Пересечение совпадений

      В ушах звенело. Со Бора завывала подобно морской сирене, сбивая звуковой волной с ног и разрывая в клоки барабанные перепонки.       — Идиотка! Бесстыжая! Неблагодарная! — неслось со стороны хозяйских окон ничуть не тише.       «Если бы окна были закрыты… — морщась из-за неловкости, размышлял Ким Минсок, застигнутый в кустах на хозяйской половине двора. — Были бы закрыты окна…»       Ким Минсок не мог сдвинуться с места. Иначе бы сбежал из сумасшедшего дома, в который внезапно превратилось место, где комнаты сдавали без депозита и без посредников. Выгодная сделка для бедных студентов. Чужая драма застала его в неудачное время в неудачном месте, и становиться её участником он не желал.       Наконец Со Бора пронеслась мимо Минсока и исчезла за воротами. Показалось, что слезинки осыпались на дорожку уже после Боры, чьи зажмуренные глаза вряд ли что видели.       — И не смей притаскивать обратно!.. — грянуло почти над ухом. Минсок вздрогнул, пригнулся. Будто слова хозяйки как-то его касались. Хотя… Это же Минсок пожаловался, что потерял очередной канцелярский нож. Минсок аккуратностью с вещами никогда не отличался, но став студентом превратился в совсем рассеянного и неспособного уследить за содержимым пенала.       Ставни хлопнули, резко обрушилась тишина. Теперь в ушах звенело иначе — тоньше и как-то пустыннее.       Это же не из-за слов Минсока поднялось цунами безумия, перевернувшее хозяйскую половину дома и выплеснувшееся во двор мелким бумажным мусором? Он же ничего такого не сказал? Он не соврал про запропастившийся канцелярский нож — вещь не такую уж необходимую, но полезную иногда.       И можно уже отползать из кустов, где он искал этот самый канцелярский нож?       Минсок прислушался. Но то ли он оглох от воплей Боры и её мамы, то ли воображение шалило — казалось опасным лишний раз пошевелиться. А слышно не было ничего.       Накануне Минсок отмечал с друзьями промежуточный экзамен, очень даже успешный. Когда крался в свою комнату в ночной тишине, уронил рюкзак где-то тут, в кустах. В принципе, рюкзак не совсем «уронился», скорее он последовал за Минсоком, но вспомнить, зачем понадобилось расстегнуть рюкзак, не получалось. Насколько видел Минсок, он собрал ночью все свои вещи, в кустах ничего не валялось. Это означало, что канцелярский нож выпал где-то ещё, может — раньше, может — позже. Минсок не искал бы нож, но тот был абсолютно новый, недавно купленный — то есть он точно был у Минсока, и теряться ему было рано.       Звон в ушах утих, его заглушило собственное дыхание. Пожалуй, вставать в полный рост не стоит, лучше прокрасться в сторону и там уже прошмыгнуть за ворота. И до позднего вечера не возвращаться.       Минсок повертел головой, разминая затёкшую шею, легонько постучал по икрам, которым пришлось не сладко. Всё было тихо.       Он осторожно двинулся сквозь кусты мимо окон, в сторону, противоположную той, куда убежала Бора. Взгляд то и дело натыкался на клочки глянцевой бумаги, рассыпанные словно лепестки сакуры — возле хозяйских окон их валялось неуютно много. Но окна были закрыты. Это успокаивало.              На самом деле Минсок собирался сначала поискать новенький канцелярский нож (а заодно ещё что-нибудь выпавшее, он и сам не помнил, что таскал в рюкзаке), а потом отправиться на встречу с друзьями. Повод был весомый — по слухам, сегодня в книжный магазин придёт первая красавица с факультета танцев, из университета на другом берегу реки. С нею явятся подружки, тоже симпатичные. Минсок не видел ещё первую красавицу вживую, даже имя не помнил — было что-то воздушно-цветущее вроде. Они не собирались знакомиться или приставать, хотели только посмотреть, уж больно много слухов ходило по их сугубо мальчишескому факультету про неземную красоту.       Неожиданный скандал, неприлично заставший Минсока в кустах, перечеркнул возможность попасть в магазин к назначенному времени. А потому, оказавшись за воротами, Минсок оказался и совершенно свободным.       Ноги привели его в парк, где хотя бы посидеть было где.       Увы, любимое место уже заняли. Низенькая, вросшая в землю скамейка, незаметная за давно нестриженой растительностью, приютила Бору. Минсок бы заметил её раньше, но Бора притихла, склонившись к коленям.       — Э, привет? — махнул он рукой.       Он не успел развернуться и уйти, потому что Бора неожиданно подняла голову. На кругленьком личике, бледном и заплаканном, красовались чёрные полосы. Жирные такие, выпуклые. Минсок не сразу понял, что это не тушь размазалась.       — Эй, Бора, ты в порядке?       Подойти, равно как и отступить, Минсок не решался. Как и другие постояльцы, он держался от хозяйской дочери подальше: тяжёлый взгляд хозяйки Со душил романтические порывы в зародыше. К тому же Бора школу ещё не закончила, а Минсок уже на втором курсе. Общего у них только редкие встречи на кухне и возле ванной.       Бора всхлипнула. Надрывно, с прихлюпыванием. Медленно подняла руку, полную грязи, шлёпнула по щеке и потащила эту грязь по коже.       — Бора, Бора, нет! — бросился Минсок к несчастной девочке. — Зачем же так убиваться? Ну, кого мама не ругала? Нет таких. Не смертельно это.       — Не-э-э-эт, — завыла Бора. Но руку не выдёргивала из пальцев Минсока, не пыталась и его испачкать грязью вонючей. — Он-на м-меня уб-бить р-решила.       — Всё не так, Бора. Всё наверняка не так. — Минсок боялся отпустить тоненькое запястье и не знал, что ещё сделать. Оставить Бору рыдающей в кустах в старом парке, неухоженном и почти диком, ему не позволяло какое-то странное чувство ответственности. Бора — девочка, и она плачет, разве можно бросить её одну?       — Он-на всё выбросила! Всё! Выбросила!       Припомнились обрывки бумаги под окнами, похожие на фотки айдолов из журналов. Это, конечно, большая потеря для юного фаната и реальный шок. Но и хозяйку Со понять можно, вон сколько случаев, когда фанатство мешает учёбе.       — Бора…       — Я не воровка, — перебила Бора. — Просто прибираю, что валяется, чтобы не потерялось. У меня всё-всё цело, — зачастила она. Слова сливались в невнятное бормотание, прерываемое всхлипами. Бора привстала, вцепилась в предплечье Минсока. Поймала его взгляд. — Я бы вернула, если бы попросил. Но никто никогда не приходил, не искал. Все только бросают то там, то тут. То сломалось, то испачкалось у них, то надоело. А вещи же хорошие, чуть подправить…       Бора наваливалась на Минсока. Будто хотела силой убедить, он не понимал, в чём.       — А теперь нечего возвращать, — дыхнула на Минсока Бора. И зарыдала, опустив голову ему на грудь, затряслась так, что и Минсока качало. — Я не вернусь. Некуда возвращаться. Эта женщина отнесла моё сердце на помойку, растоптала его безжалостно. Как тогда отца. Па-а-а-апа-а-а-а, — взвыла она, орошая Минсока слезами.       Вставить мудрое слово, что фото айдолов — дело наживное, фанатская любовь не зависит от них, не получалось. На груди Минсока творилась трагедия, а он только беспомощно её созерцал. Что там в книгах говорилось о человеческом участии? Том, которое лечит одним своим существованием?              Бора оттолкнула Минсока сама. Села ровно, размазала грязь по лицу, вытирая слёзы. Посмотрела на него неожиданно трезво и серьёзно.       — Домой пойдёшь? Точно пойдёшь, тебе больше некуда. Передай той злой женщине, когда встретишь, что буду с отцом.       И она отвернулась, показывая, что разговор окончен. Минсок пожевал губу, раздумывая, как правильнее поступить. Достал из рюкзака бутылку воды.       — Я тогда пойду, мне ещё задания делать. А это тебе.       Бутылка опустилась рядом с Борой, та покосилась на бутылку, но не возразила. Минсок встал, чувствуя себя бесполезным. Бора сказала, что будет с отцом, значит, не пропадёт?              Двор встретил Минсока всё тем же ворохом бумажных клочков. Минсок присмотрелся к ним, с удивлением различив неожиданные слова и картинки. Айдолы тоже были, но почему-то встречались и его, Минсока, черновики, и старые газеты, рекламки.       Едва Минсок поднялся с корточек, недоумевая и теряясь в предположениях, как поймал озабоченный взгляд хозяйки Со.       — Твой? — она протягивала канцелярский нож.       — Не уверен, — честно ответил Минсок, дешёвые канцелярские ножи все похожи. А потом решился: — Видел Бору в парке. Она заявила, что к отцу пойдёт.       Хозяйка Со словно лишилась позвоночника — вдруг осела рыхлым мешком на землю. Обхватила голову. Закачалась из стороны в сторону. А потом резко распрямилась, сев прямо.       — К отцу? Идиотка недалёкая. Он бросил, а я виновата?       Минсок моргнул, прогоняя наваждение. Он всё-таки ввязался в чужую драму.       Хозяйка Со встала, отряхнулась.       — Отведёшь к ней? В полицию шла, думала, сделает что-нибудь с собой. Врач предупреждал, но сил моих больше нет.       Минсок согласился. Не был уверен, что Бора осталась на скамейке, но проверить надо. А расспрашивать он не собирался, предпочёл бы забыть увиденное и услышанное, чтобы за завтраком встречать скупую улыбку хозяйки Со и думать только об, хм, учёбе.       — Отец Боры бросил нас. Сбежал. А вместе с ним исчез новенький ранец Боры. Ей как раз в школу идти в первый раз. Не знаю, отец забрал или потерялся ранец. Не знаю! Тогда всё и началось. А я не заметила. Бора вдруг стала очень бережливой…       Хозяйка Со замолчала, не договорив. Но сказанного хватило, чтобы понять: случай серьёзнее, чем ссора из-за увлечений.       Когда показалась лавочка — к счастью, Бора всё ещё сидела на ней, — хозяйка Со потянула Минсока за рукав.       — Съедешь теперь? — Голос её дрогнул.       — Нет-нет, — поспешил ответить Минсок. Он не был готов к переменам вот так с ходу. — Если не гоните, конечно.       Хозяйка Со кивнула.       — Тогда попрошу тебя. Занеси два синих мешка в дом. Я не всё выбросила, тяжёлые они. Поставила за домом.       Она вздохнула и шагнула к дочери, не дожидаясь ответа.       Минсок отступил. Ничем больше он не мог помочь и не был уверен, а помог ли. Но если он и правда не терял канцелярский нож, то это хорошо? Получится у него лучше следить за своими вещами, или пусть уж как есть? С привычками сложно бороться, даже незначительными.