Точка отсчëта

Уважаемые студенты, рады сообщить вам, что ровно через неделю в школе состоится ежегодный зимний бал. К посещению допускаются студенты пятых, шестых и седьмых курсов. Торжество начнëтся в десять часов вечера и будет продолжаться до рассвета. Обязательная форма - парадная. Постскриптум: младшекурстники учащиеся на всех курсах ниже пятого не пытайтесь пробраться в большой зал и остальные места, отведëнные для праздника. Ваше время ещё придëт, за невыполнение порядка будут назначены отработки. Одобрил документ: попечительский совет. Заверил и подписал документ директор школы: Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. – А Пуффендую надо десять раз прочесть, чтобы понять смысл написанного? – за спинами небольшой компании с жëлто-бронзовыми галстуками раздался громкий голос. – Мы уже уходим Руквуд, можно было обойтись и без хамства, – рядом стоящая блондинка со значком старосты на груди неодобрительно посмотрела на слизеринца. – Аккуратнее, красавица, – еле заметно оскалился Август, озираясь по сторонам. – Слишком скучно, вы бы хоть палочки достали, – произнëс кто-то, стоящий недалеко от Руквуда. Все взгляды обратились на высокого парня вальяжно облокотившегося на каменную стену в паре метров от доски объявлений. – Пуффендуй, следуйте за мной, – гордо скомандовала девушка устремляясь прочь от большого зала в сторону гостиной факультета. Группа студентов не поднимая глаз прошествлвала мимо парней с факультета Слизерин. Все знали, что со слизеринцами лучше не иметь дел, а если тебе каким-то образом получилось иметь с ними что-то, то лучше как можно скорее это закончить. – Если ты хочешь прочесть без посторонних советую поторопиться, совсем скоро мелкие из Гриффиндора запихают в свой рот по десятой порции лазаньи и пойдут искать новые приключения, – всё тем же отстранëнным тоном произнëс темноволосый парень. – Ну же, Рабастан, порадуйся, в этом году наконец и ты сможешь попасть туда, – Руквуд уже дочитывал до конца, задумчиво хмуря лоб. Должно быть, уже примерял для себя пару на предстоящий бал. – Слушай, а ведь она... – Даже не смей, – холодная сталь звучащая в голосе младшего Лестрейнджа заставила его друга поëжится. Насколько же очевидными бывают люди. И явно глупыми раз надеются, что смогут хоть в какой-то степени соответствовать таким, как она. Смешно. Оторвавшись от стены Рабастан махнул парню озадаченно смотрящему на него, развернулся на каблуках и отправился вниз по коридору, в противоположную сторону от гостиной Пуффендуя. Планы требовали правок. ... Тихие шаги с приглушенным шумом разносились по пустым коридорам. Тусклый свет, слабо горящих огней в факелах, освещал две тëмные фигуры идущих нога в ногу людей. Холодный январский ветер с тихим шорохом проникал сквозь щели в каменных стенах. Они шли с этажа на этаж, минуя лабиринты коридоров и загадочный ход лестниц. Чем выше, тем холоднее. Но ни один из двух не останавливался. Винтажная круговая лестница, ведущая в небольшую продуваемую комнату. Казалось, в астрономической башне можно было хранить склянки профессора Слизнорта, те самые, жидкость в которых не испортится только при температуре ниже двадцати градусов. Щелчок зажигалки, выкранной с дубовой поверхности барной стойки в каком-то маггловском пабе обжигает задеревенелые пальцы. Глубокая затяжка и хриплое покашливание. Запах вишни, какая посредственность, щекочет ноздри. Почему магглы любят именно вишню? Пачка сигарет валялась чуть левее от зажигалки, не взять её было бы настоящим кощунством. Сигарета, призванная жить только для одного человека, передаëтся в проворные пальцы другого. Вторая рука, стоящего за спиной человека накидывает на худые плечи тяжëлую зимнюю мантию. – Ты прочла? – звучит испуганный голос Рабастана за спинами пары. Здесь на самой высокой башне можно перестать строить из себя великого хладнокровного воина, спокойно показать свой граничащий с безумием ужас. И знать, что холодные стены замка и пара, стоящая перед ним никогда тебя за это не осудит. – Да, – всё тем же хриплым голосом. – Мы ещё не готовы, – простая констатация факта и пронзительный взгляд чëрных как бездна глаз, прожигающий стоящего ближе к ней парня. – Нельзя быть готовым ко всему, – глубокомысленно произнëс Родольфус и сильно затянулся, уничтожая сантиметр за сантиметром дорогой бумаги. – Может быть это и к лучшему, – лëгкая улыбка, только тень прежней показывается на его лице. Но глаза. Эти глаза, в них всё ещё горит тëплый огонь, обещающий укрытие в любую непогоду. В этих глазах будущий дом и обещание безграничного счастья. Беллатрикс отворачивается не в силах смотреть в такое дорогое сердцу лицо, пальцами вжимаясь в перила балкона. Перед глазами зима холодная, неистовующая, беснующаяся, отражает почти весь спектр чувств, развернувшихся у девушки в душе. Почти весь. Злорадствуя ветер гонит ледяные хрусталики прямо на них. Хрупкие снежинки путаются в диким кудрявых волосах девушки, легко оседают на макушках парней. По левую руку уверенно-твëрдо стоит Родольфус, его спина идеально ровна, взгляд прямой и решительный чертит окраины запретного леса. Он уже всё решил, ждëт лишь последнего ответа, всеми силами желая его получить. По правую руку Рабастан, ещё совсем юный, но уже не желющий подчиняться слову и воле отца. Его взгляд по-прежнему испуганный, и спина чуть колесом, из-за того, что он нашëл опору для рук в виде перил всё того же балкона. Но на самом дне ореховых глаз жажда жить и бороться, никто не посмеет отобрать его шанс на счастье. – Мы справимся, – через бесконечное количество минут твëрдо произносит Беллатрикс. Вот она прежняя, еë внутренний голубой огонь снова пожирает её тëмные глаза с чëрной радужкой. В голосе истина последней инстанции, сложенная в два слова аксиома. Правило. Закон. Младший Лестрейндж в ту же секунду расслабляется, будто всё это время ему было мало уверенности брата. Он тоже ждал её. И разумеется дождался. Их всегда будет трое. Они выбрали друг друга. Выбрали призрачный шанс. Выбрали саму жизнь какой теперь бы она не стала. – Где оно? – спрашивает Родольфус стряхивая с себя пепел сигареты, та уже давно погасла унося с собой последние сомнения и тревоги. Беллатрикс передала парню сложенное в два раза письмо, легонько задев того кончиками пальцев. Согрелись. Подумал Лестрейндж посмотрев на девушку, и Беллатрикс потерялась в его бездонных глазах. С губ старшего Лестрейнджа не сошло ни единого слова, но девушка увидела во взгляде миллионы осколков слов. Они не ранили, напротив, исцеляли. Каллиграфический подчерк и переданная зажигалка. Мелкие буквы, складывающиеся в слова кричали и приказывали немедленно подчиниться. Примкнуть к рядам, стать одним из, а не быть всем. Принять чëрную метку. Призвать свою тьму во служение тëмному господину. Будто они думали, что тьмы ещё не было, что её ещё не успели признать. Вот она тут, разрастается в душах всех троих. Но они не согласны так глупо её растрачивать. Тьма - ресурс, который можно пустить как на разрушение, так и на созидание. Её можно преумножить и развить положив на нечто более стоящее. Тьма - это сила. Они не подчиняться ни сейчас, ни потом, никогда. Дорогой пергамент быстро горит, сворачиваясь во что-то уродливое. Старший из братьев взметнув горящим комком разжимает пальцы, даруя ветру возможность унести с собой пепел. – Значит наш последний бал, – по-странному весело доноситься справа. Лëгкая улыбка играет на губах Рабастана, смешинки пляшут в глазах. – Чур я танцую с Беллой первый танец. – Последний в этой жизни, новый в следующей, – ухмыльнувшись отвечает ему брат. – И, кстати, Белла уже пообещала первый танец мне, – посмотрел он задористо на насупившегося парня. – Я всегда знал, что у тебя плохой вкус, – поиграл бровями младший Лестрейндж. – Я могу уступить вам друг друга, – саркастично ответила обоим девушка. Сперва раздалось слабое хмыканье Родольфуса, перерастающее в хихиканье Беллы и громкий возглас Рабастана. Секунду позже тройка открыто смеялась, даря друг другу самые искренние улыбки. ... Свет факелов наносил тëплые оттенки жëлтого и оранжевого на стены многочисленных коридоров. В этот день даже во всегда мрачных коридорах, расположенных недалеко от гостиной Слизерина светло и уютно. Старосты факультетов полчаса назад загнали младшекурсников по своим гостиным. Зимний бал вступал в свою первую фазу по-королевски медленно и вальяжно. Те, кто ещё не успел покинуть гостиную и те, кто в силу возраста не мог попасть на бал раскрыли рты от открывшегося перед ними зрелища. На верхней ступени лестницы, ведущей к спальням о чём-то весело переговаривалась необычайно красивая троица. Двое высоких статных молодых людей были облачены в одинаковые насыщеного фиолетового цвета костюмы и чуть менее яркого цвета парадные мантии. На старшем из братьев был одет галстук, костюм второго же укарашала бабочка, таковым было их единственное отличие. Между братьями находясь на одну ступень выше стояла невиданной красоты девушка в элегантном оранжевом платье, лëгкими переливами цвета ниспадающем вниз к ногам, заключëнным в туфли на высоком каблуке. Беллатрикс Блэк была красивой будучи одетой в простую школьную форму, но это, это платье делало её образ слишком живым, чересчур энергичным, бескрайне счастливым. А может дело было вовсе не в платье? Совершенно не присущий выбор цвета для факультета Слизерин. Совершенно не присущий выбор цвета для самой Беллатрикс. В выходные, когда школьная форма была необязательной она предпочитала выбирать для себя тëмные тона. Или не предпочитала? А, если и не предпочитала, то почему носила? И, если носила, то почему сейчас перестала? Часы в гостиной оповестили о начале двенадцатого и троица взяв друг друга под руки грациозной походкой отправилась вниз по ступеням. Бросив быстрый взгляд в сторону камина, Беллатрикс весело подмигнула Нарциссе, расположившейся в зелëном бархатном кресле. Сестра раскрыла рот в немом удивлении, но сразу же поспешила вернуть ответную улыбку. Широко распахнутые глаза, удивлëнные взгляды и тихие перешëптывания сопровождали небольшую компанию до самого Большого зала. Ничего не изменилось и после, казалось, каждый счëл своим долгом обронить заинтересованый взгляд в их сторону. Слишком нетипичной была картинка перед ними. Приветственно открытые двери и громкая зажигательная музыка переплеталась с шумом голосов и ароматами блюд, стоящих на круглых столах, разбросанных по всему помещению. Лëгкие снежинки парили в воздухе, тая не успев коснуться голов студентов. Светская беседа с МакГонагалл о дальнейших перспективах для Родольфуса и об отличных оценках Рабастана. Искренняя похвала от декана факультета для Беллатрикс и её последней потрясающе сыгранной игрой в квиддиче. – Знаете, факультету Слизерин будет не хватать такого игрока как вы, – обронила женщина в конце беседы и загадочно улыбнулась. Рабастан в шоке раскрыл было рот намереваясь задать очевидный вопрос. – Действительно, я тоже так считаю, – ответил Родольфус задорно ухмыльнувшись женщине, на что Беллатрикс с улыбкой закатила глаза. – Не печальтесь, профессор, теперь у Гриффиндора появится хоть какой-то шанс на победу, – добавила она, на что глаза МакГонагалл забавно блеснули. – Не сомневаюсь. Часом позже, когда первый танец Беллатрикс и Родольфуса давно миновал, а девушка успела раз пять станцевать с Рабастаном, знакомая макушка привлекла внимание девушки. Андромеда, так сильно внешностью похожая на старшую сестру, стояла в дальнем углу зала склонив голову набок и смотря на старшую Блэк в упор. Отклонив очередное приглашение на танец от младшего Лестрейнджа и потянув за руку старшего, Беллатрикс начала медленно пробираться сквозь толпу. Музыка с начала вечера сейчас стала играть намного громче и студенты, отплясывающие дикие танцы давно перескли допустимую линию танцпола, рассосредоточившись по всей площади Большого зала. – Выглядишь бесподобно, – с тëплой улыбкой произнесла Андромеда крепко обнимая сестру. Родольфус и Рабастан поздоровавшись с девушкой встали чуть поодаль от них, всем своим видом напоминая благродных рыцарей прошлого. – Как и ты, дорогая, как и ты, – ответила старшая Блэк присматриваясь к тëмно-бежевому платью сестры. – Я рада видеть тебя счастливой, послендние месяцы не давали поводов для этого. Глаза Беллатрикс потемнели на пару тонов, а братья одновременно шагнули в их сторону. – За счастье стоит бороться, не правда ли? – спросила старшая Блэк, задумчиво глядя на сестру. – Нельзя позволить чему-либо помешать тебе. – Как ты смогла выпутаться из этого лабиринта? Что изменило твои планы так сильно? Что смогло открыть тебе глаза? – младшая сестра еле могла сдерживать радостную улыбку, она не могла наглядеться на Беллатрикс, новые вопросы непрерывным потоком неслись вслед за её мыслями. – Почему ты думаешь, что мои глаза были закрыты? Я видела всë. Может быть я знала правильную дорогу всегда, но не желала следовать по ней, – Беллатрикс поймала на себе мягкий взгляд Родольфуса. – Люблю тебя, Белла, – сказала Андромеда любуясь своей сестрой. Удар заново открывая её для себя. Она знала, она всегда прекрасно знала, что та хранила в себе природный тëплый свет, не позволяя погасить его, ни обстоятельствам, ни отношением семьи к ней, ни течению времени. – И я тебя, Энди, всегда помни об этом. – И, кстати, не думаешь что всë-таки пора пригласить этого Тедда на танец, вы пялитесь друг на друга весь вечер, – уже отходя весело заметила сестра. – Ну, Белла, вот ты даëшь! – воскликнула Андромеда улыбаясь во все зубы. ... Хогсмид заметало. Огромные сугробы великаны возвышались непереходимой стеной. Лëгкий снег, валивший всë утро к ночи превратился в настоящий снегопад. Ветер завывал между узкими улочками. Жители деревни давно уже спали в кроватях под тëплыми пуховыми одеялами. Три путника, облачëнные в тëмного цвета зимние мантии уверенно лавировали между сугробами. Оранжеватый свет фонарей оставлял на снегу за троицей длинные чëрные тени. Спустя полчаса друзья миновали деревню, остановившись у подлеска в самой дальней точке, где уже не действовало антипортационное поле. Родольфус плавными движением руки стряхнул с соседнего плаща снег и мягко улыбнувшись Беллатрикс подняла глаза на парня. Теперь можно было не прятать улыбки за гримасой безразличия, не смотреть надменным и холодным взглядом на людей, которые тебе небезразличны. Неужели это было так просто? Всегда так просто? Необходимо было лишь поверить в возможность. И вот они сейчас здесь. – Меня сейчас стошнит от вашей слащавости, – нарочито медленно протянул Рабастан с доброй усмешкой вглядываясь в лица парочки. – Это простой жест заботы, Раб, и если ты не в состоянии поня... – Это можно слушать бесконечно, – с улыбкой вздохнула Беллатрикс. Братья моментально замолчали, переводя глаза на девушку. – А ты готова слушать это до бесконечности, Белла? – задал один единственный вопрос Родольфус. – Да, – получил он простой ответ. Три судьбы, только начавшие свой путь в этом мире. Точка отсчëта их жизни была задана именно в этот день, на дороге в никуда, в получасе ходьбы от Хогсмида, в окружении бесчисленного множества снежинок, кружащих в ночном, пропитанном свободой воздухе. ... Все они, стервятники, прикрывающиеся благими намерениями и хранящие с ними одно родовое имя будут считать их блудными детьми, которые обязательно захотят вернуться под родительский кров. Никто не станет искать их на окраине маггловской деревушки посреди цветущих полей и извилистых гор. Никто не станет, а скоро их и вовсе забудут все те, кто был недостоин их. И одна единственная радостная канарейка будет летать только ей ведомыми тропами, передавать письма и петь. Петь в саду, у небольшого опрятного домика, южную стену которого покрывает виноградная лоза.