Пленка воспоминаний

      — Тупой ублюдок! — изо всех сил кричу я, лежа в горке на детской площадке в два часа ночи. Рядом — несколько пустых бутылок от соджу и парочка банок от пива. Под рукой целлофановый пакет из ближайшего круглосуточного магазина, а в нем еще несколько бутылок «бухла», которое сейчас так необходимо. Где-то у горки стоит незастегнутый чемодан.       Луна сегодня красивая. Хоть и яркий Сеул, обычно освещен огнями, сегодня, на удивление, все фонари почему то не горят. Иронично, неправда ли? Зато хорошо видны все звезды, и даже путеводная, самая яркая, так отчетливо мелькает на черном небе.       — И где же ты, звездочка моя полярная, была, когда я на этого мудака глаз положила? — спрашиваю, глядя в небо. Но никто не отвечает на мой глупый вопрос, а я и не жду ответа.       Где-то играет музыка какой-то группы — это подростки гуляют с колонкой ночью. А я, когда переезжала в Сеул, думала, что люди тут все воспитанные и правильные. Хах, конечно! Правильно говорила мама, что у соседей всегда трава зеленее. А потом, когда ты в этот соседский дом заселишься, то узнаешь, что у них и крыша течет, и подвал затоплен, и огород весь в кротах. Так и тут, фигушки вам, а не воспитанный Сеул!       — Tell me, tell me, t-t-tell me, — тихо напеваю эту песенку. Иронично, что она о любви. Но что ж, почему то она мне заела в голове, так что почему бы и нет?       Я не хочу думать о том, что будет завтра. Точнее уже сегодня. Хорошо хоть, что у меня выходной. Можно не париться о том, что приду на работу, вся провонявшая дешёвым алкоголем. Коллеги не поймут, а лишь посмотрят осуждающе. А мне это надо?       Корейцы всегда были такие. И как я раньше не поняла.       Я всего лишь обычная девушка из СНГ. Непримечательная европейская внешность. Увольте, не красотка, коих обычно показывают по здешнему ТВ.       Когда только приехала, была полностью погружена корейской мечтой. Парней видела только из дорам и думала, что они такие же воспитанные и вежливые. Этакие принцы на белом коне, а в словах — Львы Толстые.       А оказались, х*и простые!       Мудак этот, заприметив меня, простушку из села, сразу понял, что легкомысленная. И решил, что можно использовать как куклу, которую можно красиво показывать друзьям.       Очнулась я однажды от того, что этот козел привел своих друзей к нам в квартиру. Я любила спать голой. И он показал им меня, как мясо на витрине магазина.       Думал, что я сплю. Думал, что не слышу, как говорит, что я в постели не очень, зато сиськи зачётные.       Когда его банда ушла вместе с ним выпить пива, я моментально вскочила. Быстро оделась, собрала монатки и выскочила на улицу.       Ну а теперь я здесь. На детской площадке.       Без жилья. Без почти каких-либо сбережений.       Послезавтра на работу, а у меня даже нет денег на то, чтобы снять мотель. Видимо, в этой горке я и заночую.       — Ну и пошла ты, Корея! — громко кричу, не волнуясь о том, что разбужу кого-нибудь. — И актеры твои пошли вместе с тобой. Ух попадись мне какой-нибудь актеришка! — недовольно говорю, махая кулаком в воздухе.       — Наверное, мне стоит убегать, — раздается глубокий голос.       Я ошалело открываю глаза и моментально вскакиваю. От резкости движения ноги подкашиваются, и я вот-вот грохнусь на холодную землю, как меня подхватывают сильные руки.       — Ну что вы так неаккуратно. Вам ещё актеришек бить. А такими темпами вы только себя побьете.       Я заливаюсь краской и не спешу открывать глаза. Неловко, ужас. Но все же пытаюсь строить из себя важную.       — Спасибо за помощь, — говорю и выскальзываю из его крепких рук. Потом медленно поворачиваюсь.       Он высокий. Прямо стоя, я вижу только его твердую грудь.       — Кхм, — откашливаюсь. — Спасибо за помощь.       А потом поднимаю голову и окончательно теряю все мысли.       Чжи Чан Ук.       Грёбаный Чжи Чан Ук стоит перед мной, будто сошедший с экранов телевизоров.       Я лишь хватаю ртом воздух, как рыба, выбросившую на сушу.       Как я вообще умудрилась встретится именно с ним? В этом захудалом райончике с отбросами общества, гопниками и подростками-панками. Так ещё и в таком виде.       Пьяная, с потрепанными волосами, в растянутой футболке и рваных мешковатых штанах. Да я похожа на быдло!       Щеки алеют мгновенно, как и кончики ушей. Я снова опускаю голову, рассматривая его чистые кеды, и невнятно бормочу:       — А эм эээ… Спа.спасибо, что помогли. Да. А то, что я яя говорила… Это так, бредни пьянчуги.       — Правда? — спрашивает он, и я кидаю. — Мне как-то не верится, что такая очаровательная девушка может быть пьяницей.       Я в удивлении вскидываю голову. Он смотрит на меня с лаской и мягкостью, и я заворожена его выражением лица. На меня этот мудак никогда не смотрел. А Чан Ук, видимо, пожалевший меня, так смотрит.       Я почувствовала, как на моей щеке появилась влага.       Предательские мокрые слезы лились ручьем, и я всхлипывала, не могла остановится. Было так неловко и стыдно, но я все плакала. От обиды. От жалости. От ревности.       Вдруг Чан Ук схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Другой рукой стёр дорожки слез с моих шек и прислонил ладонь к моему горящему лицу. Я прислонилась к ней, как кошка, ищущая ласки.       — Когда я вижу ваши слезы, мне хочется сделать очень больно человеку, вызвавшему их, — Чан Ук говорит низко, и я, всхлипывая, смотрю на него, завороженно слушая. — Хочу, чтобы он на коленях умолял вас о прощении. Но в то же время, — он прислонил другую ладонь к моей щеке. — У меня нет ни малейшего желания, чтобы вы снова вспоминали об этом уроде. Так что просто прекратите плакать.       Я киваю. Руки подрагивают, кожа горит. Кажется, что табун мурашек прошел по всему моему телу. Меня всю потряхивает от его близости.       Чан Ук наклоняется ко мне. Его лицо всего лишь в нескольких сантиметров от моего.       Я чувствую его теплое дыхание. Приятно пахнет. Вроде лайм. Или что-то цитрусовое.       Он молча смотрит мне в глаза с вопросом:       «Можно?»       И я моргаю в согласии.       Чан Ук обхватывает мое лицо руками. Они у него большие и шершавые. Приятно.       Его губы касаются моих. Я отвечаю робко. Совсем неумело.       Он углубляет поцелуй. И я пытаюсь не отставать. Губы покалывают, но я не останавливаюсь.       Это так приятно, что не передать словами.       Я чувствую, как он поглаживает мое лицо. Я растворяюсь в нем полностью. Слишком. Слишком много ощущений. Эмоций.       И никаких мыслей.       Не знаю, сколько прошло. Секунда может, а может и вечность. Он отстраняется, а мне хочется притянуть его заново. Снова поцеловать. Почувствовать его губы на своих.       Я разочарованно открываю глаза, которые успела закрыть во время поцелуя от блаженства. Он смотрит на меня с мягкостью. Что будет дальше?       — Если ты не против, я бы хотел, чтобы ты поехала ко мне.       Видимо, я задала вопрос вслух. Но от услышанного мне становится плохо.       — Ты серьезно?       — Однозначно, — твердо говорит он, и я ему верю. — Ты же говорила, что хочешь избить какого-нибудь актеришку. Вот он я, — он улыбается.       Я приподнимаю уголки губ в улыбке.       Почему-то, все кажется таким правильным. Совсем не считаю его насильником или маньяком, который заберёт меня и будет пытаться. От Чан Ука веет добротой и нежностью.       И я ведусь.       — Да, — тихо говорю.       А луна сегодня и вправду красивая.