Поворот в Суздаль

Одной попыткой, естественно, всё не ограничивается. Второй раз Лёва решает последовать примеру брата и сигануть через забор. Ничего не получилось, он неудачно приземлился, разбил скулу и ушиб плечо. Бориска, заметив, что братца опять нет на месте, тяжко вздохнул и притащил его домой. Семье не сказал, разумеется, ни слова. Мелкого с утра не будил до последнего, а потом, дабы избежать излишних вопросов от матушки и отца, по-тихому вытащил его на выпас. Там, при свете солнца, осмотрел лицо и ощупал руку. Андрей Звон, местный звонарь и знахарь, осмотрел пацана, намазал какой-то мазью ноющую руку, обмыл раны водой, прежде освящённой в церкви, от заражения, и вместе с Бориской отчитал мальца за попытку. — Егор, тебя Господь наказывает, запрещает лететь куда глаза глядят и ползти в чащу. Оставь эту идею, очень тебя прошу, — умоляет Звон. Лёва понуро опускает глаза и вжимает голову в плечи. Врать он не привык. Отступать тоже. Третью, четвертую и пятую ночь подряд он проспал спокойно. Во сне, правда, болело плечо и садинила щека, но Лёва стойко терпел. Организму нужно было восстановление. Шестой же ночью Егорке не спится совсем. Он решает, что вот он, знак. Пора переть против надоевших правил и рушить легенду. И плевать он хотел на то, что шестерка - дьявольское число. Лёва на этот раз излишне осторожно вылез из избы, казалось бы, на этот раз никого не разбудив. Однако сзади зашуршала трава. — Бог любит троицу, Бориска. Я попробую ещё. Дай Бог, все получится. Иди спи, — шепчет Лёва, обернувшись. На плечо ложится родная рука, грубая и шершавая. — Ох, Лёвка, — вздыхает старший. — Один загнешься. Я устал тебя останавливать, лезем вместе. Преодолев частокол, парни начали путь по берегу Каменки. Река была большой, по ней ходили торговые корабли, но это все было днём. Сейчас в воде отражалась почти что полная луна. Волны с тихим шуршанием разбивались о берег, их звук мешался с тихим шелестом травы. В поршнях было жарко, пусть и ночью морозило, поэтому братья крались босиком. В лес был один путь, через поле. Туда можно было добраться через конюшню или скотный двор, но это наделало бы куда больше шума, чем хотелось, поэтому пришлось идти в обходную. Лес был очень густой. Лёва остановился в оцепенении, глядя на огромные дубы и сосны, практически подпирающие ночное звёздное небо. Боря остановился рядом. — Не передумал? — тихо спросил он. — Нет, — твердо отозвался младший. — Тогда идём. Бурелом выглядел совершенно недружелюбно. Чем дальше Боря и Лёва забирались туда, тем хуже казалась эта идея. Выход к полю они потеряли быстро. В темноте ориентироваться было очень тяжело, однако старший заприметил, что возвращаться им, в случае чего, на юг. Он умел определять стороны света по звезде, - самой яркой на небосклоне, она вела на север - и мху на деревьях. Лёва остановился около березы. — Дальше не пройдем, заросли больно густые, — выдохнул он. Юношеский интерес поугас. Навалилась усталость. — Пойдем назад. Борис покрутился на месте, посмотрел наверх, ещё раз покрутился и встал боком к брату. — Нам в ту сторону, — заключил он, и путешественники начали обратный путь. Когда долгое время спустя к полю они все ещё не выбрались, оба заметно напряглись. — Или всё-таки не в ту, — хмыкнул Лёва. Старший ещё раз покрутился в разные стороны, снова глянул наверх и пошел в противоположную сторону, взяв брата за руку. Ещё какое-то время спустя парни уткнулись в тот же камень, от которого начинали. В темноте сверкнули два глаза. — Кажется, мы заблудились, — испуганно прошептал Лёва. — Да, — отозвался Боря. — И кажется, тут волки... Лёва почувствовал, как в глазах скопились слезы. — Боренька, прости меня, — всхлипнул Егор, вжимаясь в брата всем телом. — Ради Бога, прости, что я дурак такой... Я больше никогда-никогда тебя не ослушаюсь, если мы отсюда выберемся живыми! Боря прижал испуганного мальчика к себе и уткнулся носом в его кучерявые волосы. — Все-все... Я не злюсь, — улыбнулся он. В темноте сверкнули ещё два глаза. И ещё. И ещё. С тихим рыком со всех сторон подтягивались волки, целая стая. Бежать было некуда. Кольцо медленно сжималось. Борис осел на траву, прижался спиной к злосчастному камню, не выпуская из объятий своего мелкого. Тот, не стесняясь, рыдал в голос. Сверху кто-то рыкнул, братья в унисон вскрикнули и прижались друг к другу. Волки неожиданно заскулили и разбежались в разные стороны. — Ну, хоть вожак нами поужинает, — невесело хмыкнул Боря. Когда стая отбежал на приличное расстояние, «вожак» отряхнулся, встал на задние лапы и обратился... в человека, с пепельно-серыми волосами. Волчьи уши остались торчать на голове, из копчика компрометирующе оттопыривался хвост. — Ну, и что вы тут делаете, околотни? Время видели? Спать пора давным давно, а вы по лесу шастаете, — фыркнул он и помог подняться перепуганным парням. — Меня Максом звать. Я оборотень, как вы догадались. — Б-боря, — тихо представился страший. — А это... это мой младший братец, Егорка, но я его Лёвой кличу. — Ну, раз такая песня, то я Шура, — раздается ещё один человеческий голос и из темноты появляется второй силуэт. Волосы его опущены до лопаток, из копчика торчит пушистый кошачий хвост. Уши, благо, человечьи. — Я тоже оборотень. Но я в кота превращаюсь. Что ж вы тут почти в полночь делаете, Боря и Лёва-Егорка? Боря и «Лёва-Егорка» смотрели на то ли людей, то ли зверей большими испуганными глазами. Лёву все ещё жутко трясло, он спрятался за большой спиной брата. — Ну и что вы молчите, эй? Глухие? — спрашивает Макс и щелкает пальцами перед лицами. — Макс, ты - балбес, — заключает Шура. — Их чуть не сожрали, а ты хочешь внятного ответа. — Точно, — хмыкает волк. — Будете сидеть мёрзнуть? Или у вас есть ещё какие-то планы? — Было бы здорово выбраться, — шепчет Боря. — П-пожалуйста. — Вы из Суздаля, верно? — уточняет Шурик и помогает подняться младшему. Макс на себя берет старшего. Борис кивает. — Идём. Дорога обратно кажется страшной от силы первые полчаса. Максим рассказывал много интересного на протяжении всей дороги. Он трындел, казалось, без остановки, постоянно отходя от темы, вставляя каламбуры и ввинчивая всякие незначительные детали. Борис расслабился куда быстрее брата, с интересом вникая в историю, Лёва же до самого конца дороги шел, крепко держа Шурика за мягкую ладошку. Она была действительно кошачьей, почти шерстяной и невероятно теплой. — Лёв, у тебя руки холодные. Замёрз, дитё? — улыбается Шурик. — Нет, они всегда у меня холодные... А сколько тебе лет? — Четырнадцать этой зимой стало, Лёвка. — Да мне почти так же! Только мне четырнадцать будет по осени. Какое же я дитё?! — Дитё, сумасшедшее. Скажи, зачем вы в лес побрели? Знаете же, что опасно тут. Лёвчик виновато опускает голову и разглядывает свои босые, изрядно поцарапанные ветками ноги и траву. В свете луны она казалась голубоватой. — Ладно, я все понял, — смеётся Шура. Лёвчик улыбается и слушает Максима. Тот рассказывает о том, что их два племени - Шуры и Макса - давным-давно враждуют. Не положено кошкам с волками дружбу водить. А они с Шуриком дружат. Уже десяток лет как дружат. Максиму семнадцать годов от роду, он оказался ровесником Бориски, Лёва в кромешной тьме увидел радостный блеск в глазах брата и про себя этому усмехнулся. Кажется, на белом свете сейчас зарождается ещё одна запрещённая законом дружба. Лёва видит знакомое поле. — Дальше нам дороги нет, да вы и сами справитесь, — выдыхает Максим. — Больше в лес не суйтесь, окаянные! — А как же вы? — подаёт голос Лёва. В нем отчетливо звучит нотка печали, совсем не хочется расставаться с новыми друзьями. — А мы найдём вас, если захотим, вы можете не сомневаться, — хмыкает Шура. Новые друзья братьев оборачиваются животными и наперегонки бегут в глубь зарослей. Лёва с Борей тихо возвращаются в избу. На этот раз Боря спит вместе с Лёвой, так же долго, не просыпаясь по привычке с первыми петухами.