часто ловлю себя на желании поговорить с самой собой. Меня мучают кошмары и постоянная тревога, связанные с моим прошлым. В восемь лет я попала в аварию и пробыла в коме некоторое время, где видела… Сон? Я не знаю, мне очень тяжело описывать, потому что мой мозг до сих пор принимает это за реальные события! Но это не может существовать. Психологи говорили, что это просто способ защиты психики, что это моя бурная фантазия. Дети же любят фантазировать. И я постоянно пытаюсь поверить в это.       — Давайте мы не будем углубляться в то, что говорили тогда психологи. Бесплатная медицина у нас не то чтобы… хорошая, — на миг его лицо приняло раздражённый вид, но Ларссон быстро вернул себе прежнее умиротворение и спокойствие. — Не желаете рассказать, что это был за сон?       И Рамирес соглашается, пускаясь в бурное повествование своих воспоминаний, стараясь не задумываться о том, ложные они или нет. О рыжем лисе Бенджамине, её защитнике, в которого она была влюблена; о Мистере Голосе, который на первый взгляд был любезным и чутким, а оказался демоном-паразитом, играющим с её душой. О пропавших детях и их призраках, которых она не боялась, ведь у неё был друг-призрак по имени Хиро. О чёрных птицах, что вечно окружали её, и о хомяках, употребляющих наркотики. Мистер Ларссон еле заметно улыбался, регулярно кивал головой, тем самым показывая свою заинтересованность, чтобы она продолжала, и постоянно что-то записывал. И она, как трещащая сорока, продолжала рассказывать про все эти сказочные бредни, которые ей почему-то казались столь реалистичными.       — Рамирес, — говорит он тихо, когда она заканчивает, умолкает, шумно сглатывая и переводя дыхание, — скажите, я правильно понял, что вашу семью можно назвать неблагополучной?       — Да. Пожалуй, да, — она потупила взгляд, глядя куда-то ему за плечо, обдумывая вопрос. — Ну, раньше между родителями были вечные ссоры, они много пили, но сейчас лучше, честно!       — Я вас понял.       Рамирес проследила за его взглядом и наткнулась на настенные часы, которых раньше не замечала. Она ойкнула, подскочила с места:       — Простите! Я не заметила, что так много времени прошло, — задержка на полчаса больше положенного. — Я, я, я прошу прощения.       — Успокойтесь, Рамирес. Присядьте обратно, — под его внимательным взором она садится на место. — Не беспокойтесь о времени, я за ним слежу. И я хотел уже понемногу завершать нашу встречу. Скажите, вам комфортно со мной?       — Ну, да… Зачем вы это спрашиваете?       — Некоторым людям я не нравлюсь внешне или по характеру, и это нормально. Я спросил это для того, чтобы вы задумались, комфортно ли вам будет и в дальнейшем изливать свою душу мне.       — Не беспокойтесь, всё хорошо, — Рамирес замахала руками и смущённо улыбнулась. — Скорее, это я накрутила себя. Я слышал, что вы немного странный, да и опыта никакого у меня не было.       — Иногда людям кажется, что я слишком резок, — Ларссон прокашлялся, на миг повысил голос: — Некоторые боятся говорить об этом напрямую, но если вам покажется, что это так, то не молчите, — но заканчивал говорить он снова хриплым шёпотом       Рамирес сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями во внутреннюю часть ладони. Ей снова показалось, что с ней говорил Мистер Голос.       — Х-хорошо.       — Судя по вашему рассказу, нынешние события повторяют трагичное прошлое города, когда вы попали в аварию. От чего сейчас вы стали испытывать больше стресса, зачастили кошмары. Я не берусь говорить сейчас о чём-то большем и уж тем более что-то выписывать. Наша следующая встреча должна пройти через неделю. Постарайтесь к этому времени сдать анализы, — с этими словами он вытаскивает из закрепа планшетки листок и протягивает ей. — Если не успеваете, то напишите мне, перенесём на другое время.       Она смотрит на выданный лист, где невероятно аккуратным почерком было написано, какие анализы нужно сдать. Стандартная процедура. Мистер Ларссон предупреждал её, что хоть ей, как студенту, встречи с ним обойдутся платно, но дёшево, то на анализы и препараты придётся раскошеливаться. Впрочем, он обещал подобрать не шибко дорогие лекарства.       Ларссон убирает свои записи обратно под кофейный столик, переворачивая планшетом вверх, чтобы ничего не было видно. Они встают со своих мест, он открывает дверь, ждёт, когда Рамирес первой выйдет из комнаты, выходит следом за ней, провожая в сторону порога.       — Сейчас я могу вам посоветовать только очевидные вещи. Вести дневник сна, нормализовывать режим и питание, если у вас с ними какие-то проблемы.       Пока она надевает сапоги, он берёт её пальто, а затем, как истинный джентльмен, помогает ей надеть его. Рамирес со смущением вспомнила, как раньше называла саму себя «маленькая леди». Боже, какая глупость. Никто другой так её не называл.       — Постарайтесь не заболеть.       — Спасибо большое.       Она застёгивается, поправляет пальто. Поворачивает ручку входной двери, оборачивается, смотрит на мистера Ларссона.       — Хорошего вам вечера. Выздоравливайте поскорее.       Его лицо озарила бледная и приятная улыбка, он удовлетворённо прикрыл глаза:       — Благодарю.