Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Она лежала в своей кроватке, ее подушка равномерно дышала под ее ухом и обнимала ее за талию, а ее тушка была отчаянно бесконечно голой. Это были первые мысли, которые пришли в ее только-только проснувшиеся вялое сознание. К сожалению, Елена не была все же вчера настолько пьяна, и уж точно не настолько, насколько была в ту безумную ночь с Колом, чтобы все забыть и не понимать, что именно она натворила и почему была в таком виде. Ну, они натворили, если быть точным. Елена неохотно открыла глаза и медленно задрала голову вверх, чтобы посмотреть на лицо своей «подушки». Мирно спящей такой подушки с непривычно растрепанными волосами, расслабленным выражением лица и едва заметной тенью на щеках, которые отбрасывали длинные ресницы. Она пару минут просто смотрела — ладно, любовалась — на Элайджу и все ждала, когда ее накроет волна сожаления за то, что было этой ночью. А потом еще немного подождала и еще. Но так ничего и не дождалась, кроме того, что ее внутренние часы ей подсказывали, как и часы на тумбочке, которая была в зоне ее зрения, что уже почти семь утра, скоро все встанут, а так как сегодня была пятница, то значит, что вскоре ее ждал поход в школу. Но самое ужасно было то, что Джер вот-вот поползет в ванную чистить зубы, а Дженна может ворваться внутрь, чтобы позвать ее завтракать. Или проверить, приперлась ли ее дорогая племянница этой ночью домой вообще, или потерялась где-то кустах, между домом и особняком Майклсонов. Короче, надо было вставать. Даже если не очень хотелось. Ей было тепло, от неприятных последствий похмелья она уже избавилась, а приятная нега все еще разливалось по мышцам и телу, напоминая о том, что теперь Елена точно знала, что под этой маской благородства и официоза скрывался страстный и весьма опытный любовник. Невольно щеки Елена вспыхнули слабым румянцем, стоило вспомнить насколько тот был… опытным, а потом она прищурилась, когда заметила, как угол губ ее «подушки» подозрительно дрогнул. Вероятно, ее выдало невольно разогнавшиеся сердцебиение от воспоминаний о том, что могли творить эти губы, руки и все остальные части тела. Тела, которое только притворялось, что спит. Наглец. Елена закатила глаза и уже — почти — без сожаления села на месте, даже не пытаясь завернуться в простыни, здраво рассудив, что поздно стыдом страдать. Все, что можно было показать, уже было показано. К тому же, Элайджа уже видел двух других двойников и вряд ли их анатомия шибко отличалась, как бы это не было неприятно осознавать. — Сказала бы с добрым утром, но если учесть, что присутствующие здесь едва ли спали, то не буду, — весело сказала Елена, хитро смотря на первородного, чьи карие глаза наконец распахнулись и не имели даже следа сонливости. Элайджа ухмыльнулся шире и тоже сел. Их лица оказались буквально в паре сантиметрах друг от друга, а его пальцы в нежной ласке коснулись ее щеки. Елена пришлось большие усилия, чтобы не опустить взгляд ниже. — Я думал, что первым делом ты скажешь, что все было ошибкой, и что ты сожалеешь, — вдруг серьезно произнес он, заглядывая ей глубоко в глаза, будто пытаясь прочесть ее мысли. — И я рад, что открыв глаза, первым делом увидел твою улыбку, а не ужас и отрицания на твоем милом лице. — Я не сожалею. И не собираюсь кричать или что-то подобное, — честно сказала Елена, и тут же поняла, что да, она не сожалела, совсем, но все же… — Но на этом все, верно? — с нотой горечи спросил Элайджа, удивительно тонко уловив ее едва успевшие оформится мысли, как будто впрямь их прочел, даже если Елена была точно уверена, что ее ментальные щиты были крепко накрепко сомкнуты и никто не пытался за них проникнуть. Она тяжело вздохнула и на миг отвела взгляд в сторону. — Элайджа… — твердо начала Елена, решительно переведя взор обратно на его серьезное лицо и положила ладонь прямо над его сердцем. — Ты мне очень нравишься, правда. Твои карие глаза заставляют мое сердце биться чаще, твоей голос завораживает, и я бы с удовольствием узнала всего тебя, а не только маску самого благородного брата семьи Майклсон, которую видела прежде. Все твои достоинства и недостатки. Я… я не сомневаюсь, что еще немного и даже… влюблюсь в тебя. И поверь, только признать перспективу того, что я могу такое сделать, для меня очень сложно. Но, есть кое-что, что я уже знаю о тебе, бесконечно уважаю и за что я простила тебе то, что ты подвел меня тогда, во время жертвоприношения. То, в чем мы с тобой очень-очень схожи. Елена выдержала паузу. — Это преданность нашей семье, — многозначительно продолжила она. — Ты своей, а я своей. Да, сейчас между нами царит относительный мир, заключен договор, который, я уверена, в вашей семье почти никто не воспринял всерьез, а зря, но… Они всегда будут на первом месте. Ты всегда будешь стараться искупить свою вину за то, что был не очень хорошим братом Никлаусу, когда вы были людьми и за то, что помог сковать его волчью сущность, а я… Я у меня остались только Дженна, Джер и теперь Аларик, понимаешь? В отличии от твоих братьев и сестры, они смертны и как бы я не пыталась их защитить, всегда есть возможности, которые я не смогу предусмотреть. Поэтому, я хочу провести с ними как можно больше времени, чтобы потом не сожалеть об упущенных возможностях, которые я упустила с родителями. К тому же, я… я ведь уже говорила и не раз, что вампиром быть не хочу и… — …и любые отношения между нами будут обречены на провал, поэтому ты хочешь прервать все в самом начале, чтобы не тратить свое время зря, — глухо закончил Элайджа и едва заметно вдруг улыбнулся, смерив ее очень нагую фигуру многозначительным взглядом. — Хотя и не совсем в начале… Елена мягко фыркнула. — Да, виновата, не могла отказаться от того, чего не попробовала, уж прости, — игриво сказала она, надеясь, что он не обиделся, ведь ей правда не хотелось причинять ему боль. Вот только правда в том, что Елена не могла переступить через себя. Она была на многое способна и совершала бесконечно количество безумств. Война, битвы, заговоры. Все что угодно, даже через не хочу, Елена могла преодолеть, так это было куда проще, чем личные чувства и отношения, не касающееся ее семьи и друзей. Ну не была она готова к романтичной любви, хотя ты тресни! Ни с ним, ни с Клаусом, или еще кем-то. Все-таки Дженна была не права и не нужен ей парень, даже такой потрясающий как Элайджа. Елена, может быть, той частью себя, что все еще была той девочкой, которой она была до аварии, хотела бы любви, большой и светлой, а может, даже и не очень светлой, но все же любви, вот только… Стоит к этому подойти, попытаться открыть своей покрытое панцирем и шрамами былых ударов судьбы сердце, так все. Ее обуревал нелепый страх, а холодный разум говорил, что все равно все плохо кончится, так зачем начинать?.. Боже, она буквально годы потратила, еще будучи Гарриет, чтобы вновь поверить в то, что дружить — это не так уж и плохо, и что не каждый последующий человек, который хочет с ней общаться будет как Грейнджер или Уизлы!.. И все равно, за несколько десятилетий, смогла достаточно близко сойтись только с теми же Малфоями, которые оказались на обочине магического мира после войны точно также, как и она сама. А тут романтичные отношения и прочая любовь, — подростковый роман с Мэттом был не в счет — которые в принципе были зверем для нее не очень-то знакомым и довольно пугающим. Даже для нее. Зверем, который мог больно очень ранить и лишить ее столь лелеемого контроля над своей жизнью, шанс прожить которую еще раз не каждому выпадает. Вдруг ее рука, упирающаяся в грудь первородного, потеряла опору, а ей в лицо ударил порыв ветра. Елена растерянно моргнула и поняла, что Элайджа, который еще миг назад был прямо перед ней в своей потрясающей обнаженной славе, вдруг исчез. Едва слышный свист и шелест ткани, вот что она услышала дальше. Но прежде, чем она успела оглядеться, ей на плечи легли широкие ладони, а к ее левому плечу прижались теплые губы в коротком нежном поцелуе, вызвавшем у нее стайку мурашек по спине. Елена удивленно покосилась в сторону и поняла, что Элайджа, кажись, за эти жалкие секунды уже успел облачиться в свой снятые ею лично сегодня ночью черный костюм. Елена не знала почему, но ей вдруг показалось, что он зашел ей за спину, чтобы она не видела разочарования, злости, горечи и боли, а может, всего и сразу, который наверняка отразились на его красивом лице из-за ее, пусть даже аккуратного, но все же отказа. — Спасибо, — тихо произнес Элайджа, прижавшись щекой к ее волосам и поглаживая большими пальцами плечи. Елена изумленно вскинула бровь. — За что? — также тихо спросила она, отчего-то застыв на месте, словно боялась спугнуть какой-то особый момент, и ожидая услышать все, что угодно, кроме этого. — За честность, — ответил Элайджа, и в его словах, как ни странно, не ощущалось никакой лжи, а только искренность. — И за сегодняшнюю ночь. Первородный оставил еще один короткий поцелуй на ее макушке. — Живи свою чудесную и долгую жизнь, прекрасная Елена, и, возможно, однажды, когда ты будешь готова открыть свое сердце… Я буду рад доказать, что не все отношения вампира и человека кончаются трагедией, — клятвенно произнес он таким глубоким голосом, полным чего-то такого, что ее пробрало до глубины души, что ее сердце невольно забилось чаще. И в еще одном порыве ветерка и свиста исчез до того, как Елена обернулась, успела что-то сказать, или даже предложить ему сделать портал, с помощью которого они вчера и оказались в ее комнате, не утруждая себя долгой поездкой на машине. Исчез и оставил ее одну: смущенную, растерянную и все также отчаянно голую, посреди простыней и подушек, пропитанных его одеколоном, озоном и ароматом их вчерашних игрищ.