За открытой дверью

Как я и сказал, это дурдом. Этот мир — дурдом. Люди, сбежавшие из психушки. Руны — заимствованное волшебство. Темницы как поприще антисанитарии и возможности задушить соседа. Бог аля благодетель. И да, больше всего меня бесит Солнышко. Да я уверен, у нее (или него) скелетов больше, чем в учебнике по анатомии. Откуда я знаю? Интуиция — магическая штука покруче ваших рун, никогда не подводит. И она шепчет, что ничто не может быть таким хорошим. Бескорыстие — сказка для детей, которых заманивают конфетой в белый фургончик. Тут та же история. Может косвенно, но Солнышко свое получит. И конечно я останусь. Да, я ей не доверяю, но встретиться с той, кто обо мне заботилась в детстве, хотя бы ради вопроса «Куда вас занесло, мать?!». А там, глядишь, и остальных найду. Уже представляю, как мы бежим по лужайке на встречу друг другу в слоу мо, обнимаемся и уходим в закат к той пещере, подгоняя связанную Миру — счастливый конец. Но это не учитывая, что Солнце может врать и не краснеть, гарантий нет. «Будь принцем, и сам наткнешься» — так это звучало. Типо хожу, хожу по дворцу, споткнулся, а там мама. И опять же все на веру, бесит! И сейчас одни проблемы сменились другими. Пять минут назад думал, как принцу удрать из дворца, теперь рассуждаю, как попаданцу понравиться королевской семье. А ведь действительно, совсем скоро судьбоносный момент — примут ли за ужином такого оборванца, как я. Хорошо, что есть приятный бонус — память Томира. С ней шансы здесь остаться гораздо выше. Нина — единственная помеха, уже передана в руки Мэлимора, значит не навредит. Только вот… Я им сказал, что останусь лишь на неделю. Получается, что Нина проведет в темнице не десять дней, а целый год, раз я остаюсь. А к тому времени и она, и настоящий принц уже скопытятся. Да, неловко получилось… В итоге вариант заточения стал не лучше, чем мгновенная смерть. Вот теперь и думай, как поступит добрый человек — пойдет и избавит от мучений бедную красноволосую бестию или оставит доживать короткий век в оковах. Твою-ж за ногу, сложно! Когда работал у Руфи, таких вопросов не возникало. Хоть Николь была ярой противницей порохового душка, я стал правой рукой жиртреста. Там всегда был план дальнейшего развития, как в шахматах. Всегда можно оценить противника, его шаги и лучший ответ на них. Сейчас же планы меняются каждую секунду. Понимаю, с чем это связано — недостаток информации. Я как ежик в тумане, брожу в поисках выхода. У ежика план из одного пункта — идти дальше. Вот и будем ему следовать. И раз так, следующий шаг иглокожего зверька — понравиться семье. Вечером того же дня я пошел в трапезный зал, где решится моя судьба. Приоделся так же, как вчера: синий костюм с золотыми узорами, кинжал на поясе и волосы в хвостик. Уверен, этот прикид стоит как моя годовая зарплата в издательстве. Ну и правильно, негоже принцу носить одежду с рынка. Только я вошел, с потолка посыпалось блестящее конфетти. Приятная музыка на мотив Верки Сердючки заиграла оркестром. В мои объятия кинулась Катэрия, обрызгав вином из бокала. Король, самый целомудренный человек в королевстве, пожал мне руку со словами «с возвращением, зятек» и проронил скупую мужскую слезу. Толпы служанок зааплодировали, видя вернувшегося принца, а толстый повар в метровом колпаке вынес пятиэтажный торт. И все мы сели за стол. Чокаясь и смеясь мы уминали за обе щеки вкуснейшую еду, а я рассказывал о своих похождениях в эти два-три месяца. И все у них было хорошо, и слава тебе, Господи. Но все было не так. Когда я зашел, две царские персоны, сидящие по обе стороны огромного круглого стола, и бровью не шевельнули, все так же мертвым взглядом рассматривая пустые тарелки. По углам зала стоят четыре служанки, сложившие руки в замок, и больше никого. Если бы на столе лежал гроб, я бы подумал, что ошибся дверью. Но нет, это мать его трапезная. Вон, Катэрия сидит как в трансе. Ну прям праздник, прям порадовали. Это самый холодный прием, что я видел. И в памяти Томира все обеды с королем именно такие. Я тихонечко сел за пустое место, как полагается. Положил руки на колени, опустил голову и в унисон со всем стал рассматривать белую тарелочку с золотой каемочкой. Красивая. Представьте, что ваш родственник вернулся из плена. Его пытали, над ним издевались, он сломлен и подавлен. Вы не виделись долгое время, и понимаете, как ему важен теплый прием, чтобы он знал, что все теперь хорошо, он в теплом кругу семьи. И это ваша первая встреча, за столом. И никто даже не посмотрел в мою сторону. Томир важен? Томир нужен? Что-то не чувствуется. По белой скатерти пронеслось перекати поле, и все как на поминках. Давайте познакомимся с этими овощами: Слева от меня Катэрия — дочь короля. Моя недалекая жена, которую чуть не признали вдовой. Самое приятное и светлое лицо в королевской семье пилит взглядом воздух. В ее обязанности входит женитьба и продолжение рода. Первый пункт чуть не обрушился, но я его спас. Ава мне. Напротив нее и справа от меня сидит жена короля, которую зовут (барабанная дробь) Натэрия. Понятно, король особо не заморачивался с именем дочери, просто сменив одну букву в имени жены. Можно сказать, что это оправдано, потому что Натэрия выглядит как старшая копия Кэти. Разница лишь в морщинах, коих у королевы немного. Если смотреть со спины, то и не поймешь, кто где, ведь платья тоже одинаковые. В ее обязанности входило родить чадо королю, так что все. До конца жизни она свободна. В королевстве она ничего не решает, советы не раздает и в чужие дела не лезет — прекрасная женщина. Ну а что вы хотели, феминизм здесь не развит, может в будущем… Кстати у Катэрии ситуация веселее — раз она единственная дочь, наследница престола, то в будущем и решать будет больше. Она тоже участвует в переговорах наравне со мной, но только в пределах королевства. Ей запрещено покидать границы от греха подальше, Томир же занимается внешней политикой, а король — везде. Везде, кроме трапезной, где он? Мы сидели в безмолвии около десяти минут, как неожиданно дверь с громкой скрипучей силой взлетела. Звук уверенных шагов, словно толкающих землю, донесся сзади, и вот величественный мужчина, король Киркланд Вилдерс, вошел в зал — величие его личности ощущалось в воздухе. Густая темная борода подчеркивала его мужественность, на нем синий военный костюм в стиле Сталина. Он спешным шагом направился к креслу, и только дядькина попа приземлилась напротив меня, стали заносить еду. Вот честно, если б не был голодным, ощутил бы пафос от его персоны куда лучше. Но сейчас все мое внимание занял поросенок в центре стола. Это не смогло остаться незамеченным и привело к тому, что Киркланд недовольно посмотрел и обратил на меня свое внимание: — Томир, ты осознаешь свою оплошность? И вам добрый вечер. И как на это отвечать? Я, блин, из плена вернулся, меня угнетали как бы. Я голодный, я злой, и уже успел провиниться? — К сожалению, я не претендую на полную непогрешимость и могу допустить ошибки. Если у меня произошло какое-либо недоразумение или оплошность, пожалуйста, сообщите мне, и я постараюсь это исправить, Ваше величество Киркланд. — Из-за тебя, недоноска, слетели переговоры с королевством Барис. Этот жирдяй ждал тебя два дня и чуть не объявил войну. Ты осознаешь свою оплошность? Если что, это та поездка, с которой меня «забрал» Мэлимор. Понятно, здесь никого не волнует, где я был и что со мной стало. Обязанности не выполнил — значит слинял. Радушный прием? Да кого я обманываю… Все, пора осознать, в чьей я шкуре и кто передо мной. Значит играем по-крупному, напряжем память Томира и выложем что-нибудь нормальное: — Да, я осознаю провал тех переговоров. Сделка с Мироном Барис и правда была хорошей, но война с его уст — звучит смешно. Хоть давление, оказанное со стороны Мирона Бариса, показалось интригующим, мы не должны забывать, что это королевство с маленькой армией. Мудрый подход к текущей ситуации — продолжить дипломатическое решение в рамках деловой договоренности. Уверен, скоро он сам предложит возобновить переговоры о торговых путях. Его страна в убытке, он в этом заинтересован, как никто другой. И раз он чуть не объявил нам войну, это станет хорошим поводом запросить лучшие условия. Мы должны сохранять хладнокровие и продолжать работать по нашим интересам. По бровям вижу, Киркланд удивился. Ну да, ну да, «Этикет делового письма», «Левая рука Тьмы», даже «Песнь Льда и Огня» пригодилась. Презренный взгляд короля сменился на более расслабленный, и он ответил: — Ты прав, жирдяй уже отправил гонца с просьбой возобновить переговоры. Через три дня ты поедешь в его столицу и запросишь понижение пошлин в два раза для наших родов. Не оплошай. — Будет сделано, Ваше величество. За это время прислуга разнесла блюда и наполнила бокалы вином. Только сейчас девочки отмерли, взяв руки приборы и с опущенным взглядом начав есть. Король же более бестактно стал уминать рульку двумя руками. Я же… Томир пользовался ножом и вилкой, нечего что-то менять, так что я пробежался по приборам и взял то, что мне нужно. Когда ужин подошел к концу, первым встал Киркланд. Он спешным шагом направился к выходу, но перед тем, как открыть дверь, обернулся ко мне и сказал: — После твоего приезда тебя проверят на родство с Ноками. Сказал и ушел. И все. Я в прострации, вот и жопка наступила. Следующие два дня я провел за изучением местного мира в библиотеке. Она здесь реально огромная. Вилдерс — страна средних размеров на далеком западе континента, выхода к морю нет. Двенадцать родов, три из которых уже известны: Фарион, Нок, Вилдерс. Соседние королевства меньше размером и армией, но одно из них имеет выход к судоходным рекам — Барис. С ним-то я и должен наладить связи. И магии, и существ здесь народная солянка, но вблизи никого не увидишь — все поселения других рас находятся вне королевства и даже не в соседних, но чем ближе к востоку, тем их больше. Там их доят на руны и везут сюда конечные товары. Хотя нет, вижу на карте пару поселений где-то на окраинах в лесах. Там живут великаны и эльфы, но… их уже никто не трогает. Великанов сдоили до карликового размера, а эльфы — старики, обезумевшие от рун памяти и остальных, с них тоже ничего не возьмешь. Так же узнал про руну родства у Мелимора. Крепится к одному человеку, затем ко второму, если руна светится оттенками красного — вы родственники. Если синего — вас ничего не связывает. Принцип простой, обмануть невозможно. Проще говоря — беда. Не знаю, на что рассчитывает Солнце, но мимо этой штуки я не пройду. Единственный вариант — убедить короля этого не делать. Или… выкосить род Нок. Но я — хороший человек, и никого убивать не собираюсь. Так что поговорю с королем, когда приеду, а пока буду собираться в путь. *** Мрачную пещеру просветили яркие белые огни от тени Мэлимора, принесшего мешок с едой для Нины. Та заткнулась в угол комнаты, не обратив на колдуна внимания. Все ее тело кровоточит, окропляя одежду в пятна, черные вены уже достигли губ, от чего она с трудом говорит и дышит. Она могла рассчитывать на месяц, живя во дворце и постоянно залечивая раны, но и предположить не могла, насколько все может стать плохо взаперти. И она чувствует, что что-то творится с Томиром, от чего заражение идет с бешеным темпом. Если она не будет тратить силы, то сможет продержаться десять дней. Нина должна сохранить хладнокровие, чтобы выжить и дойти до конца своей миссии. Она не знала, как это сделать, но ее жизнь стояла того, чтобы попробовать. Этого достаточно, если ее выпустят, как обещали. Она обратится к роду Нок, и те отыщут Томира, обязательно найдут. Если они снова коснутся друг друга, то болезнь отступит. Положив мешок рядом с обезображенной девушкой, Мэлимор тихо вздохнул и произнес прощальные слова, прежде чем исчезнуть в никуда: — Прости, девочка, но принц остается. Нина распахнула глаза, и горение ненависти разбудило гремучую ярость. Эти слова разнеслись по сознанию, как пушечный удар. Грезы о развеивающихся надеждах быстро рассыпались, словно заброшенная крепость под натиском ветра. Эти подонки, гореть им в Пекле. Она уже пыталась напасть на Мэлимора и отобрать призрачную руну, но помимо нее он носит и другие, от чего все атаки закончились провалом. Но колдун ни разу не ответил, не ударил, лишь отмахивался от нападков, каждый раз извиняясь и жалея ее. Это злит еще больше, разжигая огонь ненависти. Следом за лживым принцем рухнули все шансы Нины на благополучный возврат, и она осталась одна с кипящей ненавистью и ослабевшим телом. Кто этот злодей, кто за ним стоит и какие грязные замыслы он строит, она не знает, но ненавидит всем сердцем, готовая танцевать на его костях, лишь дай шанс отомстить. Мэлимор исчез, забирая с собой свет и оставляя Нину наедине со своими мыслями. Тем не менее, с наступлением ночи свет вернулся, вновь озаряя ее холоднючую камеру. Но ради этого она не двинула ни бровью, оставаясь лежать с закрытыми глазами. В это время некто приблизился к ней и коснулся ее медный пряди волос. В одно прекрасное мгновение Нина ощутила, как болезнь отступает, черные вены рассасываются в ее теле и уходят от ее шеи. Когда она наконец открыла глаза, перед ней стояла маленькая и кроткая беловолосая девочка, окруженная светом и излучающая тепло. Внимательно посмотрев на Нину, она улыбнулась мягко и добродушно: — Привет, Нина, я подарила тебе год жизни. Не волнуйся, ты найдешь Томира и сможешь отомстить Мэлимору и лже-принцу за столь отвратительные поступки. Нужно лишь… — Опять вербуешь апостолов, Солнце? — усталый старческий голос разнесся эхом по пещере. — Что? Кто это? — Солнце обернулось и увидела перед собой высокого безликого существа в черной мантии. Она замерла на месте, чувствуя непонятную угрозу от этого странного нечто. Это не человек, не попаданец и не полубог, от него следует такая же аура, как от ее божества, но с совершенно чужой, поглощающей силой ледяной и беспросветной тьмы. Солнце ощутило поток страха и неуверенности, оказавшись перед такой ужасной сущностью, ее мантия чуть не поблекла, но она собрала нескончаемую надежду и повторила: — Кто ты? Что тебе нужно? Темный гость молча схватил ее за белые локоны и с бушующей силой взметнул в воздух, разорвав в пыль потолок пещеры и оставив Нину на дне. Солнце отчаяно закричало в попытках выбраться из мертвой хватки, но нечто даже не обратило внимания, разрывая небо в клочья. Когда они достигли высоты, где ни один человек не способен ухватить кислород, он ее отпустил. Солнце отдалилось от него на десять метров, оставаясь в воздухе: — Что тебе нужно? Кто ты такой? Я Солнце, богиня надежды, как ты смеешь хватать меня за волосы?! — Не нужно притворств, Белый Бог. Покажи свой настоящий облик, — Спокойно ответило нечто, развеяв рукой. В тот же миг Солнце непроизвольно превратилось в высокого безликого человека в белой потрепанной мантии. Страх с новой силой окатил ее тело. Солнце попыталось раствориться, но не попытки не увенчались успехом. Солнце сново посмотрело на оппонента, и удивилось с непомерным ужасом: — Твоя мантия, она… — Да, черная, как тень Пальмира. Непроглядная, как Бездна мира Сабару, угнетающая, как твой родной мир. Ты ведь помнишь свой родной мир, Белый Бог? — Мой мир? Нет! Я сущность из межмирья, ты ошибаешься, незванный! — Да, значит я был прав, ты не помнишь своего прошлого. Поэтому твоя мантия так чиста. Приятно познакомиться, зови меня Пекло. — Пекло? Пекло… Я тебя не знаю, оставь меня и не мешай творить добро. — Думаешь я не знаю твоих целей, Белый Бог? Думаешь, что они чисты, как твоя мантия? Хоть ты не сомневаешься в своей праведности, ты — лишь жалкий комок зла, недостойный жить ни в одном из миров. — Не я устраиваю войны, я благодетель! Я дарю надежду и радость отчаявшимся. Меня восхваляют везде, где бы я не был. — Войны не ты устраиваешь, но вина твоя. Ты — волк в овечьей шкуре, признай это. Аура Солнца на миг шелохнулась, как свеча на ветру. Но послание так и не дошло до праведных мыслей, уверенность в правоте осталась непоколебимой. Солнце залилось звонким девичьим смехом, звучащим из непроглядной тьмы под капюшоном. Когда оно успокоилось и собрало всю силу в кулак, смогло ответить Пеклу: — Ты, Пекло, сущность ненависти и отчаяния. Твои слова не удивительны, и твои нападки против света и добра тривиальны. Ты никогда не станешь богом, покуда есть я. Ты рушишь мечтания существ, поражая своей тенью. Твоя мантия… Не знаю, откуда она у тебя, но по ее цвету ясно, что это ты — зло. И миссия света — развеять тьму. И сейчас ты умрешь, Пекло! Яркое свечение Солнца превратилось в ослепительную сверхновую. Белые, дикие языки пламени окутывали непроглядный силуэт, извергая разжигающее тепло. складывалась в крепких, но открытых перед Пеклом руках, готовясь к мощному выстрелу. Ладони развернулись, и огромный луч божественного света пронзил пространство, пожирая всё на своем пути и стремительно двигаясь к темному силуэту. — Господи, какое-же Солнце тупое… — сказало само себе Пекло и достало из мантии черный меч, окутанный сумрачной дымной пеленой. Он направил острие в сторону Солнца, и не успел луч достигнуть своей цели, как тепло развернулось и направилось обратно к источнику. Солнце не успело среагировать, как вся вложенная сила вернулась, и оно сгорело без следа.