Дитя закатного солнца

Несмотря на некоторый негатив, супруги Феросе засиделись у соседей до первых звёзд: возможно, этому способствовали грамотная дипломатия Амброза и появление других его коллег. Некоторые подруги Шамиты оказались знакомы с Марулком, так что разговоры всё же наладились, а еда и выпивка привнесли известную долю уюта. Однако выходец из Джесеку и подумать не мог о том, что их пробуждение на следующий день выдастся настолько нежным: Озен ласково приобняла его со спины, зарываясь носом в затылок. – Милая? – Марулк спросонок подумал, что это следы опьянения, но нет. Белый свисток поцеловала его в шею. Что ж, время угадывать. – Ты что, слышала мой разговор с Шамитой? – не стал ходить вокруг да около выходец из Джесеку. – Да, – практически промурлыкала она, стискивая мужа сильнее. – Тебе было приятно, что я тебя защищаю? – Невероятно, – это признание было сродни чуду и произнесено шёпотом, будто Озен и сама пугалась ощущения неведомой ей хрупкости. Белый свисток или нет, а в этом жилистом теле билось самое обычное человеческое сердце. – Я никому не позволю тебя обижать, – очень серьёзно пообещал Марулк, поворачивалась к ней. Озен обняла его снова, и они подремали ещё немного. – Ну всё. Иначе я никогда не схожу в приют, – насилу поднялась Недвижимый лорд, зевая. Если хочешь, поваляйся, пока я всё приготовлю. – Не, надо набросать речь, хоть в общих чертах... А ты не забыл, что идёшь в свой... – она повертела указательным пальцем воздухе, подыскивая нужное слово, – Дамский клуб? – Чёрт, признаться, запамятовал, спасибо что напомнила. – Так, хорош подхватывать мои старческие словечки. Голубые глаза уставились на неё с изумлением: – Эм… Йоу? Озен захохотала, откидывая голову назад: – Обожаю тебя. Но клянусь своими клиньями, я позавтракаю тобой, если ты не приготовишь что-нибудь прямо сейчас. – Да, моя госпожа, – он заскочил в любимые кюлоты, нашаривая фартук, – Скоро всё будет. Кстати об этом. Я хочу сделать парварду. Поучаствуешь? – Что это? – Это такая карамель в муке. – Ну, если ты хочешь, чтобы половина была уничтожена ещё в процессе приготовления, кто я такая, чтобы мешать? – подождав, пока муж выберет сковороду, Озен мягко облокотилась на его плечи, – А платье покажешь? – А ты обещаешь не помять его в ближайшие пять минут? – Ха. Нет. Наденешь – и беги, пока не догнала, – ловко умыкнув со сковороды ломтик солонины, отступила Белый свисток. – Договорились, – по правде сказать, он был не то чтобы против, но нежности Озен вполне могли свести любое дело на нет. Сбежать из этих объятий дикой кошки было практически невозможно. Однако завтрак прошёл, и супруги принялись за изготовление парварды. – Не обожжёшься? – на всякий случай спросил Марулк, когда Белый свисток бесстрашно поддела ногтями горячую карамель. – Еле тёплое… Как, говоришь, её растягивать? – Как лапшу, макая в муку, но сначала конвертиком, пока не станет сложно складывать. И вот потом растянуть и нарезать. – Не вопрос, – Озен принялась за новое дело с энтузиазмом исследователя, – Какое успокаивающее занятие. Готова поспорить, что это вкусно. – Я делал пробную партию, вышло довольно сносно, но, кажется, я перелил лимонного сока… Как твоя речь? – Хочу поговорить о знаниях. Как важно делиться информацией с товарищами и постоянно читать новые книги. А то сам знаешь, – она согнула руку, показывая бицепс, – Их будет интересовать исключительно то, сколько чудищ я завалила. – Но они всё равно будут об этом спрашивать. Ты же сама Озен Недвижимая, та, которая с утра до ночи таскает тяжести и издевается над всеми живущими в лагере Искателей, – сверкнул улыбкой Марулк. – А. Да-да, припоминаю. Так оно и есть, – ответила на шутку Белый свисток, проверяя карамель на просвет, – Вроде нормально. – Да, очень даже. Тебе помочь нарезать? – Дай вспомнить молодость, – смекнув, для чего нужна отдельная мисочка с мукой, Озен проворно раскатала вверенную её заботам заготовку, красиво нарезая ту на ровные брусочки, – Разрешаю убить всех, кому не понравится. – Таких точно не будет, – ласково боднув её в плечо, Марулк отставил в сторону использованную посуду, – Что ж, время для платья. – Давай, показывай, да я тоже пойду, – Озен устало плюхнулась на массивный стул, закидывая ногу на ногу, пока донельзя довольный Марулк кинулся в комнату, переодеваться. – Ба, да ты прямо как придворная дама, – не удержалась от удивлённого выдоха Белый свисток, когда выходец из Джесеку явился пред её очи в золотистом платье с голубыми рукавами и такой же верхней юбкой из парчи. Дополнял образ ряд маленьких бантиков, идущих от лифа до талии. – Мне идёт? – он повертелся на месте, заставив пышные рукава взметнуться невесомыми волнами. – Невероятно, – взгляд Озен стал томным. – Дорогая? – Беги, пока я не содрала его с тебя. – Понял! – прихватив корзинку для чаепития, с хохотом вылетел за дверь Марулк, пока его жена, хмыкнув, поборола последнее нежелание куда-либо идти, и, посмотрев наброски речи, выдвинулась в направлении противоположном тому, куда ушёл её избранник. Приют Бельчеро навевал на Озен ту самую ностальгию, которая развивается, если от некоего места остаются смешанные чувства. С одной стороны, тут прошло её детство, и, несмотря ни на что, они с Закри были сыты и одеты. С другой... На этом всё и кончилось. В те времена даже ремеслу искателей больше учили на практике, нежели на школьной скамье, чаще всего в стиле «не выжил – одной проблемой меньше». Пусть Озен и знала, что ситуация коренным образом поменялась, очевидным оставалось одно: если ты сирота, ты можешь завести друзей, но никто не заменит тебе реальных родителей. Так и будешь прибиваться то к одному, то ко второму взрослому, пока не наберёшься житейской мудрости. Белый свисток очень чётко запомнила мысль о прибивании потому, что буквально в следующую же секунду и сама ощутила власть этого явления: на абсолютно пустую дорожку, идущую от дверей приюта, вдруг выскочила маленькая девочка в настолько просторной матроске, что это скорее напоминало версию платья. – А ну стой! Кому говорят?! Секунда – и Озен встретилась глазами с ребёнком. Момент на принятие решения – и малышка, позвякивая колокольчиком, рванула к ней, прячась за спину. Белый свисток замерла на месте, ощущая сбитый ритм дыхания маленького существа, которое ей доверилось. – Вот я тебя!.. – следом из дверей показалось нянечка с ножницами, но оторопела, увидев массивную фигуру искательницы, – Го-госпожа Озен, простите, тут… – Её ищете? – не мешкая, указала вниз Недвижимый лорд, чувствуя, как девочка прижимается к ней всем телом. – Не отдавайте меня ей! Они меня обкорнают! – едва ли не завопила малышка при попытке нянечки приблизиться. – Это правда? – перевела глаза на сотрудницу приюта Белый свисток. – Правда, госпожа, но что ещё прикажете делать, если у неё вши? – Нету у меня вшей! – в голосе ребёнка просквозило целое море обиды, – Просто голова чешется! – А я могу посмотреть? Девочка впервые подняла к ней лицо, исчерченное дорожками слёз, и стала понятна причина истерики: левая половина пушистого каре уже была грубо покромсана. – Госпожа Озен, я бы не советовала… – Вашего совета я не просила, – отрезала Недвижимый лорд, неотрывно глядя в удивительные глаза, настолько светлые, что они, казалось, выточены из прозрачного белого янтаря, – Как твое имя? – Дж… Джубили. – Могу я осмотреть твою голову, Джубили? Я не сделаю больно, обещаю. – Ладно, – девочка встала смирно, пока взрослая разгребала её висок. – Молоко, – наконец произнесла Озен. – Что? – очень тихо спросила нянечка. – Вы давали ей молоко? – Конечно, а… – Вы идиоты. У неё смуглая кожа, а значит, её предки родом с Южных Окраин. У них очень часто бывает аллергия на молоко, и вот эти чешущиеся пятнышки не от вшей. Зря только состригли, не разобравшись. Джубили протяжно шмыгнула носом и улыбнулась. Была заметно, что она благодарна за защиту, но при этом урон причёске уже был нанесён колоссальный. – Хорош тебе реветь, не в волосах счастье, – поднялась с корточек Озен. – Теперь их только обрезать, и я буду как мальчик. – Ну… – оценив оставшиеся объёмы шевелюры, Белый свисток склонила голову набок, – На самом деле, ещё можно сделать красиво. – Правда? – глаза цвета белого янтаря уставились на неё с надеждой. – Великая Озен Недвижимая никогда не врёт! – всё же решила вставить слово нянечка, – А теперь иди сюда, я сделаю что смогу. – Вы уже натворили достаточно, – Озен протянула руку, намекая на ножницы, – Я сама её подстригу. Ситуация была настолько нестандартная, что никто не сказал и слова, когда Озен захлопнула дверь маленькой комнатки и принялась за дело, подождав, пока Джубили заберётся на высокий стул. – У Вас тоже короткие, – тихо произнесла девочка, словно успокаивая себя. – И правда... Здесь я тоже состригу, – вооружившись заколками, обозначила свои намерения Белый свисток, – Придётся снять коротко, но тут уж извини, это было не моих рук дело. Вздохнув словно древняя старушка, Джубили уставилась на коленки. Любопытства ради поковыряла заживающую ссадину и вздохнула снова: – А у Вас были длинные волосы? – Да, по молодости. – А почему состригли? – Они странно вились от проклятья Бездны, и… Шрамы были видны. А вот у тебя, если оставишь ту стрижку, что я сделаю, настанет момент, когда виски закручавятся очень мелко, словно облачка на закате, – Озен и сама не поняла, когда залюбовалась этим оттенком волос. Рыжевато-розовый. Цвет волос людей торгового каравана, смягчённый неведомой тёплой примесью. Ни дать ни взять, дитя закатного солнца. – Наверное, будет красиво, – девочка задумчиво поболтала ногами в воздухе, подправляя свою матроску. – Не находишь, что эта вещица тебе великовата? – Да, но она папина, и я никому её не отдам. – А... – Озен припомнила, как на родном побережье многие дети, нажитые моряками с проходящих судов, также щеголяли в шмотках тех, кто и не думал возвращаться, – Что ж, ещё подрастёшь, и придётся впору... А сколько тебе? – Шесть. – Как-то ты мелковата. – Это просто Вы большая. Белый свисток фыркнула против своей воли: – И не поспоришь. – Но вообще нянечки говорят, что меня кормить – как в алого аспида артефакты кидать. Я и не расту, и есть хочу… Я не много болтаю? – Нет, это просто я много молчу. На этот раз фыркнула уже Джубили. – Сиди, не ёрзай, не то уши отстригу. – А потом съедите? – в тоне ребёнка просквозило какое-то странное восхищение, – Я бы съела, наверняка вкусно. – Чует моё сердце, ты нигде не пропадёшь, – убрав несколько торчащих волосинок, Озен бережно подправила оставшуюся длинную часть, – Ну вот. Готово. Можешь смотреть. – Ох ты ж! Это я? Правда?! – взяв ручное зеркальце, девочка завертела головой, любуясь мягкой ирокезной стрижкой, – Ни у кого такой нет! Спасибо большое! И… Что спасли тоже. – Не за что. Постарайся больше не пить молоко. – А… А то чешется? – уточнила Джубили. – Да. А то чешется. Но сыр или творог можно. – А сырники? – видимо, это уточнение было очень важным. – И сырники. – А лепёшки с сыром? – Бездна меня раздери, – даже хмыкнула Белый свисток, – Что я только что сказала про сыр? – Но в лепёшках он другой! Там сыр солёненький, – Джубили даже облизнулась, – Правда, я всего один раз такое пробовала, когда мама… – она запнулась и примокла. Снова поколупала старую ссадину. Вздохнула. – Готова поклясться всеми своими артефактами, что ты тянешь время, лишь бы не возвращаться к этим мегерам, – скрестив руки на груди, заметила Озен. – А, – Джубили спрыгнула со стула, снова подправляя свою до нелепого большую матроску, – Всё равно придётся. – А что если… – Недвижимый лорд должно быть впервые в жизни ощутила, как уходит из-под ног земля. Нет, серьёзно? Вот так опрометчиво? Уже взявшаяся за ручку двери шестилетка оглянулась: – М? – Ты… – Озен пару раз моргнула, не в состоянии совладать с этим странным импульсом, – Хочешь уйти отсюда со мной? На этот раз захлопала ресницами уже Джубили: – Но я всего лишь Колокольчик, меня рано брать в ученики. Или… Окликая нянечку, мониторившую за дверями, Озен тщетно пыталась ответить на два вопроса: что на неё нашло и как объяснить это мужу. Но что случилось – то случилось.