Пыльная плёнка с нарисованным счастьем

— Ты боишься мух? — Да — А меня? — Нет — Не боишься? — Не боюсь! - мама  на ругала — сказала Соня снимая с себя шапку и платок, которые скрывали её лицо и голову, следом идут солнцезащитные очки, потом кофта на молнии ярко сиреневого цвета, перчатки, в которых было до ужаса жарко, но что поделать, если состояние вынуждает? Заканчивает она кроссовками. Найк. Бордовые с белыми прожилками.  Заканчивает и радуясь садится на диван, который принадлежал пожилому-соседу Кирилла, и который радушно отдал его им.  - сильно? — спрашивает Ксюша потирая свои колени. Болят. Она тут же тянется к столу, который притащили мальчики из дома, поставив маму введение, мол «надо». Беря какую-то мазь, тут же открывает и мажет толстым слоем на колени.  - да не особо — отвечает девочка и тут же закрывает нос рукой, — опять твоя мазь от остеопороза — видно, что название девочка не знает, и даже не смотря на то, что ей уже миллион раз говорили название, увы, запомнить не может, хотя память у неё невероятная. - Лиотон, Соня. Лиотон. — говорит Богдан с паузами, дабы донести до неё информацию, но Соня видимо решила наплевать на бессмысленные слова и запихав в уши наушники, начала слушать музыку. Парень устало вздохнул и отпустил взгляд в пол, сел рядом с Ксюшей на большие подушки, лежащие на полу. — вот надо быть такой — не договаривает парень, пытаясь придумать продолжения своей ворчливой фразы, — упрямой.  Дверь в домик открывается так же быстро, как и закрывается. Кирилл пришёл, снимая с себя куртку и обувь, он сразу же подошёл к столу на котором стоял кувшин с водой, наливая воду в стакан и сухо кашляя, он машет свободной рукой ребятам, здороваясь.  - что-то ты сегодня загадочно долго.. — язвит Ксюша, отрываясь от разговора с Богданом. В голосе чувствуется капля недовольства, толи от того, что Кирилл сейчас заберёт у неё собеседника, толи от мух, которых парень благополучно запустил внутрь домика, даже не смотря на то, что двери он как и открыл, так и закрыл достаточно быстро.  Вставая с подушек Богдан берёт с угла дивана не понятные бумажки, это какие-то чертежи зданий, если их так можно назвать, мальчики видимо планируют построить что-то ещё. Как только бумаги оказываются в руках, он подходит к окну и замахивается на ползающих мух. - ты дурак чтоли? — слышаться писклявый голос Сони, — совсем уже? — девчонка надавливает на пластмассовое окно и тем самым открывает проход на улицу, — дай сюда — парень отдаёт ей бумаги, она аккуратно подгоняет мух к щели, освобождая их. - ты нормальная? — спрашивает Кирилл — ты же боишься насекомых до смерти, какого ты их спасаешь? — он подносит указательный палец к своему виску, и крутит им, мол показывая «ку-ку».  - сам ты «ку-ку», если я их боюсь, это не значит, что они должны умирать — говорит она, возвращаясь на место и затыкая уши наушниками. Музыка — как варенье, как мёд, сладкая и звучная.  Кирилл подходит к подушкам на которых сидят Ксюша с Богданом, и садится рядом, на пол. Все молчат, лишь из наушников Сони слышна какая-та попса. Мух больше нет и солнца на улице тоже нет.  - похоже — начинает Ксюша смотря в окно, через пластмасс плохо видно, но всё же — будет дождь. — лишь успела сказать она, как крупные капли дождя начали биться об траву, об землю, об крышу дома и окна.  - Почему? — задает вопрос Кирилл и смотрит как будто в пустоту — почему она так сделала?  - ты про мух чтоли? — уточняет Ксюша — она всегда говорит, что ненависть не значит смерть. Она не любит насекомых, но никогда не желала им смерти. - но почему? - всё так же говорит Кирилл. - не знаю — пожимает плечами. — насекомые живут мало. Я всегда сравниваю нас с ними. — легкая пауза и снова бред — им тяжело выживать среди нас, они маленькие, а мы большие. — Кирилл сидит и не понимает ничего, он лишь бегает взглядом от одной фигуры к другой. — и нам тоже тяжело, мы больны и мы умрём. Мы такие же как и те мухи. — ноги под себя подбирает и натягивая рукава толстовки на руки, кладёт их на свои колени, — может она просто знает, какого это, когда знаешь, что жить осталось мало.  - ладно, хватит. — говорит Богдан и ложится на подушки — я устал уже, давайте поспим чтоли…  - нужно подушки на диван перенести и разложить его. — говорит Кирилл вставая с Пола.  Сегодня они лягут спать и сны им будут сниться не про розовых пони и добрых слоников, а про мух. Мух, которые обречены, так же как и они. Да, но мухи слишком глупые, им не понять того, что они скоро умрут, а вот ребятам… Им будет трудно, им и сейчас трудно, но они справятся, когда-нибудь о их телах даже не вспомнят. Но ведь про мух тоже не вспоминают...(?) - отодвинься —кричит Ксюша прижатая к стенке дивана — это не смешно, ты занимаешь много места — она отпихивает от себя надоедливого Богдана, а тот в свою очередь специально жмётся ближе, при этом громко смеясь. - Вы заебали уже — принимая сидячее положение говорит Соня, глаза сонные, уставшие. — мы договорились поспать нормально, какого вы тут устроили? — злится явно не на ребят, а на саму себя, злится на свою агрессию.  - ребят, давайте уляжемся уже. Нам вставать через 4 часа. — поддерживает Кирилл, а у Ксюши глаза закатываются от недовольства, ведь она понимает, что через 4 часа будет пять часов утра, а это значит, что им нужно будет вставать и идти по домам, иначе родители будут ругаться. Вставать рано никогда не охото, но что поделать? Нужно. Нужно. Нужно.  Нужно для того, чтобы не отхватить от родителей. Нужно для того, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Нужно для того, чтобы лучи солнца не обожгли нежную кожу.  Нужно уйти рано, чтобы вернуться так же.  - знаете… — начинает Богдан, он лежит на диване рядом с Кириллом и Ксюшей, у стенки теперь спит Соня. Лежит на спине, ноги согнуты в коленях, руки в замке лежат на животе, голова покоится на подушке, — меня успокаивает мысль о том, что мы все когда-то умрём. — и такое ощущение, что у всех после этих слов, сердце замерло, пропустило удар. Остановились не только дыхание, но и какие-либо мелкие движения пальцами рук и ног. Больно, но терпимо.  - ты можешь заткнуться и уснуть? — говорит Ксюша, ведь чувствует напряжение под боком, Соне страшно. У самой руки сжались в кулаки, а глаза предательски начали блестеть, хорошо, что сквозь темень в комнате, этого не было видно.  Уснули. Когда-то уснут также, но навсегда, также, как и мухи.