Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Зеленые. После этого воскрешения ее глаза стали полностью зелеными, без малейших намеков на прежние кофейные оттенки и Елена была этому даже рада. Теперь она была совсем не похожа на Кэтрин со своими черными волосами и изумрудными очами. Или на того двойника, что был до них обеих. Отныне Елена была самой собой, а не какой-то тенью прошлого, которая рождена для того, чтобы умереть во имя разрушения какого-то дурацкого проклятия. Кстати, о нем. Клаус таки добился своего и стал гибридом. Но хуже всего было то, что он выжил, чтобы порадоваться этому. А все потому, что Элайджа-то натрендел! Он не убил брата, как клялся сделать, а отпустил того в самый последний миг, когда сердце Клауса буквально было в его руках. Вот вам и человек, мать его, слова. Пришел тут, ведя себя как рыцарь в дорогом своем костюме, окружил себя аурой человека благородного и чтущего честь, а сам спасовал и пощадил своего братца-полукровку. И Елена не знала, что ее бесило больше: то, что она ощущала какую-то обиду и иррациональную боль от того, что он ее обманул, или то, что она могла понять, почему он это сделал. Для них обоих семья — это все. Так что странного, что едва Клаус посулил ему воссоединение с тем, кого Элайджа думал, что потерял, сделка с Еленой перестала быть важной для первородного. Но все равно было обидно. Она ведь как дура на него понадеялась! Думала правда сможет устранить угрозу для ее семьи, а выходит… Выходит, что, как и прежде, лучше надеяться только на себя и самой защищать своих родных. Правда с того дня, как Елена умерла, и воскресла, ее заперли дома. И типа не метафорически, а очень даже физически. Дженна была в ярости на то, что она добровольно пожертвовала собой, Джереми сердился из-за того, что Елена сначала завела разговор о будущем, о совместных путешествиях, а потом усыпила его и пошла умирать. Остальные были на нее в разной степени сердитости по той же причине. Даже Аларик и тот на нее злился. Не за то, что она сразу не заметила, что с ним что-то не так, не за то, что не помогла вытащить из него Клауса, а потому, что она мать его умерла. Как так-то? Она же их спасти хотела! Проклятие, опять же. Елена могла только теперь ощутить по-настоящему, как сильно старые чары предков опутывали ее тело и разум. После того, как она вернулась в этот раз, казалось бы, будто с нее слетели путы, которые окутывали и душили. Елена ощущала, что с ее плеч сняли тяжелый вес и теперь ей было легче дышать. Цвета были ярче, сознание яснее, а магия ластилась к ней как ласковый кот. Она поняла, что только занималась самовнушением все это время, когда уговаривала себя, что ей все легче колдовать. Это было не так. Все, что было до того, было насилием над собой и магией, которая была заперта под ее кожей дурацким проклятием, по чьей задумке ее ждало не самосовершенствование и рост, а только лишь смерть. Но Елена еще толком не опробовала возможности своей магии. Сначала ей было хреново после жертвоприношения. Все-таки из нее выпили всю кровь и на нее все так злились, что она только могла смиренно терпеть то, что ее отвезли домой, отобрали сотовый и палочку, накормили, запихали в кровать и запретили куда-либо ходить. А потом пришел день похорон. Спасибо вампирам в ее окружении, которые внушили могильщикам раскопать уже существующую могилу Джона, где они уже по-настоящему похоронили ее биологического отца, который оказался все-таки не таким уж и козлом. В последующие пару дней, ее преследовали вновь эти мрачные взгляды, следящие за каждым ее шагом, запрет на выход из дома, где висело какое-то гнетущие напряжение и витало незримое разочарование. Елена терпела это, а потом не выдержала. Ведь это было невыносимо! А еще абсурдно и смешно. Она даже не могла спокойно сходить в душ, выйти прогуляться, или попить чая, честное слово! Сквозные двери со стороны комнаты Джера и с ее стороны были раскрыты, чтобы брательник мог знать, что она там творит, в гостиной окопался Аларик, мимо которого не прошмыгнешь в подвал, чтобы побыть в компании гримуаров, а едва Елена выходила из комнаты, то из-за своих дверей выглядывала Дженна, чтобы одарить ее подозрительным взглядом. И в то же время испуганным, будто она сейчас либо прям тут помрет, на глазах тети, или вскроет себе вены. При всем при этом, с ней почти никто не разговаривал. Криками тут ничего не решишь. Поэтому Елена выбрала иной подход. В один из дней она мирно привела себя в порядок, ощущая, как за ней бдит Джер, который все еще дулся и отказывался с ней говорить, и потопала вниз, слыша, как дверь в комнату Дженны открылась и ей в спину впился цепкий взгляд. Елена прошла мимо Аларика, смотрящего футбол в гостиной, или делающий вид, и пошла на кухню, где приступила к тому, чего не делала пару недель со всеми этими клаусами, родителями-кукушками, магией, похищениями и так далее. Она готовила пряники с глазурью. Аларик, как тот, кто сидел ближе, первым подтянулся на кухню, ведомый вкусными ароматами. Потом пришла Дженна, а там и Джереми, якобы просто выпить утренний кофе и съесть тосты, на которые у них даже хлеба не было. Обманщики. Елена хитро улыбалась, видя, как это молчаливое трио, голодно косились на духовку, откуда доносился запах выпечки и пряностей, который она добавила в тесто для большей ароматности и вкуса. Все это время все тщательно делали вид, что занимаются своими делами. Наконец Елена закончила с пряниками и положила их в корзинку, чтобы они остыли и налила себе чаю, а остальным заварила кофе, который так никто и не удосужился себе сделать. После чего она расставила все это добро на столе. И села за стол, где уже застыли жители этого дома, бросившие притворятся, что они были заняты чем бы то не было. Елена внимательно оглядела присутствующих, которые настороженно за ней наблюдали, пока наконец не потянулись кто к кофейнику, а кто к пряникам. К последним первым потянулся растущий организм, который Джереми, из-за чего ему тут же прилетел от Елены еле ощутимый шлепок по загребущим пальцам. — Эй, за что?! — возмутился он, сам того не понимая, что первым нарушил молчание, которое выдержал только четыре дня. — Сначала мы поговорим, мое дорогое семейство, а потом будем плюшками баловаться, — решительно сказала Елена, сцепив руки перед собой и краем глаза замечая, как удивленно моргнул Аларик, которого она вслух признала частью их семьи. Дженна тоже это заметила и чуть заметно покраснела. А потом нахмурилась и сложила руки на груди. — О чем же? — резковато спросила она. — О том, что у нас в доме царит ложь и живут люди со склонностью к суицидам? Елена поджала губы. — И об этом тоже, — хмуро сказала она, понимая, что разговор будет не таким легким, как ей хотелось бы. — Но начнем с того, что так дальше продолжаться не может. Вы не можете вечно следить за мной и держать дома взаперти. Как и не можете вечно дуться из-за каких-то мелочей… Дженна тут же возмущенно открыла рот, а Джереми наклонился вперед, впившись в Елену недоверчивым темным взглядом и сердито рявкнул: — Мелочей?! Лена, ты черт возьми пошла и дала проклятому Клауса выпить всю свою кровь! Он ударил кулаком о стол. — Ты наплела мне какой-то чуши о поездке в Италию, будто все хорошо, а потом нас усыпила и ушла умирать! Это, по-твоему, мелочь? Мы видели твой труп, который принес из карьера Стефан! Ты не дышала, в тебе не было ни капли крови, ты была бледная, такая бледная, и… Ты умерла. Просто… Если Клаус, господи Клаус, не отпустил Аларика с предупреждением, что все случится в ту ночь, то мы бы… мы… — продолжил Джереми с каждым словом повышая голос все выше, пока он не привстал на месте и сорвался на крик. Елена все понимала, но кричать на нее не стоило. — Сядь! — жестко гаркнула она и от удивления Джереми плюхнулся обратно на стул. — А теперь послушайте, что скажу я… — А это что-то изменит? — мрачно спросил Аларик, нарушив молчание. — Я польщен, что ты меня считаешь членом семьи, Елена и раз так, то я хотел бы тоже кое-что сказать. А именно то, что каковы бы не были твои аргументы, это не меняет того, что ты позволила Клауса себя убить. — Но это был мой выбор! — не выдержала Елена. — Как вы не понимаете, что Клаус бы вас убил! Я просто хотела защитить вас, обоих Сальваторе, даже если один из них придурок, Кэролайн, Бонни, Мэтта и… Я хотела, чтобы вы жили, а не умерли, как все близкие Кэтрин! Дженна помотала головой. — Когда мне позвонили и сказали, что я буду вашим опекуном, — хрипло начала она, нервно теребя в руках салфетку. — Я первым делом подумала: а может это сделать кто-то другой? Она помотала головой. — Я была готова отказаться, — самоуничижительно продолжила Дженна, смотря в стол. — Я ведь даже не могла позаботиться о золотой рыбке, а тут двое подростков!.. — Но ты не отказалось, — мягко сказала Елена, протянув руку к тете и положив ту поверх ее подрагивающих пальцев. — Ты пожертвовала своей жизнью, чтобы помочь нам… Дженна с горечью посмотрела нее. — Оглянись ты, — печально сказала она. — Я вас подвела. Каждый день с того дня, как я приняла эту опеку. Я не сразу заметила, что Джереми стал употреблять… Елена заметила краем глаза, как брат тут же виновато поморщился и отвел взгляд. — Я не заметила, что у тебя появились какие-то странные способности, — разбито продолжила тетя. — Я не поняла, что те разы, когда тебя приносили этот парень, Стефан, ты была не всегда пьяна и что тебе плохо. Я не поняла, что тебя похитили. Несколько раз!.. И что ты пыталась нас защитить с помощью… магии. От кучи вампиров, шныряющих вокруг… Или оборотней. Боже, а ведь я спала с Мейсоном!.. — С Джоном тоже и Логаном, — дразняще сказала Елена, потрепав тетю за руку. — Ты притягиваешь к себе странных парней, Дженна Саммерс. Даже Аларик, хотя и самый приличный из всех, но все же и тот, Ван Хельсинг на полставки. Это твоя судьба. Дженна слезливо усмехнулась. — А насчет всего остального, — добавила Елена, пытаясь поймать взгляд тети. — Это неправда. Ты была хороша настолько насколько это было возможно. И если кто и подвел, так это я. Это из-за меня Стефан приехал сюда, а потом его брат. И Кэтрин, и Клаус тоже. Все из-за меня и долбанного проклятия двойников, которое было создано еще в десятом веке или около того!.. Проклятие, которое заставило бы меня взойти на тот алтарь, хочу я или нет. Тут Аларик и Джереми подались вперед сильнее. — То есть? — растерянно спросила Дженна, озвучив явно общий вопрос. — Я плохо разбираюсь во всем этом, но… Проклятие заставило? Так ты не сама пошла на это жертвоприношение? — Сама. Я вроде как родилась, чтобы Клаус меня убил или что-то вроде того, — небрежно пояснила Елена. — Мой срок годности был короток, и я не прожила бы дольше, чем нужно для жертвоприношения. И любое сопротивление сделало бы все только хуже. Поэтому я сама пошла на закланье, чтобы уменьшить риски для остальных. — А сейчас? — торопливо спросил Джереми, сменив уже гнев на милость. — Теперь ты… — Буду жить и бесить тебя до седых волос, — клятвенно пообещала Елена с ухмылкой на губах. Незаметно для всех атмосфера в доме стала чуть легче. Нет, Дженна все еще ясно была не убеждена в том, что она хороший опекун и тетя, Джереми не до конца отпустил свою обиду, а Аларик то и дело смотрел на нее с какой-то непонятной виной во взгляде, то ли виня себя за то, что не спас племянницу своей девушки, то ли это была профессиональная вина охотника на вампиров, не уберегшего очередную жертву… Но стало легче. Ей даже вернули сотовый, в какой-то момент разбившийся в сопли, так что его только на выброс, и палочку, от касания к которой у Елены даже руки задрожали, да так, как будто ей снова одиннадцать и она только посетила лавку Олливандера. Прилив магии, возбуждение и азарт. Это было так потрясающе. Елене тут же захотелось что-нибудь наколдовать. И она наколдовала Дженне дождь из лепестков роз, который привел ту в полный восторг. Это были простые чары, даже для ее некогда хренового контроля, но все же Елена не могла не ощутить разницу. Это было легко и просто, почти как дышать. Магия текла из нее свободной волной без боли, дискомфорта и давления. Это было так приятно, что Елена была в полной эйфории от того, что теперь она была по-настоящему сильна и способна защитить свою семью, если Клаус вернется. Впрочем, она надеялась, что этого не будет. Он получил все, что хотел и думал, что Елена мертва. Пусть так и остается. А он катится вместе со своей милой улыбочкой, этим дурацкими ямочками на щеках и со своим очаровательным, но всеми богами проклятым братом-брехлом куда хочет. Главное, чтобы подальше от нее. Елена была правда свободна, как и сказала Смерть. Свободная заниматься некогда любимым делом, гулять, путешествовать и жить. Не было больше нависшего над ней рока, не было склепа, полного вампиров, не было Кэтрин, которую уже наверняка убил Клаус, которого тоже больше не было на ее горизонте. Елена была свободна и от этого даже немного растерялась, как и некогда после войны, когда она не знала куда себя девать, поскольку просто не представляла, что доживет хотя бы до совершеннолетия, не говоря уже о том, чтобы прожить дольше этого срока. Но это было недолго. Какая-то маленькая ее часть не была до конца готова в это поверить и не зря. В тот же вечер, когда случился тот завтрак примирения, после которого дома стало легче дышать, раздался стук в дверь. В душу Елены закралось какое-то дурное предчувствие, а когда ее к двери позвала растерянным голосом Дженна, она превратилось в стойкую уверенность, что вновь что-то случилось. На миг ей трусливо хотелось уйти в комнату, чтобы только не выходить за порог дома, который Елена не переступала в последние дни и не видеть того, кто пришел нарушить ее хрупкий мир. Но это была трусость, а Елена была кем угодно, но не трусихой. Это был Деймон. Он пришел вместе с Алариком, который ушел еще днем, и они оба были мрачнее тучи. Историк тут же обнял Дженну, которая все больше и больше не понимала, что происходит, но смотрел только на Елену. И опять этим дурацким виноватым взглядом. Но она сама могла смотреть только на вампира, застывшего за порогом. Его плечи были устало опущены, голубой взгляд пустой. Деймон стоял на крыльце, подобно статуи скорби, и Елене это не понравилось от слова совсем, ведь даже узнав о Кэтрин, он не выглядел так несчастно и жалко. Но самое главное, она отметила вопиющие отсутствие некоего другого вампира, который до сих пор ее не навестил и не позвонил, хотя клятвенно обещал это сделать, когда ее родичи немного подуспокоятся. — Где Стефания, Деймон? — сурово спросила Елена, кутаясь в плед, в объятиях которого последний час смотрела с Джереми телек в гостиной. Старший Сальваторе одарил ее вымученной ухмылкой. — Ты первый раз назвала меня по имени, мисс ведьма, — бросил пустую остроту он. — Не привыкай, — резко сказала Елена, делая пару шагов вперед, пока не замерла прямо напротив вампира. — А еще лучше отвечай, где твой балбес-брат, который за столько дней мне так и не позвонил?.. Лицо Деймон дернулась. — Он уехал, — выдавил он сквозь зубы. — С Клаусом. Елена моргнула и думала, что ей нужно прочистить уши, потому что Деймон же не мог сказать то, что сказал. Она же просто ослышалась, да?.. — То есть? — наконец выпалила она. — Ты хочешь сказать, что Стефания ощутил острое желание отдохнуть и уехал одновременно с нашим новоявленным гибридом? Или… Деймон скрипнул зубами. — Локвуд укусил меня в ту ночь, когда я спас его и блонди, — сердито ответил он. — И мой тупой брат пошел к Клаусу за противоядием, которым оказалась кровь этого ублюдка. А взамен отдал себя в вечное услужение гибриду. Стеф, не позвонил тебе, потому что он теперь верная собака Клауса, понимаешь? Он ушел… Елена вновь моргнула, смотря на то, как голубые глаза Деймона подозрительно заблестели при упоминании брата, а потом до нее дошел весь смысл сказанного им. — Вы идиоты! Вы оба! — со злостью рявкнула она и ткнула Деймона пальцем в грудь. — Мне-то почему не позвонили?! Забыл, что я пыталась сварить противоядие для Розы, которое мы ей просто не успели дать? Вдруг бы оно подействовала на тебя, бестолковый ты, клыкастый кусок мертвого мяса! А твой брат? У него что, разум помутился? Он забыл, что я ведьма? К Бонни-то небось сходил в поисках ответа! А если бы ты помер? Он что мне потом уже постфактум бы об этом сообщил, прислав приглашение на еще одним похороны? Вы надо мной издеваетесь что ли?!.. Елене было жутко обидно, что Стефан так поступил. Она-то думала, что они друзья, а оно вон как. Впрочем, зная этого дурика со склонностью к самобичеванию, он всерьез воспринял слова Дженны о том, что если бы они не приехали, то ничего бы этого не случилось. И в своем стиле решил, что ему больше не стоит вмешиваться в жизнь Елены, чтобы еще что-то не испортить. Наверняка еще и в смерти Джона себя винил и что-то вроде того. Но за это она отпинает его позже. Когда найдет, а Елена его найдет. «Все, кончился отпуск и мечты о спокойной жизни», — иронично подумала она, а потом тяжело вздохнула, смотря на опустившего плечи Деймона, который то ли пропустил фазу злости и хаоса, то ли успел уже накосячить, и поэтому перешел к ее «любимой» фазе. Там, где был алкоголь и много слез. — Джереми, тащи из подвала ящик, на котором написано «вазы тети Мойры». Только аккуратно, там весь бар из дома одного колдуна, который не сошелся во мнениях с кучей старых ведьм, — утомленно сказала Елена, бросив короткий взгляд на брата, а потом вернула внимание к Деймону, и вредно добавила: — Ну заходи что ли. Я тебя приглашаю в этот дом, противная ты задница, но только потому, что ты такой отвратительно жалкий, что на тебя смотреть невыносимо, понял?.. Деймон изумленно на нее посмотрел. — Меня еще никогда так странно не приглашали внутрь, — пробормотал он и аккуратно вошел в коридор, без энтузиазма оглядываясь вокруг. Елена закатила глаза и закрыла за ним дверь, надеясь, что сегодня Дженна будет не против насчет того, чтобы отменить сухой закон в доме. Им всем не помешает выпить, да и Деймона отпускать на вольный хлеба, было попросту опасно. Убьет же кого-то. Или его убьют. А завтра она будет искать Стефанию и не упокоится, пока его тощий зад не вернется домой, где она сможет его убить за его дурацкую выходку. А потом она вернет его к жизни и еще раз убьет, чтобы неповадно было. Да, именно так Елена и сделает.