Доверяю

Карницкая

С Ваней я провела весь оставшийся день. Сэм там с ума сходит, я уверена, но мне нужно было это время. Мы сидели на утеплённой веранде и пили глинтвейн. У него на вине, а у меня на вишнёвом соке. — Что с Марией? Я рассказала ему всё. — Интересно, — почесал затылок, — так обозлиться на всю семью из-за меня? — Вот именно. На неё это вообще не похоже. Мария всегда была сдержанной, хладнокровной, она отлично себя контролирует, — замялась, — по крайней мере, мне так казалось. — А ты не думала, может, есть другая причина? — Какая? Ей всегда доставалась лишняя конфетка, Мари была любимицей у родителей, наследницей. Нашла из-за кого устраивать резню. — Эй! — обиделся. — Извини… — У неё могут быть сообщники? — Хоть как. Уже в клинике Иордан её забрал, значит, до этого, у них были какие-то доверительные отношения. — То есть, Мария всё время играла на два фронта? — Скорее всего. Дочь господина Ли — точно не лучшая подружка, в этом я уверена. — Тогда, — прикурил, — кто? — Хороший вопрос. — Щека — её рук дело? — Да, — прикоснулась, — пуля оцарапала. — Целилась в голову, сука, — цокнул, — кстати, не налетай на отца. Ему тяжело принять то, что старшая дочь убила собственную мать и сестру. — Она уже цель, а не дочь. — Для тебя. Дядя Миша частенько пересматривает фотоальбомы, где вы с Мари маленькие. Пойми, она его дочь, как и ты. И начать охоту на неё, равносильно самоубийству. Он вас любит, Жень. Михаил Саныч так себе отец, мы все это знаем, но всё же. — Ты это о чём? — А кто отправляет детей в Германию на двенадцать лет? — Он нас от Иордана прятал. — Можно было навещать дочерей. Я прав, согласись… — Частично. — Поехали, мне ещё тебя к папе отвезти надо. — Странно, я думала, мы сделаем попкорн, посмотрим сериал, выщипаем тебе брови. — Мечтай, — рассмеялся. — Ты пил вино. — Да, — кинул ключи от машины, — вперёд.

Германия Берлин Два дня спустя

Странные ощущения. Сказать совершенно нечего. Папа отрицает всё очевидное, сотрудничать отказывается, но палки в колёса не ставит. Бриллинг в деле, сказал, что мы вдвоём Марию разозлили, нам вдвоём и разбираться с ней. Сэмюэль меня встретить не смог, так как находился на тренировке. У него целый курс новобранцев, и он их мастер Йода. На столе находился букет белых кустовых роз, и свидетельство о расторжении брака.

«Я официально свободен. С тебя такое же. Сэм.»

— Чёрт, — закатила глаза, — приехали… Надо с ним поговорить. Переодевшись, вызвала такси и отправилась в штаб-квартиру. — Тук-тук, — зашла в кабинет. А вот и Аманда. Женщина сидела на столе в крайне коротком платье и в чулках. — Декольте не слишком открытое для такого возраста? — закрываю дверь. — Опять ты. — Опять ты, — рявкнула, — какого хрена? Вообще успокоиться не можешь? — Это мой муж. Твой муж в России. — Вы развелись, — улыбаюсь, — я видела свидетельство минут пятнадцать назад. Игры кончились, Аманда. Либо ты уходишь сама, либо я тебя вытаскиваю за волосы. Мне надоело. — А что ты можешь сделать? — рассмеялась, — без папиной помощи — нулёвка. — И говорит это женщина с низкой самооценкой, которая готова унижаться и стелиться как одеяло, детьми от разных мужиков, и гепатитом. Добухалась, да? Печень сказала «пока-пока»? — Что? — Белки глаз жёлтые. Решай, — указываю на выход, — сама или насильно. — Пошла ты. — Ладно. Схватив её за лодыжку, скинула со стола и уцепилась за волосы. Аманда завизжала, а Сэмюэль замер в дверях. — О, привет, милый. Как дела? — Евгения, а что происходит? — Заканчиваю бракоразводный процесс. Я дотащила её до лифта, и замерла. — Могу спустить тебя с лестницы, или… — Сумасшедшая! Иди к чёрту! — Он мой муж, и да, я сумасшедшая. В лифте Аманда несколько раз пыталась вырваться, но была грубо прижата к стене. Она светила своими трусами на всё фойе «Азазеля», вызывая огромное количество вопросов. С диким удовольствием вышвырнула её из офиса, пригрозив сотрудникам у входа. — Ещё раз увижу её здесь, — крикнула, — я каждому из вас, — в ярости, — лично сломаю руки, пальцы, всё то, чем вы можете нажать кнопку и разрешить доступ этой суке! Ясно?! — Да, госпожа Бриллинг. — Вот и чудненько! А чего все встали?! — оборачиваюсь, — работаем! МакАллистер был в шоке. — Евгения, — пытается подобрать слова, — я… — За мной! Он выглядел как побитая собака. Буквально вжался в своё кресло. — Так, — стою у окна, — тебя можно поздравить с разводом, но если она ещё раз появится у меня на глазах, то её дети останутся сиротами. — Я вообще не понимаю, как Аманда здесь оказалась. Вчера нас развели, потом мы забрали свидетельства и всё! — По поводу развода. Бриллинг упёрся, и не хочет мне его давать. Ни один суд нас не разведёт, у него всё шито-крыто. — А его не проще убить? — Нет, он нравится моему папе. Есть и другой вариант, — оборачиваюсь, — церковный брак. Возможно, Ваня передумает, и тогда, мы сможем узаконить отношения. — Венчание? Но, — усмехнулся, — это невозможно, пока ты замужем. — Придётся соврать священнику, что нахожусь в бракоразводном процессе. Я об этом уже читала. — Ты не католик. — Но православная, а это одна вера. — Препятствием к вступлению в брак является винов­ность в расторжении предыдущего брака. Виновный в прелюбоде­янии, из-за которого расторгнут первый брак, не может вступать в новый брак. — Я подала на развод, потому что, — задумалась, — Бриллинг — сволочь. И дальше как? — Лицам, первый брак которых распался и был расторгнут по их вине, вступление во второй брак дозволяется лишь при условии покаяния и выполнения епитимии, наложенной в соответствии с каноническими правилами. — Епи… Еби… Что?! — Епитимья. Согласно Катехизису католической церкви, после отпущения грехов человек должен сделать ещё что-то, чтобы исправить свою вину. За грехи он должен принести «удовлетворение» или «умилостивление», которые также называются «епитимией». При этом епитимия, налагаемая духовником, должна искать духовного блага кающегося и в максимальной степени соответствовать тяжести и природе содеянных грехов. Она может состоять в молитве, в приношении, в делах милосердия, в служении ближнему, в добровольных лишениях, в жертвах. — Грубо говоря, я должна раскаяться и признать, что просто не выдержала? — Что-то такое, да, — кивнул, — я католик, и верующий католик. Для меня это важно. — Ладно, — соглашаюсь, — кому нужно исповедоваться? — У тебя должно быть искреннее желание. Иначе, так нельзя. Отлично, и как мне признать то, что Бриллинг вовсе не сукин сын, а это я просто не выдержала жизненных трудностей? Невозможно. — Понимаю. И тебя устраивает такой вариант? — Нет, но пока что, другого ничего не имеем. Довольствуемся малым. — Угу… — Как провела эти дни? — Думали по поводу Марии и дальнейших действий. От господина Ли новостей нет? — Увы. Я жду, ребята работают. Прости, у меня следующая тренировка через пять минут… Насыщенный день. — Конечно, — улыбаюсь, — всё нормально. Я пока с Селеной поработаю, да кое-какие бумаги разберу. — Умница, — послал воздушный поцелуй, — до вечера. — Пока. — Эй, всё хорошо? Молча мотнула головой. — Не знаю, Сэм. Паршиво это всё… Я запуталась, и без понятия что делать дальше. — Евгения. Мужчина поднялся и подошёл ко мне. Он приподнял мою голову за подбородок, и заглянул в глаза, полные слёз. — Прости, — отвожу взгляд. — За что? — провёл пальцем по щеке, — за что мне прощать тебя? — За слёзы, постоянное нытьё и прочее. — Это нормально. Твоё состояние можно понять, и я рядом с тобой для того, чтобы помочь во всём разобраться. Не бери на себя слишком много, ты больше не одна. Знаю, сейчас мы ничего толком не сделали, но работа идёт полным ходом. За неделю такие вопросы не решаются. — Понимаю… Обессиленно уткнулась лбом в его грудь. Сэмюэль обнял меня так, словно защищает от всего мира своими огромными крыльями. — Потерпи, пожалуйста, — гладит по волосам, — во всём со временем разберёмся, — шепчет, — обещаю.

Вечер

Работа помогла мне вернуться в прежнее русло. Я чувствую себя куда лучше, и опускать руки передумала. Скоро всё закончится, мы отдохнём. Сэмюэль мой спасательный круг. Всех слов мира не хватит, чтобы описать насколько я ему благодарна. — Поехали домой, — захожу в раздевалку. — У меня ещё тренировка, — лежит на лавочке, — последняя. — Восемь вечера. — Знаю… Вчера из-за Аманды перенёс её сегодня на вечер. — Тебе что-нибудь принести? Он указал на свою щёку и прикрыл глаза. — Этого будет достаточно. С довольной улыбкой, я подошла к МакАллистеру и поцеловала в щёчку. Колючий, щетинистый. — Ты как язык кота. — Кота? — хохочет, — интересное сравнение. — Ну, — замялась, — он такой же шершавый. — В следующей жизни хочу быть сфинксом. Утром побрился, а к вечеру опять надо! Бриллинг, который вообще не отличается растительностью на теле, кроме блядской дорожки и чего-то на груди, вместе со своей бородой, как у козлика, обзавидовался бы. — Магия какая-то… — Понимаю, — хлопаю по плечу, — ходи на шугаринг. — Я не самоубийца, это вы, женщины, после такой адской боли говорите «спасибо», отдаёте деньги, и возвращаетесь. Как такое может терпеть? — С каждым разом всё легче становится. — Ладно ноги, подмышки, брови, но то, что выше колена, это же… Это же пытка в чистом виде! — Если честно, то после своего первого шугаринга, — вспоминаю, — я выползла из салона. У меня слишком нежная кожа, и бритва её сильно травмирует, следовательно, мне приходится. — Кошмар… Я больше не буду жаловаться на то, что волосатый как обезьяна. — Ты не обезьяна. — Просто повышенный тестостерон. Едь домой, я часа через полтора буду. — Что тебе приготовить? — Лучше отдохни, заеду и возьму еды. К чёрту готовку. — Ладно… Уже в такси решила послушать музыку, и заметила, что мы едем в другую сторону. — Вы пропустили поворот. — Я знаю. Двери автомобиля закрылись. — Что происходит? Спокойствие. — Евгения Михайловна, — водитель обернулся и заговорил по-русски, — нам с вами пора познакомиться. Блондин с голубыми глазами, аристократичные черты лица, похож на европейца. Очень привлекательный мужчина, или же, красавец с дикой харизмой. — Меня зовут Михаил Карницкий. Я ослышалась? — Не Михайлович случайно? — Николаевич, — улыбается, — мой отец — сводный брат вашего. — Не знала, что у Николая есть дети. — У вас семейный бизнес, а мы чем хуже? Можете не переживать, я вас не убью. — Конечно не убьёте, хотели бы, убили ещё утром. — Да, — кивнул, — прокатимся и привезу домой. — Для чего всё это? — Мне ужасно хотелось познакомиться с вами лично. Мы наследники враждующих корпораций. — У «Иордана» нет собственного производства. — Верно. Это я так, приукрасил. Вы уже нашли Марию? — А вы хотите нам помочь? — Нет, сам её ищу. Она мне не нравится, лишь портит и путает карты. Импульсивная девка с синдромом Бога. — И чем я могу быть полезна? — На данный момент, — улыбается, — ничем. Мы просто болтаем. Кстати, поздравляю вас, план «Азазеля» сработал, и все наши наёмники с Ближнего Востока побежали как крысы, — цокнул, — с тонущего корабля. — Михаил, для чего вы мне это рассказываете? — в смятении, — мы не лучшие подружки. — Хочу подружиться. — Нет. — Нет… Мне нужна Мария, и вам она тоже нужна. Чем раньше её кто-то из нас найдёт, тем меньше головной боли в будущем. — Если вы не забыли, то между нашими семьями война идёт. На вашей совести лежит смерть моей мамы, сестры, попытка похищения принцессы… Продолжать? У меня в сумке лежит нож, и я без особого труда могу перерезать вам глотку. — Лучше перережьте её вашей сестре. Удивлю, но её об этом не просили. Узнали лишь тогда, когда Мария сама сообщила. — Хотите сказать, что убийства — самостоятельное решение? — Да. Это решение привело к тому, что ваши псы круглыми сутками следят за нами, и не дают двигаться дальше. — Нам же лучше. — Предлагаю сделку. Если мы находим Марию, то сдаём её вам, а вы, в свою очередь, перестаёте интересоваться нашими делами с «Тим Тао». — С какой стати я должна вам верить? — У вас есть выбор? Время? Информация? Я с огромным удовольствием заложу эту суку, и наконец-то, избавлюсь от неё. — Сестричка так вас бесит, что готовы бросить своего же человека на растерзание? — Да. Изначально всё было ясно. Вреда больше, чем толку. — Можно вопрос? — Слушаю. — Вы с ней общаетесь, и скорее всего, знаете, почему она предала нас. — Знаю. — Поделитесь секретом. — Бедной девочке разбили сердце. Её младшая сестра вышла замуж за возлюбленного, — хохочет, — я много психов видел, но Мария… Мария… — Поехавшая наглухо. Совершенно не думает о последствиях, отсутствуют инстинкты, рациональный взгляд на жизнь. Вы точно сёстры? — Да. — Странно… Такие разные. Я наблюдал за вами, и признаться честно, увидел в вас конкурента. Можно даже сказать, — облизнул губы, — соперника. — Взгляды на мир не сходятся. — Вы прикрываетесь бесовщиной, создаёте оружие, мните себя Богами. — А вы убиваете с особой жёсткостью и везде гимн свой пишете. — Об этом можно спорить вечно, но мы уже приехали. Михаил протянул свою визитку. — Если всё же вам нужна Мария, то я буду ждать вашего звонка, Евгения. — Вы странный, — забираю бумажку. — Но полезный, особенно, когда человек мне нравится. — И я вам нравлюсь? — усмехнулась. — Вы мне интересны. Всего доброго.