Сильнее магии

Наш лечащий врач согреет солнечный шприц И иглы лучей опять найдут нашу кровь… Не надо, не плачь. Сиди и смотри, Как горлом идет любовь! Лови ее ртом — стаканы тесны! Торпедный аккорд — до дна… Александр Башлачёв, «Все от винта!»

Когда Лаванда Браун видит, с кем ей придётся жить в одной комнате, у неё слегка вскипают мозги. Чистокровная Мерлин знает в каком поколении Дафна Гринграсс и магглорождённая Гермиона Грейнджер. И Парвати Патил, с которой Лаванда уже успела подружиться — но она не в счёт. Грейнджер постоянно утыкается в какие-то маггловские книги, названия которых Лаванде не говорят ничего. Она небрежно стягивает свои пышные кудри в низкий хвост, под мантией носит грубые штаны — «джинсы», так они, кажется, называются — и не менее грубый свитер. И она всегда садится правым боком к стене. Всегда. Гринграсс выглядит идеально. Всегда — даже сразу после пробуждения. Но так же тратит безумное количество времени на маггловские книжки и постоянно общается с Грейнджер. И когда Грейнджер называет её «Малайя», Гринграсс не поправляет. Наоборот — она откликается на своё имя с небольшой задержкой, словно не сразу понимает, к кому обращаются. — …Бесполезно, — слышит Лаванда Браун, когда Грейнджер закрывает учебник чар для… третьего курса? — А я тебе говорила, Гермиона, — Гринграсс сбрасывает мантию, оставаясь в чёрных брюках и чёрном удлинённом пиджаке, при взгляде на который Лаванде почему-то хочется спрятаться. — Максимум пользы от всего этого — расширение пространства в палатках и в корзинках с пайками. Грейнджер встряхивает головой и заправляет за ухо выбившуюся прядь: — Ну понимаешь, всё же магия, древние заклинания… А то-то и оно, что древние. И толку от них, как с такого же древнего оружия. Лаванда не совсем понимает, о чём говорят странные однокурсницы — но видит, как они откладывают учебник Хогвартса и достают что-то своё. С каким-то странным названием — что-то про аэродинамику и методики стрельбы. Браун впервые понимает, что эти две девочки считают магию бесполезной. Для них. Для того — что бы это ни было — чем они живут. То, что к Дафне приходит её отец, член попечительского совета Хогвартса, Лаванду не удивляет. А вот то, что с Дафной к сэру Марку Гринграссу уходят Грейнджер и Мальчик, Который Выжил — очень. Как и то, что вместе с сэром Марком в Хогвартс прибывает странная русоволосая женщина, которая откликается на имя Канберра* — такого имени Лаванда не знает, но слышала, что так называется город в Австралии. * Тяжёлый крейсер «Канберра» погиб в Первом Бою у острова Саво, как и крейсер «Астория». Она совсем не похожа на Викторию Гринграсс, блистательную блондинку, известную волшебницу и политика — но Дафна относится к Канберре почти как к матери. Может быть, как к тёте или старшей сестре — но ни тех, ни тех у неё нет, Лаванда это точно знает. Через несколько дней после начала занятий странности продолжаются — Грейнджер просыпается среди ночи с жутким криком, больше похожим на скрежет металла, чем на человеческий голос. Пока Лаванда пытается понять, что происходит, Гринграсс уводит свою подругу в гостиную Гриффиндора. Наутро выясняется, что Грейнджер, Гринграсс и Поттер проспали остаток ночи на одном диване — и никого из них это не смущает. А когда староста Уизли пытается сделать замечание, он натыкается на холодный взгляд мальчишечьих зелёных глаз и спокойное, почти безразличное: «Вам не нужно этого знать, мистер Уизли. Претензии можете адресовать нашему куратору, барону Гринграссу». И пятикурсник Персиваль Уизли почти бежит от мелкого первокурсника, словно опасаясь, что тот начнёт драку — и выиграет. На Хэллоуин в замок пробирается тролль. Директор приказывает ученикам разойтись по гостиным — а Лаванда слышит разговор самых странных своих однокурсников: — Идиот, — Поттер даже не пытается скрыть презрение. — Он что, не понимает, что гражданских надо держать под присмотром? — Он сам гражданский, только мнит себя великим стратегом, — кривится в презрительной усмешке Дафна Гринграсс. — Что делаем? — Не лезем, — отвечает Поттер. — Кто в этом дурдоме учитель? Вот пусть они и разбираются со своими троллями. Лаванда замечает, что почти все уже ушли из Большого Зала — и жмётся поближе к странной троице, когда они выходят на лестницу. А двумя этажами выше чувствует омерзительный запах… — Тролль, — констатирует Грейнджер. Она абсолютно спокойна — словно рядом нет чудовища-людоеда. — Малайя? — Защищаем конвой, — непонятно отзывается Гринграсс… А Поттер выдвигается чуть вперёд, прикрывая собой Лаванду, занимая позицию между ней и тем коридором, из которого доносятся грохот и вонь: — Беги, Браун! — Лаванда не понимает, почему он отсылает только её… Пока не видит, как Грейнджер и Гринграсс отобранными у стоящих в коридоре доспехов мечами вскрывают живот тролля, легко уклоняясь от чудовищной дубины. — Адмирал, — на Гринграсс даже не попало ни капли крови. — Какого чёрта ты не ушёл? — Я не тот русский, которого видит во сне Киров, — зло отвечает Поттер. — Если что… — Остынь, Малайя, — Грейнджер вытирает слегка забрызганные кровью чудовища ладони. — Лучше подумай, что мы скажем Браун… — Правду, — роняет Поттер. И Браун понимает, что две только что убивших тролля девочки подчинятся его решению. Правда оказывается… шокирующей. Девушки, ставшие воплощением кораблей последней большой войны. Чудовища, живущие в море и жаждущие пожрать всё и вся. Поиск будущих девушек-кораблей по всем немагическим школам — и заодно поиск тех, кто будет с ними работать. И, наконец, полнейшая бесполезность магии в той войне, на которую через пару лет отправятся её однокурсники. — Понимаешь, Браун, в норме мы инициируемся лет в четырнадцать, — спокойно, словно объясняя технику вязания, говорит Грейнджер… Гермиона. — Адмиралы тогда же или позже. А у нас случилась ранняя частичная инициация, почему все и стоят на головах. Да ещё магические законы эти ваши, чтоб им пусто было… — Я понимаю, вам это всё не нужно, — Лаванде обидно, что её однокурсники совсем скоро станут кем-то значимым… но лишь до момента, когда она вспоминает ту ночь и тот жуткий крик. — Но… Почему ты тогда так кричала? Поттер лениво наколдовывает заглушающее: — Вот и пригодилось. Не от тварей, так от волшебников, — злая улыбка на милом мальчишечьем лице выглядит странно естественной. — Ты пойми, Браун, в словосочетании «девушка-корабль» важны обе части. И когда Королева Елизавета говорит, что канмусу наследуют от корабля душу, дух и силу, она говорит буквально. Это позволяет им воевать против Глубинных… Но есть цена. Иногда к канмусу приходят Стальные Сны, — при этих словах Грейнджер и Гринграсс синхронно вздрагивают. Лаванда не хочет знать, что может их напугать — но понимает, что отказаться от объяснений уже не может. — Сны, в которых канмусу проживает самый для неё страшный момент из боевого пути её корабля. Обычно это гибель… но не всегда. Кое-кто видит моменты потопления подруг, кто-то — самый успешный залп, а одна русская — приказ бросить конвой и уходить в базу. Голос Поттера слегка срывается на этих словах, он достаёт из кармана фляжку и глотает из неё какой-то сок. — Вот тут и вступаем в игру мы. Адмиралы. Адмирал канмусу — не командир, он может вообще не командовать. Адмирал слышит связь канмусу, чувствует их… и каким-то образом избавляет от Стальных Снов. Обычно хватает самого факта присутствия на базе — но я пока кадет-Адмирал, не полностью инициировался. Мне нужен физический контакт. Речь Поттера слишком взрослая. Лаванда цепляется за эту мысль, чтобы не представлять себе ужас, который описывает мальчик. Она понимает, почему Поттер так говорит. «Адмирал слышит связь канмусу». «Канмусу наследуют от корабля душу, дух и силу». Лаванда — просто девочка-волшебница. Но даже она понимает, как такое может изменить. И как это страшно. И как далеки от людей эти трое, что, не задумываясь, встали между ней и чудовищем. — Я могу помочь? — слова сами срываются с природно-ярких губ. — Просто будь нашей подругой, — тихо отвечает Гринграсс. — Когда мы станем полноправными канмусу, когда Гарри станет полным Адмиралом — не забывай нас. Приезжай хоть иногда. Грейнджер кивает, а Поттер улыбается — уже не злой усмешкой Адмирала, видящего некомпетентного идиота на месте директора школы магов, а мягкой улыбкой слишком взрослого для своих лет мальчика: — А там подумаем, — он пожимает плечами. — Вдруг ты найдёшь, чем улучшить жизнь базы, а? И Лаванда улыбается в ответ. Её приняли. С ней поделились тем, что не объясняли ни старосте, ни профессорам. Её считают подругой. Лаванда хочет оправдать доверие тех, кто сражался за неё против чудовища. Кто будет сражаться за всех жителей Островов — против чудовищ в тысячи раз страшнее тролля. Тех, кто видит Стальные Сны.