Отпущения грехов

— Все! — диктор ревёт: — Вы готовы к третьему матчу?! — мтоль же оглушительно толпа кричит в ответ, возбуждение витает в воздухе. Момо тихо вздыхает, выходя на поле боя, уже чувствуя на себе огромное количество взглядов. Звуки, пристальные взгляды — ничто из этого не помогает ей сохранять спокойствие. Казалось, что с начала Фестиваля прошло всего несколько секунд, и она не может отделаться от ощущения, что ей следовало провести время во время и между боями один на один более эффективно. Момо потратила большую часть этого времени на планирование своих атак и на то, как победить Серо, с тех пор как были объявлены матчи, но она должна была... сделать больше или что-то в этом роде. Убедиться, что её план сработает. О, беспокоиться об этом сейчас бесполезно. Момо выходит на сцену вместе со своим соперником с другой стороны, чувствуя жар вспыхивающих рядом с ней гейзеров пламени. Она делает успокаивающий вдох, поднимает глаза, чтобы (в основном) бесстрашно встретиться взглядом с Серо, и отключает комментарий Присутствующего Микрофона. Он делает то же самое, но с гораздо большей нервозностью, улыбаясь ей и приподнимая локоть. — Удачи? — предлагает девушка, перекрывая реву толпы. — Да, — кивает парень, — тебе тоже. — Начинайте! — Присутствующий Микрофон кричит, и тогда брюнет немедленно начинает запускать свою кассету прямо в её сторону. Момо с трудом уворачивается от первых нескольких ударов, стараясь на дюйм приблизиться к середине платформы, чтобы быть подальше от линии разграничения. Брюнетка всё ещё цепляется за полоску скотча, её конец прилипает к рукаву её рубашки. Серо издает торжествующий звук, отводя локоть назад, и если бы Яойорозу не ожидала этого и не уперлась каблуками в землю, она бы упала. Немного поколебавшись, девушка создаёт острое лезвие (она не уверена, что ножи разрешены) и разрезает натянутую ленту, прикрепленную к её руке. Она оставляет остатки, которые прилипли к коже, в покое. Нет времени беспокоиться о мелких деталях, только о том, что она продолжает двигаться вперёд. Впрочем, парень не выглядит слишком шокированным. У него есть план, и, может быть, то, как он снимает свою ленту, является его частью? Однако Момо не может думать об этом слишком долго, когда кусок скотча почти задевает её рукав. О Боже, может ли он изменить свойства своей ленты, чтобы сделать её более клейкой? Может ли он сделать это двусторонним? Это естественно двусторонне? Переменные, которые она знает о причуде Серо, слишком малы и зависят от наблюдений на уровне поверхности, чтобы помочь ей здесь. Пока Серо продолжает снимать плёнку, глаза девушки быстро обегают платформу. У неё нет ни времени, ни возможности провести полномасштабный анализ, но есть несколько вещей, которые она замечает: на полу есть участки, обклеенные скотчем, возможно, результат траектории движения ленты Серо, чтобы попасть в Момо. Поэтому, быстро помолившись в надежде, что эта импровизированная идея и вероятный риск сработают, она пригибается и создаёт три широких прямоугольных щита в качестве барьера прямо на нескольких линиях скотча с отверстиями для глазков у вершины баррикады. Проблема в том, что Яойорозу тоже оказалась неподвижной, ноги девушки застряли на ленте Серо, что делает этот матч больше похожим на игру в ожидании. Её первоначальный план был почти прямой противоположностью этому: создать древко и врезаться в Серо так быстро, как только могла, выбив его за пределы поля. Однако игра на дальней дистанции, в которую они играют, сделает её древко бесполезным — Серо, вероятно, в любом случае сможет отобрать его у неё, вцепившись в оружие так же, как он вцепился в её предплечье. Нервничая, Момо снова и снова вытягивает и убирает металлическую рукоятку своего выкидного ножа. Серо, похоже, заклеил лентой большую часть центральной платформы, подтверждая, что она двусторонняя (потому что зачем ещё ему это делать, если не для того, чтобы ограничить её зону передвижения?), прежде чем прицелиться в её щиты. Серо, возможно, сделала клей более прочным, что послужит ей на пользу и погубит; её щиты будут крепко держаться, потому что они приклеены к земле, но один мощный рывок Серо, если его лента закреплена, и всё это упадёт. У Момо нет времени на планирование; она должна подумать. Когда Серо начинает дёргать за свою баррикаду, Момо улучает момент, чтобы нацедить немного ацетона из своих пальцев и дать ему растечься у ее ног. В лучшем случае потребуется пять минут, чтобы клей вокруг нее сошел. Хотя это может быть бесполезно, потому что большое количество ленты вдоль платформы все равно удержит ее в ловушке, по крайней мере, это хоть какая-то подвижность. Итак, как она справляется с этим? На платформе есть скотч. Момо может приготовить ацетон для удаления клея, но это требует времени, которое она не может себе позволить. Серо все еще на другой стороне платформы, вне пределов ее досягаемости, и... А? Подождите... О. Момо чувствует себя такой... такой глупой; если Серо на другой стороне платформы напряжён, он не застрахован от собственной записи. Если это так, то его одежда наверняка нет. Если бы она только могла... Она больше не тратит времени, делает небольшой абордажный крюк всего из пары острых зацепов и кладет палец на спусковой крючок. Ее средний щит начинает опускаться, поэтому ей удается перекатиться на другой бок, установив кончик своего абордажного крюка за край глазка, который в нем есть. (Возможно, клей стирается; Момо пришлось всего несколько раз покрутить ногами, чтобы создать трение, позволяющее ей двигать ими.) После секундного колебания (если крюк поранит Серо, получит ли она выговор?), она нажимает на спусковой крючок. Крючок со свистом рассекает воздух, цепляясь за рубашку Серо. Он вскрикивает от неожиданности, шквал скотча на мгновение стихает, когда он смотрит вниз на металлический предмет, впивающийся своими шипами в ткань его одежды. И тот момент, когда он застигнут врасплох — это всё, что нужно Момо. Брюнетка меняет ход, который он сделал с ней в начале раунда, отводя абордажный крюк назад. Парень упирается каблуками в бетонный пол, быстро приклеивая ботинки скотчем к земле. Но то, как он отчаянно пытается вытащить металлический крюк вместо того, чтобы снять рубашку (нет, Момо не извращенка, это просто логичный поступок) или даже дергает за крюк на своем конце, говорит ей, что он паникует. Она делает ещё один крюк и стреляет им для большей надёжности, видя, как он попадает ему в ошейник. Момо с ворчанием делает шаг назад и тянет. Дополнительная сила — это то, что ей было нужно. Хотя его ноги всё ещё в ботинках, остальная часть тела брюнета нависает над его собственным участком ленты, всё ещё натягиваемая и, следовательно, удерживаемая абордажными крюками Яойорозу. Кажется, это титаническая задача — удержать её руки от выскальзывания абордажных крюков, но она справляется, продолжая тянуть, и тянуть, и тянуть, и... Его ботинки срываются с ленты, или, может быть, ноги выскальзывают, но, несмотря на это, он падает лицом вниз на бетон без ленты вокруг себя, вскоре оказываясь в липкой зоне, которую сам же и создал. Продолжая паниковать, парень упирается руками в пол, предположительно, чтобы приподняться, но осознаёт свою ошибку, когда его руки тоже застревают на нём. Миднайт немедленно признаёт своё поражение, выжидая несколько секунд, чтобы убедиться, что он действительно не сможет выбраться. — Серо выведен из строя! — вскоре она кричит, и щелчок её хлыста, возвещающий об окончании матча, разносится по всему стадиону. Вскоре после этого раздаются крики толпы. Момо нерешительно опускает среднюю часть своего барьера, наступая на него, чтобы подойти немного ближе к парню. Между ними всё ещё довольно большое расстояние, поэтому девушка создаёт большое одеяло, чтобы покрыть всю землю, взмахивая им в воздухе один раз, чтобы использовать его полностью. Как только он приземляется на покрытую лентой землю, едва прикрывая голову Серо (ах, ей нужно поработать над измерениями), Момо идёт по нему, вскоре нависая над Серо. Она присаживается на корточки. — Эм, так... Клей когда-нибудь стирается, или тебе нужно... — Да, мне нужна помощь, — перебивает Серо, приглушённый тем, что его лицо обращено к земле, — клейкой ленты может хватить на недели в зависимости от её прочности, которая затем зависит от моего настроения и многого другого. Брюнетка морщится, уже наливая разбавленный изопропил из своих ладоней и позволяя ему растечься по ближайшим к нему рукам. Затем она переходит к куску скотча, который всё ещё у нее на руке, смазывая его также изопропилом. Должно быть слабее ацетона, но она также не может использовать его в больших количествах. — Ах, — говорит девушка, игнорируя то, как Миднайт воркует что-то о спортивном мастерстве, чрезмерно преувеличивая то, что Момо буквально просто помогает кому-то, — извини. — Не стоит! Ты просто сделала то, что должна была сделать, чтобы победить, — несмотря на всё еще ревущую толпу и полуночный призыв героя на помощь, он добавляет: — Между прочим, это было круто! Весь этот абордажный крюк. Даже не знал, что ты можешь такое сделать, — Яойорозу криво улыбается. — Начинаю понемногу двигать пальцами на этой руке, — инструктирует она, — кроме того, это, честно говоря, не самая сложная вещь, которую я делала. — Правда?! Тогда что же? — энтузиазм Серо заставляет её замолчать, у девушки улыбка гаснет. В конце концов, её улыбка снова становится немного ярче. — Ну... — Момо начинает подробно рассказывать о том, как она создавала всевозможные машины — даже пыталась воссоздать антикитерский механизм из чистого любопытства — помогая Серо вырваться из его ленточной тюрьмы. Хотя во время некоторых историй она действительно сбивается с толку, срывая все дело, потому что парень должен знать о каком-то механизме, теории или чем-то еще, её улыбка остаётся неизменной все время.

____

Фумикаге чувствует себя невыносимо замеченным, когда он идёт к своему месту через поле, свет падает на его фигуру вместе со всевидящими камерами, которые фиксируют каждое его движение, словно острые иглы, царапающие его кожу. Толпа — это раздражающая какофония, которая постоянно раздражает его разум, и Присутствующий Микрофон здесь не поможет. Он в очередной раз напомнил о том, как утешительно тьму ночи, потому что неизвестно, по крайней мере, это является знаком, есть опасность, что он привык. Тёмная тень беспокойно шевелится в его сознании, ещё одно приятное утешение. "Ты в порядке, Фуми?" "С дискомфортом можно справиться," — решает Фумикаге, следя глазами за своим противником. Как бы то ни было, это несущественно перед лицом этой схватки — особенно с таким человеком, как Каминари. Их представление должно быть закончено буквально через мгновение. "Да, да — я уже этим занимаюсь!" Тёмная тень, всегда синхронная с Фумикаге, начинает формироваться, как только Присутствующий Микрофон начинает зажигать. Оно проявляется в виде струек дыма и теней, закрепляя свою форму в уплотненных слоях темноты. Когда он формируется, Тёмная Тень обвивается вокруг Токоями подобно змее, его сияющие золотые глаза пронзают даже при дневном свете. Они не теряют времени даром — учитывая, что Каминари мог с ними сделать, они не могут себе этого позволить. Фумикаге бежит вперёд, стуча ногами по бетонной платформе. Тёмная Тень простирается дальше, распределяя плотность своей формы, чтобы защитить Фумикаге, а также придавая силу его верхней половине. В мгновение ока они могут нанести удар по светловолосому парню, и если они смогут это сделать, если они смогут быстро получить преимущество... — Поехали! — кричит Каминари, упираясь руками в землю, — Напряжение — один и три десятых миллиона вольт! И Тёмная Тень, и Токоями отшатнулись, но не от удивления. Они должны были ожидать всего, чего могли, учитывая необузданную, яркую природу молнии. Как и планировалось, Темная Тень обвивается вокруг Фумикаге подобно кокону, пеленая его в своих объятиях. Хотя это всё равно повредит ему, это лучше, чем рисковать выбить блондина за пределы поля, что ещё больше дестабилизирует Тёмную Тень и парализует Фумикаге. Парень инстинктивно закрывает лицо руками и с силой закрывает глаза. Есть момент, когда единственный звук, который можно услышать — это треск молнии, безудержно проносящейся над полем, предвестник хаоса и разрушений, если они были в набеге. Он быстро затихает, воздух обжигает остатками чистой силы Каминари. Фумикаге медленно опускает руки, его чувства недовольно гудят от непривычно резкого воздуха. Форма тени, кажется, не слишком пострадала, всё ещё слегка виднеются завитки по краям. Фумикаге нежно проводит по нему рукой, просто для верности, удовлетворенный тем, что его рука не проваливается сквозь него и не ощущает гулких помех. Когда Тёмная Тень заговаривает снова, в его тоне сквозит лёгкое веселье. "С моей стороны всё хорошо! В принципе, это безопасно, но... — раздаётся звук, похожий на плохо приглушённое карканье. Замешательство Токоями усиливается, потому что это, безусловно, смех, — Фуми, я же говорил тебе, что ты слишком сильно волнуешься!" Когда ещё большее замешательство заполняет его разум, это просто заставляет Тёмную Тень изо всех сил сдерживаться, чтобы не рассмеяться еще сильнее. Оно быстро разворачивает Фумикаге из рулонов, позволяя ему привыкнуть к дневному свету, прежде чем раскрывать... А? "Ты видишь?" Каминари совершенно неспособен сражаться. Его разум, похоже, поджарился, как заметил Фумикаге после Кавалерийского сражения, когда их класс направлялся в столовую за едой. Тёмная Тень не в состоянии сдержать ещё больше смешков, когда они вдвоём приближаются к недееспособному телу Каминари, причём Токоями более устало, чем Тёмная Тень. Парень мягко подталкивает Каминари так, что блондин выходит за границу. Зрители молчат, разочарованные антиклимактической битвой, но некоторые начинают хлопать, когда Миднайт объявляет победителем матча Фумикаге. Он тихо вздыхает. Токоями протягивает руку и трясёт Каминари за плечо в надежде вывести его из этого ступора, но безрезультатно. С затуманенными глазами, поднятыми большими пальцами обеих рук и глупой улыбкой, всё, что Каминари удаётся сделать, это сказать: "Сыворотка". "Как ты думаешь, ему нужно в клинику, или мы можем отвести его в кабинку для просмотра занятий?" — парень считает, что было бы опрометчиво тащить Дэнки прямо в кабинку. Единственная причина, по которой он был невредим, заключалась в том, что его покрывал Тёмная Тень; с другой стороны, у блондина такой защиты не было. Перед лицом собственной силы он сам переоценил пределы своей смертной формы. "Ладно. Мне нести его или что-то в этом роде? Каминари выглядит так, будто вот-вот упадёт в обморок." "Да, это было бы идеально. С таким недостатком, как этот, необходимо обращаться деликатно," — Тёмная Тень снова выскальзывает из тела Токоями, не зная, куда направить свои когти. Затем оно решает просто схватить Каминари за воротник и с легкостью поднять его. Без предисловий Фумикаге уходит с ними на буксире, наслаждаясь тенью, которую создаёт вход на поле, когда они оставляют свет прожекторов позади.

____

Тенья стоит на своей стороне поля боя, решительный перед лицом всего внимания, прикованного к нему. Вкус апельсинового сока остаётся у него на языке, тело наполняется энергией. Несмотря на то, что Мидория выглядит таким же храбрым, Тенья перенял некоторые его нервные тики за время их пребывания в U.A; например, то, как бегают глаза Мидории, как напряжены его плечи и как подёргиваются пальцы. Это вдохновляет то, как зелёноволосый сохраняет свое храброе выражение лица, когда улыбается ему. — Удачи, — одними губами произносит он. Тенья кивает. И как только Присутствующий Микрофон объявляет старт, Тенья стремительно вырывается вперёд, двигатели набирают обороты. Это ещё не его максимальная скорость, по крайней мере, пока, поэтому он идёт на риск и проводит время, бегая вблизи краев платформы. В конце концов, единственное, в чём он превосходит Изуку, когда использует свою Причуду — это скорость, да и то на волосок. Мидория, слишком привыкший отслеживать размытые фигуры и предметы, легко может наблюдать за ним даже сквозь облака пыли, поднимаемой Ииды. (При мысли о занавесе, скрывающем его движения, Тенья начинает больше скользить через случайные промежутки времени, стараясь быть незаметным.) Он стоит неподвижно, вместо того чтобы осторожно пытаться следить за каждым движением Теньи, поворачиваясь вокруг своей оси, переместившись в центр платформы, чтобы просто наблюдать. Когда Иида чувствует, как его двигатели горят знакомым теплом и болью, он знает, что больше не может ждать. Прорываясь сквозь созданную им дымовую завесу, Тенья отводит ногу назад, намереваясь нанести сильный удар в верхнюю часть тела Мидории. И получает удар в ответ от равной, если не более сильной силы. Нарушение его равновесия поразительно, но он легко приспосабливается, его поднятая нога автоматически использует взрыв силы, чтобы стабилизировать его тело, скользнув за спину. Его дымовая завеса пробита насквозь, на месте пыли остался чёткий круг. Иида оттеснили назад, подошвы его ботинок оставили заметные тёмные следы на бетонном полу. Парень оглядывается назад; он уже близко к границе, его нога всего в нескольких футах от него. Он снова смотрит вперёд. Мидория стоит с поднятой рукой, один палец светится ручейками силы, которыми обладает его Причуда. Он исчезает относительно быстро, и хотя Тенья может видеть небольшое изменение цвета там, где когда-то была освещенная сила, Изуку остаётся незатронутым. Тенья ныряет обратно под защиту своей занавески, делая ещё один круг, чтобы поднять побольше пыли, прежде чем войти, на этот раз целясь в ноги Мидории... Получивший ещё один удар в спину, пыль оседает на его лице, попадая на очки, и Тенья может лишь на мгновение смахнуть её пальцами. Он пробует снова и снова, ещё больше увеличивая скорость и целясь в разные места. Каждая попытка нанести удар быстро блокируется, и он остаётся у пограничной линии. Иида устало ворочается. Это может быть битва не на силу или скорость — этим обладают и Тенья, и Мидория, причём последний имеет значительно больше ограничений на свою силу, что делает их почти равными. Это может быть просто борьба на выносливость, на то, чтобы пережить другого. Но у Изуку десять пальцев на руках и ногах, а у Теньи только это и есть: ноги. Он проиграет, и Мидория возвысится. Эта мысль приводит в уныние. Тенья не зацикливается на этом (не может зацикливаться на этом, хотя это питает паразита, живущего в его сознании, который всегда повторяет о наследии, наследии, наследии). Он заводит свои двигатели, и... Внезапно изменив план, Тенья пытается залечь ниже. Единственная причина этого — то, как платформа разрушается под ними. Трещины прорываются сквозь камень, образуя неровные приподнятые платформы, оставляя зазубренные края и поднимая клубы пыли. Иида стоит на той части тела, которая пострадала не так сильно, но всё ещё неустойчива, одна его нога выше другой. Единственной причиной, по которой он смог сохранить равновесие и предсказать что-либо из этого, были расширившиеся глаза зелёноволосого и то, как засиял его небрежный удар. Сам зелёноволосый стоит в центре всего этого, территория вокруг него сильно пострадала от непогоды и слегка помята. Изуку смотрит на синеволосого с улыбкой, которая кричит о триумфе — не за матч, а за себя. Тенья испытывает чувство замешательства, когда оглядывается по сторонам, и... О. Синеволосый парень не привык бегать по неровной местности. Мидория, с другой стороны, тысячу раз отрикошетив от стен и платформ (или даже деревьев и камней), слишком привык к этому. Мидория украл единственный инструмент, которым может пользоваться Тенья, и то, что он получил в этой сделке — это преимущество в росте. Это не поможет, когда Изуку может просто подбросить его в воздух и заставить рухнуть на неровную, острую местность. Иида поджимает губы. Он в любом случае должен пойти ва-банк. (Наследие, наследие, наследие.) Поэтому без подсказки Тенья ныряет вниз, вынуждённый разделить своё внимание на земле под ним и противнике впереди. Ему удаётся отстреливаться от куска обломков, поднимая ногу, чтобы пнуть зелёноволосого в бок, только для того, чтобы отклониться от своего импульса, когда Мидория отлетает на другой кусок обломков, с лёгкостью балансируя на нём. Дезориентированный, Тенья на мгновение пошатывается, странно приземляясь ногой на сдвинутый кусок бетона, прежде чем снова броситься обратно к Изуку. Как и на протяжении всего этого матча, Иида пытается снова и снова. И всё же, похоже, он никогда не может ударить Мидорию и предсказать, куда он пойдёт дальше — или даже как он это сделает, во многих случаях. Иногда зелёноволосый парень использует свои пальцы, чтобы зарядить свою Причуду и взорвать её, в других случаях — ноги. Единственное, что он может видеть, это то, что Мидория пытается подвести его ближе к линии разграничения, предположительно, чтобы выбить его за её пределы, но в результате Тенья оказывается ближе к середине. Раздражённый Иида пытается что-то предпринять из чистого отчаяния, чтобы добиться успеха: он берёт страницу из книги Урараки во время тренировки Героев в первые несколько недель занятий в школе. Подняв ногой кучу обломков, Тенья целится в направлении Мидории и делает выпад ногой, поднимая порыв ветра, возможно, достаточный, чтобы разнести обломки в сторону Изуку. Возможно, это тот момент, когда Мидория решает прекратить игру в обороне, поскольку обломки летят обратно в сторону синеволосого, а сильный порыв ветра сдувает всё это обратно в его сторону. Он подавляет какой-то панический звук, уклоняясь в сторону, когда бетонный град обрушивается на то место, где когда-то был Тенья. Он стоит на шаткой площадке, камень потрескался и неустойчив, в то время как его двигатели выпускают дым, и пока он оглядывается по сторонам... Мидория стремительно приближается, его рука отведена назад, а боковым зрением Тенья видит крепко сжатый кулак. Иида отступает, уже готовясь увернуться, но в ушах звенит шипящий звук, и с нарастающим отчаянием. Синеволосый понимает, что его двигатели вышли из строя. (Наследие, наследие, наследие.) Тенья закрывает глаза, готовясь к удару — и он наверняка попадает, попадая ему прямо в щеку. Однако прежде чем его тело успевает рухнуть, порыв чистого ветра, который возникает от удара, подобен буре, отбрасывающей его ещё дальше назад. Тенья отскакивает назад, подавляя крик боли, когда его спина ударяется о шероховатый камень, осколки бетона царапают кожу, в то время как его двигатели громко тарахтят. Стиснув зубы, он встаёт, превозмогая боль... — Вон! — зовёт Миднайт, — Иида Тенья перешёл границу! Синеволосый смотрит вниз. Действительно, верхняя часть его тела выходит за пределы этого. (Наследие, наследие, наследие.) Когда встревоженный Мидория выскакивает и бросается к нему, Тенья натянуто улыбается ему, прежде чем отключиться.

____

Изуку терпеливо ждёт на краю больничной койки Ииды, теребя в руках несколько бутылок сока комнатной температуры (они должны быть его любимой маркой; Иида пьёт их больше всего, как он заметил), пока синеволосый отдыхает от причуд девушки-реаниматолога, отнимающей у него всё больше энергии. На самом деле она не возражает против его присутствия здесь, пока он "не поднимает шум", а Мидория знает, как вести себя тихо. Отчасти поэтому он здесь без присмотра, так как девушка-восстановитель... делает то, что делают медсестры? Это что-то за пределами клиники. Возможно она достаёт медикаменты или помогает другим студентам. Героиня-медсестра также хотела посмотреть на его руки и ноги, упомянув слабые линии потемневшей кожи, которые она заметила во время матча: "Я просто хочу убедиться, что ты не перенапрягаешься, как во время Вступительных экзаменов", — сказала она, давая ему согласие. Изуку взволновался, совершенно смущённый тем, что она всё ещё помнит это — он всё ещё чувствует, как его щеки немного горят при этом слабом напоминании. К счастью, ему не приходится долго размышлять над этим, так как глаза Теньи неуверенно открываются ото сна. Зелёноволосый немедленно тянется за сложенными очками — чистыми и без трещин, — которые лежат на его стороне кровати, передавая их другому. Он также вкладывает бутылку апельсинового сока в руки Ииды, как только тот надевает очки и наконец может видеть. — Э-эм, — начинает Мидория, — я не слишком сильно ударил тебя, не так ли?.. Я-я имею в виду, конечно, этого не делал, иначе ты бы не проснулся, но, эм... Падение выглядело так, будто тебе было больно! И я знаю, что девушка-реаниматолог вылечила тебя и всё такое... Просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, а ты, вероятно, так и есть, но всё равно извини! И... О, тебе нужно еще отдохнуть? Прости, я просто... — Иида закрывает лицо рукой. Изуку замолкает. — Всё в порядке, — говорит другой, опуская руку. В другой руке он держит бутылку сока, и, похоже, Тенья требуется время, чтобы осознать, что у него в руках, прежде чем открутить крышку и сделать глоток, — это была битва. И всё закончилось хорошо, верно? — Верно... — соглашается зелёноволосый, хватаясь за пару бутылок апельсинового сока в своих руках. Может, это просто он, но Иида звучит... энтузиазма меньше, чем обычно. Более пассивно-агрессивный. И поскольку у Изуку большой болтливый рот, конечно, он инстинктивно спрашивает: — Эм, у тебя всё хорошо? Выражение лица Ииды становится каменным. Или, может быть, ещё более каменным. Что бы это ни было, Изуку знает, что он облажался, поэтому он немедленно добавляет: — Т-Ты не обязан отвечать! Мне просто было любопытно! И я просто... Я всё испортил, не так ли? Я могу уйти, если ты хочешь — нет, ты, наверное, хочешь — я просто оставлю это здесь и... — Все... в порядке, — синеволосый справляется с собой, и звучит это так, будто это совершенно не в порядке. Несмотря ни на что, Мидория садится обратно с того места, с которого он пытался встать, теперь снова теребя бутылки в руках. Тишина, которая следует за этим, ужасно неловкая, особенно с учетом того, насколько... стоически? Пассивно злой? Разочарованный? Лицо Ииды выглядит как смесь этих трёх черт, и Изуку всё равно определенно следовало уйти. В конце концов, Иида делает еще один глоток апельсинового сока, вздыхая после этого. Его разочарование, кажется, исчезает с его лица, когда он смотрит на зелёноволосого, теперь с оттенком легкого сожаления. — Извини за мое... плохое настроение, — говорит синеволосый, — это не направлено против тебя, я обещаю, — Изуку чувствует, как его напряжение спадает, сменяясь лёгкой неуверенностью и беспокойством. — Если это не из-за м-меня, тогда на кого ты злишься? — мягко спрашивает он. Иида сжимает бутылку с апельсиновым соком. Ослабляет хватку. Сжимает её снова. На его лице нахмурены брови; он задумчив. — Себя... — слышит Мидория, его голос тих даже среди тишины клиники для выздоравливающих девочек. Он достаточно умён, чтобы собрать воедино первую часть слова. И первое, что должен спросить Изуку, это: — Почему? — зелёноволосый чувствует, как в нём нарастает неподдельное недоумение, когда он продолжает, — ты хорошо справился с тем, что тебе дали! Ты атаковал и двигался, основываясь на своих навыках, целясь в места, где я был уязвим. Уверен, что если бы я не изменил ситуацию в свою пользу, ты бы пережил меня; в конце концов, ты всю свою жизнь бегал. У тебя намного больше выносливости, чем у меня, но странная местность вынудила использовать больше, чем тебе, вероятно, хотелось бы! И вся эта история с ударом ветра, который прошёл с СВИСТОМ — думаю, Урарака сделал что-то подобное? В любом случае, я почти неподготовленный! Если бы был кем-то другим, я думаю, ты был бы победителем. К тому времени, как Изуку осознаёт, что разглагольствует, немного повысив голос, Иида мягко улыбается ему. — Спасибо тебе за твои добрые слова, — искренне говорит синеволосый, хотя это не смягчает яростный румянец смущения, заливающий лицо Изуку, — я... Понял это во время матча. То есть использовал всё, что мог. Однако... —Иида снова вздыхает, на этот раз тихо, — вся линия моей семьи состоит из героев. Ты, как никто другой, знаешь это, — Мидория краснеет от лёгкого намёка на его хобби, но всё равно кивает. Убедившись, что он слушает, Иида продолжает, — Хотя это здорово — иметь возможность гордиться этим, это также... довольно тяжёлое бремя. Я, конечно, осознаю это и полностью готов взять на себя, но иногда... — он крепче сжимает бутылку с апельсиновым соком в руке. Отпускает её. На его лице появляется грустная улыбка, — в таких боях, как наша, иногда чувствую это бремя, и ощущал, что мог бы сделать больше, чтобы показать, что семья Иида по-прежнему сильна, в некотором смысле. Что я её часть. Изуку тихо и торжественно напевает, слушая, уставившись на бутылку апельсинового сока Ииды. — Хотя это кое-что несущественное, — отмахивается Иида, и Мидория собирается выкрикнуть тысячу причин, почему это так, клянусь Богом, — просто у меня есть небольшое беспокойство. Прости, что позволил тебе взять на себя и часть моего бремени. — Не стоит! — протестует зелёноволосый, кладя голову поверх крышек бутылок, всё ещё лежащих у него на коленях. Он фыркает, решительно глядя на синеволосого, — я думаю, что ты уже проделал прекрасную работу! Конечно, ты не выиграл, но наилучшим образом воспользовались своей ситуацией! Разве это не хорошо, в конце концов? Проиграть наилучшим из возможных способов, чтобы показать потенциал? И да, есть такие люди, как Бакуго и Тодороки, у которых есть весь потенциал в мире, которые уже могли бы стать профессиональными героями при дополнительной подготовке, но ты должен помнить, что, в конце концов, все мы всего лишь первокурсники в U.A, — продолжает Мидория, — у них столько же опыта в том, чтобы быть героями, сколько и у остальных в классе. И да, мы выжили в USJ, и, возможно, захотел показать это каким-то образом, став сверхсильными или что-то в этом роде, но сам факт, что ты это сделал, уже о многом говорит! Тебе не нужно показывать, что ты вершина семьи Ииды или что-то в этом роде! В конце своей речи Изуку фыркает, отрывая подбородок от крышек бутылок и откидываясь назад. Он неумолим, когда смотрит Ииде в глаза, потому что это одна из немногих тем, на которые Изуку никогда не сдвинется с места. — И-и никогда не говори, что твои проблемы незначительны, — требует он, и внезапное беспокойство даёт о себе знать из-за его бессвязности, — мелочи перерастают в большие проблемы, если ты не справляешься с ними правильно. Это похоже на то, что произошло с героями маяка: Аврора — она продолжала списывать ухудшающееся физическое и п-психическое здоровье на свою Причуду, пока не потеряла сознание во время спасательной операции и ей пришлось восстанавливаться, — Иида молчит, когда Мидория заканчивает, лицо удивлённое и открытое. После долгого момента, в течение которого зелёноволосого сопротивляется ёрзанию, Иида расплывается в искренней улыбке, глаза округляются в виде полумесяцев. — Спасибо, — говорит синеволосый. Может быть, он не может облечь всё, что чувствует, в слова. Может быть, в них заключено всё, что он хочет сказать. Несмотря на это, Изуку сияет в ответ. — М-можно мне, эм... Остаться здесь? — спрашивает он, — составить тебе компанию. Если только ты не хочешь! — Это прекрасно, — решает Тенья, сделав ещё один глоток апельсинового сока, — но разве тебе не хотелось бы понаблюдать за причудами всех остальных? — Я бы так и сделал, — признаёт он, оглядываясь на своего друга, — но я думаю, тебе было бы одиноко. Синеволосый снова улыбается. На мгновение они замолкают, пока он не спрашивает: — Тогда не могли бы вы сказать мне, кто такая Аврора? Я никогда о ней не слышал, — Мидория оживляется. — О, да! Аврора — герой из Европы, незаменимый в спасательных миссиях из-за своей Причуды — иллюминации. По сути, она может вызвать свет независимо от того, где они находятся, и они научились выбирать свойства света, такие как его температура, яркость, цвет... и тому подобное. Но это привело к тому, что это истощило их энергию, запудрило их сознание галлюцинациями — вроде световых фокусов — и, ну, другими вещами, которые они не хотели раскрывать. Если они переутомились...

____

С сияющей зубастой улыбкой Эйджиро взбегает на платформу, возбуждённо хрустя костяшками пальцев. Аояма с другой стороны выглядит уверенным и сияющим, как всегда, положив руку на бедро, но в этом есть что-то немного не то. Ухмылка на мгновение исчезает, Киришима готовится окликнуть и спросить, в чём дело. — И НАЧИНАЙТЕ! — Присутствующий кричат в микрофон. Поколебавшись лишь мгновение, Эйджиро бросается вперёд. В отличие от него, Аояма, не теряя времени, стреляет лазером, который просвистывает мимо него в луче света, едва задевая его бок. Он оглядывается всего на мгновение, наблюдая, как всё с легкостью разваливается на части, прежде чем продолжить мчаться к блондину. У Аоямы довольно хорошая точность. (Эйджиро вроде как хочет спросить, не мог бы он научить его быть таким же точным после этого; он все еще время от времени возится со своим палашом.) Много раз Киришима приходилось приостанавливать свой заградительный огонь, чтобы не позволить лазерному лучу опалить его, и это позволяло Аояме отойти от него. Это не идеально, но это лучше, чем проверять, сможет ли Эйджиро отразить лазеры противника, используя свою Причуду, в прямом эфире. Но! С каждым новым лазером Киришима учится уворачиваться от них. Был даже один момент, когда он предсказал, куда выстрелит Аояма, озадачив блондина, когда тот развернулся в противоположном направлении после выстрела и продолжил движение. И мало-помалу Киришима подбирается всё ближе. И тут противник запинается, одна из его рук прижимается к животу. Рыжий пользуется случаем с усмешкой и едва заметным намеком на сожаление из-за того, что злоупотребил внезапной слабостью Аоямы. Он толкает себя вперёд, сжимая кулак и отводя его назад. Он чувствует, как она затвердевает, кожа, кости и мышцы становятся неровными и жесткими, как это всегда бывает, когда он активирует свою Причуду. Не раздумывая, он вонзает его в живот Аоямы, чувствуя, как блестящее стекло там, где была бы пряжка, разлетается вдребезги под его ударами. Осколки слегка ослепляют, если он посмотрит вниз, но Эйджиро этого не делает, устремляя взгляд вперёд, даже когда противник смотрит на свой пояс с чем-то, что могло бы быть страхом. Вместо этого он использует свою навскидку, чтобы пихнуть Аояму за плечи — и сразу за границей, где блондин теряет равновесие и падает. Миднайт объявляет победителя; Эйджиро на самом деле не обращает на неё внимания. Обходя осколки стекла на земле, он обходит его, приближаясь к Аояме, который всё ещё смотрит на свой пояс. — Извини, что порвал твой ремень, чувак, — застенчиво говорит он, разжимая руку и почесывая затылок, — ты в порядке? Ты держался за живот и всё такое... — С удовольствием... — вскоре отвечает[4] Аояма, с тихим вздохом расстегивая ремень. Он морщится, когда опускается опора, но не двигается, — я в порядке. Просто недостаток. Стекло, оно тебе не повредило, нет? — Этого не произошло, не волнуйся, брат! — блондин одаривает его улыбкой, хотя в ней не хватает обычной уверенности. — Я знал, что ты победишь, — говорит он особым тоном, который заставляет Киришиму остановиться от его фамильярности. (Самоунижение.) Блондин не колеблется. Рыжий смотрит на него в ответ с острой зубастой улыбкой, предлагая руку. — И всё же, — комментирует он, — сражаться, даже когда ты знаешь, что не сможешь победить, чертовски мужественно! — Аояма поднимает взгляд на него и его руку, на лице парня появляется необычайно усталое и озадаченное выражение. На лице блондина появляется что-то странно благодарное и счастливое, более мягкая улыбка по сравнению с его обычной, когда он протягивает руку и сжимает руку Эйджиро. — Да, — мягко говорит он, вставая с его помощью. Даже тогда блондин всё ещё держит свою руку на руке Киришимы, — думаю, так и есть. — Какое рыцарство! — восклицает Миднайт, и Аояма немедленно отпускает её. Однако он всё ещё улыбается, так что Эйджиро считает это победой.

___

Хитоши подходит к помосту, устремив взгляд вперёд и устремив его на своего противника. Оджиро представился с улыбкой во время Кавалерийского боя. — Конечно, — легко ответил он, когда Хитоши подошёл к нему и попросил присоединиться, — я полагаю, у тебя есть план на игру? Он сделал. Это было не самое лучшее, и для успеха требовалась отличная координация, учитывая, что скрытность играла важную роль, но хаос во время всего этого оказался надёжным прикрытием. Тем не менее, раз или два их команду чуть не поймали, потому что они только что встретились и могли работать вместе, но не плавно. И вот он здесь. Еще несколько сражений, и у персонала не останется иного выбора, кроме как признать его потенциальным героем.

***

— Потому что, если вы такой же продажный, как злодеи, которых презираете, манипулирующий своими словами, чтобы сеять дерьмо. Тогда кем это делает вас?

***

Хитоши стискивает зубы, борясь с желанием ударить себя ладонью по виску. Эти чертовы слова снова и снова прокручивались у него в голове с тех пор, как тот одноглазый блондин (если слухи были правдивы, его звали Томми) произнёс их. Это единственная причина, по которой он не использовал свою Причуду против других во время Кавалерийского сражения, просто крадя очки у других во время хаоса... шаткое сотрудничество, но, тем не менее, сотрудничество. Всё прошло в меру хорошо (по крайней мере, этого было достаточно, чтобы доставить его сюда), но сейчас у него это не сработает. Что ж... Парень поправляет воротник, пристально глядя на своего бывшего коллегу проницательными, прищуренными глазами, вспоминая один из известных ему уроков, который сейчас становится популярным. Героям иногда нужно играть грязно, а у него всегда был красноречивый язык. Когда Миднайт начинает матч, Хитоши не теряет времени даром. — Эй, — кричит он, прежде чем Оджиро делает ход, — ты был ужасной поддержкой в кавалерийском бою. Хук, линия. Оджиро изумленно смотрит на него. Затем его брови хмурятся, на них написаны замешательство и гнев. — Что ты...?! — Оджиро остаётся практически без костей, его поддерживает только причуда Хитоши. Он ухмыляется при виде этого, в нём появляется удовлетворение. — Прости, — говорит он без всяких извинений, — но мы должны здесь пренебрегать нашей моралью, — по крайней мере, согласно Нынешнему ВПК. "Иди и прогуляйся за линию разграничения", — Оджиро так и делает, толпа всё это время молчит.

____

Мина склонна к соперничеству. Ей нравится соревноваться с другими, нравится проверять свои способности, свои пределы. Но, что ж, именно против Тодороки, из всех людей, она испытывает искушение просто сдаться. Это ведь понятно, не так ли? Однако это бы не очень хорошо смотрелось для остального класса, если бы она просто сдалась. Особенно для неё, поскольку герои, вероятно, ищут храбрости и всё такое. Это тоже нечестно! Все стараются изо всех сил, и вот она здесь, на пороге поражения! С другой стороны, что она может сделать против кого-то вроде Тодороки? Просто... попробуй растопить лёд, который он создаст? Он вырабатывает её в геометрической прогрессии, в то время как Мина может вырабатывать только немного своей кислоты за раз. Девушка поджимает губы. Ах, если она просто позволит Тодороки замуровать её в лед или что-то в этом роде, тогда она только замерзнет и не будет выглядеть трусихой. Вероятно, это лучший исход для нее здесь... Но, когда Полночь объявляет о начале "матча", это больше похоже на окончание матча, который даже не начинался. Мина не успевает сделать и шага, как лёд проносится по земле, уплотняясь вокруг неё и обволакивая ноги. Кислота стекает с нижней части её икр, пытаясь растопить лёд, но он просто скапливается вокруг неё. Достаточно скоро девушка оказывается в клетке. Она безнадёжно улыбается даже в ошеломленном молчании толпы, одаривая Тодороки самой лучшей улыбкой, на какую только способна, когда он подходит. — Я так и знала, — выкрикивает она, — я даю. Во всяком случае, раньше я отдавала всё, — Тодороки кивает, останавливаясь прямо перед ней. Его лицо, как всегда, невозмутимо. — Используй свою кислоту, чтобы расплавить внутренности, — приказывает он без спроса, — и... Я воспользуюсь своим огнем. Для выхода наружу. — Хорошо!

____

В тишине, наступившей после матча Тодороки и Ашидо, внезапный ВЗРЫВ! Раздающийся по всей зрительской кабине, звучит слишком громко и шокирующе. В основном все напрягаются, не исключая и Тенью, оглядываясь на дверь в поисках Томми. Он выглядит немного измождённым, но сильно напряжённым, его глаза дико бегают по сторонам и он оглядывает их всех хотя бы по одному разу. Наконец, он вздыхает, тяжело опускаясь на пороге. — Ты ... с тобой все в порядке, верно? — устало спрашивает Томми. — Что за хуйня с тобой творится? — Бакуго задаёт прямой вопрос. — Кроме Тодороки и Ашидо, — Тенья повышает голос, чтобы перекрыть резкое требование, — которые были на поле и, вероятно, сейчас направляются сюда, — говорит он, — все мы здесь. Что-то происходило? — Нет... подожди... да, но не прямо сейчас? Я... я не знаю, просто... — Томми – олицетворение уверенности и непоколебимой решимости. Того факта, что он запинается на своих словах, которые и без того достаточно зловещи, достаточно, чтобы вызвать панику, — Просто трахаюсь... Будь осторожен. Да. Это... это все. Я... Я собираюсь остаться здесь со всеми вами. Не вдаваясь в подробности, он снова осматривает помещение, находит свободное место, которое не принадлежит ни Тодороки, ни Ашидо, и плюхается на него. Класс устало наблюдает за ним, видя его всё ещё напряжённую фигуру и подсознательную стимуляцию, к которой прибегает его тело, прежде чем неохотно перевести свои взгляды обратно на поле боя. Иида смотрит ещё несколько мгновений, чувствуя, как в нём поднимается какое-то беспокойство от одного только наблюдения, и поспешно отводит взгляд, когда линчеватель переводит взгляд на него. В какой-то момент телефон Теньи звонит громко и отчетливо, это единственное, что нарушает внезапную торжественность обстановки. Он быстро извиняется, доставая телефон, и выходит в холл. Он тихо закрывает за собой дверь, отодвигаясь немного дальше. Он смотрит на звонившего. Это — его мать. Не слишком неожиданно. Должно быть, она хочет прокомментировать его предыдущую битву, но... почему так поздно? Синеволосый отвечает на звонок. И то, что она говорит, разрушает его мир...