Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Вокруг не было ничего белого. В этот раз, когда Елена со стоном открыла глаза, то увидела тот же тусклый сероватый мир, где некогда повстречала Хенрика, когда ее в первый раз чуть не убил Майкл. Она была на Другой стороне, надо полагать. Елена не знала по какому принципу попадала то туда, то сюда, но сейчас это было не так важно, хотя… В этот раз, она точно была мертва, а не на грани, да и Смерть ее не вызывала, так что Елена не была так уж уверена, что сможет вернуться назад. В прошлые разы все это ощущалось как-то иначе. Не столь… окончательно, что ли? Впрочем, это все, может быть, так ощущалось только потому, что удар в сердце каким-то прутом или палкой, она еще ни разу не получала. Топор в пузо, — это да, но не что-то очень колюще-режущие прямо в сердце. «Ну, все бывает в первый раз», — саркастично подумала Елена, и медленно села на месте. Вокруг нее были только деревья и ничего больше, хотя в прошлый раз, она очухалась в этом мире там же, где ее ранили в реальности. В реальности, где сейчас Аларик валялся со сломанной шей, а Майкл, каким-то образом угнав тело мертвого Руди Хопкинса, ходил где-то неподалеку. Думая обо всем это, Елена начала понимать, что она была дурой. Что зря не растрясла Бонни, чтобы узнать, как именно помер ее папенька. И помер ли? Судя по всему, если учесть, что Хенрик сказал, что его маменька вернулась в мир духов больно спокойная для той, кому не удалось сотворить задуманное, а мистер Хопкинс умер не от физический ран, при этом успев воткнуть кол в тело бывшей, то… Есть большая вероятность, что Эстер все же успела сделать из него супер-охотника. И он не умер, а вошел в состояние перехода, а на своих похоронах только притворялся. Ну, или притворялся Майкл. Вполне возможно, когда мистер Хопкинс-человек умер, вероятно сознательно отказавшись становится монстром, которых очень не любил, в мистера Хопкинса-вампира, чье тело обращалось несмотря на думы разума, вселился уже папаша-первородный. С помощью жинки своей, или без. В любом случае, это было отстойно. Папа-викинг был дикой гончей, не очень обрадованный своей смертью и сейчас наверно еще больше желающий кровь Клауса. И у него был кол из белого дуба. Елена бы не удивилась, если бы тот был специально заколдован Эстер, чтобы Майкл всегда знал, как тот найти. Впрочем, даже в этом хреновом исходе было уже закончившейся драмы, был плюс. Аларик умер не навсегда. Колечко его вернет из мертвых, и Елена хоть бы из-за него не будет чувствовать себя виноватой. Что теперь будет с ней и как больно будет ее близким из-за ее смерти она пока старалась не думать, чтобы не впадать в уныние. Елены хватило минут на пять блуждания по этим бесконечным дебрям, когда ее мысли опять вернулись к теме того, что с ней будет, сможет ли она в этот раз вернутся в мир живых, и самое главное, как все те, кто ей был дорог, отреагируют на ее смерть, если так все-таки станет постоянной, а не временной. — ᛁᛏ×ᛊ ᚾᛟᛏ ᛁᛟᚢᚱ ᛏᛁᛗᛖ, ᛗᛁ ᚲᚺᛁᛚᛞ, — вдруг услышала она чужой-знакомый женский голос за своей спиной, говорящий на древнескандинавском. Елена нахмурилась и медленно обернулась. И ошалело моргнула, когда поняла, что смотрит на себя. Ну, если бы она все еще выглядела также, как до аварии, и жила в веке так десятом-одиннадцатом, если судить по одежке, состоящей из простого синего платья, и дикой прическе, с перьями и какими-то железными украшениями. Это был, поди, еще один двойник, но точно была не болгарская бабка, а кто-то постарше. И на возраст, и на вид. Если так же учесть язык и все остальное, то это могла быть только… — Татия? — спросила она и в ответ получила кивок и милую улыбку, которая почему-то напомнила ей Миранду. Было что-то в том, как ее дальний предок смотрел на нее и улыбался, материнское и доброе. Как будто правда смотрела на нее, как на своего ребенка, а не на очень дальнего потомка с ее немного видоизмененным лицом. — Тебе не место здесь, дитя, — вновь произнесла Татия, уже на современном английском, хотя и с сильным акцентом, и сделала шаг назад. — Твоя судьба не смерть. Елена тихо фыркнула. — Судя по тому, как часто я нахожусь на грани и за ее пределами, я бы так не сказала, — иронично произнесла она, стараясь не морщиться от горечи в своем голосе. — Ты идешь рука об руку с Хель, но вы идете параллельного друг другу. Ведь твоя судьба — не смерть, твоя судьба — жизнь, — твердо произнесла Татия, замерев прямо напротив нее и нежно коснувшись ее щеки рукой. — Проклятие двойника больше тебя не касается, но ты все еще Петрова. Мы не умираем своей смертью и не знаем покоя, который знают обычные смертные. Мы боремся, мы сражаемся, мы бежим. И мы живем. Ты должна быть сильной и не сдаваться. От тебя зависят другие жизни. Елена глухо фыркнула. — Отстойно быть Петровой, вот что я скажу, — проворчала она, обнимая себя за плечи и получив в ответ веселую улыбку, которая едва заметно изогнула губы Татии. А потом та серьезно посмотрела на нее. — Это нормально, любить их обоих, — тихо произнесла Татия, заглядывая ей глубоко в глаза. — Я любила… — Спасибо, я обойдусь без твоего наследства, бабуля, — тут же возразила Елена, понимая, к чему та клонит. — Твоего и Катерины. И вообще, что за прикол такой, в двоих влюбляться? Да еще и братьев? Мне так не нравится! Татия посмотрела на нее как на капризного ребенка, не желающего есть овощи. С неким укором, но в то же время родительским умилением. — Твои чувства от этого не изменятся, elskling, — пожурила ее далекая родственница и щипнула за щеку. — Как и того, что уже случилось. — Ну и что? Я и так это знаю, как и то, что не хочу ввязываться во всю эту любовь, — раздраженно проворчала Елена, потирая горящую теперь от особо нежного щипка щеку. — Это не по мне. — Никлаус никогда не отступит, — то ли предупредила, то ли уверила ее Татия и печально вздохнула. — Это одна из причин, почему я все же выбрала Элайджу. Он был тихой гаванью в то время, как Никлаус был штормом. Я испугалась того, что он меня поглотит. Но ты сможешь его укротить. Их обоих. Елена понимающе вздохнула. — Еще чего, что у меня дел других нет? — хмуро пробормотала она себе под нос, и прищурилась. — Я не знала, что в конце концов, ты сделала выбор… — Никто не знает, — тоскливо произнесла Татия и рассеянно потерла шею. — Эстер позаботилась о том, чтобы память о моих последних днях была испорчена. Она хотела узнать больше, но судя по мрачному взгляду Татии, лучше не бередить бабулькины раны. И вообще, это все было, конечно, хорошо: встреча родственников и членов клуба двойников, но все же ей больше хотелось узнать, что теперь. То, что Татия сказала, что ей здесь не место и все такое, не значит, что отменят факт ее смерти от рук отца Бонни, одержимого Майклом. Елена устало прикрыла глаза и потерла виски. — Это все понятно, но… — терпеливо начала она, распахнув глаза и замерла. — Че за?.. Татия пропала. Пуф и испарилась, как будто только что не стояла перед ней. Гребаные призраки! Елена их уже ненавидела. Придут тут, советов надают, о которых их никто не просил, и все мать его, растворялись как дым на ветру. Вдруг она поежилась, ощутив странный холод. Хотя с чего бы? Она уже мертва! Какой холод?.. Стоячий воздух и ветви неподвижных деревьев зашевелились от ветра, появившегося незнамо откуда, а ее чувствительная к назревающим проблемам попа велела ей бежать. Сейчас. Елена ее послушала. Она сорвалась с места и побежала куда глаза глядят. Погони было не слышно, но ветер все усиливался и в его свисте ей почудились голоса. Такие же, как в доме ведьм. Что-то хором бубнящие и не очень благоволившие ей ведьмы. Пейзаж, унылый и однообразный оборвался в один момент. Был нескончаемый лес, а потом вдруг перед ней нарисовался обрыв, перед которым Елена не успела затормозить и с громким визгом полетела вниз. Странно было ощущать бешенное сердцебиение в груди, точно зная, что сердца-то у нее не было, и вообще она была лишена плоти. Ненужное дыхание тоже перехватило, а потом оказалась в воде. Холодной и черной. Она сомкнулась над ней как чертов саван и сколько Елена не гребла наверх, рассекая ледяную воду, все никак не могла всплыть на поверхность. Краем глаза она увидела какое-то движение. Елена лихорадочно стала оглядываться, даже если едва ли можно было увидеть хоть что в темной воде вокруг. Вдруг из неоткуда прямо перед ней появилось лицо. Очень знакомые, злое, и обрамленное светлыми патлами, плавающими вокруг как чертовы щупальцы, и не сулящие ей ничего хорошего. Неожиданно цепкие пальцы, прикрепленные к этому лицу, стиснули до боли ее плечи, будто хотели сломать ей кости в труху. — Я не дам тебе все испортить, — четко произнесли скривившиеся в гримасе злости губ Эстер, будто они и не в воде были вовсе. — Ты такая же мерзость, как и мои дети, и тоже должна умереть. Елена начала дергаться в хватке ведьмы-детоубийцы, выпуская драгоценный кислород, который ей был не очень-то нужен, если учесть ситуацию, но по ощущениям все было иначе. Казалось, она правда тонет. Прям как тогда, в машине, когда папа съехал с моста Викери. На мгновение ее охватила паника, грудь стиснуло, а в глазах начало темнеть. А потом она пришла в бешенство. Какого черта?!.. Как эта мегера смеет думать, что может убить ее? Или что ей указывать? Елена не была уверена, что есть шанс вернутся назад, будет ли в этот раз Смерть к ней милосердна, но если такой шанс есть, то фиг она его упустит. Уж точно не из-за Эстер. В конце концов, еще не родилась такая «Эстер», «Волда Морда» и так далее, которые смогли бы ее, — ее! Елену Гилберт! Гарриет Поттер — убить. Она рыкнула и со всей силы саданула своим лбом по лбу Эстер. Ведьма не была такой уж прозрачной, а удар ее явно очень удивил, и та даже выпустила ее плечи из своей хватки. Елена дернулась назад, и изогнула губы в холодной усмешке, смотря на Эстер, чей эффект неожиданности и элементы хоррора в момент появления сошли в миг на нет, из-за растерянного выражения на ее лице и съехавшихся к носу глаза. — Ты еще не доросла со мной тягаться, старая кляча. А теперь, пошла вон! — ехидно произнесла Елена, выпуская изо рта пузырьки воздуха, хотя удушья от утопления больше не ощущала. Скорее так, будто вокруг ее головы были чары непроницаемого пузыря. Эстер будто дернули за ногу куда-то на дно, и та в миг исчезла из ее поле зрения, а она активно погребла наверх. Раз-два, раз-два, и вот Елена наконец вынырнула из воды, рефлекторно зажмурив глаза и делая глубокий вдох. Одновременно с потоком кислорода в своих легких, она ощутила, как ее тело пронзила боль. Особенно в районе груди. Елена с трудом разлепила веки, понимая, что больше не бултыхается в воде, а валяется на газоне, рядом с машиной, со все еще мертвым Алариком в поле своего зрения и телефоном, лежащим рядом с ее головой. Она застонала. Грудина болела так, будто кости все еще были проломлены, а сердце, с каждым ударом, разносила не только кровь по жилам, но и агонию. Дышать было больно, шевелится было больно и даже моргать было невмоготу. Елена кое-как подняла руку, и коснулась своей груди, чтобы убедится, что там не было дыры, а ее ребра не торчали в обратную сторону, как ужасная пародия на распахнутую челюсть. Все было цело. Если ее онемевшие пальцы ее не подводили, то ее грудная клетка была целехонька, и только ее футболка была вся мокрая от крови. Она мутным взглядом уставилась на свои пальцы, которые поднесла к лицу, и чьи подушечки были перепачканные в ее багровенькой и отстраненно отметила, что ее догадки, старательно гонимые прочь, насчет того, что совсем умереть ей будет не так-то просто, оказались правдивы. Нет, она уже умирала до конца, тогда на жертвоприношении. Но во все другие прошлые разы, когда Елена была на грани смерти, она успешно делала вид, что ей повезло выбраться в последний момент, и что если она и умирала, то попадала на тот белый план, повелению Смерти, которой что-то от нее было нужно: сказать там, или задание какое дать. А не то, что вместе со званием «мастера смерти», периодическим контролем над призраками, и паршивой работенкой, она в принципе получила какую-то форму бессмертия. Елена не хотела быть бессмертной!.. Она никогда не хотела жить вечно и пережить всех, кого знала. Бессмертие — это отстой! Ей станет скучно и одиноко уже к концу столетия и тогда она может натворить всякой дичи. Елена и без бессмертия ее творила и была чокнутой, а уж если у нее будет вечность впереди? Что она будет делать?.. Впрочем, может быть, она и не была бессмертной, а просто плохо убиваемой?.. Ну, до той поры, пока ее услуги были нужны Смерти, неспособной посетить физический мир. Да, скорее всего, так и есть. Успокоив себя таким выводом, Елена попыталась сесть. Нужно было убраться с газона и убрать Аларика, пока очередные любопытные зеваки не прошли мимо и не увидели тут парад восставших мертвецов. Елена только успела неловко приподняться и избавится от крови, да дырке на футболки, в центре груди, чтобы никто этого не увидел, включая Дженну и Джера, который только чудом еще не вывались из дома с паническими воплями. И тут появился Кол. Он изумленно оглядел помятую ее, мертвого Аларика, вероятно, учуял запах крови в воздухе и присвистнул. Кол подошел ближе к ней и присел рядом, поразительно галантно подав руку, чтобы помочь ей нормально сесть на месте. — Опять веселилась и без меня? — притворно-обиженно протянул он, смотря на нее большими карими влажными глазами. — Я думал, ты мне жена, а ты вон какая!.. Елена фыркнула и шлепнула его по плечу. — Сомневаюсь, что такое «веселье» тебе понравится, если учесть, что в нем участвовал твой гребаный папаша, который все никак не упокоится с миром, чтоб его, — прохрипела она, чувствуя во рту противный вкус крови и морщась от своего каркающего голоса, больно режущего по ушам. Кол побледнел. — Ма-майкл, этот папаша? — пробормотал он и параноидально огляделся, как будто тот сейчас из-за кустов выскочит. — Нет, тот, что папа Римский, — раздраженно произнесла Елена, потирая свою несчастную грудину. — Конечно, ваш папаша! Чертов Майкл каким-то образом, походу не без помощи вашей маменьки, вселился в тушку мертвого и обратившегося в супер-вампира Руди Хопкинса, которого мы сегодня хоронили, и пришел меня навестить, не оценив, что в прошлый раз он меня не убил. Первородный облизал губы, а она, выдержав паузу, решила вбить последний гвоздь, так сказать. — И он вернул себе тот многоразовый кол из белого дуба, — драматично добавила Елена, внимательно следя за лицом Кола, который сделал глубокий вдох через нос. — Все, я переезжаю к тебе, жена моя любимая, — наконец твердо заявил он и кивнул сам себе. — Твой дом, как крепость, поэтому мое милое лицо и мои хорошенькие упругие булочки будут тут в безопасности. Да, так и сделаю. Елена закатила глаза, краем уха слыша, как из дома кто-то выбежал и громко охнул от вида на подъездной дорожке, а Аларик, до сего момента пребывающий вне мира, именно в этот момент решил вернуться к жизни, громко хрустнув вставшими на место сломанными позвонками. Мерлин! Ей действительно нужен был выходной и немедленно!..