neighbors, problems and two smoking barrels

      Проснулась я с растаявшим пакетом горошка на голове. Видимо, это был предел заботы Ллойда. Либо его ублюдское чувство юмора, учитывая, что после краткого осмотра в зеркале я постановила, что физиономия моя похмельная чуть-чуть светлее содержимого этого самого пакета.       Он не утруждал себя такой заботой, как переносом меня в спальню, хотя это было чревато моим внезапным нападением в процессе. Прикосновения без разрешения во сне — верный способ лишиться яиц, пусть я и была вдрызг пьяной.       Зато Хансен сам кое-как сварганил себе завтрак, за что я ему была действительно благодарна. А вот за свалку посуды на кухонном столе и открытую банку арахисового масла, а еще грязный нож, который просто так лежал, оставляя следы на столешнице, — не очень.       Пока кофемашина готовила кофе, я наводила порядок и материлась. А еще пыталась вспомнить, не произошло ли вчера чего-то непоправимого. Чего-то, что уже случалось у нас с Ллойдом. Ну нет, для этого он тоже должен был быть пьяным. Хотя он не всегда выпивал, когда мы…       К тому же, я точно помнила, что вчера в гостиной каким-то образом мелькал его член. Но, кажется, не буквально.       Впрочем, я решила уточнить. И набрала ему сообщение.

«Мы ведь вчера не трахались?»

      Ответ пришел через пару минут.       «И тебе доброе утро, солнышко. Как самочувствие? Не выблевала еще внутренности?»       Я поморщилась, обозвала себе под нос его усатым мудлом, и набрала новое сообщение.

«Если меня должно тошнить, значит, трахались»

      «Какое интересное умозаключение»       «Расслабься, это нет»       «Но ты явно была не против, чтобы набраться впечатлений для этих своих подружек из книжного клуба»       Ох да, черт. Мне придется рассказать им на следующей встрече о нашей жаркой ночи. К счастью, встреча эта планировалась не раньше, чем через две недели. И за это время многое может измениться. Например, соседа-инженера найдут повешенным в собственном кабинете, а семейство Хардингов таинственным образом испарится куда-то, не оставив прощальной записки.

«Они читают СПАЙСИ книги, солнышко, НЕ УЖАСТИКИ, я бы не стала убивать их либидо подробностями секса с тобой»

      Мы оба знали, что я вру. Но ничего другого мне попросту в голову не пришло.       А Ллойд, видимо, призадумался с ответом. Я постерегла телефон минут десять, пока допила кофе, от него так ничего и не пришло, и я потопала принимать ванну. Как гласил стикер на холодильнике — вечером нас ждал ужин у Робертсов. До этого времени мне жизненно необходимо освежиться и привести себя в божеский вид. А еще приготовить что-нибудь с учетом всех аллергий мистера Робертса, которые мне на встрече клуба озвучила Марла, его жена. Ну и выбрать вино. Я по-прежнему отказывалась тратить отличную винную коллекцию на соседей. Да, я собираюсь выпить ее сама. Прямо сегодня и начну.       К горлу подступил приступ тошноты. Окей, возможно, попозже. Ну или завтра. А может, через пару дней. Но до обещания, что я больше никогда не буду пить, я так и не дошла. С моей профессией выпивка — практически нектар богов, она дарует забытье после всех кровавых побоищ. Не то чтобы меня очень сильно мучила совесть. Но иногда топить мысли все-таки приходилось.       Как и тогда, на Октоберфесте, когда меня потянуло на безмозглый кусок мяса с усами.       Девушка, которая была нашей целью, душераздирающе вопила. Умоляла, чтобы ее не убивали. Обещала исправиться. Плакала и металась по комнате, отчаянно хватаясь за призрачную надежду сохранить жизнь.       Барабанные перепонки снова резануло этим ее отчаянным и надрывным «Не надо». Закрыв глаза, я глотнула воздуха и ушла под воду, погружаясь в жидкую блаженную тишину.       Следом мозг разрезало воспоминанием, как Ллойд прижимает меня к стене. Как поднимает за бедра. Кусает за шею, рычит, когда я шиплю и царапаю его торс ногтями. Как он вколачивается в меня так сильно, с таким остервенением, что пересохшее от криков горло саднит, но останавливаться я не хочу, мне хорошо, мне так чертовски хорошо, что я даже шепчу ему это. Хансен кусает меня теперь за губу, больно, до крови, улыбается, обнажая под усами порозовевшие зубы, и бормочет: «Я знаю, солнышко».       — Блять… — выдохнула я и тут же вынырнула, отплевываясь от пенной воды.       Провела ладонями по мокрым волосам, намотала их на пальцы и оттянула, чуть не сорвав с себя скальп, все еще откашливаясь. Все, протрезвела. От тех мыслей, что вырубили меня на какое-то время.       К моменту, когда «мой благоверный» вернулся «с работы», у меня уже была готова лазанья. Не лазанья-убийца по рецепту миссис Би. А вполне себе пристойная вегетарианская лазанья с соусом из банки. Я не уверена, что получилось вкусно или даже съедобно, и мысленно сделала пометку «за ужином не прикасаться к ней». Хотя я была уверена, мы с Ллойдом еще очень и очень долго будем смотреть в сторону лазаньи с подозрением. И откровенным страхом. Впрочем, я собиралась нести ее к соседям, мне плевать, насколько паршиво проявил себя в этот раз мой кулинарный талант.       Накручивая на палец кончик идеально уложенного высокого хвоста, традиционно чуть завитый, как делают все хорошие девочки, я удовлетворенно пронаблюдала, как отвисла чья-то челюсть под усами.       Я знала, что этот костюм под «шанель» произведет такой эффект. Мне самой он понравился.       — Кого ты убила, Тори? — прошипел Ллойд. — Кого ты завалила? И как погорела?       Швырнув на кухонный стол телефон, Хансен повторно окинул меня холодным вопросительным взглядом. Похоже, в своем крошечном мозгу он параллельно прикидывал, где и как придется прятать тело, если я об этом не позаботилась.       — Это твоя благодарность за то, что твоя жена принарядилась, чтобы убедить соседей, что она самая блять счастливая женщина на свете? — на последних словах я сорвалась в ядовитый тон. — У нас ужин у Робертсов. Я не для того развешивала напоминания на холодильнике, чтобы ты их игнорировал!       — Не впадай в истерику, сама знаешь, что убийство — это первое, что приходит на ум, когда я наблюдаю твое подозрительное поведение. А выглядеть настолько женственно — для тебя это пиздец как подозрительно, Тори. Ты просто светишься изнутри.       — Забыл? Для всех мы кувыркались всю ночь.       Голубые глаза сердито блеснули. Ладно, не забыл. Но ему явно не нравилось, что половина квартала знает об этом.       — А сейчас, если взглянуть на меня, — я опустила глаза на золотые пуговицы, — и на тебя, — и скользнула взглядом по скалящемуся Ллойду, — кажется, будто я кувыркалась с садовником. А ты в это время дрых преспокойно в нашей постели.       Хансен скривил губы в едкой ухмылке. Потом кивнул и стянул через голову футболку-поло, оставаясь в одних обтягивающих его упругий зад узких брюках. Он просто собрался переодеться перед ужином с соседями, ведь так? Он не надумал буквально взять у меня что-нибудь?       Но один взгляд на его подтянутый торс вернул меня в очередное жаркое воспоминание. Я дернула головой, стараясь его отогнать. Тогда мы трахались на убогой кухоньке съемной квартиры, в которой ютились, пока выслеживали одного оружейного дилера, и под нами развалился стол.       — Чтобы я казался чуточку довольнее, может, надо было что-нибудь сделать, солнышко? Например, не так напиваться вчера и отсосать мне? — бросил он и прошел мимо меня к лестнице, намереваясь подняться в спальню. Я тихонько выдохнула.       — Мог бы сделать приятно и себе и мне, и ради общего блага просто подрочить, — выплюнула я.       Ллойд лишь фыркнул. Я и сама знала, что мимо. Я могла лучше, могла выдать что-нибудь настолько едкое, что у него прихватило бы сердце, ну, подобие того органа, что у нормальных людей перекачивает кровь. Но я просто не старалась.       Как это заведено у всех людей, даже у наемных убийц, я крутила всевозможные варианты утраченной возможности в голове весь вечер, вяло перебирая вилкой в тарелке какой-то омерзительно безвкусный салат.       Ллойд с Аароном Робертсом болтал о машинах, охоте и том, как дерьмово сыграли «Янкис» в прошлый раз. Мы с Марлой обсуждали соседей. Кроме нас на ужине никого не было. Но это неплохо. Отсутствие большого скопления людей — это плюс. Никто не заваливает вопросами, никто не отвлекает болтовней, играть роль примерной женушки куда проще.       Было, до момента, как перед десертом и кофе Робертсоны не пригласили нас посмотреть барбекю и петуньи. И я пропустила момент, когда Ллойд вызвался взглянуть на эти самые петуньи, и Марла утащила его вглубь сада. А я осталась с Аароном. И его чугунным монстром с решеткой и набором лопаток и вилок.       Пока я прикидывала, какой узор останется, если припечатать кого-то лицом об эту раскаленную решетку, Аарон сунул мне в руку свой бокал с виски, предлагая выпить еще, и поднял глаза к небу.       — Хороший вечер, хорошая компания, — завел он мечтательным лирическим тоном, встав позади меня. Я тут же прикинула, куда ударю в первую очередь огромной вилкой для килограммового стейка, его он сейчас набросится на меня и начнет душить.       Вместо этого он продолжал заливать:       — Знаешь, Викки, я вам с Ленни завидую. Мы завидуем с Марлой. Она чуть-чуть нарушила правила книжного клуба и рассказала мне, какие вы страстные. Эх, у вас все только начинается. В вас еще горит этот огонь ненасытности. Вы пожираете друг друга глазами, — я едва не фыркнула на этих словах, но сдержалась. Впрочем, что-то в услышанном меня взволновало. И я пока не понимала, хорошо это или плохо. И вряд ли это касалось правил грязного книжного клуба. — Ты знаешь, это так возбуждает, — хрипло рассмеялся Аарон, склоняя лицо к моей шее. — А вот у нас этот огонь уже иссяк. Приходится разжигать его, как гриль, снова и снова. Разными средствами. Но больше всего нам нравится приглашать к себе кого-нибудь. Ты понимаешь, к чему я веду, Викки?       И он напал на меня. Не просто напал, он совершил тройное нападение: припал влажными от виски и волнения губами к моей шее, схватил меня ладонью за ягодицу, а ко второй половине задницы прижался своим стояком.       От такого напора я остолбенела.       Лучше бы он приставил к моему виску пушку! Тогда бы я уж точно знала, что делать! Автоматически. А так он, вроде бы, не применял ко мне силу, чем не провоцировал меня обороняться, и в то же время он точно делал что-то неправильное и плохое, за что надо было надрать ему зад.       Неподалеку затряслись кусты, словно там проснулся медведь, и оттуда вынырнул Ллойд. Не просто очень злой Ллойд, а разъяренный до чертиков Ллойд. Где-то вдалеке слышалось извиняющееся кудахтанье Марлы.       Но Хансен, не обращая на нее никакого внимания, сфокусировал свой взгляд на нас, на моем ошарашенном лице, остановился на секунду и ринулся к крыльцу.       Аарон даже не успел как следует отодвинуться от меня. Просто отступил неуклюже на шаг и принялся бормотать что-то вроде:       — Приятель, вы все не так поняли… Если вы не по этой части — ничего страшного.       Но Ллойд уже отключил тормоза. Схватил Аарона за руку, ту самую, которой он меня лапал, сжал до хруста, до болезненного мужского визга, и прошипел:       — Ты помнишь, как мы говорили про охоту, приятель, и я рассказывал тебе про лося, которого подстрелил? — подозреваю, лосем в рассказе Ллойда была какая-нибудь крупная мафиозная шишка. Аарон закивал. Он бы сделал все, что угодно сейчас, только бы стальная хватка, скручивающая его кости, ослабла. — Так вот, еще раз я увижу тебя возле Виктории, и я отстрелю тебе каждый палец, которым ты к ней прикасался. Усек? — Ллойд заглянул бедняге в глаза. Тот заскулил и снова затряс головой. — Вот и славно. Кофе мы попьем дома.       Он выпустил Аарона и уставился на меня.       Я кашлянула, поставила бокал на барбекю, и под тяжелым взглядом голубых глаз посеменила, будто провинившаяся школьница, обратно в дом, откуда вышла на другую сторону улицы и направилась уже к нашему дому, минуя белые заборчики и ароматные цветочные островки на идеальных зеленых газончиках. Ночь была тихой, обитатели Магнолия Лейн уже вернулись домой с работы, и никто не проезжал по этой улочке, поэтому я брела просто посреди дороги, не оглядываясь на Хансена.       Нам оставалось минуты три до дома, когда он меня нагнал.       И прорычал:       — Если тебе настолько понравилось, могла остаться.       — Пошел ты, — отбила я.       — Почему ты столбом стояла? — Ллойд затормозил. Он говорил тихо, но так жестко, что у меня заныли кости, словно и меня скрутила его хватка, не голос. — Ты могла что-нибудь сделать.       Он не уточнял, но намекал, что речь шла о каком-нибудь очень болезненном приеме самообороны, после которого Аарон еще неделю прикладывал лед ко всем своим чувствительным местам.       — Что? Забыл, что я тепличный цветочек? — язвительно переспросила я.       — Позвала бы на помощь.       Я вспомнила ощущение влажных губ на своей шее. Вспомнила, как чужой член утыкался мне в ягодицу. И как я совсем не испытывала возбуждения от этого, скорее, замешательство. И стыд.       Я промолчала. И, гордо вздернув нос, пошла дальше. Хотя гордиться тут было нечем.       — А сам? Сомневаюсь, что ты сломал Марле нос. Или хочешь сказать, она тебя не лапала и такое счастье перепало только мне?       — Не лапала, — огрызнулся он, вновь поравнявшись со мной. — Просто вывалила передо мной свои сиськи.       Ллойд потер бритый затылок и фыркнул в ответ на какие-то свои мысли.       — Зря ты отказался. Хоть кто-то бы тебе отсосал.       Хансен презрительно покосился на меня.       — Нет уж, спасибо, я буду наслаждаться сексом только со своей обожаемой женушкой, — он произнес это таким тоном, будто это были его последние слова на электрическом стуле.       Я лишь закатила глаза. Бить его сумочкой по голове не хотелось — это точно превратится в потасовку, причем настолько мощную, какую никто из обитателей Магнолия Лейн не видел даже в финале боевика, — да и спорить, понижая голос, мне надоело. Поэтому я молчала.       Но когда подошла к двери нашего дома, достала из сумочки ключи, сунула их в замок и повернула, замерла. И сказала:       — Я не позвала на помощь потому, что не умею этого. Мы не условились о сигнале вроде «пончиков». Кто вообще думал, что нам что-то грозит на этой улочке, кроме цели и его ублюдков-приятелей? И отбиваться я не могла из-за чертовой легенды. Поэтому растерялась.       Ллойд возвышался позади меня точно так же, как Аарон. Но он не прижимался ко мне. А когда поднял руки, то лишь положил ладони мне на плечи и провел вниз, к моим ладоням.       — Что ж, птичка, пока у тебя нашей легендой связаны крылышки, твоими кулаками буду я. Поэтому ради всего святого, Тори, в следующий раз позови меня на помощь, ладно?       И вот это уже прозвучало охренительно сексуально. Я почувствовала, как с его тихим голосом возбуждение промчалось по венам и вдоль хребта.       И захотела, чтобы Ллойд не убирал ладони. Чтобы поднял мои руки, упер их в дверь, как делал до этого со стеной, чтобы сжал запястья, обездвиживая меня…       В который раз за день я мотнула головой, желая ее проветрить.       — Ну? Чего стоим? — буркнул он уже своим привычным недовольно-язвительным тоном. — Пошли домой.       И действительно занес руку. Чтобы взяться за ручку двери. И теперь к числу убитых Хансеном жертв прибавился еще и этот момент между нами.