Конец теням

Уроки мадам Уимс шли своим чередом. Естественно, успеваемость Уэнсдей на занятиях по этикету оставляет желать лучшего, ведь она даже не притрагивается к справочнику правил леди, за что получает неодобрительные взгляды от девушек. Ото всех, кроме Энид. — Уэнсдей, — она обратилась к Адамс, та повернулась к ней, — я могу вкратце объяснить тебе эти правила, если хочешь, — девушка улыбнулась. — В этом нет нужды, — ответила Уэнсдей. — Я и без них спокойно живу, — девушка посмотрела на Бьянку, которая о чём-то шепталась со своей соседкой, поглядывая на Уэнсдей. Они смеялись. — Какое убожество, — высокомерно заявила девушка, поняв, что обсуждают её, — учат правила по этикету и, при этом, не умеют применять свои знания на практике. Энид стало немного не по себе. Она лишь вздохнула и сказала: — Они всегда так себя ведут, — девушка пожала плечами. — Это их не оправдывает. — Итак, девушки, — мадам Уимс зашла в класс. Рядом с ней шли слуги, которые несли какие-то книги, — это пособия по этикету, которые я писала лично со своим редактором Бернардом Эрскином. Он тоже будет присутствовать на чаепитии, поэтому у вас будет возможность с ним поговорить о его работе, если вам будет это интересно, — она мельком взглянула на Адамс и улыбнулась ещё шире, — только не забывайте о манерах, леди. — Бернард Эрскин… — глаза Энид залились счастьем, — это мой любимый редактор! — И чем он отличается от других? — так же мрачно смотря на мадам Уимс, спросила Уэнсдей. — Он один из самых знаменитых редакторов нашего времени, — с придыханием говорила Энид. — У тому же он отредактировал книгу мадам Уимс! Это же невероятно! Он будет на чаепитии, на котором соберёмся мы с тобой и наши семьи. — Кроме моей, скорее всего, — пожала плечами Уэнсдей, и в её глазах блеснули нотки грусти, но они погасли так же быстро, как и появились, — к тому же, мы его не знаем. — Ну вот! Отличная возможность узнать его! — Энид чуть ли не захлопала в ладоши. — Мисс Синклер, я понимаю ваше рвение попасть на мероприятие, — улыбающаяся Лариса стояла прямо позади девушек, — но вы должны понимать, что истинную леди украшает скромность и сдержанность, над чем вам стоит поработать. Энид опомнилась и, пару раз вздохнув, немного поубавила свой пыл: — Да, мадам Уимс. — Замечательно, дамы. А теперь — поздравляю! Вам не придётся листать один учебник на всю группу. Вместо этого открывайте страницу после оглавления, где я предлагаю вам ознакомиться с первыми правилами. Уэнсдей даже не открыла учебник, но за неё это сделала Энид. — Кто тебя просил? — недовольно спросила Уэнсдей. — Ну... Я подумала, что будет не очень хорошо, если мадам Уимс заметит, что ты не занимаешься, — пожала плечами Энид. И правда, Уэнсдей должна была делать вид, что смирилась с обстоятельствами. «Это ради побега», — утешала девушка себя листая страницы с правилами этикета. Наконец, наступил вечер. За окном уже было темно, а Уэнсдей продолжала писать свой детективный роман, с чем ей помогал Вещь. По мере того, как девушка писала, к ней приходили разные мысли в голову о том, как пройдёт мероприятие в поместье тёти. Оставалось лишь восемь дней. — Мисс Адамс, — постучалась Анна, — я войду? — Да. — Мисс Адамс, вы не появились за ужином сегодня вечером, — начала служанка, войдя в комнату, — мадам Уимс беспокоится об этом. — Не стоит, я не голодна, — ответила девушка, продолжая писать роман. — Знаете, — начала Анна, немного улыбаясь, — ваша тётя очень рада, что вы начинаете приспосабливаться к жизни в Лондоне, — Уэнсдей перестала писать и как-то странно смотрела на пергамент, — она боялась, что вы так и не сможете свыкнуться с переменами, зная ваш характер. И тем не менее, она счастлива за вас, — Уэнсдей перевела взгляд на служанку. Он был беззлобный, но с толикой удивления. — О, простите, я не должна такое говорить, но мне не хотелось от вас это скрывать, — Анна снова улыбнулась. — Если вы не хотите есть, то спокойной ночи, мисс Адамс. Я передам это вашей тёте. — Доброй ночи, Анна, — ответила ей Уэнсдей. Когда служанка вышла, Уэнсдей немного обрадовалась: её план начал приносить плоды. Хоть и с переменным успехом и с чувством, что она в какой-то степени прогнулась под мадам Уимс. Это задевало гордость девушки, но она быстро взяла себя в руки. — Вещь, — рука вышла из-под стола, с выжиданием смотря на девушку, — изучи каждый угол дома. Найди чёрные ходы, если они есть. И чтоб тебя никто не видел, — Вещь сказал, что всё сделает в лучшем виде, — и да, — окликнула Уэнсдей снова. — Будь потише. Ты топаешь, как слон. Вещь намекнул девушке на то, что она слишком дотошна, за что получил неодобрительный взгляд Уэнсдей и прокрался в коридор. Девушка же решила сменить род деятельности, чтобы разгрузить голову.

***

Мадам Уимс после сытного ужина сидела с чашкой чая, читая газету. Её лицо выражало беспокойство, даже казалось, у неё слегка задергался глаз. — Мадам Уимс, — окликнула её Анна и, женщина обернулась, — Уэнсдей не голодна и… К вам пришёл Бернард Эрскин. Женщина раздражённо вздохнула: — Что ему нужно в столь поздний час? — Он сказал, что это срочно, — служанка опустила глаза в пол. Мадам Уимс положила газету и недопитый чай на стол и направилась к выходу. — Где он? — спросила Лариса. — В оранжерее, — Анна взяла чашку мадам Уимс и понесла её мыть. Гостиная осталась пустой. Лишь непогашенный свет и газета напоминали о том, что в ней недавно кто-то находился. И Вещь, дождавшись именно этого момента, схватил газету и начал её быстро изучать. Спустя некоторое время он потащил её к Уэнсдей, которая сидела в своей комнате и шила куклу Вуду. В комнате девушки послышался грохот. Она резко обернулась и увидела перед собой Вещь. Уэнсдей закатила глаза и недовольно выговорила: — Я просила тебя быть потише, когда исполняешь свои обязанности, — Вещь бросила газету на кровать и начал оправдываться, что в данный момент находится в комнате Уэнсдей, — ничего слушать не хочу, — отрезала девушка. — Будь тише, когда изучаешь поместье мадам Уимс для облегчения моего плана побега. И, — Уэнсдей обратила внимание на газету. Она подняла её и посмотрела на раба, — что это? Вещь жестом указал, чтобы Уэнсдей прочла. Возможно, ей это пригодится. Девушка оглядела газету: «Неизвестная эпидемия набирает обороты, — гласил подзаголовок одного из абзаца, — эпидемия, бушующая в Восточном округе забирает всё больше людей. Загадочная болезнь пока не вышла за пределы района, но грозит в любой момент охватить бóльшие территории, чем сейчас. Больные умирают при самых загадочных обстоятельствах: у них краснеют глаза, после чего начинается жажда крови. Из-за этого многие кусают прохожих в тёмных переулках. Однако через несколько дней наступает летальный исход. «Мы пытаемся найти выход из столь затруднительного положения, — говорят фармацевты «Королевского Общества фармацевтов», — но пока бессильны, к большому сожалению». Надеемся, что мы найдём способ справиться с непростыми временами». Уэнсдей пробежалась глазами по тексту. Она даже немного была заинтригована, но попыталась отогнать от себя эти мысли. Получилось, мягко говоря, плохо. — Как это должно помочь моему плану? — спросила Уэнсдей, зорко смотря на Вещь. Тот лишь сказал, что на войне все средства хороши. Девушка закатила глаза. Она вздохнула и вновь посмотрела на газету. — Тут симптомы, больше похожие на вампиризм, — рассуждала она, — а умирали они, как-будто… В силу того, что их организм не привык принимать чужую кровь. Или всё не так просто? — огоньки в карих глазах пылали интересом и заинтригованностью. Однако её взгляд тут же помрачнел и перешёл на стену. Она едва заметно тряхнула головой и швырнула газету куда-то на пол, а затем села на кровать. «Неужели это заставит меня остаться? — подумала Адамс, — быть такого не может». — Эпидемия существовала всегда, — повернув голову к своему рабу, заявила Уэнсдей, — и в этом нет ничего удивительного. Это нам никак не поможет, — рука лишь раздражённо начал распинаться о том, как ей врали тринадцать лет об источнике эпидемии и о самой болезни, называя это вспышками туберкулёза, — Вообще-то я знаю, что это не туберкулёз, просто я не говорила об этом своей милой тётушке, — девушка стала говорить тише, но злее, а её карие глаза выражали раздражение и негодование. На это Вещь лишь сказал, что обычно Адамс так не поступает, встретившись с загадкой. — Ну и что ты от меня хочешь? Чтобы я осталась тут ради разгадки тайны эпидемии? — объективно, идея нравилась Уэнсдей. Она готова была пожертвовать своей гордостью, целью «отомстить, убежав от Ларисы», но не драгоценным временем. При этом, отговорка «эпидемия была всегда» делала своё дело. Вещь сел на кровать с таким видом, будто Уэнсдей задолжала ему 10.000 фунтов. — Не смотри на меня так, — девушка снова протестующе смотрела на Вещь, который, казалось, был непоколебим, — не забывай, чей ты раб. И я не собираюсь становиться лондонским Огюстом Дюпеном, — несколько пальцев Вещи начали стучать по кровати, чередуясь. А глаза Адамс пылали даже ярче, чем свет в комнате. Хотелось ей сказать, что её это не впечатлило, но вырвалось иное: — Если меня это не впечатлит, то ты умрешь первый, — Вещь дернулся и принялся показывать успокаивающие жесты девушке, — скоро мероприятие, которое устроит моя милая тётушка. Там я и узнаю пару секретов. Ты же весь дом осмотрел? Вещь неуверенно ответил, что это был единственный шанс принести газету. Уэнсдей закатила глаза и послала его дальше осматривать поместье. Вещь крался по коридорам, пытаясь быть максимально тихим и незаметным. Да, с его размерами это было действительно просто, но с тишиной надо было немного постараться. Он помнил о том, что мадам Уимс пошла в оранжерею к гостю, поэтому держал путь именно туда. Дойдя до неё, он услышал голоса, на что радостно подбежал к кустику, где и спрятался. — Мадам Уимс, вы слышали что-то об эпидемии? — взгляд мужчины был немного странным. Даже в темноте при лунном освещении можно было заметить долю усмешки и победного злорадства не только в глазах, но и в голосе, и в жестах. — Конечно, мистер Эрскин, — дежурно улыбаясь ответила Лариса, — все знают о тех ужасах, которые творятся в Восточном округе в последнее время. — Но вы особенно, так? — Эрскин выжидающе смотрел на опешившую Ларису. — В каком смысле? — Может вам известно то, чего не знают остальные? — Лариса непонимающе, даже напуганно, смотрела на редактора. — Да ладно: нам всем известно, что тринадцать лет назад эта эпидемия уже существовала, просто никто не хотел этим интересоваться. Да и зачем? Люди ведь каждый день умирают. — Мистер Эрскин, я не понимаю, к чему вы ведёте? — мадам Уимс ужесточила свой тон, но редактор лишь улыбался. — Ваш отец пропал как раз тринадцать лет назад, — улыбка Эрскина стала более жуткой, — как раз тогда, когда началась эпидемия. Вы его дочь, поэтому должны знать подробности, так? Лариса пару секунд спустя вернула самообладание: — Мистер Эрскин, мой отец умер от старости. Не тратьте моё время впустую. На дворе ночь, и не очень красиво вламываться в чужой дом, тем более в дом благородной дамы, — Уимс злостно смотрела на самоуверенного Эрскина. — Что-ж, мадам Уимс, как пожелаете. Спокойной ночи. Надеюсь, мы обсудили до конца с вами тему того поэта, — Эрскин улыбался уже не так жутко. Но его улыбка была не менее самоуверенной и высокомерной. — Мистер Эрскин, я думаю, сейчас все заинтересованы Восточным округом. Нет смысла тревожить какого-то поэта среднего класса по поводу этой темы. — Ваше благородство не знает границ, Лариса, — Эрскин откланялся, — спокойной ночи. Редактор ушёл, оставив Ларису одну. Она посмотрела на книгу, лежащую на столе и пролистала пару страниц. Она проговорила что-то про себя настолько тихо, что Вещь не услышал, затем ушла из оранжереи в раздумьях, скорее, не очень приятных. Как посчитал раб Уэнсдей, сейчас самый удачный момент, чтобы забрать книгу и пролистать пару-тройку страниц. Оказалось, что это сборник стихов Винсента Севиля, которые Эрскин выпустил в отдельную книгу. Они были довольно старомодными, но Вещь решил отнести их Уэнсдей, которая, тем временем, мирно спала в своей комнате, так и не дошив очередную куклу Вуду.