Эрен бежал не оглядываясь. Он и так знал, что Петра здесь, рядом с ним, тоже бежит что есть силы, тоже старается, как и он. Они оба спешили, оба вспотели, хотя, может быть, Петра совсем не устала, Эрен верил в то, что она человек. Сейчас было важно только одно: если он не поможет ей, она пропадет. И, возможно, она навсегда исчезнет, и Эрен больше даже не сможет с ней поговорить.
Эрен никогда не думал, что капрал мог любить. Любил ли он Петру также, как и она его? Вряд ли кто-нибудь из отряда знал это, возможно, что капрал даже сам этого не знает и не понимает. Каково будет его удивление, когда Эрен ворвется в его комнату и начнет рассказывать ему о ситуации? Каково будет его удивление и что он подумает, ведь Эрен будет похож на умалишенного мальчишку, который будет стараться доказать то, чего нет? Никто не знал.
Они уже покинули тот странный домик. Эрен пообещал прийти туда снова, хоть там и холодно, но зато так уютно. Словно родной дом, в котором живут или жили родные люди. Когда он поможет Петре - этот дом станет для него единственным воспоминанием о ней, которое будет греть ему душу. Может быть, они снова там когда-нибудь встретятся. Может быть, Эрен сводит в тот домик капрала и расскажет ему всю историю, что приключилась здесь с ним.
Нужно было спешить. От нахлынувших мыслей Эрен едва сдержал слезы. Холодный ветер бил в лицо, как назло начал идти первый снег. Но сейчас он был не так красив и не так ожидаем. Колючие снежинки кусали красное от пота лицо, кусали ресницы, попадали в глаза и в нос. Эрен был в ярости, он хотел прекратить все это, но не мог. Он просто не мог остановиться и сдаться.
Наконец, завернув в знакомый переулок, где вдалеке показались железные ворота, Эрен оглянулся на девушку, которая была рядом с ним, и уверенным шагом он зашагал вместе с ней к штабу.
— Эрен, подожди! — крикнула Петра, резко остановившись перед железными балками. — Они заперты!
— Но как?! — от злости Эрен пнул ногой по острому колу снизу ворот и еле сдержался, чтобы не заорать от боли на всю округу.
Ночная метель заметала все вокруг. Вокруг почти ничего не было видно. Эрен едва различал рыжие волосы своей напарницы и лишь это его успокаивало. Но там, вдалеке, все дома были уже занесены снегом. Белые шапки лежали на более высоких постройках, а густой, наполненный гадким снегом ветер заметал всю округу. С чего бы это погода решила так разгуляться?
— У меня есть идея, — начала Петра, но из-за ветра ее голос разобрать было слишком сложно. — Книга у тебя?!
— У меня! — крикнул Эрен в пустоту, так как потерял девушку из виду.
Сам того не осознавая, он достал из-за пазухи старую книжонку и открыл ее на нужной странице. И зачем он взял ее с собой?
Подойдя к перегородке, он заметил Петру, которая держалась полупрозрачными руками за решетку и с надеждой смотрела на него. Зацепив дрожащими холодными пальцами мокрую от снега страничку, он прочел вслух «заклинание», снова закрыл книгу и спрятал ее обратно под свитер. Петра зря времени не теряла. Он взялась за острый железный нож, приставила его к замку, и спустя несколько минут ее упорного труда первая проблема на их пути была решена. Эрен схватился за оледеневшую балку и силой толкнул ее вперед. Наконец ворота были открыты.
— Все-таки удивительная вещь, эта книга! — крикнул он девушке, но та его не расслышала.
Впереди них стоял человек, закутанный в большой тулуп. Из-за меха его лица почти не было видно, но подойдя ближе, Эрен понял, что это был Жан. Она стояла сложа руки на груди и выжидающе смотрел на Эрена. Тот же сделал несколько шагов вперед, но почему-то остановился.
— Где ты был?! — послышался разъяренный голос Кирштайна. — Ты хоть знаешь,
что натворил?!
— И что же?! Уйди с дороги, мне надо спешить! — Эрен подбежал к нему, обогнул его стороной и направился к двери.
— Ты... Ты! Стой говорю! — слышалось сзади. —
Он очень зол!
Он искал тебя, идиот паршивый!
Но Эрен не обратил на это внимание, вместо этого он тихо сказал "войди", пропустил Петру вперед и устремился вслед за ней.
Они спустились по лестнице, пробежали пару коридоров и наконец оказались около заветного подвала. Ребята решили чуточку передохнуть.
— Что я ему сейчас скажу? - начал паниковать Эрен, еще не отойдя от бега.
— Не знаю... — Петра волновалась не меньше его, хотя и старалась это скрывать. — Я буду стоять рядом с тобой, нашивка у тебя?
— У меня.
Сняв верхнюю одежду из-за того, что в коридоре было жарко, Эрен опустился на корточки и стал неслышно хватать воздух ртом. Петра встала около него и коснулась его волос своей рукой. Кажется, Эрен впервые почувствовал это слабое касание, это еле движимое шевеление кончиков волос. Мальчишка слегка улыбнулся.
Их цель находится внизу. Они прибыли с Петрой вовремя, как он и планировал. Весь путь от домика к штабу, если считать такие преграды, как забор и Жан, составил около пятнадцати минут. Эрену вдруг стало легко оттого, что еще не все было потеряно. У них еще достаточно времени, чтобы убедить капрала в том, что Петра стоит рядом с ним!
— Ну что, идем? — сказал Эрен улыбаясь и протянул руку девушке.
Та взялась за нее и кивнула.
Больше не нужно было слов. Они принялись спускаться по холодным ступенькам вниз. Каждый шаг Эрена отдавался глухим стуком и эхом на весь штаб. Где-то сзади слышались чьи-то голоса, кто-то наверху бегал, но Эрену было все равно. Все его внимание было сконцентрировано на двери, что находилась внизу. Петра же спокойно держалась за его руку, тихо ступала вместе с ним. Ее шаги не были слышны, но ее присутствие явно ощущалось. По крайней мере мальчишка так думал.
С каждой ступенькой, которая находилась все ближе к двери, Эрен начинал волноваться. Он не знал, что говорить, он думал, что все придумает на ходу, когда застанет капрала в подвале. Но сейчас эта идея совсем не казалась хорошей. Хуже, она была просто ужасной. Эрен стал обдумывать план, по которому он будет рассказывать, но ничего путного в голову не лезло.
Что лучше? Сказать сначала о том, что Петра находится сейчас здесь и жаждет с ним поговорить, или начать все сначала? С того самого дня, когда он заблудился на улице и услышал ее плач? А может вообще отложить все это и перейти к главному: отдать ему в руки нашивку и сказать, что она принадлежит девушке, которая его любит. Но что подумает капрал? Вдруг он не поймет, о какой девушке Эрен ведет речь? Нет, конечно, такое вряд ли было возможно, но все-таки... Черт, это все было так сложно.
Наконец они оказались у двери. Петра неслышно пожелала ему удачи и встала за его спину. Эрен сглотнул, набрал воздуха в легкие, зачем-то зажмурил глаза и постучал в дверь. Сначала ответа не послышалось, да и потом тоже. Эрен решил не ждать. Осторожно нажав на дверь, он слегка толкнул ее вперед, тихо сказал «входи» и сам зашел первый.
Его камера была самой обычной, она даже не изменилась с того дня, когда Эрен предоставил ее капралу. Только чище стала. Вот справа холодная, каменная стена, на ней висел ночник, слабо освещающий все помещение. Впереди него железная клетка, чья дверца была не запертой на ключ. В камере была одна кровать, туалет. Постель была не заправлена. Эрен удивился увиденному.
— Капрал, сэр, Вы здесь? — сказал мальчишка, подойдя к камере и вглядевшись в темноту.
Но там никого не было видно. Более того, во всем подвале царила какая-то странная тишина. Эрен стал задыхаться под ее натиском. Ему хотелось кричать, орать что есть мочи, биться головой об стену, ударить кого-нибудь или задушить собственными руками. Но вместо этого он просто крепко вцепился в железные прутья и неслышно зарыдал.
— Эрен, не плачь, — начала успокаивать его Петра. — Мы можем поискать в другом месте.
— Ты не понимаешь! — яростно крикнул он, отстраняясь от девушки.
В помещении повисло молчание. Петра молча наблюдала за Эреном, за его прерывистым дыханием, за его полными слез глазами. Ей вдруг стало так грустно, что самой захотелось плакать, и она отвернулась.
— Что не понимаю?
Этот голос уже не принадлежал девушке. Эрен выглянул из-за ее спины и уставился округлыми от удивления глазами на человека, что стоял около двери. Капрал Леви неслышно закрыл за собой дверь и сложил руки на груди.
По его взгляду уже было можно понять, что Эрену несдобровать. Наверняка он уже придумал отличный план, как заставит мальчишку страдать и биться в конвульсиях от боли. Леви был сонный, но тем не менее от него веяло страшной раздражительностью и энергией. Эрен не на шутку испугался. Если бы он сейчас мог, то наверняка бы спрятался за девушку и прикрылся ею, но что есть она, что нет — все равно.
— Где ты был? — капрал старался быть спокойным.
— Сэр, мне нужно столько Вам рассказать...
— Я не желаю выслушивать твои жалкие оправдания, — отрезал он. — Ты знаешь, какой шум поднял? Тебе еще повезло, что никто в округе пока ничего не узнал.
Эрен вздохнул с облегчением.
— Сэр, мне нужно Вам кое-что рассказать, если Вы меня выслушаете, я буду согласен на любые наказания.
Леви взглянул на него исподлобья.
— Что же может быть так важно в четыре часа ночи?
— Прежде всего, сэр, я хочу сказать, что все Ваши ночные бессонницы были из-за одного человека. Но я хочу сказать, что она не желала Вам зла. Никогда! — Эрен посмотрел на Петру, ища в ней поддержки. — Сэр, мы многое прошли, чтобы Вы нам поверили. Я пришел сюда не с пустыми руками, и прежде, чем Вы налетите на меня, прошу, поверьте мне!
Эрен достал из кармана нашивку и протянул ее в руки капралу. Ривай непонимающе посмотрел то на Эрена, то на предмет, который тот держал в руках. Вокруг стояла тишина. Едва видимая Петра металась из стороны в сторону, однако ни слова не говорила при этом. Она паниковала, садилась на корточки и снова вставала, но ни на шаг не приближалась к двум мужчинам, один из которых в оцепенении и непонимании стоял и смотрел на мальчишку, а другой, пылко дыша, смотрел тому в глаза и жаждал, чтобы ему поверили.
— Сэр, это очень важно, у нас мало времени...
— У кого это «у нас»?
Капрал выхватил из рук подчиненного нашивку и поднес ее к своему лицу. Эрен задержал дыхание. Петра, которая остановилась в этот момент рядом с ним, тоже перестала дышать. Эрен посмотрел на нее и чуть улыбнулся. Но та все смотрела на капрала и ждала. Невозможно было понять, о чем она сейчас думает, по ее лицу. То на нем появлялись едва заметная улыбка, то испуг, то боль. Эрен испугался за девушку и посмотрел на часы. Еще пятнадцать минут, и всему придет конец.
— Петра, сэр, Петра рядом со мной! — Эрен схватил ее за руку. — Она пришла, чтобы поговорить с Вами! Скажите, Вы ощущаете ее присутствие, Вы видите ее?
Капрал посмотрел на его руку, которая была отставлена чуть в сторону и сжимала невидимые пальцы. Потом он перевел взгляд на вспотевшего Эрена. Его глаза горели огнем, рот приоткрывался, чтобы что-то сказать, но капрал не дал ему первого слова.
— Ты что, серьезно думаешь, что я в это поверю?
Эти слова прозвучали настолько неожиданно, что Эрен дернулся от неведомого ему страха. Капрал демонстративно отставил руку с нашивкой в сторону и разжал пальцы. Дряблая ткань упала на холодный каменный пол и впитала в себя воду, стекающую со стен. Эрен открыл было рот, чтобы закричать, когда увидел ее на земле, но быстро уняв злость, продолжил:
— Это правда, капрал! Если мы не поспешим, Петра исчезнет навсегда! — мальчишка начинал срываться. — Почему Вы так жестоки?! Вы никогда никому не верите, что бы Вам не говорили! Вы всегда полагаетесь только на себя, а когда Вам хотят помочь, Вы отвергаете того, кто это делает. Это неправильно, сэр! Пожалуйста, поверьте мне. Весь отряд любил Вас настолько сильно, что я никогда не смогу заменить их любовь Вам. Петра любила Вас...
— Что ты только что сказал об отряде? — прервал его Леви.
— То... Что все они очень любили Вас! Дело не в этом, сэр! Петра...
— Не смей говорить о них, — капрал сделал шаг ему навстречу. — Не смей упоминать кого-либо из них. Никогда. Ни Петру, ни Ауруро, ни Гюнтера, ни Эрда.
— Сэр, я... — Эрен сделал два шага назад и оступился.
Рухнув на землю, мальчишка попытался всмотреться в лицо капрала, но вместо него он увидел лишь тьму. Сильный удар ботинком последовал ему в лицо, отчего Эрен, не удержавшись на руках, упал и ударился головой о камни. Перед глазами все поплыло. Разноцветные круги и полосочки, капрал, Петра, протянувшая руку помощи, снова капрал и снова удар. Опять по лицу. Эрен почувствовал боль, разносящуюся по всему телу. Тысячи игл вонзились ему в лицо. Затем он услышал голос, который просил бежать, но вместо этого он лишь сел и облокотился об стену.
— За что?..
Эрен открыл глаза. Стекавшая по лбу струйка крови капнула ему на ресницы. Эрен искал взглядом то Леви, то Петру. Но никого из них не было рядом. Мальчишка уставился в потолок.
Эрен был бессилен. Он не чувствовал ни себя, ни своих конечностей. Пульсирующая рана на лбу, кровоточащий нос, разбитые зубы и... пустота. Вот что он чувствовал. Та глупая пустота, от которой хочется бежать. Но чтобы бежать, нужно стоять на ногах, а ноги него не держали. Теперь его ничего не держало.
Слева послышался шорох. Эрен еле смог повернуть голову в сторону, чтобы посмотреть что это. Прикрыв один глаз от яркого света лампочки он увидел его.
В метрах двух от него на коленях стоял капрал и держал что-то блестящее в руках. Что он держал, Эрен рассмотреть не мог. Он лишь прикрыл глаза и откашлялся.
— Я идиот...
Ему послышалось или нет? Эрен открыл глаза и увидел капрала с зеркалом в руках.
Он стоял перед ним и перебирал кровавыми пальцами разбитое стекло. При плохом освещении нельзя было понять, что на лице у капрала. Не то грустная улыбка, не то искривленный от боли рот, не то ярость.
Эрен испугался. Он впервые видел столь эмоционального капрала. Ему казалось, что еще чуть чуть и тот окончательно выйдет из себя. Но Ривай стоял ровно, не подавая вида. Он порезал палец о стекло, и, посмотрев на рану, прижал глупое зеркальце к себе.
— Сэр... Я нашел его в доме у окраины города... Там никто не живет. Я бы хотел жить там, если можно. А, кстати... — Эрен поперхнулся. — На обратной стороне написана фамилия Петры. Как думаете, чье оно?..
Эрен попытался подняться, но почувствовал резкую боль в руке. От неожиданного укола он ахнул и посмотрел на руку. Она была выгнута под неестественным углом. Эрен распахнул глаза от ужаса и удивления.
— Прости меня, Эрен.
У Эрена звенело в ушах. Он ничего не слышал. Он увидел стоящую у двери Петру, махающую ему рукой и...
Дверь. Стены. Вода. Без пяти минут пять.
— Бегите! — дернулся он. — Быстрее! Она за дверью, быстрее! Я прошу Вас...
Капрал наклонился над мальчишкой, положил ему на колени зеркало и быстро зашагал к двери.
***
На улице снова бушевала метель. Ядовитые морозом снежинки метались по небу, падали на землю, снова кружились и опять взлетали. То же самое было на душе у Петры. Нет, она не забыла, что значит чувствовать. Она умела и улыбаться, и плакать, и кричать от злости. Сейчас она могла все и одновременно ничего.
Хрупкие ножки девушки несли ее невесть куда. Вокруг было все слишком белым. Дома, решетка забора, деревья - все было занесено снегом. Но девушке не было холодно. Она ничего не чувствовала. Зачем-то Петра обняла себя за талию. Может быть для того, чтобы показаться более человечной...
Человек ли она? Была ли она им при жизни и осталась ли она им после смерти? Она не знала. Сейчас она не видела в себе ничего человеческого. Ее поступки, ее действия. Все было каким-то пустым и бессмысленным. Единственное, что давало ей надежду на то, что она человек - это боль. Боль в груди, боль в голове. Вот что она чувствовала. Петра сжала себя сильнее в объятиях.
Пять минут. Что потом будет? Куда ей идти, или придут за ней? Столько вопросов и ни одного ответа. Это страшно. Страшнее, чем стоять на утесе и прыгать в воду. Страшнее, чем подставлять дуло ружья к виску и нажимать на курок. Страшнее, чем идти титану навстречу и знать, чем это закончится.
Куда она попадет? И попадет ли вообще? Вдруг кто-то отключит ее сознание и все испарится. Она боялась потерять себя, потерять свои мысли. Она все еще хотела плакать и радоваться, кричать и говорить тихо. Она хотела быть человеком, хотела обнимать других людей. Хотела приносить им радость, хотела жить. Но вместо этого она шла по пустынной от снега дороге и дрожала от страха.
Столько невыполненных дел. А сколько любви она еще не успела отдать? Кто знает, вдруг в ней кто-то нуждался? Ее отец, например, она даже не посетила его за это время. Она не знает, что с ним и где он. Жив ли он вообще? При одной такой плохой мысли Петра была готова разрыдаться.
«Живи, папочка. Ради меня, живи».
Это все глупо. Глупо идти, глупо бежать, глупо ждать. Петра опустилась на колени, вытянула руки вперед и дотронулась до снега. К своему удивлению она почувствовала его. Такой хрупкий, такой холодный, такой... одинокий. Ей захотелось обнять его.
«Еще пару минут, и я сольюсь с безмятежностью».
Тишина. Вокруг никого. Вдалеке начинает светать. Дома наполняются светом, но Петра не видит этого. Она ничего не видит, ее глаза закрыты, а перед ними темнота. Такая родная и такая любимая. Она ее всегда понимала.
— Почему, почему ты не сказала мне ничего!? — раздался сзади раздирающий душу вопль.
Петра открыла глаза. Вокруг все еще был снег, но его было меньше. Белые снежинки больше не танцевали, мир за считанные секунды приобрел спокойствие.
Девушка почувствовала шаги, почувствовала как ее поднимают чьи-то теплые руки, почувствовала, как ее сжимают в объятиях. Такой знакомый запах, так горячо. Петра зарыдала, соленые слезы покатились по ее щекам, она даже чувствовала их вкус на губах.
Это был он и никто другой. Это он сейчас стоял и сжимал ее в объятиях, это он шептал ей на ухо. Петра чувствовала его дыхание на щеке, она чувствовала, как тот утирал ей руками слезы. Девушка закричала от боли и радости одновременно.
— Капрал, я люблю Вас! Всем сердцем! Всегда, всегда любила, сэр! Любила готовить Вам чай, любила приносить его Вам, когда Вы уже спали, любила накрывать Вас шерстяным одеялом. Любила выключать Ваш ночник. Любила, уходя, желать Вам спокойной ночи...
— Я тоже люблю тебя, Петра.
Петра почувствовала новую волну слез. Но теперь они не были полны боли и горя. Теперь это были слезы счастья. Теперь ей стало легко.
Она чуть отстранилась и протянула свои едва видимые ладони к его лицу. Всмотревшись в его полные слез глаза, Петра улыбнулась. Это был он, настоящий Ривай. Его настоящие чувства. Петра впервые их видела. Впервые он открылся ей.
Петра подалась вперед и дотронулась своими губами его губ. Она почувствовала его руки на своей талии. Она почувствовала жизнь. Теперь она — человек.
Медленно отстранившись, она снова прижалась к нему. Они оба стояли на коленях перед друг другом. Оба плакали, хотя по капралу нельзя было так сказать, и оба были счастливы как никогда.
— Почему ты не сказала мне раньше? — вдруг тихо спросил Ривай.
— Я боялась, что Вы отвергните меня. Боялась, что Вам не нужна любовь в этой войне.
За стенами показалось солнце. Его неяркие лучи начинали освещать округу. Небо было чисто, никаких облаков. Никакого снега. Утренняя тишина.
— Глупая, — сказал капрал. — Где ты видела человека, который отказался от любви, когда он в ней так нуждается.
Петра засмеялась и увидела
их.
Они стояли позади капрала и молча смотрели на пару. Петра не подала виду, что они здесь, сильнее прижалась к телу капрала, как бы говоря ему, не отпускай меня что бы не случилось. Но и те люди тоже ничего не предпринимали.
Петра улыбнулась. Ей хотелось сделать еще многое, хотелось вернуться в штаб, помочь Эрену, поблагодарить его от всего сердца. Хотелось вернуться домой и навестить своего отца. Погладить его по голове невидимой рукой и уйти, пожелав удачи. Хотелось снова сесть вместе со всеми ребятами за стол и снова, как тогда, принимать пищу за завтраком, обсуждая бои или ночные прогулки.
Возможно ли было это?
« — Возможно. На небесах нет ничего не возможного. Пошли с нами», — сказал один вестник в белой накидке и протянул ей свою руку.
Петра посмотрела сначала на него, а потом на другого. Черный, которого она считала мудрым, подался вперед и сказал:
« — Когда ты будешь там. Тебе придется подождать некоторое время. Потом ты сможешь встретиться с ними. Со всеми, с кем ты не повидалась».
« — Они умрут?!».
« — Да. Но это произойдет на земле лишь тогда, когда подойдет их время. Они останутся жить в этом мире столько, сколько им предначертано. Тебе же нужно лишь подождать пару дней».
— Тебе уже пора? — догадался капрал по ее взволнованному лицу.
Петра посмотрела на него и снова перевела взгляд на вестников. Капрал тоже повернулся, но никого не увидел.
— Там кто-то есть?
—Да, есть. Это за мной, — сказала девушка, вставая с колен.
Ривай помог ей подняться, взял ее за руку и протянул ее вперед.
— Эй, вы! Обещайте, что с ней все будет в порядке! — закричал он в пустоту.
Петра посмотрела на него и улыбнулась. Ей послышалось, что вестники переговорили. Она заметила на лице у белого улыбку.
— Они сказали, что все будет хорошо.
— Тогда мне придется довериться им. Береги себя, — капрал подошел к девушке и в последний раз обнял ее.
Тишина. Некоторые солдаты покинули свои дома и отправились на завтрак. Ветер стих, солнце уже было высоко. Его лучи касались снега, придавая ему яркий блеск. Капрал смотрел то на него, то на Петру, уходящую вперед.
Ему хотелось задержать ее. Ему хотелось снова заключить ее объятия. Хотелось снова целовать ее, раз за разом. Ему хотелось уехать с ней за стены, построить маленький домик и завести семью. Пять или шесть детишек. Трое мальчиков и две или три девочки. Ему хотелось желать ей спокойной ночи перед сном и накрывать ее одеялом. Хотелось читать ей книги, хотелось готовить ей чай. Ему хотелось быть с ней. Всегда.
— До встречи, Ривай.
Это последнее, что он услышал. Перед глазами стоял туман. Вокруг никого. Снова пустота, но теперь она его не тревожила. Теперь он был спокоен. Теперь капрал не чувствовал боли и утраты. Ведь он знал, что обязательно встретится с нею.
Но не сейчас.
Сейчас он должен исполнить свой воинский долг.
Спустя несколько дней.
— Ты как, солдат, в порядке? — кинул капрал, ежась от мороза.
— Лучше всех! — ответил Эрен.
Сегодня был воистину хороший день. На утренней тренировке капрал ни разу не придрался к оплошностям Эрена, да и инструктор лишь награждал его похвалой. На завтрак дали вкусную яичницу и сладкий чай. Что предвещал обед, Эрен не знал, но был уверен, что все будет очень вкусно.
Морозное солнце ярко освещало крыши домов, покрытые снегом. Эрен шел вместе с капралом по округе и болтал без умолку. Ривай лишь поправлял свою шапку и все норовил ее снять, потому что от нее чесалась голова, но его останавливал Эрен, говоря, что он может простудиться. И чего этот сопляк за него беспокоится?
Казалось, с последних событий мир погрузился в тишину и спокойствие. Никакой суеты, никакого гомона. Лишь радостный детский смех, детишки бегали на дворе, лепили снеговика и играли в снежки. Эрен хотел и сам поиграть, если бы были желающие. Но просить об этом капрала... Лучше не стоит.
Раны Эрена зажили быстро как и предполагалось. Если бы не сила титана, он бы сейчас лежал мирно на койке и не двигался. Да уж. Он заслужил, наверное. Это точно.
— Петра просила передать тебе спасибо, — сказал капрал, прервав рассказ мальчишки о зимних играх.
— Да, я знаю... Если бы не время, она бы и сама это сделала. Ей тоже спасибо, — Эрен улыбнулся чему-то.
— А ей за что?
— За то, что она появилась тут и попросила у меня помощи. За то, что она смогла поговорить с Вами. Глупо, как думаете?
— Не знаю, — отмахнулся Ривай, последовав за Эреном, когда тот повернул в незнакомый ему переулок.
Они вышли прямо к стене. Впереди них был тот самый домик, о котором рассказывал Эрен. Капрал осмотрел его и подумал, что было бы неплохо перебраться сюда. Но кто ему позволит? Все это было слишком сложно, легче было бы сказать властям о нем и поскорее продать или отдать кому-нибудь, пока дом не превратится в какую-нибудь рухлядь. Ривай вдруг вспомнил о своем желании, когда прощался с Петрой. Если бы она была жива, то он бы согласился жить даже здесь. Только с ней.
Капрал не грустил. Он пребывал в довольно хорошем расположении духа, хотя по его лицу вряд ли можно было так сказать. Жизнь вернулась в прежнее русло, он снова вернулся в свой кабинет, теперь его не мучили бессонница и страшные сны. Теперь он не слышал, как кто-то плачет за окном, не слышал прежней осенней суеты. В мире наступила зима, и казалось, что в нем самом наступило это время года. Время тишины и умиротворения. Ему хотелось прийти поскорее домой, выпить чаю и начать читать книгу. И так каждый день.
Шедший рядом с ним Эрен иногда раздражал, но не более. Нет ничего плохого, если кто-то радуется этой жизни, когда идет война. Нет ничего плохого, если кто-то радуется просто так.
— Хороший домик, да? — спросил Эрен, когда капрал расположился в одном из кресел.
Он был с ним согласен. Довольно уютный и просторный для таких размеров дом. Было бы замечательно собираться здесь всем вместе и отмечать какие-нибудь праздники. Но разве так можно?
— Да, неплох.
Эрен засиял от счастья. Он был рад, что капралу понравился дом. Возможно, он даже разрешит приходить сюда чаще. Возможно, они с новым отрядом будут собираться тут и пить чай. Все вместе. Прям как тогда.
— Скажите, капрал, почему вы собираете нашивки? — спросил Эрен, усевшись напротив него. — Ну, те, которые у нас на униформе.
Капрал молча наблюдал за ним. Ему не особо сейчас хотелось разговаривать и что-то объяснять, но он не мог не ответить, особенно после того, что сделал этот парнишка для него.
— Потому что... Все они особенные для меня. Это память.
— А что в них такого?
Капрал удобнее расположился в кресле и посмотрел на потолок. Особенное в них было все, особенно в нашивке Петры. Капрал мало для кого делал такие вещи.
— Когда-то давно, — начал он. — Когда Петра и другие члены отряда только-только поступили в разведку, мы раздали им униформу. Ну, как и всем. Я сразу понял, что этот отряд будет отличаться от моих предыдущих. Их многие хвалили на тренировках, да и я сам замечал, что в них было что-то особенное, чего не было у других. Я не хочу сказать, что прежние солдаты были хуже, нет. Но именно эти люди полюбились мне больше всех. Именно с ними я мог сидеть за столом и спокойно пить чай, потому что они меня не раздражали.
Эрен внимательно следил за капралом, за его уставшим взглядом, за его движениями. Сколько же он еще не знает о нем?
— И тогда... Все эти нашивки, которые были у вас на куртках, я сделал вручную, — капрал посмотрел на Эрена в надежде, что тот не станет смеяться. Но он молчал. — Нашивка, которая была у Петры... Ее мы вышивали вместе. Мы сидели в саду, что находится у нас около штаба, был летний день, и я наблюдал за тем, как она это делает. Ее движения были очень ловкими и в то же время спокойными. Замечательная женщина, подумал тогда я.
Эрен улыбнулся. Он никогда бы не подумал, что капрал способен любить. Он даже не предполагал, что его нашивка — дело рук капрала. Прикоснувшись к ней пальцами, он понял, что не должен ее терять.
— А что тогда с этим зеркалом? Почему вы так себя повели тогда, в моей камере?
Ривай взглянул на мальчишку, и Эрену показалось, что на его лице появилась едва заметная полуулыбка.
— Это был мой подарок для Петры. За пять лет службы, за то, что она есть. Я подарил ей его тогда, и она всегда носила его с собой, но... Даже не знаю, как оно оказалось в доме.
— Это чудесно, капрал. Вы так добры.
— Заткнись.
Эрен рассмеялся. Он любил вот такие дни, когда можно было вот так спокойно поговорить с капралом. Он вообще любил проводить время вместе с ним. Слушать его, когда тот был разговорчив, и сам рассказывать что-нибудь, пусть даже не очень интересное. Взаимопонимание между людьми — вот что их связывало.
— Как думаете, где сейчас Петра и остальные? — спросил Эрен.
— Все они
там. Это место, которое мы не можем рассмотреть пока живы. Я думаю... что мы встретимся.
Капрал встал с кресла и направился к двери. Эрен не спешил подниматься, он все еще хотел посидеть в этой тишине.
— Не потеряйся на обратном пути, — сказал Леви и закрыл за собой дверь.
По полу потянулся холодный воздух. Но Эрену не было холодно. Ему было тепло и снаружи, и внутри. Тепло от одной мысли, что он живет. Тепло от одной мысли, что на улице зима и что его ждет еще множество счастливых дней.
Он медленно поднялся и подошел к окну. На небе сверкало солнце, снег начинал таять. Озорные лучи играли с его лицом, шаловливые золотые ручки забирались в волосы и слепили глаза. Эрен подставил свое лицо утреннему морозному небу и подумал:
«Я бы тоже хотел достучаться до небес, если бы это было возможно».
