До встречи, до свидания...

Сознание вернулось не сразу. А пока оно пребывало где-то на задворках, собачье тело вовсю занималось адаптацией и выживанием. Ибо подсказок от человеческой сути не поступало в собачье сознание… Будь граф в твердой памяти, он бы ни за что не позволил увести себя от дочери и тем более — отправить на край света. Он бы упирался до последнего, рычал и лаял бы, но ни за что не дал людям разлучить себя с малышкой. Но вышло так, как случилось: сознание графа Равенхорста спало крепко и глубоко, не реагируя на внешние раздражители, как и у всякого человека в коматозном состоянии. И как всякого в таком положении, его тело перемещали и подключали к приборам жизнеобеспечения, только с той разницей, что таскали овчарку не на КТ и томограф, а из вольера на площадку и обратно. Вместо электроприборов проводили стимуляцию плёткой и удавкой. Людям было невдомек, что на самом деле они возятся с волшебником в анимагической форме, находящимся в глубокой коме. Так что пёс, занявший место человека, приноравливался как мог, чтобы уцелеть. Слушал командный голос вожатых и старался вникнуть, понять и запомнить. Получив удар плёткой и удушку от ошейника-удавки, накрепко запоминал, за что… Ошибок Рекс не повторял, так что вскоре зарекомендовал себя умной, сообразительной и покладистой собакой. Человеческое сознание к Реджинальду вернулось спустя много месяцев и очень далеко от родных Карпатских гор. Обнаружив себя в вольере, он в первую очередь попытался принять человечью ипостась, но после нескольких неудачных попыток понял — что-то не так. Прислушавшись к себе, граф с ужасом констатировал, что в нём погасла магия. Он стал сквибом, запертым в собачьем теле. И предложение Михаэля назвать его Реджинальдом воспринял с такой благодарностью… Спасибо тебе, добрый человек, за сохранённое имя! Сокращённое производное от полного имени граф принял с должной покорностью, ибо спорить не с чем, не имело смысла. Да и кличка «Рекс» была куда логичней на такой службе, чем полные имя и фамилия, а то пока договоришь да скомандуешь, все преступники разбегутся. В остальном с Михаэлем было сложно. Практичный до мозга костей, этот человек не верил в беса и магию, целиком и полностью полагался на себя и золотое правило, которому следовал с упертостью бульдозера и верностью честного оперативника. Служил Михаэль в антитеррористической группе WEGA и свою новую собаку натренировал в соответствии со своими профильными надобностями. Так что Рекс основательно научился отличать запах тротила от простой детской хлопушки. А ведь ароматы-то практически одинаковые! Запал петард и боевой шашки уж точно пахнут неотличимо друг от друга. По следу Рекса тоже научили ходить, заодно показав изумительный мир запахов. Реджинальд теперь просто поражался тому, как много в них нюансов и оттенков. Понюхав шарф пропавшей жертвы, он начинал искать тот же запах на земле, тщательно просеивая его среди прочих мириад, таких же похожих. Казалось бы, задача немыслимая: выцедить из биллиона запахов тот единственный, что был на шарфике, но поди ж ты… После упорных поисков нужный запах находился. Просто вплетался в нос тоненький, едва уловимый след пота, впитавшегося в материю и каким-то образом отпечатавшийся на земле через кожаную подошву ботинка. Это всегда было загадкой, и Рекс, идя по следу, бывал несколько озадачен и смущен сим фактом. После он, конечно, разобрался. Секрет скрывался в повышенной потливости человечьих ног. Неважно, в чём они: в сандалиях или в зимних ботинках, генетический код выделялся с потом сквозь любую подошву, да что там, просто сама кожа пропитывалась человеческим запахом. Даже самая новенькая, только что купленная в магазине: уже через сутки после ношения обувь становилась строго индивидуальной и хранила аромат хозяина. Резина была, наоборот, коварной, долго пахла резиной, но после продолжительной носки сдавалась и приобретала хозяйскую частичку. С привкусом химии. Это Рекс обнаружил благодаря кроссовкам Михаэля, которые тот надевал для пробежки по утрам. На вкус резина, кстати, оказалась отвратительной и слишком расходной, так как довольно быстро и легко разгрызалась. То ли дело кожа! Вот её можно было жевать долго и вкусно. Реджи понимал, что ведет себя чересчур по-собачьи, но по-иному не мог достать Михаэля до печенок и криков. А досадить ему иногда хотелось, потому что он был слишком прост. Самый скучнейший на свете человек. Отношения завел строжайшие: в свободное от работы время пёс запирался в вольере, на променадах всегда на поводке, а в некоторых случаях, особливо в людных местах, надевался намордник, что особенно сильно задевало чувства графа — ну неужели он настолько крокодилообразный, что нуждается в средствах усмирения?! Находясь в рядах овчарок, Рекс против воли давился обидой и слезами, было так унизительно стоять в наморднике!.. Он же граф, ему же в голову не придет укусить гражданского. Вот и отрывался Рекс на ботинках Михаэля, когда представлялась такая оказия: зная, как они ценны, безжалостно вгрызался в дорогущую буйволовую кожу, остервенело драл и крошил, оставляя от крепкой обуви пожеванную подошву и металлические части — гвозди, люверсы для шнурков и сами шнурки, так как несъедобны… Эти оказии были, к сожалению, нечастыми, к себе на квартиру Михаэль Рекса не брал, не считал это нужным, но с пробежки или со стрельбища, взмокнув и пропитавшись запахом пороха и оружейной смазки, всегда заруливал в служебную душевую, где срочно смывал с себя пот и запахи. Рекса он оставлял в раздевалке, чем пёс и пользовался, утаскивая из шкафчика обувку Михаэля. Дверцу он научился открывать на раз-два, и вытащив кроссовки или берцы, в момент приводил их в непригодность. Конечно, потом Рексу доставалось, Михаэль ругал его, а пару раз и поводком в сердцах приложил за испорченную дорогую обувь. Домой-то пришлось добираться в шлепанцах, одолженных у коллеги… Колотушки и ругань Рекс принимал с напускным пофигизмом, ликуя изнутри — ага, всё-таки получилось достать напарника! Где-то с год спустя Реджинальд сделал попытку открыться человеку, надеясь на возможную помощь с его стороны. Но, наверное, не вовремя, или Михаэль оказался слишком приземленным… Потому что, с его точки зрения, пёс начал чудить. Посудите сами: пришёл человек в вольер за собакой, а она, паразитка, газету читает! Или пасьянс раскладывает из забытой кем-то колоды карт… Как тут реагировать прикажете? Экзорциста вызывать или сразу пристрелить бесноватую псину? Увидев в руке Михаэля револьвер, Рекс тут же принялся обнюхивать и мешать карты, будто только сейчас обнаружил их в своём вольере. — Блин, идиоты! — выругался Михаэль, убирая оружие в кобуру. Потряс кулаком в сторону казарм и гневно проорал: — Хватит мне голову морочить! Из-за ваших шуток я чуть свою собаку не пристрелил! Имея кое-какие сомнения, Михаэль на всякий случай протянул Рексу свернутую газету — мало ли, вдруг тоже тогда показалось? Рекс опасения человека понял и тут же развеял его страхи: вежливо понюхал бумагу и с вялым интересом пожевал нижний конец рулона. Михаэль с облегчением отер пот со лба — слава те господи, показалось! Больше Рекс не пытался установить контакт с напарником, понял: не тот это человек. Михаэль был слишком прост и не верил в чудеса. Жаль, Реджинальду так не хватало человеческого к себе отношения! Ему очень хотелось, чтобы с ним просто поговорили, поспрашивали о чём-нибудь, пошутили или подкололи. Михаэлю-то в голову не приходило пообщаться с собакой, сказать ей что-то нейтральное. Всё, что слышал Рекс от напарника, это только команды или грозные отповеди за какой-либо проступок. Ну а раз полицейский становится более разговорчивым от последних, то почему бы не мотивировать? И Рекс пускался во все тяжкие, стремясь вызвать напарника на «разговор по душам» — шкодничал и проказничал изо всех сил. Крал и прятал носки и пояса от халатов, жрал ботинки и все кожаные вещи, включая ремни брюк и портупеи, портфели и сумки, порой доводя Михаэля до белого каления. Ругался Михаэль дай боже — от души и красочно, заставляя замирать и затаивать дыхание. Ведь это было всё, что мог позволить себе человек, запертый в теле собаки. Он не мог разрешить себе ничего сверх положенного, малейшее отклонение в ту или иную сторону могло привести к смерти. Покажется слишком умным — добро пожаловать на стол науки, глуповатым или агрессивным — на тот же стол под усыпление. Сбежать Реджи тоже не мог — некуда. Где его дочь, он не знал, но догадывался, что в Англии, а как туда собаке добраться — не имел ни малейшего представления. Только и оставалось, что тихо плакать по ночам в конуре, так, чтобы никто не слышал и не видел… Семь лет такого плена пролетело быстро и незаметно. Годы просто слились в бесконечно долгий день и оборвались страшно, неожиданно — смертью Михаэля. Случилось это летом тысяча девятьсот девяносто третьего года в Хаас Хаусе во время обычного преследования преступника. Вот только никто не мог предугадать, что погоня закончится выстрелом прямо в сердце. Такого страха Рекс не испытывал никогда — в единый миг он внезапно остался один на свете. То, что он тоже ранен, Рекс как-то и не заметил сперва, когда погнался за убийцей своего напарника, только зуд в правом плече и давал о себе знать при беге. Потом-то рана разнылась вовсю, но даже она не могла затмить боль от потери Михаэля. Осиротевший пёс потерянно уселся подле тела и поджал лапу, недоуменно глядя на мир, который почему-то никуда не делся. А казалось, должен был разбиться на тысячи осколков, ведь жить без Михаэля теперь просто не имело смысла. Пусть не ради дочери, но ради друга… Ведь это Михаэль помогал Рексу выжить, без него бы он не справился. Будучи бессловесной и бесправной собакой, он очень сильно зависел от своего вожатого. Вокруг сновали люди, что-то делали, но оглушенный горем Рекс ни во что не вникал, тупо сидел возле тела, так же отстраненно похромал за цинковым гробом, где-то на краю сознания отметил перевязку и оцепенело лежал потом в своем вольере, не замечая ни пищи, ни воды. Очнулся он на похоронах Михаэля, когда в уши ворвался траурный марш. Вздрогнув, Рекс оглянулся — стоял он в ряду полицейских, напротив — свежая могила, заваленная красными цветами. Зачем так много? Михаэль не любил розы… Несколько раз Рекс чувствовал чей-то взгляд. Обернувшись, увидел, как на него глядит какой-то парень. Поймав взгляд овчарки, тот смутился и потер мочку своего уха. Странный тип… Дернув шкурой, Рекс попытался абстрагироваться и сосредоточиться на происходящем, но его глаза волей-неволей возвращались к незнакомцу, ибо в нём, как начал понимать Рекс, ощущалось искреннее сочувствие к его беде. Кажется, тот подходил к нему раньше, там, на крыше Хаас Хауса… Вот и теперь он оказался рядом, когда закончилась церемония похорон. Что-то спросил у волонтера. Рекс нехотя переключил свое внимание на мужчин. — Рана зажила, но он отказывается от еды, никого не слушается. — Спасибо. Что с ним теперь будет? — В таких случаях собаки переходят к напарнику, но Михаэль работал один. Какое-то время мы с ним провозимся, а потом… Не договорив, волонтер со вздохом пожал плечами и мягко развел руками. Но этого жеста оказалось достаточно, чтобы понять недосказанное. Оно, это недосказанное, прозвучало несколько суток спустя, когда волонтера тормознул начальник служебного питомника. — Ну, как у него дела? — Всё по-прежнему: не ест, не пьет, никого не слушает. — Ясно. Вызовите ветеринара, пора с ним кончать. Голоса удалились, и Рекс задумчиво уставился на дверь вольеры — не пора ли делать ноги?.. Повернуть ручку было делом двух секунд, дорогу на центральное кладбище Вены Рекс прекрасно помнил и легко добрался до него. Но даже и там Рексу не дали спокойно погоревать на могиле хозяина — приперся тот длинноволосый тип… — Привет, Рекс. Я знал, где тебя искать. Как ты? Не представляю, как утешать в таких ситуациях. Понимаю, что с тобой происходит, но ты не можешь оставаться здесь навечно. Ты знаешь, я уже представил нас вместе, мы очень здорово подходим друг другу. Я живу один, места достаточно и мебели нет, — тут он перебрался поближе и присел на корточки совсем рядом и доверительно сообщил, словно делясь секретом. — Только нам придется перевоспитать Штокингера, он панически боится собак. Жизнь… — вздохнув, парень достал из кармана нечто, завернутое в белую бумагу. — Я не знаю, что ты любишь, но я питаюсь только этим, — развернув, он протянул булочку с колбасой. Рекс посмотрел и уныло опустил голову обратно на лапы — и этот туда же, пытается его накормить. Как же они все достали!.. Увидев отказ собаки, мужчина с разочарованным вздохом встал. — Ну ладно. Я пойду не торопясь, а ты подумай. Я Рихард Мозер, кстати. Будем знакомы. Что ж, совету Рекс внял, хорошенько подумал. И сообразил, что с этим парнем у него есть шанс на новую жизнь, ведь он был первым человеком, заговорившим с собакой на равных. А раз так… Рекс пружинисто встал и заскользил средь надгробий вслед за Рихардом Мозером. *** Рону пара не нашлась, и он всем надоел, выпрашивая одолжить партнершу на танец. Особенно рьяно Рон наседал на Поттера, пользуясь его обычной безотказностью. Гарри слушал, пожимал плечами и неопределенно мычал, так как понятия не имел, сможет ли он уступить приятелю «даму», которую он сам лично побаивался. Месяц выдался суматошный. Все как помешались на предстоящем бале, носились туда-сюда, парни караулили и отлавливали девчонок, чтобы пригласить, те злостно хихикали и вредно сбивались в плотные стайки, доставляя мальчишкам ещё больше проблем. На фоне этого безумия учителя еле-еле поддерживали дисциплину и страшно мстили на уроках, заваливая студентов горами заданий. Особенно зверствовал Снейп, обильно источая яд и сарказм. Хагрид хоть и вернулся к работе, на соплохвостов совершенно забил. Кромсая драконью печень на корм кошмарным гибридам, Гарри впервые задумался о нелогичности и задался вопросом — а так ли сильно Хагрид любит драконов? С той девочкой-пятикурсницей Гарри так и не довелось повидаться: видимо, у их курса было чрезвычайно плотное расписание. Так что к началу знаменательного события Гарри порой охватывали противоречивые чувства облегчения и страха: с одной стороны, его тешила робкая надежда, что девчонка про него забудет, а с другой настигал смешливый страшок — а вспомнит ли он сам, как она выглядит? А ещё Гарри надеялся, что бал не настанет, что про него как-нибудь забудут, вон сколько уроков… Но как Гарри ни надеялся, день Х настал. Школьный холл медленно наполнился народом, отовсюду стекались струйки слизеринцев и пуффендуйцев, плотной кучей толпились гриффиндорцы, дыша в затылок и наступая подружкам на пятки и подолы бальных платьев, вызывая возмущенные вопли девушек. Когтевранцы жались к стенам, будучи вот ни на йоту не стадными. Гарри, охваченный непонятным восторгом, стоял у подножия парадной лестницы и во все глаза смотрел на яркое столпотворение, попутно отмечая самое важное. Вот прошли Флер Делакур с Роджером Девисом, вот сбежала по лестнице неописуемо прелестная Гермиона и впорхнула прямо в объятия Виктора Крама. Здесь прошли Невилл с Джинни, а там появился Драко Малфой, ведущий под ручку Панси Паркинсон. За ними тенями следовали неизменные Крэбб с Гойлом, похожие на клириков при пасторе, которого почему-то напоминал Малфой. Поймав себя на этой мысли, Гарри хихикнул. Сзади кто-то тихо кашлянул, перестав смеяться, Гарри медленно развернулся к своей спутнице. Темные волосы завиты и уложены в причудливую викторианскую прическу, васильковые глаза оттеняли синее же платье в пол, руки затянуты в длинные перчатки… Гарри тут же забыл, как дышать — настолько девушка была прекрасна. Оглядев Поттера и оценив элегантный крой его зеленой парадной мантии, красавица одобрительно кивнула, здороваясь, и приняла руку кавалера. Распахнулись тяжелые дубовые двери, и все мгновенно повернулись в сторону Большого зала, двигаясь синхронно, как единый организм. — Участники турнира, пройдите, пожалуйста, сюда! — раздался властный голос МакГонагалл. Чудом вспомнив, что он тоже участник, Гарри моментально вспотел — до него вдруг дошло, что это всё не для него, что он нечаянный гость на этом торжестве, что на балу обязательно что-то пойдёт не так, он безнадежно опозорится и подставит молодую графиню… — Успокойся, — негромко сказала спутница, незаметно поддерживая Гарри под руку. — Расслабься. Положись на меня… Как ни странно, но это помогло Гарри собраться. Тихонько выдохнув и уняв назревавшую панику, он двинулся к чемпионам. Встав за Седриком и Чжоу, Гарри вдруг осознал, что больше не испытывает неприязни к этой парочке: девушка была на своем законном месте — рядом с Седриком. Как же много может произойти всего за несколько минут! Всего полчаса назад он всей душой ненавидел Диггори за то, что тот завоевал сердце Чанг, а теперь и не екает ничего внутри… Движимый этой мыслью, Гарри исподтишка покосился на спутницу, осознавая: он даже не знает, как её зовут. — Шелли… — шепнула девушка, без труда прочтя тревогу, явственно, будто маркером написанную на его лице. Облегченно улыбнувшись, Гарри с чистым сердцем переступил порог, с гордостью вводя в бальный зал свою красавицу. Зал был зашибительно красив. Стены его мерцали и искрились инеем, с темного звездного потолка лился свет, струями облекая гирлянды из плюща и омелы. Четыре стола заменила сотня круглых столиков, на каждом стоял уютный желтый светильник. Для чемпионов и их пар был установлен отдельный большой стол рядом с судейским. Как назло, он был в самом конце огромного зала, и Гарри опять покрылся потом — предстояло пройти всё это расстояние и не споткнуться… — Да не бойся ты… — снова обдало ухо теплым дыханием. — Я держу тебя. — Прости, — выдохнул Гарри, чувствуя себя отчаянно виноватым. — Я никогда не танцевал, — предупредил он, пока была возможность. — Не страшно, — Шелли лукаво улыбнулась. Её крепкая рука надежно поддерживала неуверенного парня, и Гарри вновь приободрился, чувствуя себя на удивление легко и свободно в присутствии крупной и высокой девушки. Это было незнакомое, но такое родное в то же время чувство, словно вернулся кто-то близкий, давно утраченный и полузабытый, пришел и взял за руку. Такое защищенное… Гарри даже не сразу смог подобрать слово к своему состоянию, вот это вот… ощущение надежности, уверенности. И это ощущение ему дала именно Шелли, такая простая и даже страшненькая в мешковатой школьной мантии, но так разительно преобразившаяся в прекрасном бальном платье. Удачный крой подчеркивал изумительные изгибы и выпуклости, превратив ученицу в принцессу. И когда она повела Гарри в танце, тот полностью расслабился и целиком отдался в надежные руки спутницы, сполна и безоглядно доверяя ей. Но один вопрос всё же мучил его. — Почему ты пригласила меня на бал? — не удержался он, следуя за Шелли в вальсе. — Не знаю, — грустно улыбнулась та. Подумала и продолжила: — Ты напомнил мне папу. Он тоже как-то сражался с драконом, с самцом венгерского хвосторога, и тем самым завоевал сердце мамы… Кружил Гарри в танце, смотрел на погрустневшее лицо партнерши и думал о её словах. Получается, он покорил сердце прекрасной дамы своей победой над драконом, как когда-то её отец. Истории иногда повторяются, а значит, не стоит отмахиваться от случайного подарка судьбы, как это сделала Шелли, сразу поверившая в совпадение. Вот только нужно ли это ему? Шелли между тем с любопытством спросила: — Почему никто не вмешался в твою проблему? Ведь у тебя есть крестный, он же мог запретить твоё участие в турнире. Да и директору было вполне под силу не допустить тебя к соревнованиям. До Гарри как-то не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошло… Вздрогнув, он посмотрел на Шелли. — То есть… Я мог не участвовать в этом дурдоме?! — Ты всё ещё можешь отказаться, — недоуменно вздернула бровь Шелли. — Да ты что?! И как?.. — затаил Гарри дыхание. — Просто отказаться и всё. Ты же не кидал свое имя в кубок огня? — Не кидал… — завороженно кивнул Гарри. — Ну и вот… — Шелли сделала паузу, а потом прищурилась. — А ты что, не сопротивлялся? — Не, — Гарри обалдело мотнул головой. — Мне сказали, я и пошёл. «Как телёнок на веревочке!» — додумался он вдруг. Подумал и засомневался: — Но я же доказывал им всем, что не бросал своего имени, и мне никто не поверил… — Значит, тебя как-то заставили это сделать, — задумчиво кивнула Шелли. И решилась: — Я помогу тебе оспорить участие в турнире, а ты мне поможешь с вопросами анимагии. Договорились? — А что у тебя с анимагией? — поинтересовался Гарри. — Мне надо выяснить, как вытащить человека из анимагической комы. Когда мы с тётей Люси найдем папу, я хотя бы буду знать, как его расколдовать. Проблемы золотого яйца, драконов и всего турнира сразу отодвинулись куда-то очень далеко, ведь на свете оказались гораздо более важные вещи. Например, пропавший отец одной чудесной девочки…