Убежище

***

***

Я долго откладывала этот шаг. Думала, взвешивала, боролось со своими внутренними демонами. Пару раз порывалась к телефону, набирала номер и пялилась на цифры в каком-то оцепенении, обрывая саму себя. Мне не хотелось врываться в чужую жизнь, вводить ее в состояние турбулентности, своими проблемами прогрызая в ней дыру отчаяния и безысходности. Но мне было необходимо обратиться за советом, потому что сама я уже не вывозила обрушившиеся на меня тревоги. С момента странного, слишком реалистичного и пугающего сна прошло две недели. Удивительно, но на следующее утро моей головной боли будто и не бывало. Я сразу же поняла, что причина кроется в том, что психика пыталась нивелировать обрушившийся на нее шквал эмоций, скидывая стресс и пытаясь пережить его в голове. Сон мог быть способом как раз избавиться от накопившихся эмоций, но вопросы сами собой возникали в голове. Что происходит? Откуда возникло чувство опасности? Почему я проснулась с грязными ногами в чистой постели? Что означал этот сон и означал ли что-то? Почему мне мерещится наблюдающее за мной «невидимое око»? Стоит ли разводить панику? Все свое детство я помню себя абсолютно счастливым ребенком. Родители носили меня на руках, воспитывали как принцессу, покупали мне все игрушки, которые я хотела, записывали на любые кружки, которые я хотела. У меня совершенно не было нужды ни в чем и ни в ком. Кроме моего старшего брата, который всегда был для меня опорой и поддержкой даже в самые темные времена. Счастливое детство закончилось, когда я стала чувствовать то, чего нет. Когда в 7 лет пугала родственников заявлениями о том, что соседская кошка очень хочет стать мамой, но хозяйка увезла ее в ветеринарную клинику и лишила этой возможности. Лира (так звали кошечку породы турецкая ангора соседки Клавдии с соседнего подъезда) сбежала от хозяйки через две недели после инцидента, а меня обвинили в том, что я спланировала это специально, чтобы доказать свою правоту. Тогда я прорыдала два часа в свой комнате, обиженная на весь мир и на своих родителей, которые не то, что не защитили меня от клеветы, но и наказали домашним арестом на неделю. Для моего детского восприятия это событие казалось вселенского масштаба, а я в первый раз осознала, что мир может быть несправедлив к истине. Единственным человеком, который никогда не высмеивал и не относился ко мне снисходительно, был Джек. Умный, невероятно сообразительный и не по-детски ответственный мальчик был открыт для мира и всех его проявлений. Брат успокоил меня, сказав, что я – просто очень чутко чувствующий человек, и нельзя корить себя за это ровно так же, как нельзя обижаться на других за неумение чувствовать то же самое. Фрида, мир полон чудес, но если ты перестанешь верить себе, то чудеса поблекнут. Закрытое сердце закрыто для волшебства. Эти слова отпечаталась на подкорке моего сознания как ниточка к детству, неопровержимое доказательство того, что я не сошла с ума, выдумывая небылицы. Сейчас же Джек обрел семью, взял в ипотеку небольшой дом в штате Орегон и работал в научно-исследовательском институте по ядерной физике. Мы давно перестали поддерживать постоянную связь в силу различий нашего образа жизни, но я знала, что он всегда можно найти выход из любой ситуации. Именно он всегда находил тот самый лучик света в непроглядной тьме. Именно он посоветовал мне бежать в Форкс. Этот город отвечал многим критериям, особенно близостью к его дому в случае чрезвычайной ситуации. Но я чувствовала своим нутром, что это место выбрано неспроста, что-то было здесь, что-то, от чего кровь стыла в жилах. Я вновь уставилась на телефон с набранным номером, но так и не смогла нажать на «вызов». Мне было невероятно стыдно за себя, за свою неспособность объективно оценить сложившуюся ситуацию и за мысли нарушить покой родного человека ради собственного спокойствия. Решение было принято как-то само собой, и я отключила телефон, чтобы не было соблазнов сорваться. Я была уже большой девочкой, которая должна была сама решать свои проблемы, не прячась за юбкой брата. Схватив объемную темно-коричневую кожаную сумку, я направилась на работу. *** День сегодня был особенно солнечным, к слову, как и последние две недели. Будучи теплолюбивой особой, я с огромным удовольствием выходила намного раньше начала рабочего дня, чтобы успеть насладиться лучиками солнца и без спешки прогуляться. В мои планы на сегодня входил небольшой променад в близлежащий лес за чертой города, я видела его на подарочный открытках, которые местные обычно рассылали друзьям на рождественских праздниках. К слову, в моей сумке уже были подготовлены небольшой холст и миниатюрная палитра масляных красок. Рабочие будни влились в мою жизнь с новой силой, после бессонных ночей и не менее бессонных дней я с каким-то особым вдохновением принялась за рутинные дела. Такое состояние обычно возникает после продолжительной болезни, когда уже любое действие будет лучше, чем бессмысленное прозябание в четырех стенах. Миссис Беверли за время моего отсутствия не внесла ни одну электронную запись в систему, поэтому приходилось пополнять картотеку с особым усердием, чтобы успеть к дедлайну. До внесения всех имеющихся на данный момент в библиотеке книгах в электронную систему учета оставалось меньше недели. Вздохнув, я придвинула к себе очередную кипу книг и принялась за работу. Некоторые издания, особенно касающиеся психологии сновидений, я записывала в свой личный блокнот для дальнейшего ознакомления. Удобство работы в библиотеке заключалось в том, что отсутствии необходимости заводить на себя карточку, и я могла изучать всю интересующуюся информацию анонимно. Среди пятой стопки книг мне попался экземпляр, который относительно недавно брала Белла Свон. Мне было не очень интересно, чем интересуются в нынешние времена семнадцатилетние подростки, тем более, что я дала себе слово держаться от нее и ее парня подальше. Однако червь любопытства все равно заставил меня быстренько пролистать книгу «Древние вампиры: правда или вымысел?». В ней не было ничего особенного: сомнительные эксперты делились своими историями о встречах с вампирами, описывали их повадки, внешний вид, особенности взаимодействия с окружающим миром. Отдельным параграфом были выделены способы уничтожения кровососущего существа, которые заставили меня скептически улыбнуться. На мой взгляд, вряд ли «вечные странники ночи», как их часто называл автор, могли бояться обычного ожерелья из чеснока и серебряных крестов. Даже если предположить, что вампиры появились с пришествием Иисуса Христа, то значит Богу было угодно их появление; а если они существовали до прихода мессии, то крест относился к ним ровным счетом никак. Я уже была готова отбросить книгу в «отработанную» стопку, когда мое внимание привлек подчеркнутый абзац в самом начале. Он описывал признаки, по которым можно определить вампира: «Они имеют очень бледный цвет лица, ледяную кожу, замогильный голос. Глаза расположены глубоко в глазницах, губы имеют ярко красный цвет». Я не была уверена, что мисс Свон стала бы портить государственное имущество, девушка вообще мало была похожа на нарушительницу законов, но это была единственная пометка в книге, очерченная слишком яркими, невыцветшими от времени чернилами. Меня это все мало касалось, поэтому я отложила издание и продолжила работу. Но где-то мысленно сделала пометку об отмеченном абзаце, на всякий случай. *** Лес Форкса представлял собой невероятное зрелище. Кроны вековых хвойных деревьев окружали каждого вошедшего со всех сторон, будто ты находился в стеклянном замкнутом шаре. Чтобы разглядеть верхушки деревьев, приходилось высоко задирать голову. Под ногами мягким покрывалом простирался зеленый мох, что делало мои шаги абсолютно тихими, а присутствие эфемерным. Глубокий, яркий аромат хвои, земли, влаги и подгнивающих листьев наполнял легкие, обволакивая и лаская, обещая покой и непоколебимость. Деревья словно шаптали мне, смотри, мы стоим тут уже сотни лет, пережили столько потрясений, видели столько страданий. И ты тоже все выдержишь, если станешь такой же непоколебимой, как мы. Эти слова звучали как музыка, и я отдалась им без остатка. Кисть в моей руке плавно скользила по холсту, прорисовывая основу будущего пейзажа. Я точно не знала, что хочу изобразить, но была уверена, что решение само придёт ко мне. Постепенно прорисовывались кроны деревьев, их тяжелые ветви размашистыми крыльями занимали большую часть холста. Я пыталась точь-в-точь передать каждый оттенок раскинувшегося передо мной великолепия, но солнечные блики перескакивали с места на место так быстро, что уловить их было практически невозможно. Картина оживала в деталях: по тропинке по своим делам торопливо бежал ёж, маленькая птичка пересекала небо, будто пытаясь дотянуться до его вершины, лучик солнца пробивался сквозь зелень листвы и хвои. Я остановилась, критически осматривая свое творение. Художник из меня был не самый лучший, мама забрала меня из творческого кружка сразу, как мне стали особо часто мерещиться странные вещи, а было это, когда мне едва исполнилось тринадцать. Мне нравилось переносить свои мысли на бумагу или холст, рисование проявляло меня как человека, обнажало душу. Но с каждым годом тянуло меня к творчеству все реже. Мне хотелось добавить чего-то еще, я чувствовала, что картина не закончена. Рука непроизвольно макнула кисть в желтую краску, и я сразу поняла, чем хочу завершить пейзаж. В самом нижнем краю нарисованного лесного массива я сделала две крошечные ярко-желтые кляксы, будто днем с того ни с сего прилетели на праздник жизни два маленьких светлячка, освещая путь заблудшей душе. Я улыбнулась: это было то, что нужно. За холстом я провела чуть больше часа, так что уже порядком стемнело. Лес с каждой минутой терял свое дружелюбие, обнажая темную сторону своей сущности. Пушистые ветви уже не казались сказочными, но разыгрывали мое воображение, притворяясь когтистыми лапами неведомого зверя. Где-то вдалеке прогремел гром, и я поняла, что пора сворачиваться. Вдыхая уже холодный, оттого еще более яркий хвойный аромат почти на выходе из леса, я зажмурилась, ощущая на щеке первую каплю дождя. Погода в Форксе была непредсказуемой, и что-то мне подсказывало, что больше солнечных дней в ближайшее время мне не видать. Дождь еще не усиливался, но предупреждал, что лучше бы поторопиться домой, в тепло и уют. Я не была точно уверена, когда именно услышала «зов». Это было зудящее чувство где-то в районе солнечного сплетения, которое не усиливалось, но настойчиво напоминало о себе. Не нужно было гадать, что случилось, для меня все было предельно ясно как в солнечный день. Где-то рядом было раненое животное. Именно его голос я чувствовала нутром, оно молило меня помочь ему, скулило и скребло землю. Взывало к моей сущности и состраданию. Интересно получалось: жители особо не стремились наладить со мной контакт, но природа уже знала о моем прибытии и просила об исцелении. Скольких я могла спасти? И сколько таких обездоленных душ ищут помощи в других окраинах штата и не могут найти? Я направилась на «зов», возвращаясь вглубь леса. Мне не нужен был компас или навигатор, чтобы найти источник сигнала, «зов» направлял меня в нужное направление. У подножия массивного хвойного дерева, скрытый от невнимательных глаз, лежал огромных размеров волк. Из его живота пульсирующими толками лилась алая кровь, дыхание было тяжелым и сиплым, мне не нужно было прикасаться к животному, чтобы понять, что у него лихорадка. Желтые глаза почти закатились, я понимала, что ко мне взывала его животная суть, сам он вряд ли осознавал, что призвал к себе единственное существо, которое способно было избавить его от страданий. Рана была глубокая, и я не знала, были ли задеты его органы, но мое нутро уверяло, что еще несколько минут, и волк умрет. Я подошла к нему почти вплотную, опускаясь на колени, боясь потревожить животное лишний раз. Ему было очень больно и отчего-то очень обидно, будто кто-то очень близкий воткнул ему в спину нож. Люди говорят, что вмешиваться в дела природы – неправильно, что жизнь должна идти своим чередом, с неминуемыми смертями и радостными появлениями на свет. Я была с самого детства не согласна с этим, считая, что каждый заслуживает жизнь и спасение, если есть в том возможность. Сейчас же я знала, что не могу пройти мимо «зова» и проигнорировать его. Не потому, что не хотела, а просто не могла. Этот как успокоить бешено колотящееся сердце седативными средствами, как снять высокую температуру дозой парацетамола и ослабить спазмы в животе горячей водой. Если бы я ушла, головная боль и кошмары преследовали бы меня минимум месяц. Волка забило в мелких конвульсиях, язык вывалился из пасти, окропляя землю смесью крови и слюны. Я поднесла дрожащие от холода руки к ране животного и прошептала «Sic Mundus Creatus Est» , обращаясь к силе Вселенной и своей собственной, создавая невидимый постороннему глазу союз небесного и земного, проливая силу на беззащитное создание. Из моих рук полилось легкое, едва заметное со стороны золотое свечение, которое усиливалось постепенно, будто у меня в руках была лампа накаливания. Я чувствовала себя сосудом, который изливает волшебный эликсир, способный исцелить не только тело, но и душу. Не прошло и минуты, как раны на теле волка стали затягиваться, температура его тела медленно снижалась, а дыхание выровнялось. Лишь убедившись, что волк не стоит одной лапой в могиле, я отняла руки. Желтые глаза с трудом разлепились и уставились на меня в немом вопросе. Как я и думала, животное неосознанно взывало к той силе, которая случайным образом оказалось рядом, и сейчас не понимало, что рядом с ним делает человек. Меня поразил его осмысленный взгляд, которым он зацепился за мое лицо, рассматривая его так внимательно, как если бы перед вами сидел интересный собеседник. И только сейчас я еще раз обратила внимание на неестественно большую тушу передо мной. Я встречала и обычных волков, которые как правило, такими размерами не отличались, они походили больше на тощих псин с ободранной местами шерстью, но никак на животное, которое смирно лежало возле моих ног и воззрилось на меня серьезным и удивленным взглядом. Сомнений не было, я только что спасла жизнь оборотню.