Куролесим

      К концу представления Нечаев предпочитает лежать молча. Ситуация трагичная, но, видит бог, за свою не очень длинную жизнь он навидался и натерпелся уже всякого и последние пару дней его окончательно доконали. Так что он терпеливо вслушивается в приказ заткнуться, потом в обещания уничтожить человечество, затем — в хруст позвонков Дмитрия Сергеевича.       На этом этапе товарищ майор не особенно верит, что есть нужда выбираться из передряги живым, поэтому смиренно ждет наступления темноты, покуда ему демонстрируют последние акты биопанк-драмы.       Тело профессора отправляется в полимер, и тут…       И тут Сеченов сдергивает с себя виар-очки будущего, разрушая тем самым картину до самого основания: в основании они с профессором Захаровым сидят посреди маленькой светлой лаборатории на двух мягких креслах. Захаров Харитон Радеонович, не будь дурак, тоже быстро сдергивает с себя очки виртуального будущего, пока его не начали душить, при этом он зацепляет свои личные очки и таким образом оказывается в ситуации, когда он мало того, что дезориентирован после долгого мучительного трипа, так еще и слеп.       Впрочем, милосердный Сеченов дает ему достаточно секунд, чтобы выковырять обычные очки из виртуальных и возложить их, наконец, на нос. Когда Харитон поворачивается к напарнику по игре, то вздрагивает всем телом своим в халат облаченным. Ибо взгляд у Димы сложный, но вполне однозначный.       — Харитон, блин, Радеонович, ну ты падла!       — Так, Дима! Прежде чем в меня полетят пробирки и мензурки, разреши напомнить, что это была твоя идея поглядеть будущее!       — Да! И я ни о чем не жалею!       Идея, если кратко, заключалась в том, чтобы не пороть горячку и не прыгать в ванну с полимером так уж опрометчиво, а сначала поглядеть в очки, моделирующие будущее, как оно там дальше дело пойдет. Дело пошло по весьма неожиданной колее, и чем дальше, тем повороты казались резче и гротескнее.       — А кто сказал, что этот твой виар-шлем дает верные прогнозы?! — взрывается Харитон в свою очередь. — Его вчера изобрели, у нас, блин, нет статистики!       — Объяснительную пиши, «статистика»! — краснеет от ярости Дмитрий Сергеевич, у которого до сих пор фантомно болит шея и ноет под ребрами.       — Не буду я ничего писать! Чухней два часа занимались! Пусть твой изобретатель объяснительную пишет! Перчатка! Восстание роботов! Лариса моя бедная девочка — пособница предателя Родины! Нечаев матерится, ну что за бред! Он не будущее предсказывает, твой шлем будущего! Он нам какую-то драму от лица Нечаева показал! Кстати, где Плутоний?       Сеченов моргает и взывает к памяти, потому что последние два часа обернулись в его памяти годами и теперь действительно сложно ответить, где же Плутоний.       — А… так он с Аргентумом в Болгарию умотал, — говорит Дима.       — Бля-а-а-а, — интеллигентно тянет Харитон.       Лаборатория тонет в непродолжительном, но глубоком молчании.