Нарутов мост

Мир таким и был придуман — юным и бесстрашным, Всемогущим чародеем, рыцарем отважным. И для радости и счастья нам подарен этот мир...

Текст Евгений Крылатов — Говорят, а ты не верь

На этой тренировочной площадке деревья росли и тут и там. Стоя от команды поодаль, Ямато-сенсей подпирал одно из них плечом. Кажется, сегодня он был не в духе. Смотрел на всех не как обычно, – с вечным недоумением – а с разочарованием и будто бы с обидой. Судя по всему, двое напротив уже всё решили и были готовы. Сакура сосредоточенно смотрела вперёд, сдвинув брови, а Сай по-дурацки улыбнулся и помахал, когда поймал на себе оценивающий взгляд. «Интересно, они вообще понимают, насколько безнадежны? Не время об этом думать, нужно собраться. При желании даже этих можно недооценить. За несколько прошлых спаррингов оба привыкли к атакам из-за завесы. Наверняка решат, что сегодня тактика будет та же. Значит сразу на сближение не пойдут. Самонадеянно подумают, что у них достаточно времени на подготовку, пока я буду бить практически вслепую. Нужно успеть разделить их, пока Сай не намалевал достаточно клякс. А потом сосредоточиться на Сакуре – её техники хоть и не опасны, но будут отвлекать от основного боя». Ямато прокашлялся и взметнул руку: – Начали! Хлопок – и пространство вокруг скрылось в молочно-белых клубах дыма. Еще до того как облако раскрылось и нащупало свою границу, его со свистом надорвал иссиня-чёрный сюрикен Фуума. Пара мгновений, и между Сакурой и Саем с характерным хлопком оружие превратилось в Саске, который уже складывал печати. Глубокий вдох, рубашка на груди вздулась пузырем: «Катон!». Покалывая язык и обжигая щёки, из горла вырвался ревущий красный-рыжий огненный шар. Он прокатился между сокомандниками, оставляя за собой огромный полыхающий след. Сай и Сакура успели отскочить как можно дальше, запахло палёными волосами. «Всё по плану! Успех близко! Направь чакру в ноги, прыжок!» – Саске оказался прямо над головой у Сакуры. Огонь за ней не позволял Саю быстро придти на помощь. Глаза она не поднимала, а опустив голову внимательно смотрела на траву и тёмное пятно тени. Явно не хотела в очередной раз попадать в гендзюцу. Человек в воздухе не может уклоняться, нет опоры, а значит не от чего оттолкнуться. Пара секунд, и она выбросила несколько кунаев. Тени клинков пронзили человеческую, и та лопнула. Такая точность приятно удивляет, учитывая, что Сакура рассчитала его местоположение по размеру тени на траве. В голову разом вернулось всё, что видел теневой клон. «Сейчас! Раздвинуть землю над собой и поймать взгляд Сакуры». Шаринган привычно наполнил глаза обжигающим теплом, мир вокруг стал ярче, чётче и беспросветно проще. В моментально остекленевших зелёных глазах – удивление и испуг. Она безнадёжна. Сакура замерла и рухнула на траву. Вылезти из ямы оказалось не так легко. Дыхание сбилось и потяжелело. Волосы липли к мокрому лбу и лезли в глаза: «Я, что, уже устал? А Сай? Безучастно смотрит в сторону! Даже кунай не потрудился достать!». – Прикидывайся сколько влезет, – закричал Саске, – но я знаю, что ты не стараешься! – Я ниндзя, Саске-кун, – улыбнулся в ответ Сай своей противоестественной улыбкой. Он наконец-то соизволил водить кистью по наспех развернутому свитку. И вот его рука стала большим птичьим крылом. Тут же из-за него выпрыгнул безмолвной глыбой тигр. Он растекался и смазывался в полете, но его мощные когтистые лапы летели прямо на Саске. «Не ко мне, он будет пытаться разбудить товарища», – шаринган видит всё. Тигр пролетел мимо. – Цветок Феникса! – Саске молниеносно сложил несколько печатей. Изо рта вырвался град огненных, слепящих звезд. Они врезались в импровизированный щит, как в стопку отсыревшей бумаги, и зашипели, обнажая сюрикены. Стальные нити блеснули на солнце и натянулись, разрывая крыло как мокрый бумажный лист. Саске окатило чернилами, пока он бежал к Саю, сокращая дистанцию. От внезапного исчезновения тяжести на руке тот пошатнулся и, не удержав равновесия, упал на спину. Вот и привычная поза: кунай у соперника на горле, нога – на груди. – Даже если бы твоя мазня успела дотронуться до Сакуры, сомневаюсь, что это оборвало моё генджицу. Ты вложил в рисунок недостаточно. Я видел, что он почти пуст, – Саске убрал ногу с чужой груди. – Я не художник, а ниндзя. Чтобы быть художником нужно думать о прошлом. А у меня его нет. – Чушь, – Саске не смог не усмехнуться. – Думаю, что я сам разберусь, – снова растянул губы в улыбке Сай. – Но я уверен, Саске-кун, что могу гораздо больше чем ты, который строит свой путь ниндзя на обидах прошлого. Саске обтёр щёку о плечо, пропустив ответ мимо ушей. «Может, конечно, брызги чернил должны были ослепить или так вывести из себя, что противник потеряет бдительность?» – хорошо хоть Сай не стал так оправдываться. Он тоже был весь в чернилах с ног до головы, но как обычно абсолютно равнодушен к проигрышу. «Ай ладно, лишь бы не улыбался. Кто вообще придумал объединить в команду с ним этих двоих?» – Саске было уже открыл рот, чтобы уточнить, но не успел. – Вы нашли время поспорить, кто тут из вас молодец, а ваш сокомандник лежит без сознания. Как думаешь, Саске, нравится ей, что она там видит? – Ямато подошёл к лежащему на земле телу и положил на него ладонь. – Кай! Сакура взвизгнула и захлопала ресницами. С трудом переводя дыхание, она удивлённо и растерянно осмотрелась. Лицо у Ямато так и оставалось кислым, задумчивым, даже поленился сразу завершить схватку объявлением победителя. Они и впрям забыли о сокоманднике, но зачем из этого делать такую трагедию? Цепляясь за сенсея, Сакура на слабых ногах добралась до дерева и сползла по стволу на землю. Ямато встал рядом и подпёр то же дерево плечом. – Саске… Победил, – после долгой паузы Ямато констатировал очевидное. Сай как по команде, совершенно безучастно начал собирать раскиданные по траве свитки и кисти. Саске фыркнул. – Так за сто лет ничему не научишься. Какой вообще во всём этом толк? – Подготовка к второму этапу экзамена, Саске-кун, – прошептала Сакура. Она всё ещё не могла подняться с земли без помощи рук и дерева. – И как мне это всё поможет сдать экзамен? Ямато вздохнул. – Вообще-то, если бы не Сай, то вы бы провалили первый этап экзамена,– уточнил он после паузы. – И если бы ты понимал принцип командной работы, то непременно ценил бы…. – У меня шаринган! А от этих двоих проку нет. Я даже не могу техники их скопировать. Так бы хоть польза была, – перебил Саске, одёргивая ворот. Печать на шее словно чувствовала, когда упоминают события, при которых Саске её получил. Никто ему так ничего и не объяснил. Кем было то чудовище, которое его укусило? Саске помнил только ледяной ужас, а за ним темноту. Из кромешного ада кошмаров его вернуло тепло чужих рук. Сакура крепко держала его, пока Сай пилотировал нарисованную птицу к башне. Ямато снова вздохнул. Он явно перестал испытывать интерес к подобным препирательствам уже давно. Вряд ли вообще понимал, что ему пытаются сказать. Только две птицы на ветке смотрели на Саске с любопытством и будто внимательно слушали. Их было сложно заметить в тени листьев, но теперь Саске разглядел в них двух ворон. Одна склонила голову и вытирала клюв о кору, а вторая, стоило только ей заметить, что на неё смотрят, отпрыгнула назад и гаркнула. – Ты тоже смотришь, как красиво листва на солнце переливается? – Сакура сжала руки на груди и хоть измученно, но с восторгом улыбалась Саске. В ответ ей отправили ледяной взгляд. Смутившись, Сакура ретировалась от возможного продолжения разговора к Саю, который всё ещё возился, упаковывая кисти и свитки. Если это всё и учило его какой-то силе, то терпение он постиг во всем его величии. Сай продолжал копошиться – по сто раз перекладывал свитки, потом достал блокнот с дурацкими рисунками. – Иди в художники, – Саске поправил поясную сумку и принялся за бинты на форменных шортах. – Ещё раз, я ниндзя, Саске-кун, – блекло отозвался Сай. – Мои рисунки лишены чувств, они – техника. Саске снова усмехнулся, потуже затянув бинт. – Мне кажется, что в твоих рисунках много чувств, – неожиданно в разговор вмешалась Сакура. – Ведь нельзя думать только о технике. Мы вкладываем нашу чакру в них, а значит и себя. Мне кажется, что только развивая и то, и другое, можно… – Именно, – соглашаться с Сакурой Саске не нравилось, но тут она действительно была права. – А то твои нелепые тигры так и не смогут ничего. Саске уже сложил руки и задрал победоносно голову, как по телу заскользила чёрно-белая многоножка и сдавила грудь. Ребра под её хваткой заскрипели. – Прекратите! – Сакура угрожающе замахала на Сая кулаком. Он пожал плечами, и многоножка превратилась в чернильное пятно. Их спор снова зашёл в тупик из-за Сакуры. Хотя вряд ли они с Саем могли бы когда-то до чего-то договориться. В напряжённой тишине птицы на ветке вдруг шумно захлопали крыльями, взмывая в иссиня-голубое небо. По их чёрным перьям прокатился солнечный луч, превращаясь из белого в красный. Две чёрные точки исчезли в солнечном диске. Когда Саске оторвал от них взгляд и зажмурился, за веками вспыхнули яркие пятна. Пришлось проморгаться. Ямато стоял поодаль, но теперь спиной к ученикам, словно на что-то решаясь. Но когда он зашагал к ним, лицо у него казалось спокойным. Всё было привычным в его походке, в огромных глазах и замечании, что подобные стычки не приемлемы. Можно подумать, что он через шлем затылком смотрел. Но что-то всё-таки поменялось. Кажется, это поняли все, ведь Сай очень быстро подобрал свитки, а Сакура вытянулась по струнке. Саске было уже решил, что Ямато опять занудит лекцию о командной работе, но учитель всего-навсего молча смерил ребят взглядом. А потом дал команду расходиться. Ещё покрутил головой, потер виски под шлемом и окликнул Учиху. – Саске, бинтуйся лучше, иначе все ноги сотрешь. Вон, и так уже, наверное. – Всё у меня нормально, – отмахнулся Саске. Ямато улыбнулся грустно и безнадежно, положив ладонь на мальчишеское плечо. – Не хами! – он вдруг повысил голос, нахмурился и стал по-настоящему серьёзным. – Иначе... – пальцы сжали плечо, – иначе… Я воспользуюсь своей тайной техникой страха! Он выпучил свои огромные глаза-ромбы, и рассмеялся, когда Саске раздражённо потребовал оставить детские глупости для маленьких детей. И только Саске скинул ладонь с плеча, Ямато продолжил. – Что самое главное для нас как для ниндзя? – Сила! – не задумываясь выкрикнул Саске. – Служить своей стране, защищая её жителей. Тебе стоит об этом подумать. После сказанного фигура учителя развалилась как сухое полено. Обескураженный Саске пнул один из обломков деревянного клона. От тренировочного поля до дома дорога лежала через пол-Конохи. Саске смотрел себе под ноги и шаркал пятками по песку и камешкам. В голову постоянно лез Сай с его пустым взглядом. «Этот малевальщик ничего не понимает», – постановил Саске. – «Не понимает и никогда не поймет, ведь никогда не старается. Зачем такие вообще идут в ниндзя?». Саске пнул камень, и тот покатился, поднимая за собой пыль. Почему-то мысль о том, что цель важнее всего, – цель, которая несомненно даёт возможность стать лучше брата–, не давала спокойствия. «Хотя многоножка могла бы и убить», – это совсем уж выводило из равновесия, потому Саске опять с силой чиркнул ногой по земле. «Ещё этот Ямато. Смотрел странно, и чего ему вдруг потребовалось знать, в чём сила?» – Саске нахмурился, припоминая, что там точно сказал сенсей. «Что-то о том, что можно не стараться», – постановил он. «Потому и Саю ничего не говорит.» Тут пришло окончательное понимание, что все, кто должен был знать, как важна цель и как много можно положить на её достижение, жизнь можно положить, – а он так и сделает, – бесполезные вруны и недоучки. Кристально ясно, о чём тогда говорил Итачи: «Глупый маленький брат. Можешь продолжать цепляться за свою жалкую жизнь». Этот дурацкий Сай с его блокнотами и мёртвыми улыбками, Ямато, да все вокруг просто цепляются за свои никчемные, жалкие жизни. «Я никогда не стану таким!» – кивнул сам себе Саске. «Никогда! Человек не имеет права жить без цели!» – снова повторил он себе, поджимая губы и хмурясь до боли в носу. «Иначе… – почему-то опять стало пусто и будто бы грустно, – быть мне с этими дураками, так ещё и без цели». Но до цели путь был ещё дольше, чем до дома. Потому Саске захотелось скорее добраться до кровати, отдохнуть, и наконец смыть с себя чернила. Только почему-то ноги сами остановились через несколько шагов около входа в продуктовый магазинчик. Дверь в прохладный полумрак была распахнула. Продавец сидел на низком стульчике, почти полностью невидимый за прилавком. Скорее всего что-то читал. В животе загудело и булькнуло. Саске пошарил по карманам формы, но тут же вспомнил, что не взял деньги. Они закончились ещё три дня назад, – выплату за миссию пришлось потратить на новые сандалии – но тогда в холодильнике ещё оставались рис, яйца и молоко. Дополнительное пособие можно было забрать уже сегодня. Только вот уже не вышло. Отдел бухгалтерии в главном здании резиденции закрылся как три часа назад. Получалось, что ничего не остаётся, как ждать утра. В животе опять что-то заскулило, и вдруг навалилась непонятная, дурная слабость. Ямато сегодня принёс им на площадку бенто, но съели они его в обед, а теперь уже солнца за домами не видно. Саске слишком долго мялся на пороге. – Эй, малыш! – продавец поднялся из-за стойки. Но только Саске глянул на него исподлобья, как что-то в добродушном морщинистом лице переменилось. Понять что, наверняка не получилось, Саске сделал шаг назад. – Учиха? – И что? – Саске вздёрнул подбородок. Старик ничего не ответил, положил «Глас Огня» на прилавок и скрылся за одной из немногочисленных полок с продуктами. Огромный заголовок на первой странице гласил: «Родина, что шлюха для Джирайи». Саске понятия не имел, кто этот самый Джирайя, да и о шлюхах имел крайне смутное представление, но к содержанию статей в этой газетёнке относился крайне скептически. Как-то раз была целая смута, когда Ино пронесла такую в класс перед первым этапом экзамена. Она упорно что-то всем доказывала, тыкая в такую же жирную строчку: «Гай или Гей? Где теперь предатели Конохи». Закончилось всё тем, что Тен-Тен накинулась на неё с кулаками, а мальчишки начали делать ставки. Победил Неджи. Саске тогда изумился, что, оказывается, Тен-Тен при должном настрое может не только хорошо отделать девчонку, но даже Хьюге неплохо поддать свитком по голове. Почему она так разозлилась, Саске было всё равно, но то, что желание мести и ярость дают человеку необыкновенную силу тогда очень его вдохновило. Из воспоминаний в реальность его позвал собственный живот. Тот снова развозмущался, громко булькнув. Голова продолжала идти кругом. «От тренировки», – подумал Саске и перевёл взгляд от газеты на пакетики с рисом. И вдруг всем существом завладела паника: холодильник пуст. Утром было выпито последнее яйцо. – Возьми, – старик появился из-за полок и протянул онигири. Саске взял мягкий, пухлый треугольник в руку и сконфуженно уставился на него не в силах понять, что должен сказать. Гордость требовала вернуть подачку, но жжение в теле неумолимо заглушало её. Слюны во рту стало так много, что еле удавалось сглатывать. Старик похлопал Саске по плечу и заулыбался женщине, которая наблюдала всю эту сцену из дальнего угла. Саске сверкнул глазами в её сторону, на заваленную продуктами корзинку в руках и пошёл прочь из магазина. – Вы что! Кого кормите? Чтобы этот Учиха подох, как все его родственнички. Как он жив-то остался? Сколько при них случилось бед… Саске застыл в дверях, слушая возмущённый женский шепот. Ярость вспыхнула так ярко, что даже чувство голода мигом пропало. Захотелось разнести весь магазин до основания. Ненависть – источник силы, той, что поможет справиться со всем на свете. Но голос брата, к которому – хоть тысячу лет проживи – никогда не привыкнуть, никогда не перенести без головной боли и рези в глазах, зашептал: «Глупенький братик, ты слишком слаб!». Итачи каждый раз лез в голову, как только удавалось хоть немного почувствовать себя в силах. Саске нахмурился и посмотрел вперёд, туда, где дорога словно обрывалась, делая резкий поворот. Ничто не станет препятствием, хоть дороги вообще не будет, он отомстит брату, он станет сильнее, и никто, никто не посмеет сказать об Учихах плохо. Но сейчас не место и не время, ему действительно нужно стать ещё сильнее. Кивнув самому себе, Саске сорвался на бег. Ноги сами донесли его сюда, где всё теперь было иначе. Кроме ворот. Они так и стояли, большие и массивные, в сплошном сером заборе, приглашая Саске на территорию бывшего района Учих. Всё казалось, что если закрыть глаза и шагнуть через эти ворота, то окажешься дома. По-настоящему. Но чудес не бывает, только не там, где стольким людям не повезло в один вечер. Саске не узнавал ни одной улицы или здания, каждое отстроено заново. Его прошлое снесли под корень, потому что люди не любят жить в домах, где совершались убийства. Говорят – к несчастью. Только люди в этом не виноваты, ни те, что лежали изрубленные в крови, ни те, что теперь сюда переехали и гуляют. Саске брёл без чёткого направления и смотрел на чужие улыбки, слушал смех и возгласы. Какой-то ребёнок уронил мороженое и громко рыдал, пока мама не купила ему новое. День окончательно сменился на вечер, когда путь привёл Саске к храму. Тихое место, удивительно не подходящее новому району. В сумерках тёмный силуэт обрамляли фонарики, неровно колышущиеся от порывов тёплого ветра. Величественная, древняя святыня южной радости. Мама часто приводила их с братом сюда, улыбалась, говорила, что в этом месте много мудрости и спокойствия. Но теперь и здесь не было никакого спокойствия, ни на миг. Саске поджал губы, и ему захотелось торопиться. Он ворвался на прихрамовую территорию, подбежал к знакомому дереву, положил на ствол руку. Но недоброе предчувствие, как в начинающейся иллюзии сна, заставляло двигаться дальше в неумолимый страх и пропасть, за угол правого флигеля. Саске обежал двор, словно за ним гнались красные глаза, словно он бежал за крутящимся томое в центре кошмарного сновидения. Дыхание сбивалось и шумело в ушах. «Мама! – закричал кто-то истошно, – Остановись! Нет! Папа!». Мир вокруг затапливала кровь. Из маленькой капли, соскользнувшей с меча она расползалась под телами родителей, мягкой тёплой волной катилась к ногам. Он бежал, почти нагоняя спину любимого брата. Ту спину, на которой его носили с тренировок домой. Того брата, который обещал ему позже потренироваться. «Почему, Итачи?» – резко затормозив просипел Саске. Красное постепенно размылось и уползло за края зрения. Только дышать было горячо, и сердце колотилось как у кролика. Саске тряхнул головой, приходя в себя. Множество одинаковых плит с несколькими именами на каждой. Могилы немые и ухоженные, ни одного букета. И на каждом кресте выгравирован фамильный герб – один и тот же. Тело онемело и налилось свинцом, взгляд упёрся куда-то в траву, на которой покачивались мягкие, размытые пятна света от фонарей. Он был здесь один супротив прошлого всего клана. Наедине с чем-то необъятным и непостижимым в каждой выгравированной в вечности и на камнях букве. По венам разливалось чудовищное «никогда теперь», а за ним «никогда потом». Саске поёжился и понял, что поздно делать резкие движения. Беззвучная тень заслонила надпись на ближней плите. Так неслышно подобраться мог только нинздя, и Саске быстро сообразил, что человек за спиной специально дал себя обнаружить таким нелепым для такого бесшумного ниндзя способом. – Привет, Саске, – тень вытянулась в стрелу и воссоединилась с могильными, ускользнула в свою обитель тьмы, давая появиться реальному телу. Фигура вышла из-за спины и встала рядом по левую руку. На какое-то мгновение голос показался знакомым. Звучал он тихо и твёрдо, но одновременно мягко и вкрадчиво. Сердце ударило в горло, и Саске медленно перевёл взгляд на стоящего рядом. И Саске ошибся. Около него стоял ниндзя-джонин в форме АНБУ. Звериной маски на нём не было, но зато была тканевая. Ниндзя смотрел на плиты, явно думал о чём-то своём, а держался так, как будто пришёл за компанию. – Ты кто? – крайне недружелюбно уточнил Саске. Бровь на чужом лице медленно поднялась вверх, и на него повернули голову. Оказалось, что левый глаз, как и большая часть лица, спрятан под тканью протектора. Единственный глаз был каким-то уставшим, но взгляд тёплым и любопытным. С ответом на вопрос одноглазый медлил, можно подумать, давал Саске шанс самому о чём-то догадаться. – Меня зовут Какаши Хатаке. Саске скрестил руки на груди. Это имя он слышал. Сакура говорила, что Хатаке был учителем одной из команд, отобранных в специальный отдел особого назначения. А потом шёпотом добавляла: «Бедные ребята! Как же им не повезло с сенсеем. Говорят, он жутко строгий!» Слухов вообще было много, но Саске больше интересовали те, в которых воспевался великий бесшумный убийца с шаринганом. И каждый раз после этих историй невозможно было уснуть от недоумения, почему это настоящего владельца семейного доудзюцу никуда не отобрали. – Ты не Учиха у которого есть шаринган? – терпения не хватило, чтобы дождаться ответа, – и ты решил, что имеешь право сюда прийти? – Саске, не стоит… – Ну и как тебе живётся с силой, которая тебе не принадлежит? – он повернулся к непрошенному собеседнику и из последних сил сдерживал бешенство. Какаши тоже повернулся, и теперь они стояли друг напротив друга. Правда тот так и оставался всё таким же расслабленным, как будто у него над ухом просто комар жужжал. Только полусонный, сухой взгляд, а остального лица и не видно. – Отвечай! – крик разнёсся промеж могильных плит. – Думаешь, если у тебя шаринган, то ты что-то можешь? Думаешь, что что-то знаешь?! – А ты? – Я найду способ, чтобы стать сильнее! Какаши кивнул. – Только вот дело в том, Саске, что всё не так просто. Важно найти близких людей. Тех, кому ты будешь доверять. Иначе сильнее тебе не стать. Никому. В горле запершило от горечи. Она скапливалась и била в нос, лезла слезами в глаза. Саске попятился. Но толкал его не страх, а отвращение. Он не понимал, что этому человеку нужно, зачем он здесь. Этот Хатаке не имеет права. – Откуда вы все знаете моё имя?! – зажмурившись, опустошая до дна лёгкие, заорал Саске. Он чувствовал, что противостоит толпе, ничего не видящим глазам и глупым ртам Конохи, но где-то в глубине, супротив внешнему, маячил образ Итачи. Голос сорвался, словно его душила невидимая рука. И больше он ничего не мог из себя выдавать, как бы глубоко ни втягивал воздух, раздувая грудь. – Что ты знаешь… – выдохнул он. А вокруг была тишина, храм, могильные плиты, и мотылёк жужжал у фонарика, обжигаясь и дробя ровный свет в крошку. Какаши так и смотрел на него единственным глазом безмолвно, как непропорциональная ссутулиная статуя. И снова вокруг него витало что-то зыбкое, как пески или болота. Фигура завязала в них, и с ней его душа. Саске больше не мог выносить этот вид. Он яростно сжал кулаки и зубы, повернулся и побежал в темноту вечерних улиц. Дорога до общежития показалась очень короткой. Запыхавшийся Саске сел у стены здания. Повозившись и ощущая, как живот липнет изнутри к позвоночнику, Саске достал из кармана шорт онигири. Думал выбросить его сначала, но сам не заметил, как вместо мусорки рис с водорослями оказался во рту. Еда разошлась по телу успокаивающим теплом, затуманила мысли. Ноги заныли, и только сейчас стало понятно, что новые сандали натирают. Саске пропихнул указательный палец с задника и тут же зашипел, выдергивая его обратно. Судя по количеству крови, он стёр себе ногу до мышц, а по ощущениям – до самой кости. И при этом только одну ногу. Саске глубоко вздохнул и хотел было встать и пойти, как из-за угла донесся разговор. Это был сосед по этажу. Парень с вечно красным носом, да к тому же без левой ноги, который оглушительно стучал костылями и испытывал любого на терпение своим заиканием сказал кому-то: они бы п-простосто м-м-могли заселить всех в барак. М-м-меня тошнит. П-п-ритворяются добренькими, а сами домов настроили из бумаги. М-м-м-... – тут он бы совсем разошёлся кричать от волнения, но язык окончательно перестал его слушаться. Мычание длилось раздражающе долго. Саске, прижавшийся к стене за углом, решил уже прекратить всё это слушать, но тут парень продолжил… – м-ы все для них м-мусор, который надо содержать. Бесполезный м-м-усор, – на последнем слове костыль громко ударил об землю, – лучше бы подохли, так бы хоть героями остались. При третьем было лучше. От последних слов Саске бросило в жар. Третьему он будет мстить, как только разберётся с Итачи. Никому из них он не даст умереть своей смертью. Так же, как они не дали такой возможности его клану. – А ну, тише ты! Сам же говоришь, что стены с ушами. Как никак страна стала сильнее. Мы должны быть благодарны, – на последней фразе собеседник заики резко повысил голос. – Слишком медленно бегаешь и слишком быстро ешь, – прозвучало прямо над головой. Жар резко сменился на холод. По спине побежали мурашки. Саске резко обернулся. Над ним опять стоял одноглазый. Саске нахохлился и уставился на Какаши, как загнанная в угол мышь. – Пойдём, – скомандовал АНБУ и неспешно зашагал от общежития. Пришлось захромать следом. Пока они шли непонятно куда, Саске смотрел в чужую спину. Его ужасно раздражал этот ниндзя. Тот будто бы не служил в войсках особого назначения, а расхлябанно коротал свой век, никогда не удосужившись быть сильнее или хотя бы собраннее. Плечи опущены, даже ссутулены. Как такой человек мог быть действительно сильным? Никакого страха джонин не внушал, как и уважения. Он шёл молча, не оборачиваясь, иногда поднимал руку, приветствуя кого-то из прохожих, пока резко не повернул к светлой полосе, которую отбрасывал вход в небольшое строение. Полоса была длинной, а над ней тёмными, высвеченными по краям квадратами висели занавески с огромной надписью «Ичираку». Хатаке отодвинул один из квадратов рукой: – Заходи. Саске прошмыгнул внутрь и уселся на один из высоких стульев. Помещение было малюсеньким: одна большая столешница и шесть мест перед ней для посетителей. Одно место у самого края было уже занято. Голова пошла кругом от тяжелого пряного воздуха. Саске подумал, что так себя чувствуешь, если купаешься в плошке жирного супа. Какаши сел рядом по левую руку. Видимо не хотел терять Саске из поля зрения своего единственного глаза. Тут же с другой стороны стойки появилась девушка и затараторила меню, не отрывая взгляда от Хатаке. С каждым словом она всё плотнее покрывалась румянцем. Какаши сощурил глаз, видимо улыбался, и попросил рамен. И хоть онигири немного притупил голод, у Саске тут же рот наполнился слюной. Когда глубокая тарелка оказалась перед его носом, то захотелось и впрямь в ней утонуть. Саске схватил палочки и ложку. Сначала в рот полетели все куски свинины. Какаши сбоку продолжал переговариваться с девушкой о какой-то чепухе. Саске ничего не слышал, он втягивал в себя лапшу, ощущая, как еда растекается внутри, а лоб под проектором потеет. Суп закончился слишком быстро. Саске поднял осоловевший взгляд и рефлекторно повернул голову на звук. Справа в углу сидел мальчик, он присосался к поднятой тарелке и прямо так шумно пил из неё остатки бульона. Саске нахмурился. Он знал его. – Доел, Саске? – рядом с Какаши стояла пиала с чаем, но что-то Саске не видел, чтобы тот снимал маску, чтобы сделать глоток. – Что тебе надо? – Саске повернулся, собирая мысли. Мальчишка за спиной продолжал громко хлюпать бульоном. – Тебе завтра с утра надо явиться в резиденцию. Подобное заявление напрягало бы куда больше, если бы не тарелка жирного рамена. – Это ещё зачем? – на Саске навалилась жуткая сонливость, что он еле открывал глаза обратно, когда моргал. – Узнаешь, – добродушно пояснил Какаши. Мальчишка за спиной вдруг затих. Какаши бросил на него взгляд через голову Саске. – Я никуда не пойду. У нас завтра финальная подготовка ко второму этапу экзамена, – констатировал Саске, возвращая чужое внимание. – Это приказ Хокаге, – резкий ответ, как холодное лезвие катаны отрубило возможность дальнейших препирательств. – Хокаге? Вау! А можно я вместо него пойду? – вдруг зазвучал взбудораженный голос из-за спины. Саске опять повернулся к мальчику. У того горели глаза решимостью и мольбой. Весь он был какой-то растрёпанный, в футболке больше его самого на два размера и странных оранжевых штанах. Точно, Саске его знал. В первый год академии он учился вместе с ним в одном классе, но потом куда-то пропал и больше не появлялся. Как же его звали? – Возьмите меня! – опять выкрикнул… Точно, его звали… – Я все равно тоже буду Хокаге! Даттебаё! Ну пожалуйста! – Наруто. – Ты-то тут при чём? – огрызнулся Саске. – Ты всё равно идти не хочешь! – возмутился Наруто, уставившись теперь на него своими голубыми глазами. Саске не нравился этот открытый весёлый взгляд ещё с академии. Наруто и тогда говорил бессмысленные глупости с таким же видом, а на занятиях был бесполезен. Какаши встал со стула, оплатив ужин, убрал руки в карманы и отодвинув занавеску посмотрел на мальчиков. – Завтра в десять, Саске – он опять говорил спокойно и обыденно. Наруто надулся и что-то забухтел себе под нос, вытаскивая из карманов штанов какой-то мусор. Денег среди этого мусора не было. – Похоже я забыл купон… – чуть не плача простонал он, обращаясь к девушке. Саске всего на секунду закрыл глаза от усталости и боли в ноге, но весь мир тут же уплыл и растворился за закрытыми веками. Запрыгали чёрно-белые тигры, а в небе кружилось томое, а потом Итачи нёс его на горячей и влажной от пота спине мимо папиной работы, отчитывал, что младший брат не умеет бинтовать ноги, и вдруг полетели чёрные птицы, унося самого Саске в холод, а он всё кричал кому-то: «Помогите! Найдите купон!». А потом Саске проснулся у себя в комнате. Он лежал поверх одеяла, в перепачканной чернилами одежде и мёрз. Из распахнутого окна на него сурово смотрели звезды с луной. Они перемигивались, то исчезая, то появляясь из-под облаков. Саске зарылся под одеяло, прячась от этого взгляда. Пусть они больше не буравят душу невысказанными требованиями. На самом деле никого здесь нет, он один, и душная тьма вокруг. «Звёздам и луне всё равно. И мне,» – Саске уткнулся носом в подушку и заплакал.