Под обвалом

POV «Маша» Прошло три дня. Володя успел разобрать большой завал, и мы добрались до склада, в котором действительно было все: еда, питье, одежда, даже душевая комната. Никаких особенных приключений с нами пока не случалось, и я очень надеялась, что мы как можно скорее выберемся наружу. Что касается моих чувств к Володе, то душа постепенно стала одолевать разум, чувства – голову, а желания - предубеждения. Я уже реже твердила себе о том, что не люблю своего спутника; с какой-то покорностью воспринимала все, даже самые незначительные, свои порывы. Несомненно, несколько раз мне безумно хотелось его обнять, прижаться к нему и стоять, не произнося ни звука, но здравый рассудок пока не позволял мне этого, и я одолевала самые мягкие, нежные, а иногда и вовсе сумасшедшие чувства. Сейчас я шла к большому кулеру, который находился в одной из лабораторий – нужно было набрать воды, чтобы приготовить чай. Воспользовавшись моим отсутствием, Володя усердно ковырялся в ящиках склада в поисках мармеладок (я так хорошо спрятала, что ни за что не найдет!) Видимо порций, которые щедро выдаются ему каждый вечер, недостаточно. Лампочки на счетчике постоянно менялись, показывая освещенность в противоположных концах подземелья, что очень меня тревожило. Но больше всего я испугалась, когда, возвращаясь на склад, увидела, что горит абсолютно все. Я отыскала Володю и позвала его посмотреть. Он недоуменно уставился на экран, а затем сумрачно изрек: - Здесь два варианта: либо этот тип разобрал все камушки и гуляет по подземелью, что естественно невозможно, либо разгребает завал так же, как и мы и представления не имеет о том, куда попадет. Я не очень обрадовалась этому утверждению. Если в подземелье еще кто-то есть, способный вручную переключать счетчики, контролировать все внутренние сигналы и прорывать нужные ходы – это явно фашист. - Володя, это же человек из «Ингрид»? – вслух спросила я. - Возможно, - пробормотал он. И затем, после недолгой паузы, продолжил: В любом случае, будь осторожнее, не уходи далеко без меня. Если он не заметит нашего присутствия, нам это на руку - по его следам мы доберемся до выхода. Я пообещала, что не буду пропадать из виду, но кое-какие сомнения все еще вертелись в моей голове. - А что если он целенаправленно идет к нам? – предположила я. - Наверняка же знает, где установлен счетчик, и в этом месте собирается искать нас? Володя вздохнул. - Все будет хорошо, - он подошел ко мне и мягко положил руку на мое плечо. От этого чуть-чуть стало легче. Я подняла голову и посмотрела на него. Его добрые глаза сводили меня с ума; казалось, век готова смотреть в них - и все вокруг рисуется теплыми красками. Исчезают проблемы, мелкие и крупные неудачи, неприятности – все тонет в этих чудесных голубых глазах. Я постоянно удивлялась этому удивительному качеству Володиных глаз, но сейчас мне сделалось настолько легко, что я была готова кинуться ему на шею(одно из самых моих сумасшедших желаний). И это непременно бы произошло, если… Я опомнилась и почувствовала его плечо у себя под подбородком. Он ласково гладил меня по спине, от этого по телу пробежала мелкая дрожь. Видимо, я не смогла совладать с эмоциями и покорилась внутренним порывам. Я отпрянула так же скоро, как и прижалась к нему – это было видно по выражению лица Володи. Он недоуменно уставился на меня и пожирал вопросительным взглядом: «Вершинина, что ты делаешь?!» Немного покраснев, я отвернулась от него - мне было очень стыдно - пробурчала что-то вроде: «нужно покопаться в лаборатории» и мигом скрылась за поворотом. Володя так и остался в ошеломленном состоянии. Но и оно продолжалось недолго. Его расширенные от удивления зрачки стали медленно переходить в те же самые добрые глаза, на губах показалась улыбка, а лицо наполнилось счастьем. Он стоял около того же счетчика и радостно улыбался, глядя на ярко горевшие лампочки, и, кажется, все, что он видел, радовало его не меньше, чем мои объятия. На следующий день мы вдвоем разгребали очередной завал. Володя начертил примерный план расположения ближайшего выхода, основываясь на воспоминаниях о функционирующем подземелье. По его словам, есть два входа: в часовне и в самом лесу. - И какой ближе? – спросила я. - По идее часовня, - ответил он, почесав затылок. – Но мы, скорее всего, выйдем в лесу, так как путь к часовне завален полностью. - А тот выход, где лес… он далеко от школы? - Не очень. Около километра. Главное сейчас – понять, на правильном ли мы пути. Я за свою память не ручаюсь. Он подцепил тяжелый валун и с силой сбросил его на землю. Посыпались обломки камней; я стала складывать их в тележку, стараясь захватить как можно больше. Володя помог мне дотащить большой камень. Поместив его вглубь тележки, он посмотрел на меня и вдруг спросил: - Маша, ты ни разу не рассказывала, как получилось так, что ты здесь оказалась? Тебе больно об этом вспоминать? Я вздохнула. Вспоминать, как гибли люди, безумно больно. Но все же Володе лучше знать правду. С этими людьми он связан не меньше, чем я. - Мы собирали детей в лес на пикник, - голову уже начали наполнять неприятные мысли. – Я пошла обходить всю школу, чтобы никто не спрятался. Заглянула во все комнаты, в кабинет, затем вошла в библиотеку. Там никого не было. Мой взгляд упал на камин, и показалось, что вдали мелькнуло что-то синее. Я не на шутку испугалась, решила, что это жилетка второклассника и полезла внутрь. Я прошла до того места, откуда выход был уже совсем чуть-чуть виден, как поняла, что это был свет ультрафиолетовой лампы. Успокоившись, я собралась идти назад, но тут услышала странный грохот у себя за спиной. Оборачиваюсь – на меня летит лавина камней. И я побежала вниз. А потом… - … а потом ты встретила меня. – Володя подбирал с пола обломки, которые я не заметила, и складывал в тележку. - Да, - медленно проговорила я. Слезы начали появляться на моих глазах. – А Максим, наверное, думает, что меня больше нет, - мои глаза наполнились влагой, она стала растекаться по всему лицу. «Как же я соскучилась по своему сыну…» Старшеклассники уехали на каникулы немного раньше, и обвал не застал их врасплох. Но погибли учителя, директор, маленькие дети… я вытерла рукой градом катившиеся слезы, приподняла тележку и повезла ее прочь от завала. Мрачные мысли стали посещать мою голову. О невинных первоклашках, которые еще не выжили из беззаботного детства, о пятиклашках, только начинающих познавать мир, о всем педагогическом коллективе во главе с Виктором Николаевичем; о Галине Васильевне, наконец… Сколько она сделала для нас с Володей! Уж лучше бы мы погибли вместо нее. Смахнув еще одну порцию слез, я подкатила к месту, куда мы в кучу сваливали все камни. Я перевернула тележку и с шумом выбросила часть завала. В комнате была скамейка, я присела на нее и зарыдала. Мне было больно. Очень плохо и больно. А в это время Володя продолжал разгребать завал. После каждой вынутой массивной глыбы он сгребал в кучу все обломки и продолжал вытаскивать камни дальше. Но вдруг, уже отбросив тяжелый валун, мужчина услышал странный стук за завалом. Такой же, какой он уже привык воспринимать: удар камня о землю. Володя подумал, что это являлось следствием устранения достаточно крупной глыбы, но нет: звук повторился, а передняя стена не дрогнула. Повар присел на корточки и прислушался: за каменной преградой регулярно слышался треск камней и грохот вывалившихся обломков. «Может быть, это наш переключатель счетчика?» И, будто бы в подтверждение его слов – громкий мужской кашель за завалом. Володя со всех ног ринулся к лабораториям. «Черт возьми, где же Маша? Она должна быть вон там, за поворотом!» Повар стремительно завернул и, пробежав еще метров двадцать, ворвался в комнату. Девушка сидела спиной к нему, но были слышны ее тихие всхлипывания. Володя подбежал к ней и, приобняв за плечи, тихо, но взволнованно проговорил: - Маша, перестань, сейчас не время. За завалом кто-то есть. Нам надо убираться отсюда, и как можно скорее. Она подняла на него свои испуганные глаза, все в слезах. Они были полны страха, грусти, боли и отчаяния одновременно. Ничего не может быть хуже этого взгляда, когда истощенный страданиями человек сталкивается с очередным препятствием. Сколько всего можно прочитать в этих глазах! Но не будем предаваться бесконечному описанию – Володя уже увидел все это. - Нужно как можно скорее привести в порядок склад и спрятать тележку, - его вдруг охватила волна беспокойства. - А потом? Нам некуда бежать! – воскликнула Маша. - Нет, я знаю одно место. Давай живее в склад! Они поспешили по коридорам и вбежали в помещение. Следы человеческих рук были видны не очень-то отчетливо, но все равно, следовало подчистить за собой весь мусор. Все, что валялось на столах и полках, Володя принялся скидывать в большой мешок; Маша расставляла банки, бутылки и лекарства по шкафчикам. Но тут послышался уже ясный треск в районе завала. - Это он? – испуганно спросила девушка. - Да. Говори тише, здесь все слышно, - Шевцов уже закончил упаковывать мешки и принялся помогать Маше. Работа постепенно продвигалась. - Пора рассказать, где ты прячешь мармелад, - обратился повар к девушке. - Сейчас это очень важно. - Хорошо, пойдем, - Маша закрыла дверцу шкафа и выбежала в коридор. Стук становился все сильнее и сильнее. Володя взял мешок и поспешил за ней. Они вбежали в пустую лабораторию. Девушка сразу же извлекла из кармана джинсов какой-то ключ, подошла к маленькой двери, незаметно вписавшейся в стену, и открыла замок. Кроме мармеладок, внутри ничего не было. - Вот он, мой родной, а я его на складе искал… Умеешь ты прятать, Маш! – Володя быстро вынул пакетики с разноцветными вкусностями и вместо них положил внутрь мешок. - Закрывай, – Маша вставила ключ и повернула. – Будем надеется, что у него нет запасного. Они вышли, аккуратно прикрыв дверь лаборатории. Володя посмотрел вдаль – между камнями образовалась приличная дыра; там начал вырисовываться силуэт человека. - Беги за тележкой! Я отключу свет, - Шевцов побежал в направлении счетчика, Маша в это время успела отвезти тележку в безопасное место. Тут все освещение потухло. POV «Маша» Стало очень темно, я не могла ничего различить, даже не знала, где стою. Это все наводило на меня тревогу, и даже панику. Если я не найду убежища, меня могут убить. Где Володя? Вдруг кто-то сильно схватил меня за руку, я невольно вскрикнула. - Тише, тише, это я. Пойдем со мной, - в кромешной тьме я различила Володин шепот и, осторожно ступая, последовала за ним. Он включил фонарик, освещая нам путь и все двери, находившиеся по обе стороны от нас. Мы шли, стараясь не шуметь и не разговаривать. Я уже хотела спросить у своего спутника, куда мы идем, как вдруг вдали послышались шаги. - Черт возьми, он уже здесь. Сейчас доберется до счетчика. – Тут Володя осветил дверь справа и, посмотрев на нее, прошептал: - Наша следующая. Мы достигли второй двери, Володя открыл ее и пропустил меня вперед. В свете фонарика я различила комнату, в которой иногда спал мой спутник. За лабораторным шкафом, разделяющим помещение на две половины, находилась средних размеров кровать. Я подошла к двери, чтобы помочь Володе закрыть ее. Вдали показался свет. «Он уже у счетчика. Сейчас будет здесь». Видимо, Володины мысли совпали с моими. Он крепко взял меня за руку и завел за шкаф. - Ложись, - прошептал он. – Если мы накроемся пледом, он нас не заметит. Это единственный вариант. Я откинула покрывало и легла, придвинувшись к стенке. За мной в постель влез Володя. Кровать была не очень большая, поэтому мне приходилось прижиматься к нему, чтобы мы смогли уместиться вдвоем. Где-то в отдалении послышались знакомые шаги. - Тихо, - предупредил Володя. – Он может войти. Я кивнула и посмотрела на него. В тусклом свете фонарика еле-еле различались его черты. Потемневшие брови, глаза синего цвета, прямой нос… Он был совсем рядом от меня, и я пристально на него смотрела. И вот тут все чувства, которые так беспощадно уничтожал разум и травили предубеждения, начали пробуждаться и закипать в моей крови с огненной температурой. Его нескрываемая нежность ко мне, бесконечная забота. Моя легкая и внезапная страсть. Наши общие желания. Сейчас, от мысли, что он любит меня, начинала кружиться голова. Стало легонько поташнивать. Я расстегнула кофту, стараясь не шуметь. И тут он посмотрел на меня. Посмотрел своими добрыми глазами в мои, глубокие и печальные, полные слез. Я начинала сходить с ума. Он, видимо чувствовал не меньшее, без памяти влюбленный взгляд нежно гладил мое лицо. «Ты меня любишь?» «Да. Ты для меня дороже всех на свете», - я слышала этот наш диалог, хотя мы оба молчали, крепко прижавшись друг к другу. Володя хотел произнести эти слова; он уже вдохнул, но услышала я только одно: - Маша… И в этом слове заключалось все: и признания в любви, и ежеминутная страсть, и пылкие чувства… Все высказывания пронесли в голове моей. Но я ничего не сказала. Продолжая смотреть на него, я положила руку на его лицо, он ласково провел по ней своей; я захватила его за шею, приподнялась… мы стали приближаться друг к другу, объединенные одним пылким чувством, и тут наши губы встретились. Володя нежно обхватил меня руками и поцеловал с такой любовью, которую никогда не опишешь, никому о ней не расскажешь. Это был самый прекрасный поцелуй во всей моей жизни. И самые большие и искренние чувства. Он долго меня целовал, а я – его. И мне было так хорошо рядом с ним! Но нас оторвали громкие шаги по коридору. Володя притянул меня к себе и накрыл пледом. Дверь отворилась, но я не чувствовала ничего: ни страха, ни ужаса, ни паники. Я продолжала смотреть на него, а он – дарить мне свою нежность и нескончаемую любовь. Я влюбилась. И в первый раз – безумно и по-настоящему.