Совершенное безумие

      «В самой таинственной комнате Хогвартса, принадлежащей мрачному профессору зельеварения, жила-была девочка…» — думала Гермиона, входя в тёмные покои, которые когда-то принадлежали Северусу Снейпу.       Восьмой послевоенный курс начался для неё с новости, что в Школе Чародейства и Волшебства некому преподавать уроки зельеварения и из всех старшекурсников лишь она может встать на временную замену, пока не найдётся достойного кандидата.       Пока Гарри и Рон занимались своей карьерой в Министерстве, Гермиона мечтала спокойно доучиться, не загружая себя лишними обязанностями. Но отказать Минерве МакГонагалл не смогла. Со свойственным ей энтузиазмом юная волшебница взялась за новое дело. Плюсом к должности ей досталась и комната самого мрачного зельевара в Магической Британии.       Ей очень понравилась оставшаяся от профессора обстановка в стиле минимализм. Нравилась кровать из тёмного дерева с жёстким матрасом, удобный рабочий стол и вместительный шкаф. И нравилась единственная картина на серой стене. Пустой чёрный фон и золотая рама — единственное яркое пятно в аскетичном убранстве.       Портрет, на котором Северус Снейп так и не появился.       Минерва не решилась перенести сие произведение искусства в свой кабинет и оставила его в обители зельевара. Она посчитала, что в силу своего характера тот не очень-то и хочет кого-либо видеть после своей смерти.       Но он появился. И очень неожиданно. Почти через полгода после того, как Гермиона там поселилась.       В первый раз это случилось под Новый год, в тот день, когда она рассталась с Роном.       Она ворвалась в комнату, громко и истерично ругая своего уже бывшего парня. В очередной раз поймав того на измене, она просто не выдержала — устроила скандал прямо на новогодней вечеринке в доме Уизли и вычеркнула его из своей жизни. Её трясло от негодования и обиды. Нужно было срочно успокоиться и забыться. Очень нужно. Взяв бутылку огневиски, которую она как-то раз нашла в ящике стола профессора, Гермиона хотела было плеснуть немного алкоголя в бокал, как её остановил знакомый недовольный голос: — Мисс Грейнджер, если вы выпьете это, то никогда не узнаете, какой же ваш рыжий парень недоумок.       Она вздрогнула от неожиданности и выронила пыльное стекло из рук. Бутылка разбилась, ударившись о каменный пол, а находившаяся в ней жидкость зашипела, выпустив облачко сизого пара. — Я знаю, что он недоумок, — вздохнула ведьма, оглядываясь на портрет. — Добрый вечер, профессор. — Добрый вечер, мисс. — Северус в темноте рамы, как обычно, хмурился, а его природную бледность оттеняли чёрные волосы и мрачная одежда. — Может, вы и знаете, но он это поймёт не так быстро, а потом приползёт обратно. А вы должны встретить его живой, во всём своём великолепии. Чтобы послать подальше.       Гермиона вдруг поняла, что портрет пытается её поддержать. Она грустно улыбнулась и почувствовала, как загораются её щёки: — О, сэр, вы сказали «великолепии»? Спасибо вам, это очень мило с вашей стороны. А что было в бутылке? — Всего лишь смертельный яд.       Она удивлённо ойкнула: — Но зачем хранить такой огневиски у себя в столе? — Для самых «дорогих» гостей, — хмыкнул Снейп.       Гермиона рассмеялась. Несмотря на то, что это был лишь портрет, он хорошо передавал скверный характер зельевара: — А вы очень «гостеприимный»! Но я бы не хотела быть вашим «дорогим» гостем.       Он пожал плечами и сдержанно усмехнулся. — Не сомневаюсь, мисс.       С тех пор они начали общаться почти каждый день. Сначала это были минуты — он появлялся в золочёной раме, и его бархатный низкий голос произносил: «Добрый вечер, мисс. Как ваш день?» И она, стараясь скрыть удивление от его внимания, немного смущённо, вкратце рассказывала о своих повседневных делах. Дальше — больше. Минуты медленно превращались в часы. Иногда Гермиона не замечала, как пролетало время за разговорами с ним. Прошлое его отношение к ней, жёсткое и чаще всего несправедливое — забылось. Словно и не было тех лет, когда он снижал ей оценки и упрекал в излишней дерзости и въедливости. Они словно заново знакомились и узнавали друг друга. И этот человек на портрете очень нравился волшебнице. Очень.       Теперь после трудного рабочего дня Гермиона заходила в комнату с улыбкой. — Добрый вечер, сэр! — бодро приветствовала она, и он появлялся из тьмы, усаживаясь в кресло за границами рамы. — Добрый вечер, мисс Грейнджер! Ну, рассказывайте, что сегодня взорвалось в моей школьной лаборатории? — О, профессор, теперь это моя лаборатория. — Ей нравилось поддразнивать его. — Мисс, вы ходите по грани. — Чёрные глаза смотрели с укором, но она ясно видела, как кривятся его губы в полуулыбке. — Вы портрет, сэр, ваши руки коротки. — Она со смехом пряталась за дверцей шкафа, чтобы скинуть строгий костюм и переодеться во что-нибудь домашнее. — Минус десять баллов Гриффиндору, дерзкая девчонка, — почти возмущённо парировал он, и она снова смеялась, зная, что на самом деле этот нарисованный Северус совсем не злится. — Вы совершенно отбились от рук. Жду вашего рассказа.       И она с удовольствием рассказывала. О том, что происходит в школе, что творится в Магическом мире, о чём пишут газеты. Делилась своими переживаниями и радостями по поводу успехов в преподавательстве, учёбе, а он внимательно слушал и изредка что-то комментировал или советовал. А бывало так, что она задавала ему серьёзные вопросы о тонкостях зельеварения, спрашивала о необычных ингредиентах и его наработках. Снейп знал все ответы, и ей нравилось слушать его низкий глубокий голос, смотреть на то, как он элегантно откидывает волосы движением головы, видеть блеск в его магнетически чёрных глазах. Он не скупился на информацию и даже иногда заставлял её записывать, чтобы она потом могла сварить что-то подобное.       О чём они никогда не говорили, так это о личном. О войне. О смерти. О любви. Как только она хотела что-то узнать о нём самом, его молодости, чувствах, отношениях, Северус сразу же прощался и уходил. «Наверное, он ничего не помнит или не знает, поэтому не хочет рассказывать», — разочарованно думала она, усаживаясь за стол и приступая к проверке ученических работ. — «А может быть, ему больно говорить об этом… Нет, это невозможно. Портрету не может быть больно. Или…?»       Ей почему-то очень хотелось узнать о нём как можно больше. Она не раз жалела о том, что не успела толком пообщаться со Снейпом при его жизни.       Дни шли за днями, и она привыкла к нарисованному Северусу так, что даже скучала. Как по близкому другу, с которым хочется проводить больше времени и делиться всем, что есть на душе. — Знаете, а ведь вы были правы насчёт зелья сна без сновидений. Если добавить цветов дикой малины, то будут сниться спокойные красивые сны, — проговорила она сегодня, устало бросая свою сумку на стол. — Вы чёртов гений! — Я лишь предложил вариант, могло и не получиться. — Снейп материализовался на картине. На его лице заиграла довольная усмешка. — Вы взяли цветы из моей кладовой?       Она кивнула, с облегчённым вздохом скидывая с затёкших ступней туфли на небольшом каблуке, которые по вечерам почему-то казались ей пыточными колодками. — На ком ставили эксперимент? — Проследив за тем, как она потирает уставшие щиколотки, он быстро перевёл взгляд на её лицо. — На себе, конечно, — усмехнулась она и, открыв шкаф, начала переодеваться. — После того, как я рассталась с Роном, мне либо снились кошмары про войну, либо я просыпалась совсем не отдохнувшая и с очень тяжёлой головой, если выпивала обычное зелье перед сном. А этой ночью я и выспалась, и увидела…       Она покраснела и выбрала для домашней одежды лёгкое платье, которое иногда надевала летом на прогулку — светло-голубое с цветочным узором.       На самом деле ей приснился профессор. Они сидели с ним на берегу моря и смотрели вдаль. Небо украсил нежно-розовый закат, успокаивающе шумели волны, игриво облизывавшие песчаный берег. И пальцы волшебника, перепачканные в песке, коснулись её пальцев. — Так что же вы увидели? — её мысли прервал любопытствующий голос того самого волшебника. — Мне интересно, ведь я так и не попробовал этот вариант зелья для сна. Было не до этого. — Хм… Это личное, профессор, — скромно ответила Гермиона.       Она вышла из-за двери, и его брови удивлённо взлетели вверх, а глаза оценивающе прошлись по её фигуре. Ей стало немного не по себе. Она сама не понимала, зачем так нарядилась, но сделала вид, что ничего странного не происходит. — Вы прекрасно выглядите… Мисс, — почти невозмутимо проговорил Северус. Ей показалось, что он еле заметно сглотнул. — Значит, вам приснилось что-то эротическое? «Конечно, эротическое, — подумала она. — Ваши невесомые касания были такими… приятными. Длинные пальцы… Тёплые и нежные… Скользили по моей руке вверх, ласкали. Жаль, что сон так быстро закончился…» — Не скажу, сэр, — с лукавой усмешкой проговорила она и изумлённо поняла, что флиртует с ним.       Это ещё больше смутило её. Почему она так глупо ведёт себя? Заигрывает с портретом? Мерлин, как это странно и дико. Вероятно, она сходит с ума.       Северус задумчиво хмыкнул: — Хорошо, мисс, не буду настаивать. Может быть, позже вы всё-таки поделитесь своими впечатлениями. Так, значит, вас раньше мучили кошмары. Почему вы молчали?       Она уселась за стол и достала эссе четверокурсников, лишь бы не смотреть на него. — Это не стоило вашего внимания, сэр… Просто… Без Рона я почувствовала себя брошенной и совершенно одинокой… Нет, конечно, ваша компания по вечерам меня очень радует. Но… Дело в том, что мои родители далеко, и семья Уизли стала мне почти родной. А вместе с ним я потеряла и её. Они отдалились от меня, ради Рона. — Она потёрла лоб. Рассказывать о своих проблемах было тяжело. — Одиночество — ужасное чувство. — Вы… Любили его? — поинтересовался её собеседник как бы между прочим.       Гермиона покачала головой и повернулась к портрету. Взгляд тут же упал на бледные кисти рук зельевара, которыми он держал какую-то книгу. Длинные пальцы ласково прошлись по обложке, поглаживая её.       Как будто специально… — Я думаю, что любила, но… — Она отвела глаза, чувствуя ворох мурашек, пронёсшийся по телу. — Возможно, недостаточно или не так, как надо. Он восхищался мной, мне это льстило, а я, скорее всего, испытывала ответственность за него. Привычное чувство, когда приходится постоянно думать за троих, чтобы выжить. — Она хмыкнула. — Наверное, Рон был моей привычкой… Извините, не хочу об этом размышлять сейчас. Это в прошлом, и я к нему никогда не вернусь.       Отмахнувшись, она вчиталась в первое попавшееся эссе, а Северус на некоторое время замолчал. — Вам нужно начать встречаться с кем-нибудь, — вдруг проговорил он, нарушая тишину.       Она прикусила кончик пера, раздумывая над его предложением. — Не вижу в этом смысла… — Так откройте глаза, мисс, — резко проговорил зельевар. Гермиона непонимающе вскинула голову и увидела, что он по-настоящему рассердился. Впервые за пару месяцев общения. — Смысл в том, что ваша жизнь продолжается и вам надо жить дальше. Встречаться, общаться, влюбляться. А не сидеть по вечерам со мной и глупыми эссе хогвартских неучей!       И это произнёс человек, любивший всю жизнь одну женщину, которая отвергла его и выбрала его врага. А потом умерла, так и не простив его за резкие слова. Да, Гермиона знала историю любви профессора — Гарри ей всё рассказал о воспоминаниях Снейпа, которыми тот поделился перед смертью. Тогда ей показалось это ужасно романтичным, а сам профессор предстал перед её мысленным взором глубоко несчастной жертвой обстоятельств.       Но ведь и он мог сделать над собой усилие и позволить себе немного счастья с другой женщиной. — А вы? — спросила она, и он тут же сжал губы, сверля её недовольным острым взглядом. — Вы позволяли себе любить кого-то ещё, кроме неё?       Северус нахмурился. Она увидела понимание в его глазах. Мерлин! Зря она подняла эту тему про Лили. Прошлое нужно оставлять в прошлом, так всегда говорила её мама. — Мне надо идти, — отчеканил Снейп, нервно дёргая челюстью и выпрямляясь в полный рост.       Она соскочила с места и бросилась к картине, словно хотела удержать его. — Простите! Профессор! — Её руки дотронулись до опустевшего чёрного холста. — Я не хотела…       Он ушёл, и в груди Гермионы тяжёлым грузом повисло чувство вины. И разрывающее на части чувство потери. Когда она расставалась с Роном до следующих выходных, то ощущала только облегчение, почему же со Снейпом всё было так… По-другому… Больнее…       Волшебница вернулась на своё место, задумчиво теребя поясок платья. Он был прав, ей нужно перестать прятаться в подземельях замка, словно древнее привидение, находя успокоение от общения с человеком, которого по сути уже не существует. Пора выходить на свет. Гермиона достала ежедневник, записывая там новый пункт на следующую неделю — сходить к Гарри и Джинни в гости. Обычно по субботам у них собиралась большая компания и там можно было встретить интересных парней.       На ночь она снова выпила то обновлённое зелье для сна. Не верилось, что она встретит Снейпа, но маленькая надежда на это согревала её сердце… — Я любил. Один раз в жизни, — произнёс Северус, как только она провалилась в дрёму и увидела себя сидящей на лавке около маленького белого кирпичного дома с зелёной черепичной крышей.       Профессор сидел рядом. На нём была белая застёгнутая на все пуговицы рубашка с длинным рукавом и чёрные брюки. Как будто он только что скинул с себя профессорский сюртук и расслабленно вдыхал вечерний летний воздух. Они смотрели на горизонт, где виднелась полоска синего моря. Того самого из прошлого сна. И снова садилось солнце и всё вокруг окрасилось в розовый — деревья, песчаная дорога, его лицо… — Вы говорите о Лили? — тихо спросила она. На душе было спокойно, и казалось нормальным то, что они со Снейпом сидят так близко.       Он качнул головой и, взглянув на неё, ответил с лёгкой полуулыбкой: — Да, Гермиона.       Он впервые назвал её по имени, и она закусила губу, раскрасневшись под цвет облаков. Этот Северус из сна казался ей позитивным отражением того, что общался с ней с портрета. Он был тёплым и открытым, как любимый роман. Грейнджер откинулась на деревянную спинку, поглядывая на него с ещё большим интересом. — А знаете, Северус, — смело проговорила она. — Говорят, что у человека бывает две настоящие любви. Первая — юная, горячая, глупая, которая чаще всего заканчивается болью и запоминается на всю жизнь. И вторая — самая крепкая, более вдумчивая и глубокая, что приносит успокоение и счастье… — Хотите сказать, что я упустил второй шанс? Или у меня всё ещё впереди? — усмехнулся он, поднимая взгляд к небу.       Эти слова отдались болью в её груди. У него не было будущего. Он был мёртв. — Простите… — с сожалением вздохнула она. — У меня нет шансов, Гермиона. А вот у вас есть. Не упустите, — проговорил он, легко сжимая её ладонь.       Она взглянула на длинные мужские пальцы, что вновь касались её. Если бы она не знала, что спит, то подумала бы, что это происходит на самом деле. Слишком по-настоящему её прошило искрами от этой дружеской ласки. Слишком чётко она ощутила мозолистость и теплоту его кожи. Слишком ясно она видела его глаза, смотрящие на неё с необычным вниманием и заботой…       Вечером он не пришёл. Картина траурным пятном бередила её душу, и из-за этого ей хотелось бежать из своей комнаты прочь. А по ночам они вновь сидели у моря, но руки их больше не соприкасались. И чаще всего они молчали, глядя, как медленно садится за горизонт красноватое солнце. — Северус, вернитесь на портрет, я скучаю. Прошло четыре дня. Нам нужно поговорить… — попросила она в пятницу, уже не выдерживая без его внимания в реальности. — Пожалуйста.       Он пересыпал горсть песка из ладони в ладонь: — С чего вы взяли, что меня там нет?..       Она резко проснулась и первым делом бросилась к картине. — Северус! Северус! — возмущённо восклицала она, крепко сжимая раму руками. — Мисс Грейнджер, что вы творите? — раздался хриплый голос из чёрной глубины холста. — Можно потише? — Так вы всегда были здесь! — обвиняющим тоном бросила она. — Почему же не появились в первый день, как я заселилась? Почему не выходили поговорить последние несколько дней? Почему вы… — Мисс. — Его гневный голос остановил бурный поток её возмущений. — Потрудитесь-ка ответить, во-первых, откуда вы узнали, что я всегда был здесь? И, во-вторых, с чего вы решили, что я должен вас развлекать разговорами каждый вечер? — Я говорила с вами во сне и вы сказали…       Северус в тёмно-зелёном халате, небрежно наброшенном на плечи, выглянул из-за рамы. Его волосы, всклокоченные со сна, неаккуратно топорщились в разные стороны, что показалось Гермионе ужасно милым. Но глаза его опасно заискрились молниями, и она не посмела улыбнуться. — Говорили со мной во сне? — он нахмурился. — Вы всё ещё принимаете то зелье и вам снюсь я? — Эмм… — она поняла, что он её раскусил на раз-два-три, и нерешительно ответила: — Сэр, так и есть. Мне снитесь вы и море… Вот уже почти неделю. — Я и море? — гнев медленно отпускал его, а на лице появились проблески тревоги. — Вы серьёзно? — И ещё дом. С черепичной крышей. Зелёной, как трава на заливных лугах Англии. А что в этом такого? Это же просто сны… — Она ещё никогда не стояла настолько близко к картине, не разглядывала так пристально его лицо. Он был моложе, чем ей виделось издалека, и его чёрные смоляные волосы касались плеч, а ресницы…       Оказывается, у него были невероятно длинные ресницы! Она заморгала, пытаясь перестать заворожённо пялиться на него. — Это ненормально! — проговорил он, раздумывая, и сделал шаг внутрь своего нарисованного пространства — будто прятался от её изучающего взгляда. — Срочно прекратите принимать это зелье. Или я перестану с вами разговаривать. Навсегда.       Гермиона не хотела поддаваться на его шантаж, но скрывать, что она привыкла и полюбила их уютные вечера за беседой, было глупо. Она нуждалась в нём. В его наставничестве. В его бесстрастно-рассудительном голосе. В его поддержке, которую он ей давал, наверное, даже не замечая этого. — Ну… Хорошо, — покорно вздохнув, проговорила она. — Да. Я перестану. Мне надо учиться спать, не применяя зелья.       Он сузил веки, с подозрением наблюдая за ней. — И обещайте, что будете проводить время не только в Хогвартсе. Вы меня слышите? Чтобы совсем не сойти с ума, вам нужно общаться не только с учащимися и мной! Вы должны взять себя в руки и выйти за ворота этого замка! — Северус, я… — Мисс. — Строгий голос зельевара заставил её вздрогнуть — очень уж он походил в этот момент на того самого профессора, что был грозой подземелий и навевал страх своим мрачным и злобным видом. — Возможно, там, во сне я для вас Северус, но здесь попрошу быть уважительнее, несмотря на то, что я лишь портрет. Профессор Снейп или сэр. — Хорошо, сэр! — ответила она, чувствуя себя испуганной маленькой девчонкой-первокурсницей. — А в гости к друзьям я и так собиралась поехать на выходных…       Он даже не стал слушать: — Очень рад! До вечера!       И исчез.       Да, он не обманул и появлялся каждый вечер, а она больше не пила зелье. Они сделали вид, что ничего не произошло, продолжая разговаривать обо всём и ни о чём одновременно. Только теперь каждые выходные она встречалась с новым парнем. Почему она не могла сделать выбор и остановиться на ком-то одном? Да всё потому, что эти экземпляры постоянно разочаровывали её. Один был глуп, другой неприятен и ленив, третий слишком навязчив, четвёртый самодоволен и жаден, а пятый…       Она вошла в свою обитель ближе к полуночи, в слезах. Свечи автоматически зажглись, и волшебница, сгорбившись, уселась на кровать спиной к портрету. — Мисс Грейнджер? — услышала она встревоженный голос и поняла, что сидит в таком положении почти полчаса. — Что случилось?       Она молча покачала головой, отказываясь отвечать, и сдёрнула с себя мантию, под которой пряталось её разорванное платье. Синее, бархатное, длиной до колена, с пышным рукавом… Такое красивое. Было. До этого вечера. До того, как этот придурок разорвал его в попытке добраться до её груди. Гермиона закусила губу, чтобы не всхлипнуть, но её плечи затряслись. — Гермиона! — кажется, зельевар беспокоился о ней, но ей было всё равно. — Кто это сделал? Скажите мне! Гермиона!       Она облизала пересыхающие губы и почувствовала, как болит скула… Он ударил её, прежде чем грубо прижать к стене. Зря она поддалась на уговоры зайти выпить чашечку чая. Зря вошла в его тёмный дом. Он показался ей самым интересным из всех. Самым милым и притягательным. Но она ошиблась и поплатилась за это.       Закрыв лицо руками, волшебница расплакалась. — Гермиона, кто он? — настойчиво повторял Северус со стены. — Кто он, ответьте мне!       Она повернулась к нему, зная, что выглядит ужасно — тушь растеклась, на лице синяк, на шее лиловые отпечатки от мужской руки… Он душил её, придавливая к стене своим мощным телом…       Ладони Снейпа сжались в кулаки: — Кто он, скажите же мне! — прошипел он, совершенно теряя терпение. — Это я виновата, — прошептала она. — Я зашла к нему, хотя интуиция подсказывала, что не стоит этого делать. Да и зачем вам знать его имя? Я смогла… — она вспомнила, как извернулась и ударила этого ублюдка в пах со всей силы. — Он не добился того, чего хотел. — Гермиона, кто он? — настойчиво требовал Северус.       И она сказала. В любом случае профессор ничего не сможет сделать. Он всего лишь портрет.       Она поплелась в душ, а потом, смыв с себя чужой мерзкий запах, без зазрения совести выпила на ночь обновлённое зелье для сна. Это единственное, чего она хотела этим вечером. Попасть на тот тихий морской берег, окутанный розовым светом, где её ждал волшебник в белой рубашке. Ей нужно было обнять Северуса.       Она так и сделала, бросившись к нему со всех ног и крепко прижавшись к его твёрдой груди. Пусть он перестанет говорить с ней в реальности, здесь во сне она могла обнимать его сколько угодно, ощущая тяжесть желанных ладоней на своём теле и слушая его успокаивающий шёпот: — Всё будет хорошо, девочка. Поверь мне, у тебя всё будет хорошо…       Она горько плакала, пока не кончились слёзы, ощущая в его руках волшебное спокойствие, как будто её качали в колыбели.       На утро Гермиона не понимала, хочет ли она забыть вчерашний вечер или наоборот — запомнить его. Ведь именно тогда, в мягких убаюкивающих объятиях она впервые поняла, насколько Северус ей дорог. И он был ей нужен больше, чем друг и собеседник. Гораздо больше…       Общаться с ней профессор не прекратил, хотя она честно призналась, что нашла успокоение в новом зелье и… в нём. — Обнимал вас? — недоверчиво хмыкнул он. — Невероятное событие. Это так непохоже на меня. — А мне понравилось, — смущённо улыбнулась она. — Не сомневаюсь. — Его губы исказила самодовольная ухмылка. — Обычно всё, что я делаю, я делаю превосходно. Даже утешаю юных девиц во снах.       Она рассмеялась, ощущая поддержку в его шутливых фразах. Глаза профессора смотрели на неё с невероятным теплом. И от этого взгляда по её телу разлилось странное чувство, похожее на предчувствие чего-то чудесного.       Так смотрят на дорогого сердцу человека. — Спасибо вам, — прошептала она, не зная, что и думать. — Вы мне очень помогли…       Северус ничего не ответил. Он вообще всю следующую неделю был очень задумчив и немногословен. А в субботу ей пришла записка от Гарри:       «Гермиона, извини, встречу у нас дома придётся перенести. Помнишь парня, с которым тебя познакомила Джинни? Из её отдела? Вы ещё ушли с ним вместе в прошлую субботу. Так вот — вчера он упал с лестницы в своём доме. Сломал рёбра и обе руки. Ей придётся ехать вместо него в командировку. А я напросился её сопровождать.       P.S.: Мы навещали его в Мунго, и он в бреду произносил одно и то же имя: «Снейп». Странно, да?»       Очень странно… Гермиона перечитала записку несколько раз. Упал с лестницы? Переломал руки? И при этом что-то говорил о Снейпе? Она удивлённо уставилась на пока ещё пустую раму.       Грейнджер не всё рассказывала своим друзьям. Она молчала том, что общается с портретом профессора и о своих снах, чтобы не выглядеть сумасшедшей в их глазах. Да и говорить про то, что случилось тем ужасным вечером, тоже не собиралась. Зачем? Ублюдку хорошо от неё досталось, она уж постаралась, чтобы ему было очень больно и он понял, что слабая на вид девушка может дать отпор.       Неужели Северус что-то сделал? Отомстил за неё. Но как?       Она подошла к картине и задумчиво погладила золочёную раму.       А если…       Нет, он мёртв. Его похоронили на кладбище рядом с его матерью. Она сама видела его бездыханное тело, залитое кровью. Тогда как он оказался в доме у… Нет… Картинка не складывалась… Может, это какой-то другой Снейп и всё произошедшее — всего лишь мистическое совпадение? — Мисс? Меня ждёте?       Она вздрогнула, когда безэмоциональное лицо Северуса появилось на мрачном фоне. — Сэр, скажите честно, вы живы? — не раздумывая спросила она, лишь бы увидеть его реакцию.       Он удивлённо повёл бровью, искривляя губы: — Что за странный вопрос, мисс Грейнджер? — Это простой вопрос, профессор. — Она изучающе вгляделась в портрет, стараясь заметить хоть каплю неуверенности на его строгом лице.       Но он только сжал губы, качая головой. Северус сердился. — Нет, я вижу в нём подвох. Хотелось бы узнать, что вас привело к мысли, что я жив? — произнёс он, скрещивая руки на груди, словно защищаясь. — Сэр, так вы живы или нет? — повторила она, уже не чувствуя прежней уверенности в своей правоте, которую ощущала перед тем, как устроить этот странный допрос. — Я не буду вам ничего отвечать, когда вы разговариваете со мной в таком тоне. — Он встал со своего места. — Как вы столкнули его с лестницы? — в сердцах воскликнула волшебница. — Он видел вас! Он называл ваше имя! — О чём вы? — Вы знаете, о чём я! — в её голосе зазвенели истеричные нотки. — Ваши обвинения смешны и беспочвенны, — выговорил он, яростно выдыхая через нос. — Сэр, я просто… — Гермиона осторожно взялась за раму и проговорила, не скрывая надежды на чудо: — Я была бы так рада, если бы вы были живы! Так рада! Скажите, что вы живы!       Он не повернулся к ней. Она видела лишь его профиль и играющие на скулах желваки. — Вы сошли с ума, — это последнее, что он сказал ей, а после чего исчез с полотна.       Зелье она выпила не раздумывая. Только во сне Северус отвечал на её вопросы открыто. В этот раз её ноги оказались по щиколотку в морской воде, но пляж был пуст. Совершенно. Слезинка медленно скользнула по её щеке. Кажется, она настолько вывела из себя профессора, что он решил с ней не видеться и в мире грёз. Как она была глупа, напав на него с этими нелепыми вопросами. Это был не он! Безмозглая идиотка!       Грейнджер в сердцах пнула волну, что замочила край её белой ночной сорочки. — Что вам сделало море, девочка?       Его голос зазвучал позади неё, окутывая бархатом, и она аж подпрыгнула, поднимая брызги и оборачиваясь. Северус расслабленно плавал в лазурной прозрачной воде, а его глаза искрились смехом. — Вы здесь… — радостно прошептала она. — Я здесь. — Он встал на дно, и его обнажённый подтянутый торс теперь блестел от капель.       Гермиона, закусив губу, наблюдала, как он приближается к ней, как шевелятся мышцы на его груди и прессе, как белеет на фоне загара шрам от укуса огромной змеи. Он был в прекрасной форме, хоть и немного худощав. — Привет, — стеснительно проговорила Грейнджер, когда он встал напротив неё и протянул руку, чтобы ласково дотронуться до её щеки. — Привет, Гермиона. — Его длинные ресницы дрогнули.       Сердцебиение в тот же миг стало похожим на трепет крыльев сотен бабочек, а все мысли, вопросы, сомнения вылетели из головы. Она больше ни о чём не могла думать, кроме огромного желания почувствовать его губы на своих. — Я хочу поцеловать тебя, Северус, — тихо произнесла волшебница.       Он задержал руку на девичьем плече, и его чёрные глаза впились в её карие. — Я не против…       Она хотела переспросить, правильно ли расслышала… и тут он сам поцеловал её. Склонился ближе, касаясь её губ нежно и почти невесомо. Так чувственно, словно она самое хрупкое существо на свете. Он был высок, и Гермиона потянулась к нему, как цветок к солнцу. С бешено колотящимся сердцем прижалась к его влажному телу и несдержанно застонала, чувствуя, как от такой близости электрический ток пронзает её до кончиков пальцев.       Этот восторженный звук стал для них чем-то вроде сигнала к действиям. Северус крепко обнял волшебницу, захватывая её густые кудри на затылке одной ладонью и подталкивая ближе к себе. Его язык собственнически погрузился внутрь приоткрытого рта, сплетаясь с её языком и вызывая новую волну горячего желания.       Это было похоже на рай. Он был живой, горячий, ненасытный. Его дыхание опаляло, а сердце мощно билось в крепкой груди. Пылкие губы скользили по её подбородку, шее, целовали ключицы, вызывая колкие мурашки. Чуткие длинные пальцы надавливали, искали, мяли, исследовали. Как будто он жаждал касаться её не меньше, чем этого хотела она. И Гермиона в ответ целовала его так же жадно и отчаянно. Ощущая вкус моря на своих губах.       А потом он легко подхватил её на руки, словно Гермиона была невесомым пёрышком, и они… упали на кровать. На мягкую огромную кровать с белой простынёй и балдахином из пышных розовых облаков. Абсолютно голые, как два новорождённых младенца.       Мерлин, она и забыла, что это сон! Настолько живо было то, что происходило. Настолько ярко ощущались его прикосновения, жар его кожи и губ. Понимание, что это всё не по-настоящему, почему-то ещё сильнее возбудило Грейнджер. Она могла делать здесь что угодно, могла быть невозможно порочной и раскрепощённой. Могла получить от Северуса всё, что ей захочется. — Хочу поцеловать твой… — она провела рукой по его достоинству, крупному и твёрдому, как камень.       Он болезненно застонал, отрывая рот от её шеи и сдерживая маленькую юркую ладонь: — Гермиона, я не выдержу… — Пожалуйста, я хочу целовать его. Он такой же потрясающий, как и ты! — Ммм… Салазар, ты хочешь ещё одной моей смерти? Ладно, пусть в этот раз я умру счастливым. — Он не смог противиться и откинулся на подушки, пока она размещалась между его бёдер. — А я надеюсь, что у меня получится оживить тебя, — лукаво усмехнулась она, поглаживая его живот и ноги.       Он немного нервно рассмеялся, но как только она прикоснулась языком к нежной коже головки, изумлённо охнул. Глаза Северуса загорелись неистовым желанием, разрешая ей продолжать, и она со всей страстью принялась ласкать его. Она и не мечтала когда-либо увидеть, как сам Северус Снейп еле сдерживает стоны, пока она с удовольствием лижет, целует и посасывает его идеальный член. Она хотела довести его до самого пика, стараясь так, как никогда не старалась для Рона.       Мужчина, одним своим взглядом заставляющий закипать кровь в её венах, был сейчас во власти её губ, и она сделала бы для него всё. Он был прекрасен. От приглушённых звуков его голоса, стонущего и тихо шепчущего ругательства, от вида сильных мужских рук, сжимающих простыню, она и сама уже находилась на грани.       Такого дикого, даже животного желания она ещё никогда и ни к кому не испытывала. — Нет, подожди, — не выдержал Северус, останавливая её, и она удивлённо подняла взгляд, выпустив его член из плена рта с самым развратным звуком. — О, чёрт… Гермиона… Это слишком. Слишком хорошо. Иди сюда… — Он потянул её вверх за талию и уложил рядом, подминая под себя.       Горячие губы приникли к её соску и втянули его, лаская языком чувствительную вершину, а твёрдые пальцы плавно прошлись по нежному бархату горячего лона. Скользнули по влажным складкам, усиливая давление и проникая глубже… О Мерлин! Как же правильно! Острое желание искрами прошило её насквозь. Она заскулила, подаваясь ему навстречу и шире раздвигая ноги. — Хочу тебя… Хочу… — прошептала Гермиона дрожа от нетерпения. Она была так возбуждена, что могла кончить только от движения его руки и сладких поцелуев. — Всё что угодно для тебя… — мягко усмехнулся он и, пристроившись кончиком члена, мучительно медленно вошёл в неё.       Они оба застонали, когда его каменная эрекция погрузилась в неё полностью. Это было настолько яркое ощущение, что Гермионе показалось, что пространство вокруг них взорвалось цветнымм пятнами. Он был большой и ощущался внутри невыносимо приятно. Нет, потрясающе приятно. — Северус… — выдохнула она, зарываясь пальцами в чёрные волосы и пропадая в непостижимом космосе его глаз. — Моя прекрасная девочка…       Он вновь поцеловал её, обводя контур губ языком, после чего сделал ещё один толчок. Чувствительно. Глубоко. А потом ещё…       И ещё…       Мощнее… Резче… Быстрее…       И она потеряла связь с миром, уплывая вместе с ним в разгорающееся, распирающее изнутри, необузданное блаженство…       Северус в изнеможении упал на кровать, прижимая её к себе так, словно не хотел больше отпускать ни на минуту. Он легко поцеловал её в лоб, поглаживая влажную от пота девичью спину, пока Гермиона приходила в себя. Она всё ещё летела на волнах отступающей послеоргазменной неги. Тело казалось таким же бесплотным и воздушным, как облака над их ложем. — Северус… — прошептала она, обнимая его и невесомо обводя пальцем сплетения шрамов на его шее. — Да, дорогая… — Теперь ты скажешь мне правду?       Тяжёлая ладонь ласково огладила её щеку, убирая кудрявые пряди. — Мне было хорошо с тобой. — проговорил он и…       Гермиона проснулась.       Её дыхание всё ещё было тяжёлым, а между ног приятно пульсировало. Но она находилась в своей комнате в подземельях Хогвартса, а не в райском несуществующем месте, где её любил несуществующий прекрасный любовник. Грудную клетку сжало от жгучего отрезвляющего разочарования.       Как она могла забыть, что сны имеют свойство заканчиваться. Но это не честно! Не честно так поступать с ней! Оставлять её одну в этом мире!       Гермиона села на кровати, бездумно глядя в стену и мучительно решая, что же ей делать.       Ей нужно вернуться к нему. Прямо сейчас. Да. Ей это необходимо. Ведь он так и не ответил на её вопрос.       Она протянула руку к прикроватному столику, где стояла склянка из тёмного стекла со спасительным зельем. Откупорив, волшебница приложила её к своим губам. Но ни одной капли так и не упало. Ни одной.       Зелье закончилось, а она даже не заметила этого.       И цветов малины в кладовой Северуса она больше не находила.       «Значит надо заказать их в лавке травника. Надо сварить ещё. Надо что-то делать.» — думала она, собираясь сегодня весь день провести в мастерской, благо, что в школе выходной.       Вернулась она уже с готовым зельем. Нарисованный Северус не появился вечером, и она понимала его и не тревожила. Она бы тоже не захотела разговаривать с тем, кто кидается необоснованными обвинениями, требуя признаться во лжи и нападении на человека. Но Гермиона простила бы и ложь и поняла бы его поступок, приняла любую правду, лишь бы знать точно…       А может быть, она знала? Предчувствовала? Что не может быть так хорошо, как она надеется. И сны это лишь сублимация её чувств к нему. Они, как жидкий яд, который когда-нибудь отравит или сведёт с ума.       Если уже не свели. Потому что она вновь выпила зелье, чтобы увидеться с ним.       Сон быстро накрыл её, увлекая в совершенно другой мир. Грейнджер оказалась в незнакомом месте — густом лесу, на тропе, ведущей в неизвестность. Ей не было страшно — вокруг играло бликами яркое солнце, пели птицы, летали бабочки, деловито сновали туда-сюда большие гудящие шмели. Она могла идти в любую сторону, но не сдвинулась с места, оглядываясь вокруг и повторяя, как заведённая: — Северус! Где ты? Северус? Северус!       И отвечал ей лишь ветер, шелестящий в листьях деревьев. Его здесь не было. И она была уверена, что больше не увидит Снейпа в своих снах. Это было не то зелье. Оно даже на вкус было другое, более травянистое и терпкое, не то что прошлое, со сладким привкусом малины. Это были или не те цветы, или не тот день, или ей просто не повезло.       Она пыталась ещё несколько раз. Использовала другие ингредиенты. Меняла время варки, температуру, ждала полнолуния… Ничего. Ноль. Каждое утро она просыпалась в слезах — он так и не приснился ей. — Северус… — проговорила она, сдаваясь.       Гермиона не хотела делать первый шаг, беспокоить его. Не хотела смотреть на изображенного на холсте Северуса и знать, что больше никогда к нему не прикоснется. Та ночь с ним была волшебной. И больше всего она боялась услышать от него жестокое: «Это был просто сон, мисс Грейнджер. Не сходите с ума.»       Она боялась потерять надежду. — Да, мисс… — откликнулся он через минуту. — Я… — она подняла взгляд и, увидев его бледное лицо, безмолвно заплакала. — Я соскучилась, сэр. Соскучилась по вам ужасно!       Теперь он виделся ей совсем другим. Таким желанным, что ей хотелось выцарапать его из холста, вытянуть к себе, схватить и не отпускать. — Гермиона… Не надо. — кадык на его горле дёрнулся и он протянул ладонь к раме. — Сэр. Я так хочу снова почувствовать вас… Хочу быть любимой вами, как в ту ночь… Но у меня ничего не получается. Зелья больше не работают… — её речь была похожа на речь сумасшедшей.       Северус тяжело вздохнул, словно понимал о чём она. Он прикрыл на миг веки и произнёс: — Гермиона, я хочу признаться… — она почувствовала, как холодеет её тело. — Эти сны. Я тоже их видел. Я был там. С того самого первого раза у моря, когда позволил себе коснуться вашей руки… — П-почему вы не сказали сразу? — заикаясь спросила она, не веря услышанному.       Он отвёл взгляд, отвечая ей: — Мне казалось, что это был мой личный сон. Только для меня. Вы выглядели такой притягательной на том пляже, что я не сдержался и… — он взглянул прямо на неё. — Я хотел вас касаться, Гермиона. А потом, когда вы признались мне в том, что я снился вам в идентичном сне, я уже не смог сказать правду. Тот малиновый сбор я делал сам и, возможно, в ваше зелье попала какая-то частичка меня, скорее всего мой волос. Она объединила наши сны. И мы с вами… — он тактично замолчал, вздёрнув бровь. — Мы с вами… — её щеки опалило жаром смущения от воспоминаний о той горячей ночи, наполненной нежностью. — Да, — он нервно облизал губы. — Да, моя прекрасная девочка… Это случилось с нами. Я мечтал об этом. — ей вновь захотелось расплакаться, но теперь от счастья, разгоревшегося в груди тёплым огнём. — Я бы хотел тебя целовать. Я бы хотел делать с тобой всё, что мы делали во сне, и не раз. Я бы хотел жить в том прекрасном месте у моря… Но я мёртв… Мёртв для этого мира. — Нет… — горестно прошептала Гермиона. — Нет, не говори так, пожалуйста! Не обманывай меня! Разве мёртвым снятся сны? Разве они умеют чувствовать? Разве могут утешить одним словом?       Он не ответил, сверля её тяжёлым взглядом из-под тёмных бровей. — Пожалуйста, Северус… — она умоляюще сложила руки на груди. — Почему ты так хочешь верить в это… В то, что я жив?       Гермиона вытерла предательскую слезу скользнувшую по щеке. — Потому что я полюбила тебя. — еле слышно проговорила она.       Он потрясённо замер, вероятно не веря ей. Она бы и сама не поверила, если бы услышала такое признание от кого-то другого. Полюбила человека с портрета? Совершенное безумие! — Северус, — продолжила она. — Я знала тебя раньше, как профессора, учителя, но никогда не знала, как мужчину. Как человека. Ты удивил меня, восхитил, поразил в самое сердце. Всё в тебе мне видится идеальным и это не слепая влюблённость. Нет. Это по-настоящему. Я чувствую тебя прямо здесь. — Она прижала ладонь к своей груди. — Ты мой человек! Мой. Но если тебя не существует… — она покачала головой. — Зачем мне тогда жить?       Профессор подался ближе к раме, словно желая выпрыгнуть наружу, и сердито прорычал: — Гермиона, не стоит кидаться такими фразами. Твоя жизнь это самое ценное, что у тебя есть! — Но я не смогу больше сварить то зелье и встретиться с тобой! А я так сильно этого хочу! И ты, ты тоже этого хочешь! Я слышу в каждом твоём слове желание быть со мной! — воскликнула она отчаянно и вдруг одёрнула себя, понимая что требует невозможного. — Мерлин, прости… Прости меня, я веду себя, как капризный ребенок… Прости, пожалуйста. Я совсем запуталась.       Она села за стол и положив локти на столешницу, уткнулась лицом в ладони. Безысходность, это единственное, что она сейчас чувствовала. — Тот дом с зелёной крышей существует на самом деле. — мягко проговорил Снейп: Гермиона подняла на него взгляд, не понимая к чему он ведёт. — Это дом из моих детских воспоминаний. Он достался мне в наследство от матери. Я мечтал после войны переехать туда и начать новую жизнь, подальше от всего этого грёбаного мира… Но… — он сжал кулаки. — Ничего не вышло. Ключ, он же портал, в нижнем ящике стола, под потайным дном. Поезжай туда, как только сдашь последние экзамены. — Хочешь, чтобы я жила там? — спросила она, кусая губы. — Одна? — Это подарок, девочка. Что ты будешь с ним делать, решать только тебе. — проговорил он с необычайной нежностью и протянул руку к поверхности холста, будто прощаясь. — До свидания, Гермиона.       И пропал… Вместе с картиной. — Нет! Нет! — закричала она, в ужасе глядя на резко опустевшую стену. — Северус! Что ты натворил?!       Ответом ей было лишь холодное безмолвие комнаты…

***

      Май и часть июня стали для неё по-настоящему тяжелыми. И даже не потому, что внутри себя она выла от тоски по нему. Нет. Она заставила себя почти ничего не чувствовать, полностью погрузившись в школьные дела. Экзамены, уроки, ученики, выпускной бал — всё это закружило её безумным хороводом, вынуждая стряхнуть оцепенение после исчезновения Северуса. Все свои силы и страстность она бросила на то, чтобы закончить Школу Магии и Волшебства с золотым дипломом.       Директор МакГонагалл нашла ей на замену отличного преподавателя из американской школы и юная волшебница могла спокойно двигаться дальше.       Вещи были сложены в чемодан. Книги сданы в библиотеку. Учеников Гермиона проводила до станции и посадила на Хогвартс-экспресс ещё до обеда. Обняла на прощанье Минерву, выслушав её добрые пожелания. И наконец, вспомнила о маленьком ключе от райского места, где плещется чистое бирюзовое море, а воздух, словно патока, сладкий и тягучий.       Нет, конечно Грейнджер и не забывала о нём. Каждую ночь она представляла, как дотрагивается до подарка профессора и перемещается туда, где ей было так хорошо. С ним.       Грудь болезненно сдавило от накативших воспоминаний. Она не знала, будет ли правильно с её стороны воспользоваться этим ключом. Что ей делать там одной? Будет ли явь так же похожа на сон или это путешествие сделает её ещё несчастнее?       Но всё же она решилась. И уже через пару мгновений стояла на знакомом пляже, вдыхая освежающий солёный воздух и наблюдая, как чайки, громко крича, кружат над морем. Скинув туфли, Гермиона сделала шаг и тёплая морская вода лизнула пальцы ног, омывая их мягкой пеной. Всё, как во сне…       Но это место действительно существовало!       Мурашки искристой волной прошлись по её телу от осознания реальности происходящего. Она почувствовала небывалый подъем и радость. Словно вернулась домой. Глаза защипало. Нет, только бы не расплакаться… Волшебница взяла себя в руки и огляделась, ловя малейшие детали пейзажа, что запомнились ей из снов — песчаная дорога через холм покрытый высокой травой, солнце медленно склоняющееся к горизонту, розоватые облака, деревья с пышными кронами и тот самый дом с зелёной крышей.       Её никто не встречал. А чего ещё она хотела? Чтобы Снейп выскочил из кустов и с радостными криками бросился навстречу. Усмехнувшись своим глупым мыслям, она двинулась к дому на холме.       Лавка одиноко стояла на том же месте. Грейнджер прошла мимо, вспоминая, как когда-то они с Северусом сидели на ней очень близко и его пальцы касались её. Нежно и крайне бережно.       Ключ, что был порталом, легко вошёл в замочную скважину и как только она три раза провернула его в замке, внутри старого дома всё пришло в движение. Волшебница шагнула в просторную гостиную, чувствуя кожей, как мощная светлая магия волной омывает пространство, очищая его от многолетней пыли и паутины: встряхивает белую скатерть на столе, разглаживает шторки с цветочным рисунком на окнах, стирает серость со светлых обоев, мягкого дивана и изящного серванта с посудой.       На столе появились белые цветы в вазе и она улыбнулась такому милому жесту: магия этого маленького, но уютного места гостеприимно принимала её, как родную. Но всё вокруг так и кричало о том, что здесь давно никто не жил. И от этой мысли ей стало особенно грустно.       Она потом ещё долго сидела у окна, глядя, как садится солнце за горизонт, в надежде, что Северус появится на дороге. В той самой белой рубашке, а лучше сразу без неё. Что он войдет в дом и, улыбнувшись уголками губ, скажет своим низким бархатистым голосом: «Привет, Гермиона!» и обнимет настолько крепко, что душа воспарит к облакам от счастья.       Мечты, мечты…       А море, сверкая звёздным небом, неспешно накрыла ночь. Чёрная, как его глаза.       Спать Гермиона легла ближе к полуночи в маленькой спальне, которая обнаружилась рядом со столовой. Кровать радовала уютом и мягкостью, но сон не шёл. Волшебница думала о своей жизни. О том, что, наверное, было глупо влюбляться в человека с портрета. В мираж. Самое большое безрассудство в её жизни и самое болезненно-прекрасное. Но разве можно не увлечься таким умным, глубоким, невероятным человеком, как Северус? Она была обречена с первой его остроумной фразы, с первого снисходительного взгляда его красивых глаз обрамлённых длинными ресницами, с неожиданно мягкой улыбки. А сны… Они только способствовали тому, чтобы этот огонь разгорелся ещё сильнее. Она не смогла бы бороться с этим чувством. Любовь невозможно предсказать, контролировать и направить правильным путем. Да и каков этот правильный путь, знает, наверное, только Мерлин…       Она уже почти заснула, как вдруг услышала, что у двери в спальню что-то зашевелилось. Гермиона испуганно сжалась в постели. Её волшебная палочка лежала рядом, как обычно, под подушкой, и она была уверена, что успеет схватить её за секунду. Притворяясь спящей, она чуть приоткрыла ресницы, чтобы рассмотреть, что же происходит.       Вот только это было не то, чего нужно бояться. Из сумрака во всем тёмном к ней вышел Северус Снейп. Он сел на край кровати и осторожно взял её за руку своей прохладной ладонью. Вероятно, боялся разбудить. А она лежала не двигаясь, боясь спугнуть его, словно ночное видение.       «Мне это снится?»— подумала она, не доверяя своим ощущениям.       Тёплые губы дотронулись до её пальцев. Он целовал их медленно, трепетно, еле сдерживая дыхание. А она уже во все глаза смотрела на него. — Северус! — прошептала Гермиона со слезами в голосе и он, вздрогнув, поднял на неё взгляд. — Северус! — звонко и немного истерично воскликнула она и, не раздумывая, бросилась его обнимать. — Это ты? Ты?       И только почувствовав его губы на своих, она поняла, что это не сон. Это был он! Живой! Настоящий! — Ты пришёл! Северус! — глупое безграничное счастье окутало всё её существо: её магия так засияла, заискрилась, что в комнате стало светлее и она разглядела его сдержанную улыбку. — Ты заноза, Гермиона, ты знаешь это? Заноза, от которой не хочется избавляться… — пробормотал он, гладя её по спине и осыпая девичье лицо нежными поцелуями. — Моя девочка… — Северус, как же я рада! — облегчение от того, что он рядом, что она снова сможет видеть его, обнимать, говорить с ним, кружило ей голову. — Я так ждала тебя! Я верила, что ты жив! Верила!       Она продолжила целовать его со всей страстью и жаром, что бушевали в ней сейчас. Трогать его. Лицо, волосы, плечи. Не заметив каким образом, она быстро перебралась к нему на колени и вцепилась в него, как жадный ребенок вцепился бы в свой именинный подарок. Северус усмехнулся, тихо шепча ей в губы: — Подожди… Не торопись, Гермиона. Позволь объяснить тебе, рассказать правду. Возможно, ты захочешь послать меня на все четыре стороны, когда её узнаешь.       Грейнджер чуть не рассмеялась в голос. Что он говорит? Она только что обрела его и было бы очень глупо с её стороны, желать с ним расстаться вновь. — Чтобы ты не рассказал мне… В любом случае, я не сержусь на тебя. Я всё пойму. — она кивнула, готовая слушать его хоть вечность. — Ты заслужила узнать мою правду. — настойчиво проговорил зельевар. — Я знал, что меня не оставят в живых и был готов к нападению Нагайны. Всё было продумано до мелочей. Нужные зелья, тайное убежище, мое тело-обманка: это был погибший Пожиратель Смерти с поля битвы, которому я магией изменил лицо. И портрет созданный мной заранее, для отвода глаз. Чтобы ни у кого и сомнений не возникло, что меня больше нет. Я бы иногда появлялся на нём, а потом исчез навсегда. Я всё тщательно просчитал и всё шло так, как надо… Пока ты не заявилась в мою обитель и не спутала мои планы на спокойное ожидание конца моей унылой, безрадостной жизни. — Прости… Но мне совсем не стыдно. — с тихой улыбкой она прижалась к Северусу, не спуская влюблённого взгляда с его лица. — Без сомнений это именно так. — усмехнулся он, приникая губами к её лбу и с чувством вдыхая запах её волос. — Я был рассержен, увидев, что за наглая девчонка хозяйничает в моей комнате. Невыносимая Гермиона Грейнджер. Трогает и переставляет мои вещи. Читает мои книги. Спит на моей кровати и еще взялась учить детей зельеварению! И я следил за тобой. Да. Следил, не смотри так удивлённо. Очень долго я незаметно подглядывал через картину. И с каждым днём ты всё сильнее меня привлекала. Я восхищался твоим трудолюбием, неуёмной любознательностью и любовью к чтению. Твоей добротой и теплом души… Я замечал то, что раньше не видел в упор. Любовался. — он ласково погладил её по щеке, стирая слезинку. — Я был потрясен тем, какая ты. Красивая. И сильная. Сильная девочка, которая столько вынесла, но не потеряла веры в романтику, дружбу, не потеряла свою яркую улыбку… — Северус… — она всхлипнула: его признание было неожиданным и невероятно трогательным. — Но я понимал, что ты и я… — продолжил он, не прекращая гладить её и сжимать за талию. — Что у тебя вся жизнь впереди, а мне уже не интересно в этом мире. Мне хотелось только тишины и спокойствия. Меня ничто более не увлекало и не интересовало… Пока я не начал узнавать тебя. И я бы никогда не заговорил с тобой, Гермиона. Никогда. Если бы не тот ядовитый огневиски. А потом решил, что ничего не случится если я немного скрашу свои дни ничего незначащами беседами с тобой. Думал, что это будет забавно… Но это стало слишком сложно, особенно, когда ты начала сниться мне. Там во сне я еле держался, чтобы не перейти черту нашей… дружбы. Поэтому я и толкнул тебя в объятия других мужчин… Я виноват… — он погладил её по волосам, глядя на неё с огромным сожалением. — Нет, Северус, ты не виноват в том, что случилось. — Гермиона поцеловала его в подбородок. — Я большая девочка и сама должна понимать, что делаю и с кем. Давай забудем об этом, пожалуйста… Тем более ты наказал того ублюдка.       Северус хищно прищурился. — И сделал бы это ещё раз. — произнёс он жёстко. — Надеюсь, эта трусливая свинья получила хороший урок.       Она успокаивающе потерлась об его плечо щекой, чувствуя, как гулко стучит сердце в его груди. Мерлин! Он здесь, с ней! Она всё ещё не могла в это поверить до конца. — Значит, ты теперь останешься со мной? — с надеждой спросила она. — Ты не исчезнешь, как сон?       Он вздохнул, собираясь с мыслями. Осторожно пересадил её на кровать и поднялся. Гермиона проглотила комок тревоги, застрявший в горле. Она испугалась, что он ответит «нет» и уйдет, исчезнет теперь уже навсегда. — Дело в том… — проговорил он, разглядывая её с высоты своего роста. — Я подумал, что если тебя не будет в моей жизни, то зачем мне тогда жить?       Это были её слова. Гермиона неверяще покачала головой… — Я хочу остаться с тобой. — добавил он, сбрасывая с себя мантию, из-под которой ярким пятном забелела рубашка. — Хочу чтобы у нас с тобой был шанс, моя девочка. Если ты позволишь…       Волшебница рассмеялась и протянула к нему руки, которые тут же оказались в его ладонях, как потом и она вся. — Я позволю… — счастливо прошептала она, утопая в его объятиях…