От наших больных семей

      Двадцать первого апреля Лин исполнялось шестнадцать. Дни рождения не считались в семье И особым поводом для праздника, да и денег на гуляния не водилось. А сейчас Лин тем более не хотела ни веселья, ни подарков. Она хотела, чтобы о дате все просто забыли. Весь день она просидела в библиотеке одна, зарывшись в книги. Послезавтра начинался новый учебный семестр. Учеба помогала хоть как-то держать себя в руках. Сфокусироваться на задаче, прямо сейчас, в эту минуту, и не думать больше ни о чём.       В гостиную Лин возвратилась около десяти вечера. Глаза болели, голова гудела. Ещё один плюс долгих занятий — от усталости к ночи валишься с ног. Не остаётся сил ворочаться в постели, ты просто ложишься, закрываешь глаза и проваливаешься в сон. Именно это она собиралась сделать. Но уже у лестницы в спальню её поймал Омнис.       — Лин, постой.       Подарок собрался дарить? Нет, только не это. Она же сказала, что ничего не нужно.       — Что такое? Я уже собиралась спать, — она зевнула, прикрыв рот ладонью.       — Прости, что задерживаю. Это ненадолго. Есть дело. Очень, очень важное.       Вид у Омниса был очень серьёзный, и это встревожило Лин.       — Что-то ещё случилось? О, Предки…       — Я всё покажу на месте. Идём со мной. Пожалуйста, нужно спешить.       Лин, тревожась всё сильнее, пошла за ним. Они покинули гостиную и пустились по коридорам Хогвартса. Омнис шагал так быстро, что через пару поворотов Лин запуталась в замке. Галерея, лестница вверх, перекресток, опять лестница… Да сколько ж ещё лестниц? Они явно забирались куда-то наверх.       — Немного осталось, — уверил Омнис. — Уже почти пришли.       Короткий переход — и Лин, наконец, поняла, куда они направлялись. Астрономическая Башня. Последняя ступень последней винтовой лестницы — и они вынырнули на открытую площадку для уроков Астрономии. Над головой раскинулось бархатно-синее небо в звёздах, с яркой белой луной, надкусанной с края. Свежий ветер налетел и приятно овеял Лин, запыхавшуюся на бесчисленных подъемах. Она перевела дыхание.       — Так, и что мне нужно здесь увидеть?       — Одну минуту, — Омнис отошёл чуть в сторону, отвернулся и повысил голос, зовя кого-то: — Скопа!       Знакомый шорох мощных крыльев, и из-за башенной стены ловко вынырнул фестрал. Узкие копыта цокнули по каменным плитам. Лин недоуменно перевела глаза с Омниса на фестрала и снова на Омниса.       — Что происходит?       — Лин, послушай, — Омнис шагнул к ней, — я всё понимаю. У Себастиана беда, у каждого из нас — беда. Но то, как ты убиваешься, делает всё ещё хуже. Хотя хуже, казалось бы, уже некуда. Сегодня твой праздник…       — Омнис, я не хотела…       — …ничего праздновать, правильно? Но я и не предлагаю праздновать. Давай просто слетаем на небольшую прогулку. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты… и я… — Омнис сбился, его голос задрожал от волнения. — Чтобы мы побыли вдалеке от всего этого хотя бы чуть-чуть. А то я, кажется, уже схожу с ума.       На глаза Лин навернулись слёзы. Она выдавила:       — Я тоже…       — Значит, ты со мной? — Омнис приблизился к фестралу, положил руку ему на холку.       Лин коротко кивнула.       Когда мчишься между чёрной землёй и дрожащими звёздами, так легко ни о чём не думать. Хотелось, чтобы возвращаться на землю не пришлось. Носиться бы вечно вот так в ночных небесах, не зная печали… Омнис направил коня прочь от замка, в горы. Фестрал поднимался выше и выше — под крыльями проплывали ущелья, скалы, бурные ручьи с тающих снежных вершин. Они почти зацепили высокий, величественный водопад, грохот которого далеко разносился в ночи. До лица Лин долетели ледяные брызги.       Фестрал вильнул вбок, и копыта мягко коснулись травы на склоне. Они приземлились на горном лугу чуть ниже границы снега.       — Я не совсем соврал, — проговорил Омнис, слезая с коня, — когда сказал, что хочу показать кое-что. Смотри.       Он безбоязненно подошёл к краю утёса, Лин осторожно шагнула за ним. Под ними раскинулась вся долина Хогвартс, залитая лунным светом. Вот густая тьма Запретного Леса, а вот Чёрное Озеро, домики Хогсмида, станция у железной дороги… Замок блистал жёлтыми огоньками, как торт на именины со свечками. А справа, футах в ста, с горной вершины срывался тот самый большой водопад. Луна играла на потоках воды, превращая их в серебряную гриву единорога.       — Я не знала, что ты можешь оценить красивый вид, — проговорила завороженная Лин.       — Палочка мне рисует достаточно ясно, чтобы понять — это довольно приятное место. Здесь я вижу звёзды особенно чётко, — Омнис запрокинул голову к небу.       — Эй, осторожно, — Лин тронула его плечо. — Давай уже отойдём от края.       Они отошли. Омнис вытащил из сумки старую мантию и постелил на траву, приглашая Лин сесть. Они устроились рядом.       — Замёрзла? Тут холодней, чем внизу. У меня есть ещё, — он вытащил вторую мантию и набросил на плечи Лин.       — Ты подготовился, я смотрю.       — Как и сказал, хотел немного отдохнуть от всего.       Лин тяжело, тяжело вздохнула, глядя на далекие башни Хогвартса.       — Я не знаю, как он справится. Правда, не знаю. Когда Анн… уйдёт — что с ним станет?       — Жизнь не будет прежней ни у кого из нас. Но, как бы ни прозвучало, она продолжится. Ты ведь тоже теряла. Но справилась — и живёшь дальше.       — Ни с чем я не справилась. Я до сих пор скучаю по ней. Очень сильно.       Омнис приобнял Лин, она уткнулась в его плечо. От него очень приятно пахло, она заметила уже давно. Тонкий, едва уловимый запах. Лес после дождя? Сырая земля? Дышать бы и дышать всегда.       — Давай о чём-нибудь другом поговорим, — шепнул Омнис. — Я хотел, чтобы ты развеялась, а не сидела и снова грустила.       — Да, конечно. О чём?       — М-м… Не знаю. Помнишь, как мы в «Три метлы» ходили? Я тогда дурацкую историю рассказал про своего предка…       — А давай, — вскинулась Лин, — и я тебе расскажу историю. Ты когда-нибудь слышал про лисиц-оборотней?       — Нет, — удивился Омнис. — Знаю оборотней-волков. И ещё профессор Гекат говорила, на дальнем Севере бывают медведи.       — А у нас на Востоке — лисицы. Слушай. Давным-давно жили муж и жена, и всё у них было в семье хорошо. Но однажды муж на охоте забрёл глубоко в лес. Из-за деревьев к нему вышла девушка ослепительной красоты, красивей лотоса, красивей луны. Она заговорила ласково и предложила остаться с ней на ночь, но мужчина грубо её отверг. Тогда девица выпалила в гневе: «Я уничтожу всё, что тебе дорого, разрушу твой дом и семью». Она обратилась в серебряную лису с девятью хвостами и растворилась в ночи, точно её и не было.       — Обидчивая дама, — заметил Омнис.       — Ещё бы. Слов она не бросала на ветер — вскоре жену охотника укусила змея. Но месть лисицы была хуже, чем просто смерть. Укус не убил жену. Она потеряла сознание, а потом очнулась. Только это была уже не она. Не её глаза, а чужие — злые, холодные. И под платьем, если приглядеться, сверкали лисьи хвосты. И понял охотник, что дух лисицы вселился в тело его жены.       — И убить её не могли, потому что это убило бы и жену?       — Именно так. Муж начал искать, как изгнать лисицу. Он приводил жену к жулньланам, даосам, целителям — бесполезно, лисица только смеялась над ними. В отчаянии он обратился к тёмному культиватору… колдуну, если по-вашему. Спросил культиватор: «Как сильно ты любишь жену, на что ты ради неё готов»? Ответил муж, что готов на всё. И тотчас культиватор велел своим слугам схватить его и пытать. Его подвесили за ноги, стали бить бамбуковыми палками, толстыми и тонкими. Всё это — на глазах у жены. Равнодушно смотрела лисица, как муж кричал, умолял прекратить… Но на третий день пыток, когда жизнь несчастного уже угасала, жена рухнула на колени и со слезами взмолилась его отпустить. И поняли все, что она одолела в себе дух лисы и вернулась. Культиватор тотчас освободил мужа из плена, и отпустил их обоих с миром.       — Как странно. Я не ждал счастливого конца.       — Так это и не конец. На прощание культиватор предупредил пару, что дух злой лисицы не побеждён окончательно. Она бессмертна, и когда-нибудь вернется в их потомке, чтобы разрушить дом, семью и всё, что дорого их роду. Пророчество… или проклятие. И разбудит тёмного духа, со слов того колдуна, яд змеи.       — Погоди-ка, — нахмурился Омнис, — это ведь не про твою семью? Твоя сестра… О, Мерлин. Я правильно тебя понял?       — Да. Не только у тебя есть тёмные легенды про предков, Омнис.       — И что же, ты веришь в это всерьёз? В то, что древнее проклятие исполнилось? И поэтому вы потеряли всё?       — Родители верят. Поэтому они избавились от всех вещей Юйлань, не говорят и не вспоминают о ней, и мне запрещают тоже. А я… хочу верить. Ведь если это правда, значит, Юйлань не умерла по-настоящему. Хули-цзин злые духи, но она любила меня. И когда мне становится плохо, совсем-совсем плохо… я представляю, что она до сих пор присматривает за мной. Глупо, да? Очень глупо. В школе все считают, что я умная. Тогда почему мне так хочется верить во что-то, чего не бывает?       — Я, значит, тоже очень глуп, — Омнис легко погладил Лин по руке. — Я тоже хочу верить, что случится невозможное.       — Что?       — Например, что я однажды верну себе зрение. Буду снова видеть без палочки, по-настоящему. Увижу всех, кто вокруг. Вот это самое место. Себастиана. И… твоё лицо.       Последнее он произнес еле слышно.       — А ты разве не видишь меня? — удивилась Лин. — Ты, вроде, говорил, что различаешь ведьм и колдунов довольно чётко.       — Черты лица — не совсем. Примерно как привидение. По-настоящему ясно могу представить, только если потрогаю.       — Почему не сказал мне раньше? — Лин обеими руками мягко взяла руку Омниса и приблизила к своей щеке. — Ты можешь. Я не против, правда. Если хочешь, конечно.       Он кивнул. Она прикрыла глаза. Его руки… Длинные красивые пальцы. Сколько раз Лин украдкой за ним наблюдала, когда он готовил ингредиенты для зелий, разучивал жесты волшебной палочкой, даже просто отрезал себе кусочек пирога в Большом Зале. Сейчас эти пальцы легко, словно пёрышки, касались её лица, губ, ресниц. Каждое прикосновение было, как крошечный разряд очень сильного и очень стыдного удовольствия.       Но — всё быстро закончилось. Как-то резко прикосновение оборвалось. Лин с недоумением и досадой открыла глаза. Омнис отодвинулся от неё на самый краешек подстилки. Он тяжело дышал, его лунные глаза были испуганно распахнуты, словно он увидел боггарта.       — Омнис? — шепотом окликнула Лин. — Ты… в порядке?       — Д-да.       — По-моему, нет, — Лин была сбита с толку. — Что случилось? Со мной что-то не так?       — Нет! Ты просто… очень красивая, — это он выдавил совершенно несчастным голосом. — Прости. Всё н-нормально.       Но нормально не было совершенно точно. Его руки чуть-чуть тряслись, на бледных скулах проступали отчаянные розовые пятна. Повисла тишина, очень неловкая тишина. Хоть в пропасть прыгай, чтобы сбежать от неловкости. Наверно, Омнис сейчас был бы и не против.       Лин коснулась его плеча. Он вздрогнул, точно она обожгла его заклятием.       — Поздно уже. Давай собираться обратно в замок.       — Да, конечно. Ты права. Уже правда очень поздно, — он, кажется, был благодарен за предложение.       Лин тоже была рада возможности немного остыть, отступить на шаг. Не получалось больше делать вид, что ничего не происходит. Влюблённость. Стыдно, страшно, очень приятно, невыносимо — всё вместе. Хоть плачь, хоть в подушку ночами вой — никуда не денешься. От одной мысли про Омниса тело до кончиков пальцев вспыхивало огнём. Великие Предки, если узнают мама и папа… Позор, ну и позорище.       В последний учебный семестр Лин нырнула с полным хаосом в голове. В пятницу, двадцать четвёртого апреля, на обеденном перерыве перед историей к ней подошла Имельда.       — Как там зелье? Ты ещё не начала? — заговорщически шепнула она.       Лин едва не чертыхнулась. Оборотное Зелье, точно. Она обещала и чуть не забыла.       — Начну на выходных.       — Хорошо. Нашим новым ловцом выбрали младшую Лестрейндж. Она ещё не доросла, чтобы играть достаточно жёстко. Но ей, к счастью, и не придётся, — Имельда, подмигнув, махнула: — Жду новостей, Лин.       Вот и повод снова остаться с Омнисом наедине. Случайно или намеренно, после ночного полёта в горы он этого избегал. Если они находились в одном помещении, там непременно оказывался и Себастиан, а при нем особо не поговоришь.       На том же обеденном перерыве Лин отловила Омниса и рассказала о деле с Имельдой. Как она и ждала, он без проблем согласился закупить в Хогсмиде нужные ингредиенты.       — В субботу загляну в «Кизил и Поганку», — обещал он.       — Замечательно, спасибо! И ещё я думала, где мне варить. Если честно, не вижу подходящих вариантов, кроме Скриптория. Только там я не попадусь никому на глаза.       — Нехорошее место, а всё равно мы туда возвращаемся снова и снова. Но ты права, выбора нет. Нельзя, чтобы тебя увидели.       — Сходишь со мной, пожалуйста? Хотя бы в первый раз, чтобы я начала. У тебя в Зельеварении побольше опыта, чем у меня.       — Уверен, у тебя всё прекрасно получится. Но, если хочешь, я, конечно же, схожу.       Они встретились у входа гостиной в субботу вечером. По дороге в подземелья разговаривали мало, каждый думал о чём-то своём. Лин размышляла, как было бы здорово, если бы первый шаг сделал Омнис. Или ей всё же заговорить самой? Она могла бы, но… вот бы он сам проявил чуточку больше смелости.       Они вошли в Скрипторий, и все любовные переживания мгновенно забылись. Омниса и Лин ждала проблема гораздо, гораздо серьёзней.       — О, нет, — выдавила Лин.       С первого же взгляда было ясно — после декабря, когда они закончили с тренировками, кто-то спускался в Скрипторий ещё не раз. Потому что за раз столько книг не вытащить с полок. Весь широкий рабочий стол был завален томами с ленточками-закладками, на краю лежала кипа исписанного пергамента — заметки… Лин не нужно было их рассматривать, чтобы понять, чей почерк.       Но хуже всего было не это. Омнис еле слышно проронил:       — Мертвечиной пахнет.       — Да, и правда…       Лин медленно прошлась вдоль колонн, ища источник запаха. Глаза зацепились за каменный белый алтарь в дальней нише. На полу под ним валялась пара дохлых серых голубей, и ещё один, белый — на самом алтаре.       Омнис приблизился, взмахнул палочкой, подняв заклятием Левитации дохлую птицу. Она закачалась на белых потоках магии, как на волнах, закоченевшие крылья распластались по воздуху.       — Я правильно различаю — у птицы нет ни увечий, ни признаков болезни?       — Да…       — Чёрт, — Омнис резко опустил палочку, и голубь шлёпнулся на камни. — Что он задумал? Что он творит здесь? Проклятие…       — Я думаю, мы должны спросить его самого.       — Он нарушил слово. Нарушил клятву…       Полыхнула изумрудная вспышка. Вот и Себастиан. Как же страшно он переменился в лице, увидев Омниса. Немая сцена, несколько безумно долгих секунд молчания.       — Да. Я нарушил слово, — хрипло проговорил Себастиан. — Но если ты ждёшь, что я извинюсь и раскаюсь… Нет. Пока Анн жива, я продолжу пытаться. Она умрёт — вот тогда будет поздно, и я уже ничего не исправлю.       Омнис выкрикнул — когда он кричал, его голос становился высоким и ледяным, от него пробирала дрожь:       — То, что ты творишь прямо сейчас, УЖЕ нельзя исправить! Убивающее Проклятие, Себастиан! Кого ты задумал убить?! На какое ещё безумие ты пойдёшь ради ложной надежды?!       Себастиан вспылил не меньше:       — Ложной?! Так вот, что ты думал всё это время! Что у меня ничего не получится! — он отвернулся от Омниса, всплеснул руками. — Спасибо, друг. Спасибо тебе огромное! Кажется, ты никогда по-настоящему и не хотел мне помочь…       — Ты в своём уме? Я только не хотел, чтобы ты свалился в помойную яму, которая зовется Тёмными Искусствами! Яму, откуда ты не вылезешь обратно! Здесь уже воняет трупами, Себастиан! Ты разве не чувствуешь?       — О, только не закатывай опять истерику из-за уборки! Подумаешь, не выкинул вовремя дохлую птичку… Говори, что угодно, зови эту магию, как угодно. В ней есть сила, которая спасёт мою сестру. И я не отвернусь от этой силы — я не трус, как ты.       — Трус?.. — Омнис повторил это слово, будто не верил своим ушам. — Трус…       — Прекратите, — тоненько и бессильно пискнула Лин. — Пожалуйста, остановитесь оба! Вы сейчас не можете нормально разговаривать…       Себастиан и Омнис, тяжело дыша, стояли друг против друга. Омнис снял сумку с плеча и поставил на пол.       — Нам, думаю, больше и не придётся. Лин, держи — твои ингредиенты для зелья. Как я и сказал — уверен, ты прекрасно справишься. А я, пожалуй, пойду. Прости.