Вернуть ее

Два года назад… Саске! Саске! Саске, Саске! - кричали со всех сторон пьяные и возбужденные существа, в которых едва можно было узнать учеников элитной старшей школы, теребя в руках мятые банкноты и отпивая разведенный виски из громадных бутылок, едва умещавшихся в ладонях. Его шарообразные воспаленные глаза смотрели прямо на меня, лицо надулось, стало красным, как свекла, он весь пыхтел и сопел, словно бык или кабан, выставил свои клыки и в ярости полировал землю копытом. Сейчас ты у меня попляшешь, хвастун. Я оскалился в улыбке, бык, кажется, еще больше разозлился, красная тряпка сделала свое грязное дело. Двести пятьдесят килограмм чистого веса проехалось по моей физиономии, смяв челюсть и выбив коренной зуб. Неплохо… Второй удар пришелся по противоположной стороне, он немного лишил меня равновесия, я отступил назад. Соленая жидкость заполнила отбитый рот, внутри все еще болтался оторванный от соседей белоснежный зуб. Чего радуешься, боров? На, паскуда, получай! Одним плевком я залепил Коренным прямо в правый глаз сопящему кабану. - Так его, братишка! – в хлам обдолбанный Нара орал во все горло, но голос его растворился в шуме остальных орущих и надрывающихся глоток. Зеленые лошадиные глаза налились кровью, со словом «ублюдок», бугай бросился в мою сторону. Противник был крупнее меня в два раза, я это на глаз определил, лысая, исполосованная застаревшими шрамами и рубцами, кривая голова была покрыта черно-белыми татуировками. Он походил на тех клоунов из телевизора, что рычали, пускали слюни и мутузили друг друга в разноцветных трусах и аэробных, педарастических майках, едва скрывавшие волосатый, местами заплывший жиром торс. Свастика на левом предплечье и наглая физиономия, отсутствие, по крайней мере трех передних зубов, черное, лоснящееся то ли от жира, то ли от грязи трико, купленное на блошином рынке, серо-белая широкая борцовка, новые макасины, отобранные у какого-нибудь богатенького, но трусливого мальчишки – картинка типичного ленивого и жадного быдла вырисовывалась в моей мозговой галерее. Я поставил его в один ряд с такими же гопниками, стряхнув предварительно пыль с воображаемой полки. Ярость бурлила во мне, словно раскаленная лава силится вырваться из жерла проснувшегося вулкана. Я читал этого ублюдка, как открытую книгу, наглый, его так и распирало от осознания своего превосходства. Тупая, бесполезная гора мускулов и жира, такие не умеют думать мозгами, серое вещество в их узких черепушках способно реагировать лишь на примитивные потребности. Типичное животное, мне будет в кайф разозлить тебя, а затем неожиданно сорвать маску, снести бульдозером с надуманного пьедестала, оставив жалкое существо в настоящем мире, где он, оказывается, всего лишь вошь поганая и жизнь его не стоит и выеденного яйца. Ох, как я зол - аж зубы затрещали и пустились в пляс от возбуждения! Костяшки его жирных пальцев впились мне в живот, сбив дыхание, я согнулся напополам. В глазах засверкали разноцветные искры, уши заложило так, что мама не горюй. Торжествующая туша подняла обе руки вверх и победно прошлась по кругу импровизированного ринга, условную границу которого составляли бухие и горланящие индивидуумы, для которых эволюция и естественный отбор старика Дарвина были пустым звуком. Он то поднимал, то опускал свои жилистые руки, рычал и скалился на «границу», всем видом показывая, насколько недалеко он ушел от наших предков-приматов. «Видали, как я его. Я самый сильный, я – король джунглей», - безмолвно вопил он толпе. И как бы в доказательство своих выпадов, он подошел к согнутому ко мне и ударил сверху прямо по макушке, отчего я упал и слился в долгом поцелуе с сухим и пыльным цементом. - Поднимайся, сучонок, - кричал он мне. - Слабак, где твоя мамочка, молокосос? - послышалось где-то за спиной, затем и справа, и слева, и со всех сторон. Вот тебе и последний звонок, - подумал я и оскалился пуще прежнего. Боров подбежал и обхватил меня снизу, я целился в его крепкую голову, но безуспешно – словно пушинку, гигант оторвал мое одурманенное предыдущим ударом тело от пола и, что есть силы, бросил на землю. Пока бренная плоть соприкасалась с затвердевшим раствором воды и дробленых горных пород, земля, если бы она обладала математическими знаниями, давно посчитала бы все мои кости, включая передние. Похоже, все решили, что мне пришел конец. Вставай, Саске! Поднимайся! – кричали те, кто поставил на меня, хитрожопые ублюдки. Хотите хлеба и зрелищ? Кушать подано, господа – я медленно поднялся, вытирая грязные кровавые ладони о белую школьную рубашку, наглая ухмылка играла на моих губах, глаза буквально горели от азарта. По лицу разъяренного быка скользнула предательская тень сомнения, он был сбит с толку. Я так и думал: он никогда еще не знал поражений, никто не бросал ему вызов, никто так над ним не насмехался. Он, наверное, думал, что я ненормальный, раз решил продолжить бой. Зеленый школьник затевает драку в баре, задирает его, чтобы выпендриться перед дружками, бьется и после первого же удара загинается, словно ивовая ветка – обычная ситуация, все получают то, чего хотят. Он – деньги богатеньких пустозвонов, я – незапятнанную честь и восхищенные взгляды холеных сосунков и гламурных девиц: в конце концов, бой не был равным. Но я поднялся, и это никак не укладывалось в его ограниченном умишке. Что надо этому сумасшедшему, умереть, что ли, хочет? Он же получил, что хотел, разве не так? Я и сам не мог ответить на этот вопрос. Удовлетворение, сродни экстазу или оргазму разливалось по моему телу, в то время как обескураженные глаза быдла, пытающегося понять происходящее, потихоньку наполнял животный страх перед тем, кому нечего терять. Я заглянул в его глазницы, пустые и дрожащие, словно в душу – это конец, он проиграл, а я победил. Гигант вдруг стал уменьшаться, я же наоборот начал расти, пока не оказался выше его на три головы и шире в миллионы раз, мои руки налились сталью, потяжелели и окрепли. Пора с ним кончать! Словно нервный спринтер, он выдался вперед, напоровшись на суровое: «фальстарт». Трясущимся от волнения, потным кулаком оштрафованный бегун пытался достать мою голову, но промахнулся, я отклонил ее в сторону с легкостью и грацией бабочки. Ну а теперь настало время жалить: я ударил его в жирное брюхо, другой рукой смял грудную клетку. Серию ударов то по корпусу, то по голове, завершил финальный нижний аккорд по челюсти противника. Выбив ему жевательный аппарат к чертям, король ринга – мистер Али отправил бойца в нокаут. Я мысленно поблагодарил Афину и Афродиту за поддержку, двух верных подружек, выколотых на верхних предплечьях обоих рук, как свидетельство моей огромной любви к греческой мифологии. Дикий рев оголтелых обезьян взорвал воздух, выпускники десятого класса самой элитной и респектабельной школы Конохи надрывали глотки до посинения. Первым нарушил границу ликующий Шикамару, он крепко обнял и приподнял меня в воздух. За ним все остальные принялись обнимать меня, гладили голову, хватали за плечи и руки, кто-то даже успел ущипнуть за задницу. Они были так счастливы, словно сами выиграли этот бой, и я был счастлив вместе с ними. Саске! Саске! – кричали они. Кто-то вылил на мою голову остатки спиртного. Саске, Саске – голова из каски, стальные яйца на завязке! – фальшивила группа подростков, напоминая хор неотесанных футбольных фанатов. Вот уроды, - засмеялся я, ловя языком стекающий хмельной напиток. Я сидел в просторном кабинете, крутящееся кожаное кресло, слегка потертое на уровне локтей, приятно удивляло своей мягкостью. В холодном стекле почетного диплома, красовавшегося на деревянном, тысячу раз лакированном столе директора школы отражалась моя опухшая, фиолетовая физиономия. Словно собака Павлова, язык пытался найти выбитый зуб, но наткнувшись на зияющую пустоту, разочарованно возвращался на свое место. И вот так все время. Дырка, наверное, размером с орех, судя по ощущениям. Чтобы убедиться в точности своего умозаключения, я открыл пошире рот и принялся изучать содержимое, вглядываясь в надпись «Директору года. За особый вклад в образование и воспитание юных дарований» – дырка и впрямь была огромная. - Вы закончили, мистер Учиха? – многозначительным тоном произнес глава школы, все это время наблюдавший за процедурой. По его циничному и умиротворенному выражению лица можно было с точностью сказать, этот человек видал на своем веку и не такое, крепкие нервы или, как говорят мои недалекие друзья, стальные яйца. - Да, - ответил я, чувствуя, как в тело впиваются иголки-глаза моего отца, сидящего за соседним креслом. Черт с ним! Глаза еще никого не убивали, главное не смотреть в его сторону. Директор перевел напряженный взгляд на отца. - Вы же понимаете, я не могу это так просто оставить, - он говорил о вчерашней потасовке. Слухи в Конохе доходят до нужных ушей со скоростью света, - драки в школе, как и за ее пределами категорически запрещены. Сами понимаете, устав… - Я все прекрасно осознаю, директор Джирайя. Могли бы мы как-нибудь замять это дело? - Боюсь, не получится, мистер Учиха… - Зовите меня просто Фугаку, - отец мог быть очень любезным, когда это необходимо. Директор расплылся в неискренней улыбке, изобразив, что глубоко польщен фамильярностью собеседника. - Фугаку, понимаете ли, Саске не просто подрался, как дерутся переполненные тестостероном и бушующими гормонами подростки, колотя друг друга до первой крови. Он чуть не убил беднягу, еще чуть-чуть и его не удалось бы спасти. С этими словами он как-то странно посмотрел в мою сторону, отчего мне стало не по себе, кресло уже не казалось таким удобным. - Но ведь он жив, верно, директор? - тактика отчаянного оптимиста папе не к лицу, - ему окажут достойную медицинскую помощь, я позабочусь о том, чтобы его лечили высококвалифицированные специалисты. Я все оплачу. - Конечно, конечно…-бормотал директор, не отрывая немигающих глаз от моего лица. Я посмотрел на него сквозь заплывшее веко, он буравил мой череп, словно дрель. Я отвел взгляд и стал разглядывать карандашницу на столе около рамки с дипломом, словно это была самая интересная вещь на всем белом свете. - Я так понимаю, мы договорились, - отцу не терпелось скорее закончить с этим «делом». - О чем? – директор словно только что проснулся. - Я говорю о Саске, директор, я надеюсь, мы забудем о том, что случилось как о жутком недоразумении. - Недоразумении? – повторил он, и глаза его превратились в непроницаемые щели, - Саске должен быть отчислен. - Вы, кажется, не совсем понимаете… - Я все прекрасно осознаю, - проговорил он словами отца, - ваш сын должен понести наказание, Фугаку. С этого и надо было начинать, отец принял правила игры – наказание так наказание, куда лучше чем исключение. Что касается меня, моей совести было все равно, что станет с социальным статусом ее обладателя. Я посмотрел в окно, там за пределами душного кабинета щебетали свободные птички, они пели и перекликались, купались в фонтанах, и им не грозило отчисление и общественное порицание. Я представил, как сам становлюсь маленькой птичкой, воробушком вылетаю в открытое окно на волю, купаюсь в солнечных лучах, тягаяюсь наперегонки с ветром… - Мы вам не помешали, Саске? – голос директора вернул меня в реальность. Не дождавшись наглого «Нет», Джирайя снова обратился к отцу. - Пусть готовится сегодня, завтра вся группа едет на рассвете - Я прослежу, чтобы Саске явился. Они пожали друг другу руки, как равные, погодите-ка, что-то не понял – собираться куда? Я вопросительно посмотрел на довольного директора. - Ты отправляешься в летний лагерь для трудных подростков завтра на рассвете, с тобой вместе едет вся группа, тебе понравится, Саске. Тут я понял, что воробушек уже в силках.