... redemption?

Прозвучавший на весь квартал вопль плавно перешёл в рыдание. — Очередной потерявшийся, — недовольно проворчал сидящий у стены дома старик, но не двинулся с места. День оказался на редкость тёплым, даже жарким, и покидать тень означало не любить себя. Солнце словно решило наверстать упущенное за прошедший месяц и жарило, не жалея сил. Люди и животные спасались кто — в домах, кто — в кустах или под деревьями. Выход на открытое место грозил солнечным ударом, поэтому передвигались в тени домов, заборов и деревьев, не уставая возносить благодарственные молитвы предкам, догадавшимся построить город — тогда ещё деревеньку — на окраине леса. Потомки оказались не менее догадливыми и продолжили застройку с максимальным сохранением зелени. Совсем новым кварталам не так повезло: сильнее углубиться в лес без вреда для самого леса возможности уже не было — но и там постарались засадить улицы деревьми, а дворы — садами. К счастью, воды на полив этого богатства хватало. Недалеко от города располагалось озеро, подпитываемое подземными источниками и несколькими не пересыхающими даже в убойную жару речками. Сами речки вели свое начало с холмов, петляя по низинам и периодически теряясь в густых зарослях. В общем, природные блага были хороши для жителей и сомнительны для проходящей рядом с городком границы: все эти холмы, леса и овраги могли скрыть не одну армию. Охранять такие территории было сложно: более-менее справлялись только патрули вместе с охранными заклятиями, опутавшими условную границу. Любая граница была проблемой. Тянь цзин и Шао ян со своими более-менее справлялись, если это были границы с Ли Цзе. А границы с бесхозными территориями стали головной болью всего Цзянху. Туда стекались преступники со всех территорий. Там радостно множилась нечисть, не взирая на попытки ее контролировать. Там… вполне возможно, скоро объявятся разумные демоны и, не дай боги и демоны, организуются не в банду, а клан. Новую межклановую войну Цзянху может и не пережить. Плач перешёл в прерывистое бормотание. Старик усмехнулся и всё-таки встал. Чуть потянулся, разминая кости, и, не спеша, двинулся в сторону звука. Детишек было много. Свои, рождённые в Бяньчен, знали окрестности, как свои пять пальцев, и не потерялись бы даже безлунной ночью. С пришлыми было сложнее. Пуганные на своей территории, они боялись всего, а уж сумерки, тем более темнота в плохо знакомой местности приводили в состояние паники даже тех, кто постарше. Стараниями учения был организован приют, в котором детей не только кормили, но и учили, но период привыкания у всех был разный. Многие по привычке искали убежище не в тёплых стенах под присмотром взрослых, а в тёмном переулке или густых кустах. Благо таких мест в Бяньчене было немного: сказывался статус приграничного города. Но и так окрестности периодически оглашались разной степени громкости плачем потеряшек. — Ну, и что случилось? Старик показательно громко проворчал, едва выйдя на улицу. Огляделся: чуть не посреди широкой улицы размазывала по лицам щедро замешанную на слезах пыль парочка оборванцев. — Из приюта зачем удрали, а? Дети вздрогнули от неожиданности: безлюдная улица таковой не оказалась. — Там… Старик повернулся в указанную дрожащей рукой сторону, но кроме плавящейся под палящим солнцем пустой дороги ничего не обнаружил. — Там никого нет, — пожал плечами и подошёл ближе. — Вставайте, провожу обратно. Оборванцы вцепились друг в друга и отчаянно замотали головами. Старик нахмурился: если в их приюте обидели детей, надо срочно принимать меры, хотя он и не мог себе представить, кто из работающих там горожан мог решиться на подобное. Приюты курировались старейшинами Ли Цзе, а те второй шанс давали редко. Не когда дело касалось детей. В последний визит старейшина Лю проверил приютские дела с таким пристрастием, что мадам Ди пришлось отпаивать успокоительным отваром, даром что огрехов найдено не было. Просто Лю умел смотреть так, что даже святой уверится в собственной грешности, а уж что или кто в дороге довёл самого, в общем, лояльного представителя руководства учения до состояния «кругом враги, где моя лопата» — земля ему пухом. — Вас кто-то обидел? — старик попробовал зайти с другой стороны, хотя был уверен, что нет. Иначе эти оборванцы не сидели практически посреди города, а прятались бы по кустам и подворотням. И ожидаемо увидел отрицательное движение головок. — Напугал? Дети вздрогнули и еще сильнее вцепились друг в друга. «Ага», — старик удовлетворённо кивнул сам себе и тут же нахмурился. Работникам приюта было некогда страдать подобной ерундой. Другие дети, конечно, могли устроить новичкам «крещение», но, даже устроив, не бросили бы в незнакомом пока городе, а догнали и успокоили. И вернули в приют. — Там… там! Старик вздрогнул от визга и чуть не упал, когда оборванцы вцепились в него сзади. — Что?.. — Там! — ребёнок с неожиданной силой развернул мужчину. — Там! — Да что там?! — рассердился старик. Улица пустая, даже кошки и собаки не ходят по такой жаре, а они не пойми что углядели и орут почём зря! — Ну, вот же, деда! — второй уже снова рыдал, вцепившись одной рукой в друга, а другой тыча в по-прежнему пустую улицу. — Почему… оно за нами идёт?! Старик внимательно посмотрел в указанную сторону. Кроме зыбкого от жары воздуха в продолжении улицы ничего не наблюдалось. — Может, показалось? — пожал плечами. — Вон жара какая, аж дорога плавится. — Нет, — ребёнок помотал головой и усилил хватку. Старая ткань халата жалобно затрещала. — Оно… там… было и идёт за нами. «Там?» — А, — старик махнул рукой. — Так это вам такое приветствие устроили, а вы от испуга сбежали. Проблема оказалась простой и ожидаемой: новички перепугались обычного «прикола» старожилов и рванули из приюта в город. Только плавящиеся от жары улицы их не успокоили: пустые, залитые солнцем и маревом, в котором можно увидеть монстров пострашнее изображённых детишками. Старик осторожно развернулся и наклонился к оборванцам. — Чем вас так напугали-то? — Ну… — Но сначала, — старик потянул детей за руки, — вставайте. И давайте вон к той стенке отойдём, пока от солнца не высохли, как солома. Давая детям принять решение, он сразу отпустил ручки, кряхтя, выпрямился и, не спеша, пошёл в тень. Эта тень была не такой удобной. Стены зданий ровно уходили в землю, и ищущим их защиты от солнца пришлось бы или стоять, или сидеть на земле. Стоять старые ноги не хотели, и старик спокойно сел, взметнув облачко пыли. Поёрзал, устраиваясь поудобнее, и с лёгкой улыбкой кивнул настороженно следящим за ним детям. И задумался. — Пойдём. Старший ребёнок — чумазый мальчик в чистой рубашке и рваных штанах — встал и потянул за собой второго. Тот, не менее чумазый, но одетый в довольно чистую нерваную одежду, шёл нехотя, но не вырывался. Бояться вдвоём не так страшно, как одному. — Деда не верит, — младший тихо шмыгнул носом. — Он не видит, — согласился старший, — поэтому и не верит. — Ты тоже не видишь, но ведь веришь! Веришь же? — Да верю, верю, — отмахнулся старший. — Увидеть было бы… ну, интересно, наверное. Младший отчаянно замотал головой. — Ладно, ладно, неинтересно, — старший хмыкнул и чуть надавил на плечо младшего, призывая сесть. — А что на этот раз? — Ну… Старик, около которого дети и сели, чуть повернулся к ним и кивнул. Сам он призраков и прочую невидимую для большей части населения нечисть не видел, но мало ли: приграничье, да с проблемной территорией. Всё может быть. К тому же ребёнок явно верит своим глазам и уж точно не в первый раз увидел невидимое. — А вы, вообще, откуда? — старик решил начать издалека. Старший мальчик махнул рукой в сторону границы. — Родители?.. Мальчик пожал плечами. Родители у них были, но давно. Он уже и не помнит. Старик покачал головой. — Вы братья? Младший снова вцепился в старшего. — В общем, да, — старший прижал к себе младшего. Старик понимающе кивнул. Две сироты нашли друг друга. Одному нужен старший, второму хоть кто-нибудь и обоим нужна семья, даже такая, на двоих. — Звать вас как? Старший отцепил от рукава ручки младшего, выпрямился и попытался изобразить поклон: — Этого зовут Цзен Ши, господин. — А этого — Сянь, — младший всё-таки снова ухватился за только что освобождённый рукав. Шмыгнул носом, покосился на старшего. — Цзен Сянь. Старик удивлённо приподнял бровь: дети, по крайней мере старший, знали основы этикета, то есть могли быть не из семьи крестьян или ремесленников. Если только разбогатевших потомственных, занявших нишу выше предков, но, к сожалению, ныне уничтоженных. Иначе не бродили бы дети безнадзорно, не были бы приведены в приют. Из которого совсем недавно сбежали из-за испуга. — У нас давно? Дети дружно помотали головой. В городе они были несколько дней: первый день ели, второй — спали, а в третий вот бегают от чего-то или кого-то по плавящимся от жары улицам. — Сами пришли? — небрежно уточнил старик и еле сдержал смешок: дети, до этого бывшие в жестах копией друг друга, вразнобой замотали головами. «Ну, в общем, понятно: старший пришёл сам и привёл с собой младшего. Так обычно и бывает.» — А теперь хотите уйти, — прозвучало полувопросом. Старик привалился к стене и еле заметно поморщился: прохлада тени была минимальной, а от стены вообще ощущалось тепло. Что было логично в этом пекле. Хотелось не сидеть здесь, развлекая испуганных детей разговорами, а вернуться домой, выпить холодной воды или вина и заняться своими прямыми обязанностями. Впрочем, вернуть испуганную мелочь в приют тоже было обязанностью старосты. Ну, или дождаться, пока за ними придут. — Не хотим, — нахмурился Ши, — но… Старик понимающе кивнул: оставаться в месте, где есть что-то пугающее, он и сам не хотел бы. При наличии выбора. А здесь выбор простой — остаться и бояться или уйти. Правда, во втором случае всё равно придётся чего-нибудь бояться… — А-Сянь, — староста повернулся к младшему, тут же испуганно вцепившемуся в рукав брата, — ты можешь рассказать, что тебя напугало? Мальчик неуверенно пожал плечами. В общем, он мог, но с чего начать и поверят ли ему? А-Ши верил безоговорочно, сам навидавшись всякого, но другие, особенно, взрослые, всегда считают, что он придумывает. — Я могу начать, — Ши похлопал младшего по ручке и повернулся к старику. Даже если тот не поверит, от рассказа ничего не случится. Короткий рассказ о прибытии в городок и предваривших его приключениях был обычным для сироты. Побирались, воровали, прятались. Потом услышали, что всех приглашают в приюты. Потом увидели, как группу таких же, как они, беспризорников куда-то увели адепты в синих одеждах. Проследили. Подождали, не сбегут ли. Или не выгонят ли. Никто не сбежал, а со двора доносились песни, смех, весёлый шум. И запах… Такого запаха они не чувствовали очень давно: еда, чистота, вода, мыло, ещё что-то, вызывающее внутри ощущение дома. И они решились. Осторожно подобрались к дверям, постучали и на инстинктах бродяжек отбежали в тень соседнего дома. Из-за приоткрывшейся двери выглянуло чумазое лицо и спряталось обратно. Донеслись крики, которые Ши не разобрал — говор немного отличался от привычного им. Потом лицо высунулось снова, сморщилось от упёршегося в дверь солнечного луча. К лицу добавилась рука: сначала изобразила козырёк над глазами, а потом энергично взмахнула, призывая увиденных подойти. Они подходили медленно, взявшись за руки и будучи готовыми в любой момент развернуться и бежать. Чувство опасности еле заметно ворочалось, но это был больше страх, что прогонят, чем… что-то другое. Но стоило войти в двери, как их закружило в хороводе рук, лиц и действий. Их передавали из рук в руки, из воды в мягкую ткань — тёплое одеяло, от которого дети успели отвыкнуть, в чистую одежду. Их переносили из комнаты в комнату, и все с вопросами, на которые не нужно было отвечать. Им рассказывали о приюте, показывали и давали потрогать, подержать, даже взять и не отпускать. Сколько прошло времени? Наверное, несколько дней: они успели несколько раз поесть и поспать, обойти самостоятельно двор, заглянуть в разные уголки… А потом появилось оно. — Оно? — уточнил старик. — Как оно выглядело? Ребята переглянулись. — Оно, — Сянь неуверенно посмотрел на Ши. — То есть, он… Старший погладил лохматую головку: — Давай, я. Сянь сказал, что из дома вышел господин и стал осматривать двор. — Господин? — Да, — кивнул младший. — Господин. Он был в жёлтых одеждах и с золотой штукой вот здесь, — показал на макушку. Старик чуть нахмурился. Жёлтый — цвет императорского двора, но и там его носили самые высокопоставленные чиновники. Что понадобилось столь высокому лицу в их довольно спокойном приграничье и — самое главное — как это лицо прошло мимо него, старосты города? И мимо главы Ли Цзе, кстати. — И вы его испугались. — Не сразу, — помотал головой Сянь. — Я… ну… удивился. Такой… — не подобрав определения, взмахнул ручками, показывая весь объём своего удивления. — И меч!.. В таких ножнах!.. «Приехали, — староста потёр лоб. — Чиновник с мечом, приближённый к императору… И Ли Цзе не в курсе!» Последнее было плохо: если местное учение не в курсе интереса имперского двора к поднадзорным территориям, это могло означать только одно — проблемы для всего цзянху. Императору надоело наблюдать за «мышиной вознёй» совершенствующихся? Или это проверка для простых людей? Не зря же чиновник явился в приют. Но с мечом… военный чиновник. Что делает военный чиновник в приюте?! «Срочно… надо срочно отправить вестника!» А Ши меж тем продолжал: — Сянь сказал, что господин осматривал двор, словно что-то искал. А потом спустился с крыльца и пошёл к нам. — К вам? Сянь кивнул. — Когда господин шёл, на него набежали другие дети… Старик внутри похолодел: если императорского чиновника задели — не дай боги, сбили с ног — дети… — Я хотел крикнуть, чтобы они… ну, не задели господина, но не успел, — Сянь сжался, словно он во всём произошедшем был виноват. Староста вздохнул, успокаивая нервы, и погладил малыша по головке: — Что бы ни случилось, это не твоя вина. Все сами должны смотреть по сторонам. Мальчик неуверенно кивнул и посмотрел на старшего. Тот чуть улыбнулся и закончил рассказ: — Ребята, которые бежали… Сянь сказал, что они пробежали сквозь господина, а господин продолжил идти, но с каждым шагом словно исчезал. Становился… прозрачным что ли. Старик замер от неожиданности. — Господин дошёл до нас и исчез. А Сянь так испугался, что убежал. То есть мы убежали. Ши помолчал немного. — Это был призрак, да? — Похоже, — согласился старик и полез в рукав. Надо срочно оповестить Ли Цзе.