От наших больных семей

      Лин жила в одной комнате с Имельдой Рейес уже седьмой месяц, но до сих пор не знала, что та, оказывается, умеет плакать. Ненаглядная соседка, староста, капитанша команды по квиддичу, которая в отсутствие Себастиана стала главной язвой пятого курса… рыдала, как ребенок, спрятавшись за зелёным пологом.       — Уйди! Отстань! — срывающимся злым голосом выкрикнула она.       — Ты там сидишь уже час, — вздохнула Лин. — Хотела предложить тебе немного Умиротворяющего Бальзама. У меня есть.       — Не поможет, — судя по голосу, Имельда рухнула лицом в подушку. — Лучше придушите меня, кто-нибудь… пожалуйста.       Лин осторожно, на щелочку, отодвинула её полог.       — Слушай, так нельзя. Я всё понимаю, эта игра важна для тебя. Но матч же седьмого был, а сегодня уже тринадцатое марта! И ты до сих пор так расстроена?       — Ничего ты не понимаешь, — Имельда шмыгнула распухшим красным носом. — Сегодня был дисциплинарный совет. Мне запретили летать до конца этого года. Я больше не Ловец. И не капитан…       Лин присела на краешек её смятой постели. Ей самой до квиддича было мало дела, но о происшествии на матче «Слизерин-Гриффиндор» вся школа гудела так, что дошло до последнего паучка в последнем чулане. Насколько Лин поняла, Имельда ловила снитч, маленький мячик, который приносит победу команде. Она рванула за этим снитчем, а Пруэтт, игрок из «гриффов», бросился наперерез. Имельда сшибла его с метлы — не успела затормозить. Гриффиндорцы, правда, утверждали, что она и не хотела. Пруэтт упал, переломал все кости, и до сих пор отлеживался в Больничном Крыле. Слизерину засчитали автоматический проигрыш матча, а Имельду, как оказалось, ещё и вызвали на педсовет.       — Звучит как-то… слишком сурово. Ты же сбила его не нарочно…       — Этот урод специально подставился! Они только и мечтали избавиться от меня в финале. У них слабый Ловец, я бы их просто разнесла! Кубок был наш, уже наш! И потерять всё — вот так…       — Может, наши ещё выиграют без тебя.       — Ловца не заменишь. Есть неплохие ребята, но для уверенной игры надо жёстко тренироваться весь год. А финал уже в мае… И я должна там играть! Должна! Я бы что угодно для этого сделала! — Имельза зло всхлипнула.       — Что угодно? Уверена?       Имельда подняла взъерошенную голову.       — А ты не понимаешь, да? Тебе не понять. Ты вся такая правильная. Пай-девочка. Ни единого пропуска, ни единого нарушения. Откуда вы, чёрт возьми, берётесь…       Лин тихонько вздохнула. Эх, ничего-то ты не знаешь, дорогая соседка.       — Вообще-то я хотела предложить тебе помощь, связанную с мелким… ладно, довольно значительным нарушением правил.       — Чего?.. Помощь? Ты же в квиддиче не понимаешь вообще. Бладжер от квоффла не отличишь.       — Зато я разбираюсь кое в чём другом. В Зельеварении. Как насчёт… — Лин понизила голос до шепота, — …Оборотного Зелья?       — Оборотное Зелье?! — Имельда вытаращилась на Лин. — Оно же безумно сложное! И дорогое!       — Считай, что я плачу долг за Себастиана. Помнишь, он крупно попал, а ты за него вступилась? Сказала — «ничего страшного, мы ещё выиграем Кубок по квиддичу». Вот я и помогу выиграть.       — Так ты не шутишь, — Имельда даже плакать перестала. — Ну и поворот. Я от тебя вообще не ждала! Беру назад всё про «пай-девочку».       — Что скажешь? Мне варить или нет?       — Хм, давай прикинем. Мадам Когава проверяет метлы. Но она точно не ждёт, что кто-то использует Оборотное Зелье. Не вижу, почему твоей идейке не сработать. Да, я выйду на поле под видом другого игрока… и словлю наш снитч. Я в деле!       Имельда протянула руку, Лин пожала. Хватка у Имельды была тяжелая.       — Когда будет твой финал?       — Тридцатого мая. Прямо перед неделей СОВ.       — Тогда я приступлю к зелью в конце апреля — оно варится месяц. Ближе к делу попрошу у тебя волос того, чей облик нужно принять.       — Договорились! И… спасибо большущее! Я твоя должница.       На самом деле был у Лин и свой корыстный интерес в Оборотном Зелье. Оно выглядело полезным. Учитывая все внеклассные активности с Омнисом и Себастианом, могло пригодиться. Но приниматься за сложное зелье просто для тренировки — очень уж расточительно. А теперь нашёлся и повод, и даже подопытная для первого теста.       Единственная загвоздка — ингредиенты действительно дорогие. Но об этом можно спросить у Омниса. А вот Себастиана Лин решила не впутывать. Во-первых, зелья он варит, как она на метле летает — едва-едва. Во-вторых, он уже начал поиски «Плача Близнецов» в Фелдвейле, и был занят этим по горло. Весна выдалась ранняя и очень тёплая. Солнце к середине марта светило всё ярче, снег таял вовсю, и с каждым погожим днём шансы успеха росли.       Это случилось пятого апреля, вечером в воскресенье. Лин и Омнис сидели в гостиной, сочиняя очередное эссе по Трансфигурации, не только для себя, но и для Себастиана. Из-за Фелдвейла он не успевал ничего по учёбе. А чем ближе к СОВ, тем сильней лютовали учителя.       — А может, так? — Омнис черкнул пером по пергаменту. — «Преобразование неживого в живое не нарушает основной магический принцип, поскольку преобразованное не является живым по-настоящему. Отличия заключаются, во-первых, в универсальных свойствах живой материи»…       — А-а-а… — Лин схватилась за виски. — Я не понимаю! Всё равно не понимаю, почему не нарушает! Почему еду мы сотворить не можем, а цыплёнка из камешка — можем?! Почему одно работает, а другое — нет?! Ненавижу Трансфигурацию! Глупая, скучная, бесполезная чушь!       Нерида и Грейс из-за соседнего стола обернулись на Лин с опаской. Омнис сочувственно покачал головой:       — Я бы не советовал слишком много об этом думать. У магии Трансфигурации свои законы. Просто прими их, как данность.       — Меня раздражает даже не это. А то, как Уизли повторяет раз за разом, что её предмет — самый логичный. Да в нём нет вообще никакой логики, ни малейшей!       — Кажется, тебе пора немного отдохнуть. Мне, кстати, тоже не помешает, — Омнис решительно отложил пергамент. — Пойдём во двор, посидим у фонтана? Сегодня довольно тепло.       Лин взглянула на часы. Восемь вечера.       — Да. Давай сделаем перерыв на час. А то, клянусь Предками, завтра я трансфигурирую Уизли в стену и буду долго-долги биться об неё лбом… Себастиан?       Он вошёл в гостиную — штаны грязные по колено, шарф болтается кое-как, под мышкой метла, нос из-за долгих полётов обгорел на солнце. И — улыбка до ушей.       — Нашёл.       — Что?!.. — Омнис и Лин одновременно вскочили. Себастиан огляделся — студенты в гостиной все были заняты домашней работой. Он подошел к друзьям поближе и прошептал:       — Я нашёл пещеру.       — Есть! — воскликнул Омнис с нескрываемой радостью. — Всё было не зря!       — Ты сделал это, ты справился! — Лин даже подпрыгнула на носочках. — Что там было? Что ты увидел? Рассказывай.       — Погоди, погоди. В саму пещеру я не пошёл. Предлагаю в первый день каникул смотаться туда всем вместе.       — Конечно, вместе! Как ещё? — и тут Лин призадумалась. — Вот только… а как мы туда доберёмся? Это далеко, а у меня и метлы-то нет. Не школьную же одалживать?       — Не проблема, Лин, — улыбнулся Омнис. — Я устрою.       Перед апрельскими каникулами ощущения каникул толком не было — однокурсники оставались в школе, готовиться к СОВ. Под этим же предлогом Лин избежала поездки домой. Но экзамены пока плавали на задворках мыслей. А вот поход в пещеру Плача… Неужели исцеление для Анн, наконец, будет найдено? И Анн вернется в школу, и Себастиан снова станет весёлым, как в поезде первого сентября? И весь кошмар закончится, забудется, превратится в далёкий сон… Как сильно, чёрт возьми, хотелось в это верить.       Утро одиннадцатого апреля выдалось ясное, тёплое, безветренное. Вместе с друзьями Лин вышла из замка и тут же зажмурилась от солнца, брызнувшего в глаза.       — Куда направляемся? — уточнила она.       — Недалеко, — махнул Омнис. — Отойдём чуть-чуть от школы. Они не любят, когда много людей.       Он волочил тяжёлую сумку, набитую сырым мясом. Себастиан бодро шагал впереди всех с метлой за плечами. По знакомой дороге, а затем по утоптанной тропе они добрались до опушки Запретного Леса. Там Омнис опустил на землю сумку, раскрыл её, выпустив запашок тухлятины. Долго ждать не пришлось — через несколько минут над головой захлопали огромные крылья фестралов. Сегодня на приманку клюнули две кобылы и жеребчик-подросток.       — Гляди-ка, снова наш, — обрадовалась Лин. — Совсем уже вырос.       Омнис протянул коням мясо, их длинные зубы сверкнули белизной прямо у его рук.       — Ты тоже им дай немного. Так нужно, это жест вежливости.       Лин, поморщившись, по примеру Омниса взяла мокрый тёмно-красный кусок. Кажется, сырая печень говядины.       — Пальцы раскрой, — посоветовал Омнис, — а то останешься без них.       Ближайший фестрал по-змеиному изогнул шею и подхватил кусок. Тёплое дыхание коснулось руки Лин. Какие же эти кони большие и сильные… И клыки у них — каждый длиной с её палец.       Себастиан с недоверием наблюдал за процессом со стороны.       — Смотрю на вас, и как-то даже радуюсь своей метелке. Может, иногда её заносит на поворотах, зато она не требует дозаправки тухлятиной.       Сумка мяса быстро опустела. Лин аккуратно очистила руки любимым заклятием Evanesco. Омнис, тем временем, гладил фестрала по шее и что-то тихонько ему втолковывал. Кобыла, видимо, всё поняла. Она подогнула длинные ноги, улеглась на брюхо, распластала крылья по земле. Омнис устроился у неё за холкой, уперся коленями в основания крыльев и позвал Лин:       — Давай, садись за мной. Взяла что-нибудь для защиты глаз?       — Да, одолжила очки у Имельды. А настолько быстро летают фестралы?       — Быстро. Не стесняйся, хватайся за меня сильнее. Я не упаду.       Лин вцепилась в Омниса так сильно, как только могла.       — Страшновато как-то. А идея точно хорошая? Точно? Она не передумает в середине пути, не скинет нас?       Прежде, чем Омнис ответил, фестрал толкнулся от земли и с шорохом развернул огромные крылья.       — А-а-а… — выдохнула Лин, но уже не от страха, а от восторга. Как только конь оказался в небе, страх улетучился. Его вороная спина мягко прогнулась, став неожиданно удобной. Крылья легко и плавно заскользили по воздуху, словно по гладкому льду. И ветер, весенний бешеный ветер в лицо!       — Эхе-хей! — Себастиан нагнал их на метле и показал большой палец. — Держим скорость! Не отстаём!       Ветер едва доносил его голос. Внизу — пятна чёрной земли и полосы светлой зелени, вокруг горизонт, изрезанный вершинами в снегу, а над всей этой красотой — пронзительное, ослепительное, бессовестно голубое небо. Лин напоследок полюбовалась Хогвартсом, маленьким, с чайник размером. Фестрал заложил петлю, и игрушечный замок у зеркала-озера исчез позади. Конь мчал настолько быстро, что дурные мысли, тяжёлые воспоминания и навязчивые тревоги не поспевали за ним, и в сердце оставалась только свобода и счастье. А может, счастье — потому что Лин обнимала Омниса крепко-крепко.       Лететь до долины Фелдвейл было около двух часов. Под конец Лин ждала приземления с нетерпением — всё затекло. И вот Себастиан, маячивший то сбоку, то впереди, махнул рукой и направил метлу вниз. Они спланировали к лесистой горной долине. На зелёном блеснула лента ручья. Бережок — горный луг, залитый солнцем. В эту мягкую молодую траву опустились копыта фестрала, встревожив порывом ветра верхушки громадных сосен.       Лин кое-как слезла, практически свалилась с коня, едва переступая ногами. Омнис поддержал её. Себастиан ловко спрыгнул с метлы, с удовольствием потянулся:       — Ну, вот мы и на месте. Красиво, а?       Над зелёной лужайкой нависала серо-розовая гранитная скала, на острой вершине которой еще не истаял снег. В скале чернела пещера. К пещере поднимались ступени в камне, полуразрушенные временем, водой и ветром.       — Глазам не верю, — прошептала Лин. — Ещё одна старая легенда не соврала…       — А ты уверен, — нахмурился Омнис, — что это та самая пещера?       — Всё, как твой братец описывал, — Себастиан повел рукой вокруг. — Сосны, ручей внизу, ступени в скале. А вообще — сами сейчас увидим! Вперёд.       Они, поддерживая друг друга, полезли по ступеням к пещере. Снаружи солнце грело, даже припекало сквозь мантии, но стоило шагнуть в чёрный зёв — пробрал холод. Голоса отражались эхом от сводов каменного туннеля. Шагов через десять путь преградил огромный валун. На нём темнели древние руны, словно выжженные в камне кончиком волшебной палочки.       — Кельтские, — проговорила Лин, посветив на руны Люмосом. — Сейчас прочитаю.       Себастиан буркнул:       — Опять ребусы. Почему просто не пустить нас, куда нужно? Кто-то боится, что мы заскучаем? Так трогательно с его стороны. Не разнести ли мне этот чёртов валун Бомбардой?       — Главное, чтобы нам снова не пришлось творить какую-нибудь мерзость, — Омнис был серьёзен.       — Да тише же, не отвлекайте! Тут написано, — Лин, наконец, вспомнила последний знак, и надпись сложилась, — «Чистая кровь войдёт». Странно, мы, вроде, все чистокровки… Почему тогда не пускает?       — Что тебе не нравится? — Себастиан пнул маленький камешек, он со стуком влетел в валун. — Ладно, давайте поищем, что у нас есть ещё. Посмотрите на это!       Справа от валуна из стены вырастал уступ, а на нём лежал круглый камень размером с голову. Лин посветила. Камень блестел, точно его отполировали прикосновения сотен рук. Середину шара сверху рассекала прорезь, как в копилках для монет.       — Может, туда надо что-нибудь положить? — Лин к нему подошла, потрогала, прикидывая размеры прорези. — Фамильный медальон, кольцо… Не знаю, что пойдет, как доказательство чистой крови?       Вдруг резкая боль пронзила её ладонь. Из щели выскочило железное лезвие, ткнуло руку. Лин отшатнулась с криком:       — А-а-ааай!       — Лин! — Омнис и Себастиан бросились к ней. — Жива?!       — Порезалась, — Лин подняла руку, с её пальцев капала кровь. — Ч-чёрт…       — Смотрите! — Себастиан махнул палочкой на злосчастный шар. На нём темнел кровавый след, и этот след истаял на глазах. Камень впитал его, словно губка. Из прорези вытекла красная дымка, змеёй скользнула к валуну в проходе, опутала его спиралью и потянула вниз. Стены грота затряслись, по полу зашуршали мелкие камешки, с потолка посыпалась пыль. Валун дрогнул и медленно, с низким тяжелым гулом, уехал под землю.       — Кровавая магия, — прохладно проговорил Омнис. — Не удивлюсь, если сам Слизерин навёл эти чары, когда обнаружил пещеру. Не хотел пускать сюда никого, кроме чистокровных.       — А полукровкам почему нельзя? — уточнила Лин. — Чтобы не разболтали магловским семьям?       — Вроде того. Во времена Слизерина доверия не было ни к маглорождённым, ни к полукровкам. Шла охота на ведьм, каждый мог выдать нас маглам. Это был вопрос не гордости родословной, а выживания.       — Ну вот, был же смысл, — заметил Себастиан. — А ты только твердишь всё время, какой Слизерин плохой.       — Во-первых, не всё, что он делал, было ужасно. Во-вторых, полезные дела не оправдывают пыток, убийств и экспериментов над маглами. И уж точно ничто не оправдывает мою дорогую семью, одержимую чистой кровью сейчас.       — Да, да… Ну что, готовы двигаться? Вперёд.       Целебный источник… «Плач Близнецов». Что представляла Лин? Красивый водопад со статуями юноши и девушки. Может, ледяной ключ, бьющий прямо из земли, или маленькое глубокое озерцо. В любом случае, что-то, связанное с водой. И ещё — золотистый, серебряный или белый свет магии исцеления, скользящий по поверхности этой волшебной кристальной воды.       Но в реальности «Плач Близнецов» оказался совсем не таков. Воды здесь не было, как и света. Тьма в пещере, казалось, сгустилась до физической плотности. Три волшебные палочки разгоняли её с трудом, словно воздух — не воздух, а вязкие чернила. Пятна Люмоса выхватили из мрака две статуи. Мужчина и женщина на коленях. Белые обнажённые изваяния, навеки застывшие в своей боли, склоняли головы к каменной чаше размером с купальню. Невыносимая скорбь этих статуй, гробовая тишина и густая тьма — всё это навевало не мысли об исцелении и спасении, а холодный удушливый страх.       Себастиан, Лин и Омнис подошли к статуям. Чаша — пустая, ни капли «слёз».       — Пахнет нехорошо, — проронил Омнис. — Я почти уверен, что это запах Тёмных Искусств…       — Не понимаю, — растерянно прошептал Себастиан, — «Плач Близнецов». Разве они не должны рыдать? Что нужно сделать, чтобы зарыдали? Историю грустную рассказать? Или Хобхауса притащить? На него же без слез не взглянешь.       Лин заметила по краю чаши руны.       — Смотрите! Ещё надпись. Тут говорится… — она беззвучно шевельнула губами, — «Тёмная Жертва». Кто-нибудь знает, что это?       — Тёмная Жертва? — Себастиан шагнул к ней. — Очень знакомо звучит. Возможно, я видел в «Записках». Надо перечитать…       — Не надо, — перебил Омнис. — Я вам и так скажу.       Прозвучали его слова очень мрачно. У Лин внутри всё застыло — и через миг оборвалось.       — Тёмная Жертва — это убийство человека с помощью Убивающего Проклятия, Avada Kedavra.       Два последних слова он произнес едва уловимым шёпотом. Повисла тишина. Лин почти слышала, как колотится сердце Себастиана.       — Я надеюсь, — лицо Омниса дронуло, — все мы понимаем, что это значит. И мне не нужно объяснять.       Себастиан схватился за голову.       — Чёрт… — Он выдохнул, подошел к чаше и пнул её, что было сил. — Чёрт, чёрт, чёрт!       Его крик разрезал холодный воздух, разбился тысячей осколков, и каждый осколок ранил, как лезвие. Себастиан медленно осел на пол пещеры, словно ноги у него отказали, и замер так, прислонившись к чаше спиной. Его тёмные глаза блеснули слезами.       — А давайте, — его голос срывался, — убьём меня? Ты же можешь, Омнис. Я знаю, друг, для тебя Убивающее Проклятие — это несложно. Убей меня. Приведем Анн сюда, и я умру вместо неё. Мне не страшно. Я готов.       Лин бросилась к нему:       — Ты что несёшь, дурак?! О ней ты подумал?! Как она будет жить дальше?! Зная, что ты это сделал?! Она себя не простит никогда! И тебя!       Лин даже не обняла Себастиана, а вцепилась в него, словно он сейчас рухнет в пропасть. Он посмотрел на неё пустым взглядом. Она в отчаянии тряхнула его за плечи:       — А про нас — подумал?! Про меня? Про Омниса? Нельзя так! Слышишь?! Нельзя!       Омнис перекрыл её голос:       — Никто никого убивать не будет! Себастиан, очнись!       Он тоже присел на пол рядом с Себастианом и Лин, прикрыл слепые глаза, словно очень, очень устал.       — Нужно остановиться. Нам всем… пора остановиться, наконец. Прекратить это безумие.       — Я не остановлюсь, — мотнул головой Себастиан. — Я что-нибудь другое поищу… Ещё есть время. В Скриптории много книг. Я прочитаю их всё, если придётся…       — …И отыщешь решение, которое будет не лучше этого. А скорее всего, ещё хуже.       — Тебе-то откуда знать?       — Я знаю, что такое Тёмные Искусства — надеюсь, в этом ты не сомневаешься? Прошу, Себастиан, пойми. Проклятие очень древнее и очень, очень жестокое. Тот, кто наложил его, по-настоящему хотел убить, и заплатил за эту магию огромную цену. За отмену ты должен будешь платить ещё больше. Я с самого начала предупреждал… Цена тёмной магии высока настолько, что она никогда не стоит того. Никогда! Ты очень много раз просил меня не читать тебе лекции о морали, но… ты ведь не убийца. И не станешь им даже ради спасения Анн.       — И что тогда делать? Скажи мне, Омнис. Просто сдаться? Позволить Анн умереть?       Ответом ему было молчание.