Ты только дождись меня

Робин...       А знаешь, когда-нибудь мы... И плевать, что нет уже нас, и не будет никакого "когда-нибудь". Я всегда знал, что на этот раз все закончится так: влажно пахнущей листвой, последними закатными лучами, болью и гаснущим светом. Не нам с тобой умирать стариками. Я знал. Нутром загнанного скалящегося зверя чуял: стреляй, Робин, беги, Робин, веселись и люби, горюй, пей, ненавидь... Торопись, Робин! Иначе опять не успеешь распробовать жизнь, вырвать свой законный кусок из ее кровоточащей плоти. А что знал ты? Раз за разом, снова и снова. Я бежал — ты догонял, я ненавидел — ты ненавидел в ответ еще яростнее, я любил — ты... Я боюсь сказать себе это даже сейчас, когда ты не можешь услышать. А теперь моя очередь догонять, верно? Потому что ты ушел вперед. Сумею ли догнать?       А знаешь, когда-нибудь это случится снова. Нет, правда, неужели тебе никогда не казалось, что все это было, было, было... И вкус крови на губах, и первый бессмысленный крик, и уходящая в небытие память. И первые шаги, и первая боль — о, первая, но далеко не последняя. И первая любовь, и первый враг — какие же они первые? Ты не думал, Гай? Не смотрел в равнодушное небо, с ужасом понимая, что уже глядел на него когда-то совсем из других глаз? Чужих... но твоих. И, может, смотрел, умирая.       Бред все это, Гай, не слушай меня. Просто слишком густо ложатся тени, и звуки уже почти затихли, и почему-то в этот раз особенно не хочется умирать.       А знаешь, мы почти успели. Почти дотянулись, почти смогли, почти сломали проклятое колесо. Чего нам не хватило, Гай? Маленького шага навстречу друг другу? Одного взгляда? Одного слова? Одного удара? Где и когда наша лживая судьба, одна на двоих, снова свернула не туда? Почему мы никогда не вспоминаем вовремя? Ведь это было, было, было...       Помнишь, ты вытаскивал меня из горящего дома, пока сверху падали объятые огнем балки? Помнишь, я затягивал на тебе повязки, давясь твоей болью? И, кажется, где-то когда-то мы тонули в бурю на одном корабле, и стояли спина к спине у мачты, вдвоем против оскаленных двуногих зверей. Так же, как стояли друг против друга, подняв мечи, а те же звери вокруг орали, требуя крови, и падало во тьму солнце. Где, когда? Что ж ты так... Я ведь почти вспомнил! И снова не успел. Снова рухнули стены великого града, и мрак, и смерть на него опустились, и угнали быка из Куальнге...       А знаешь, мы вернемся. И снова будем врагами, чтобы ненавидеть друг друга слаще, чем любят другие. Чтобы любить сильнее и честнее ненависти. И опять посмотрим в глаза друг другу, забыв, что все это было, было, было... Я не помню твоих и своих имен, я не помню наших стран и наших смертей. Раз за разом скрипит проклятое колесо, выбрасывая нас навстречу друг другу. Кто и когда связал нас этой общей судьбой? И когда все закончится, не пожалеем ли мы, что больше не будет вечной общей боли и такого же общего счастья? Скажи, Гай, ты отпустишь меня? Уйдешь ли сам? Вечная свобода, вечный покой — и одиночество.       А знаешь, я вижу тебя впереди. Ты опять улыбаешься? Ну да, я дурак — так и читаю это по губам. Вот, я догнал. И мы можем немного пройти вперед, пока мир отдыхает от нашей бесконечной вражды. Здесь есть только мы. А за тем поворотом — ты его тоже видишь, да? — все начнется снова: иначе, но так же. Кажется, когда-то я выбрал не ту дорогу. Помню: солнце было яростным и слепящим, и летели в лицо морские брызги, и тяжелый голос уронил вопрос, на который не было верного ответа. И, кажется, я выбрал какую-то глупость. Быструю жизнь и бессмертную славу. И десять лет под стенами ненавистного града. Я же не знал! Не знал, что верчу колесо не туда, что мы могли встретиться не врагами... Не слишком ли дорого за гордые слова глупого мальчишки? Подожди, не торопись. Замедли шаг свой, Гектор. Или я звал тебя Фердиадом? Или какое-то еще твое имя слетало с губ, когда шумел вокруг кедровый лес, и зло улыбалась богиня? Я не помню, Гай. Тьма вокруг, поворот слишком близко. Как быстро кончилась в этот раз общая наша дорога. Только...       А знаешь, я верю, я всей сутью своей, и судьбою, и сердцем верю — в этот раз мы сможем иначе.