За открытой дверью

*** — Земи, прошу, помоги, — крикнула Николь и махнула в сторону улицы. Мальчик не видел ничего за мусорным баком. Его сердце забилось как бешеное. Так закончится побег. Теперь его вернут обратно в детдом, при живых-то родителях. Они где-то есть, далеко, но живы, мальчик это чувствует, их всего лишь нужно найти. И кто будет искать, если не он. Но как, если его поиски обрушились в первую ночь. Его нашли, и теперь запрут в чулане, так жестоко для маленького ребенка. Худой коротко стриженный морщинистый мужчина с выпирающими скулами и большим щетинистым подбородком устало шатаясь подошел к Николь, держа руки в карманах старого зеленого пальто. — Мда, — со вздохом он произнес, глядя на мальчика, — выглядит не очень, позвони в полицию и пойдем. — Нет, возьмем его с собой! — крикнула Николь, топнув ногой и указывая пальцем на ребенка. Ее сердце билось как бешеное, но не от холода. — Ты совсем… Николь, может он сбежал из дома, его ищут родители. Ты не понимаешь, если мы возьмем его, это станет кражей ребенка. Нам проблем не хватает, давно в участке не была? — Земи, прошу, — Николь подошла к Земфиру, обняла и прижалась так сильно, как могла, — я не могу оставить его здесь. Я должна помочь ему, позволь это сделать. Давай дома отогреем, расспросим, и тогда решим. Пожалуйста, прошу. Земфир сморщил брови и бросил взгляд на ребенка, тот не сменил позы, также сидя с поджатыми коленками. На нем лежала куртка, отданная Николь. Он не способен отказать ей, даже понимая, что это неправильно. Он знает, почему ей так не хочется отпускать этого мальчика. Николь потеряла сына пол года назад. С тех пор каждый раз, как она видит детей с матерями, пускает слезы. Да, брать его с собой — плохое решение, но Николь нужна разгрузка, она хочет снова ощутить себя матерью. Хоть на миг. Земфир вздохнул и отдал свой пиджак Николь, а сам подошел к ребенку и взял его на руки. Они пошли дальше от центра города, в самые окраины. Там стоял почти развалившийся кирпичный дом с поваленной дверью и выбитыми окнами. Внутри запах затхлости смешивался с зимним морозом. Между двумя матрасами стояло кострище, что сразу принялась разжигать Николь. — Положи мальчика на мою кровать. И прошу, приготовь поесть, я поделюсь с ним своей порцией. Земфир проворчал, но послушался. Положив мальчика, он ушел в другую комнату. Позже вернулся с жестяной кастрюлей и поставил ее у огня. Николь подошла к мальчику и стала растирать его руки. — Эй, как тебя зовут? — … — Не хочешь говорить? Ладно, тогда откуда ты, где твои родители? Мальчик решил, что нет смысла скрывать, все равно обратятся в полицию и все узнают. — Из приюта святой Марии, мои родители пропали год назад. — Ты оттуда сбежал? — Да. — Земи, ты слышал? Мальчик, кто там сейчас правит? Мальчик назвал имя главной воспитательницы, на что услышал смешок Земфира и комментарий Николь: «Ах, эта старая карга никого не любила, помнишь, Земи?». Они из того же приюта. Чуть позже все трое принялись за суп с макаронами, что был вкуснее всего, что давали в приюте. Похоже мальчик туда не вернется. *** Уже светло. Я лежу на спине и смотрю на дыру в потолке пещеры. Сырой воздух, пахнущий землей, окружил меня. Похоже я сломал плечо, но крови нет. Голова раскалывается и отдает гудящей болью в затылок. Я проснулся двадцать минут назад и так не сдвинулся с места, нужно дотянуться до рюкзака и достать обезболивающее. До потолка метров пять, через дыру я не выберусь. У меня есть один сигнальный огонь, но днем от него нет смысла. Даже если выпущу, уверен, я ушел далеко от лагеря и его вряд ли заметят. — Ау. Эй, я здесь. Только я открыл рот, головная боль усилилась. Да уж, много смысла от криков нет, даже если меня ищут, я слишком далеко. Нужно искать путь наружу. Кое-как я поднялся. Я не чувствую ни одного живого места на теле. Одной рукой я открыл рюкзак и разложил все, что нашел внутри: пара бутербродов, яблоко, злосчастный чай из ягод, который сразу вылил, пистолет с сигнальный огнем, перочинный нож, фонарик, телефон без сети, компас, GPS трекер, обезболивающее, бинт и антисептик. Я принял таблетки, примотал бинтом левую руку к телу и сложил в рюкзак все, кроме фонарика, сигнального огня и ножа. Два последних я положил в карманы на случай, если увижу животных. Вообще я не слышал, чтобы здесь водились медведи или кто-то опасный, но все же это пещера. По трекеру я определил направление, в котором нужно двигаться, и как раз туда ведет коридор пещеры. Чтобы не заблудиться, на развилках я буду выбирать только правые проходы, даже если направление будет меняться. В пещерах легко заблудиться, но так я смогу выйти к первой точке, возвращаясь по левым коридорам. Если за шесть часов не найду выход, вернусь сюда и выпущу сигнальный огонь. Я отправился в путь. Надеюсь, с Анной все хорошо. Прошло пять часов, я съел один бутерброд, в остальном изменений нет ни во мне, ни в окружении. Пару раз я натыкался на тупики и приходилось возвращаться к предыдущим развилками. Животных нет, вообще никого, лишь тьма, освещаемая фонариком. В моей голове крутится лишь одна мысль — важное изречие, что сформулировал не так давно, и теперь является неделимой истиной, аксиомой, что пора мне принять. Философская мысль, такая простая, что ее поймет даже ребенок. И если каждый ее услышит, возьмет на вооружение и будет повторять каждый день как молитву, глядишь и мир станет лучше. Мысль скользит по сознанию, растворяясь в потоке, но никогда не смешиваясь с ним, как масло и вода. Простая истина звучит так: я — лох. Нет, ну серьезно, веселый шахтер в поисках алмазика. Когда я стал таким невезучим, что даже поход, ПОХОД для меня закончился сломанным плечом и блужданиями в потемках пещеры? До двенадцати лет все так хорошо было… Если в течение часа я не найду намека на выход, буду возвращаться назад. Вот очередная развилка, три прохода впереди. Выбор небольшой, иду в правый. Только я направил фонарик на третий коридор так, чтобы его свет не достигал двух других, как заметил едва заметное свечение с центрального, из-за чего очертания его стен оставались слегка видны, в то время как левый совсем исчез. Свечение, СВЕТ, это выход! Я выключил фонарик и пошел в центральный. Вместо фонарика я взял в руку сигнальный огонь… на всякий случай, я же не вижу, что впереди, лучше перестраховаться, я такой человек. Я шел десять минут, свет становился ярче, но источника до сих пор не видно, и вот, за поворотом я его обнаружил. Это дверь! Железная дверь прямо в стене пещеры высотой три метра. Никаких узоров, только ручка, вокруг которой синим светом намечены узоры и непонятные надписи. Странно? Странно. Есть лучший выбор? Нет. Это единственное, что я обнаружил за пять часов. Но она не заржавела, ее не засыпало и выглядит не так уж плохо, ей должны пользоваться. Надеюсь из нее никто не выпрыгнет. Я открыл дверь и надписи сразу пропали, из щели подул теплый сухой воздух. За ней никого не оказалось, это хорошо, и пещера за ней выглядит по-другому. Это длинный прямоугольный коридор, высеченный прямо в горной породе красного цвета, и в стенах вплотную друг к другу стоят такие же трехметровые двери без опознавательных знаков. Я попробовал отпереть соседние, но ни одна не поддалась. Меня сразу насторожило, что горная порода совсем другая, похожая на песчанник. Воздух тоже изменился, он не отдает холодной сыростью, не стоячий, как в той части пещеры. Но что еще страннее, коридор прямой. Да, я вижу развилки вдалеке, но совсем недавно я свернул за угол, значит пещера должна пересекаться с этой частью коридора. Но это место простирается в обе стороны, это обман зрения? Я подпер дверь термосом из-под чая, вышел и побежал к проходу, из которого пришел, затем снова вернулся к коридору с дверьми. Нет, они точно должны пересекаться. Не понимаю, что это значит. Но все же нужно продолжать двигаться с теми же правилами, что и раньше. Я оставил термос подпирать дверь и пошел в правую сторону коридора, судя по воздуху могу сказать, что выход рядом. Я иду минут двадцать, иногда стучась и пытаясь открыть двери, но все они заперты. Никак не пойму, почему здесь видно как днем, нет ни одного источника света. Уже чаще стали встречаться развилки, но я будто хожу кругами, местность не меняется. Вдруг послышались шаги. Несколько человек идут в мою сторону, я отчетливо это понял. — Эй, я здесь! Я так рад! Наконец меня нашли. Даже если не моя группа, мне все равно. Они должны знать, где выход, а дальше разберусь. Самое главное выбраться наружу. И вот с той стороны коридора в метрах сорока от меня вышли три фигуры. — Э? Это все, что я смог вытянуть. На них плотные потрепанные серые мантии, похожие на дождевики, и лица скрыты за белыми масками с двумя прорезями для глаз. Больше ничего сказать нельзя, никаких отличительных черт. Они смотрят в мою сторону, не шевелясь. Они кого-то напоминают, того бомжа на улице, но тот был в белом и без маски, просто лица не видно. Я впервые вижу сектантов, но это не мешает точно сказать, это они, причем вряд ли любители. У фигур передо мной слишком уверенная стойка, угрожающая. Как-то дурно становится. Похоже… Мне пора! Я рванул в сторону выхода, но слева прогремел выстрел и я инстинктивно свернул вправо. Черт! Следующее что-то вонзилось в рюкзак и я чуть не упал, но успел скрыться за поворотом. За правым! Дак как так то! Чтобы вернуться, мне нужно в левый. Я слышу, как они бегут за мной. Я не могу вернуться. Не понимаю, куда бегу, в какую сторону, просто продолжаю двигаться, не оборачиваясь. И тут, кроме бешеного стука сердца и топота ног позади, я услышал что-то еще. Это вода, очень громкое течение. Водопад, это сто процентов водопад! Я повернул в сторону шума, и через минуту передо мной предстал небольшой зал, где дальняя стена не из горной породы, а сплошного водного течения. Это пещера под водопадом. И с того края зала стоит еще один человек в капюшоне, отвернувшись от меня. Я постарался быть тихим и проскочить мимо, но он услышал шаги бегущих, обернулся в мою сторону, достал какой-то странный пистолет и… Я выстрелил в него из сигнального огня. Он упал на колено, вроде жив. Его живот горит красным и дымится, он пытается зажать рану. Я пробежал мимо, прыгнул в водопад, и только оторвался от земли, как что-то ударило в ногу. Жгучая боль, затем почти мгновенное онемение. Я упал с пятнадцати метров, успев встать солдатиком, не считая онемевшей ноги. Водопад немного смягчил падение, но всего-то. Сильное течение меня сразу уносит вниз по реке. Вода держит, но нога онемела, я не могу добраться до берега. Что делать? Погони нет. Я бьюсь о дно и камни, небольшие перепады воды. Каменеет вторая нога. Я чувствую слабость. Нельзя отключаться! Вокруг ничего нет, камни, вода, бревно… Бревно! Я начал грести к бревну, оно в двух метрах впереди. Плевать на плечо, я вынул вторую руку из бинтов и стал грести как олимпийский чемпион, адреналин делает свое дело. Сердце стучит как отбойный молоток, не могу дышать полной грудью и все время глотаю воду. Нет времени даже снять рюкзак, я не должен терять бревно из виду. Медленно начинают отказывать руки, но я почти добрался, вот-вот коснусь пальцами. Еще немного, совсем чуть-чуть, нельзя сейчас останавливаться. Я не чувствую левую руку, черт. Я захлебываюсь. Вода ледяная, как в проруби. Я коснулся бревна правой ладонью, но не могу ухватиться, оно скользкое. Уже не могу держаться на поверхности. Я все реже всплываю, все реже удается ухватить ртом воздух, единственная рука занята тем, что не дает идти ко дну, о бревне речи не идет. И она медленно отказывает. Это конец. Неожиданно бревно становится ближе и буквально врезается в меня. Я чуть не ушел под воду, но повезло. Я сразу схватился за него и из последних сил забрался наверх. Камни впереди приостановили его, но сейчас мое судно вновь набирает скорость. Я обхватил его руками и ногами. Я это сделал, и сейчас главное не свалиться. Думал примотать одну руку к бревну, но я уже ничего не чувствую. Я просто лежу сверху, не могу даже перехватиться. Остается только надеяться, что не свалюсь, и нас вынесет на берег. Я не контролирую свое тело, перестаю слышать звуки и шум течения, холод пропадает, я снова падаю в обморок. Со слов Марии — Как думаешь, попаданец будет мирным или враждебным? — спросила из-под маски Кира, шедшая справа в группе из трех человек. В руках до белоты пальцев она сжимала пистолет, напоминающий маленький мушкет, из которого торчало острие красного дротика. — Не будет никакого попаданца, если мы найдем дверь первыми, — ответил Мор по центру. Он нес хрустальную банку, внутри которой голубая светящаяся слизь тянулась к открытому порталу, — а если будет, сразу усмирим. Это ваша первая вылазка, так что еще раз скажу — не мешкайте, сразу стреляйте. Все равно этим не убьете, но игла смазана парализатором, действующим на всех, не считая богов. Так что у нас будет время разобраться и выкинуть попаданца обратно за дверь. — А дверь в наши миры возможна? — Да, только это редкость. Не уповай, что вернешься к себе. Здесь каждый этого хочет. — Я понимаю, но сложно не думать об этом, там осталось все: друзья, семья, дом. А тут с ума сойти можно. Марии еще повезло, она с семьей сюда попала, ходят где-то. — Я их потеряла на следующий день, и не всей семьей, — ответила я. — Да, ты говорила, остался брат. И все же тебе легче, тебе есть, на что надеяться. — Возможно, но… эй, Мор, что случилось? Мор резко остановился, мы чуть не столкнулись. Он судорожно смотрел на компас. — Дверь… ее открыли. Я не могу ее отследить. Из-за спины Мора я посмотрела на банку, слизь внутри перестала светиться и вновь вернулась на середину. — Это значит… — Да, попаданец. Оружие на изготовку, и молите, что это не божество, — Мор убрал банку под мантию и достал пистолет с дротиком. Я тоже достала пистолет и сжала рукоять. Ладони сразу вспотели, это моя первая вылазка к порталам. Стук сердца слышен в ушах. Мы побежали в том направлении, котором помним, с верой, что сможем отыскать портал или попаданца. Но в этом лабиринте дверей легко заблудиться. Мы-то выберемся, но отыскать, что ищем, практически невозможно. Стены сплошь из дверей, похожих как капли воды. Мы тут впервые, никто в нашей организации не слышал про этот лабиринт, но при таком количестве возможных проходов не удивительно, что портал когда-нибудь возникнет в этом месте. — Эй, я здесь! На следующем повороте перед нами предстал парень, одетый в трикотажный походный костюм и с синим рюкзаком. Длинные каштановые волосы спускались с его плеч, левая рука примотана бинтами к телу. Стойте, что он крикнул? Это мой родной язык! — Ребят, он из моего мира. — Что ты сказала? — прошептал Мор из-под маски. — Эй, он убегает, я остановлю! — крикнула Кира, направив пистолет в его сторону. Звука выстрела не было, пистолеты бесшумны, но мы услышали удар дротика о стену, Кира промахнулась. В следующий миг Мор выстрелил в спину, но попаданец лишь пошатнулся и скрылся за поворотом — Черт, Мария, что стоишь, бежим за ним! — взбесился Мор. Мы бежали за попаданцем, но никак не давалось возможности попасть в него, он каждый раз прятался за поворотом. Мы выбежали к тому месту, откуда пришли — огромный зал прямо под водопадом. Сидя на коленях и взявшись за живот, сгорбился четвертый из нашей группы, что сторожил выход — Нико. Кира сразу рванула к нему, а Мор направил пистолет за спину Нико. Я увидела, как попаданец прыгнул в толщу воды, и дротик пронзил его ногу. Мор побежал, но за водопадом ничего не видно, лишь белая пена. — Сволочь! — закричал Мор во все горло. Он снял маску и швырнул в сторону лабиринта. Показалось лицо ярко алого цвета с черными как уголь волосами и маленькими рожками. — Мор, что нам делать, у него ожог, — спросила Кира. Она тоже сняла маску и капюшон, за ними крылось белоснежное лицо с большими фиолетовыми глазами без волос и ушных раковин. — Нам нужно отправляться за попаданцем. Из нас только ты хорошо плаваешь, Кира. — Ты видел течение, там никто не выживет. Ты в него дротиком попал. Иди и помоги, Нико ранен. — Кира, ты совсем головой не думаешь? — Мор подошел к ней и ткнул острым когтем прямо в лоб, отчего та пискнула, — местные не должны видеть попаданцев, достаточно богов и того, что отец Марии делает. Безумный старик. — Не говори так о нем! — я подошла и толкнула Мора, но лишь сама чуть не упала. — Ты тоже не соображаешь? Он из ума вышел, носится и ищет свою женушку, по пути рассказывая о своем мире каждому встречному. А тебя тут оставил. — Да как ты сме… — Ребята, хватит, — хрипло сказал Нико, все также сгорбившись и держась за живот, — надо найти попаданца. Мор, вы нашли дверь? — Нет. — Тогда нам нужно продолжить поиски, она может быть еще открыта, это важнее. Пусть Кира и Мария идут за попаданцем. *** Утро в заброшенном кирпичном доме на краю города. Мальчик только проснулся, он всю ночь провел под одеялом в обнимку с Николь. Это первая ночь за весь год, когда он не просыпался в слезах. — Пора возвращать его на место, — первые слова, что он услышал от Земфира в этот день. — Нет! Ты же знаешь, каково там жить, там нет ничего хорошего. Ты сам оттуда сбежал, — Николь прикрыла руками ребенка, потирающего глаза. — Да, а ты осталась до конца, хотя я предлагал пойти со мной. Я помню, что ты сказала: «за забором еще хуже, там ничто не защитит». Так что изменилось? Кто пацана защитит, кому он нужен? — … Я, я защищу его, — Николь посмотрела в глаза ребенку, затем прижала к себе так крепко, насколько могла, чтоб не сломать хрупкое детское тело, — мне он нужен! — Николь, — Земфир потер переносицу мозолистой рукой, — я понимаю тебя. Но этот пацан не заменит Тома… — Молчи! — из глаз Николь полились слезы, она продолжала обнимать и гладить каштановые волосы мальчика. — Ладно, но мы не сможем прокормить его, сами голодные. Раз хочешь, чтобы он остался, пусть идет работать к Руфи. — … Хорошо, сегодня пойду к нему… *** Вдох, резкий вдох, разрывающий грудь. Глаза, я открыл глаза, но все как под целлофаном. В ушах гул. Тепло, я его чувствую, словно лежу в теплой комнате, значит меня нашли. Это хорошо… Стоп, а кто меня нашел? Друзья, сектанты или кто-то еще? Голова раскалывается. Я потянулся правой рукой к лицу, но не смог ее поднять. Еще раз… нет, силы есть, но я чувствую, что не могу поднять ни руки, ни ноги. Похоже я связан… Мда, значит меня взяли сектанты. Надеюсь они не из тех фанатиков, что режут людей во славу рандомному божеству, и сейчас они поймут, что я без понятия, где их пещера, возьмут слово, что больше сюда не приду, и отпустят на волю. Да, это будет лучший исход. Если нет… Черт, все так хорошо было. И работа, где можно читать и писать сколько влезет, и своя квартира, и люди, и рейтинг в группе повышался. Я всего лишился, из-за чего? Из-за чая! Да я был уверен, что собирал эти ягоды сотни раз, все ведь было нормально. Хотя может цвет чуть-чуть другой. Но листья те же, той же формы! Да чтоб хоть раз сорвал хоть одну ягоду, да ни за что! Голова почти прошла, пелена с глаз упала и восстановился слух. Да, я действительно связан. Лежу на… деревянном столе, в какой-то избе. На стенах висят шкуры, люстры нет, по углам расставлены свечи, а дальний от двери угол переоборудован в подобие печки или камина, где горит костер. Очень кустарное исполнение, но дыма в помещении нет, а тепло есть, значит со своими задачами справляется. Только сейчас я заметил, что в комнате не один. Кто-то сидит возле костра. Длинные рыжие кудри, зеленые глаза, веснушки, тонкие губы, аккуратный нос, стройная фигура, кожаный коричневый доспех или что-то типо того, сапоги. Это молодая девушка. Сидит в позе лотоса и смотрит на меня. А в руке у нее что… это нож, большой такой, охотничий нож. Таким можно кабана на хлеб намазать. Он прям блестит на свету, пуская блики от свеч. Не могу оторваться от ножа. Блин, это почти мачете! И раз она не разрезала им веревки, значит ли, что порежет меня? Может она меня связала? Здесь больше никого нет, она видит, что я проснулся, но продолжает молчать. А, нет, накаркал, теперь она встала и идет ко мне. Храбрая сердцем встала прямо над моей головой, довольно непривычный ракурс. — Нцза кумо, тупэй? — … … Чего? Даже предположить не могу, на каком языке это сказано. Но момент выхода на разговор упускать нельзя: — Ты говоришь по-русский? Do you speak English? — … Вот теперь она молчит. Отсюда мне хорошо видно, как вздымается ее грудь и двигаются ноздри. И раз она подошла ближе, я увидел кое-что еще, что было незаметно у костра. Шрам в пол лица проходил наискось от лба до левой щеки. Тонкий и ровный, давно заживший, оставленный чем-то острым. Я видел такой в прошлой жизни, но более грубый. Мне сразу вспомнилась Николь. Как-то я спросил ее про порез. Она сказала, что его оставил Руфи за оплошность на работе, чтобы остальным неповадно было. Больше я эту тему не заводил. Минут пять мы так и рассматривали друг друга. Потом она стала обходить и щюпать мою одежду. По взгляду вижу, ее она очень заинтересовала. Сама рыжеволосая девушка одета в кожаный жилет, под которым рубашка из легкой ткани, похожей на лен. Широкие залатанные штаны ей явно не по размеру, заправлены в серые растоптанные сапоги. Она раз десять подходила к моей голове и залезала мозолистыми руками ко мне в волосы, оттягивала уши и что-то рассматривала. Странная. Дверь распахнулась и вошел старик лет шестидесяти. Но не какой-то там хилый мужичок. Я оценил его возраст по лицу, но эта двухметровая машина может заткнуть за пояс любого, кто не уступит место в автобусе. Голый рельефный торс залит кровью. Выглядит жутко, хочется отдать всю мелочь, поблагодарить за гостеприимство и свалить как можно быстрее и дальше. И на плече он держит собаку… нет, это не собака, это волк! Да капец, я в доме лесника! А эта милашка с мачете наверное внучка. Он закрыл дверь и мы встретились взглядом. Суровое выражение сменилось удивленным, он поднял веки и распахнул рот. Затем перевел взгляд на внучку, что тоже уставилась на него, но с более суровым видом. Она ткнула в меня пальцем и что-то сказала, тот ей мягко ответил, посмотрел на меня и опять что-то сказал. Нет, ну быть не может, что языка не знаете, в какой стране вы живете? — Ты говоришь по-русский? Do you speak English? — … Он свалил волка с плеча. Офигеть, эта туша пол тонны весит, он просто огромный! Что ты такое, старик? Он взялся за свою голову и потянулся к левому уху. Нет, за ухом, он что-то схватил и начал тянуть. У него такое лицо, ему явно больно. Дядя, что ты делаешь? Секунд через десять он расслабился. Он достал… кругляшок. Черная матовая пластина три сантиметра диаметром, похожая на пятирублевую монету. И только снял, как стал казаться меньше. Вся его аура силы бесследно пропала, а на лице появилась такая усталость, что дашь ему сотню, и это будет комплимент. Мышцы будто скукожились, но совсем не пропали. Он медленно подошел к моей голове, поднял мои волосы так, чтобы видеть левое ухо, и… ничего. Я обернулся к нему, его глаза распахнуты так, что сейчас слетят с орбит, а рука с пластиной дрожит как отбойный молоток. Он снова перевел взгляд на девушку. — Хи нцза кумо, Мира? Та пожала плечами. Старик убрал черную пластину за ухо и проревел от боли. Его вновь окутала аура силы, он выпрямился, вздохнул и заговорил с внучкой на повышенных тонах. Я не знаю, что за растишку принимает этот седой, но хочу такую-же. Рядом с внучкой он выглядит как танк возле самоката. Спустя пол часа они пришли к соглашению. Вернее девушка капитулировала, это видно по ее красному лицу, слезам и хмурым бровям. А еще она ушла к костру и показательно села, скрестив руки. Что это значит для меня? Ну, старик вроде хороший и не смотрит на меня как на грязь. Хотя возможно таким милым голосом он рассказывает подробности, как правильно отрезать пальцы или варить бульон из бедренной кости… Нет, будем оптимистами, он убедил ее, что меня нужно отпустить, ведь рушу их отшельническую идилию… О, он подошел ко мне, меня сейчас отпустят! Да, я больше никогда не пойду этим маршрутом, да что вообще, про эти горы забуду! Буду сидеть дома, читать книжки и заниматься вышивкой, только отпусти меня! Он подошел к столу вплотную, но не к веревкам, он подошел к голове. Э, ты чего? Голова у меня свободна, веревки ниже. — Тунду суртула, — он как-то подозрительно взял мою голову одной рукой. Все мое лицо помещается в его ладони. Изыди, монстр! — ААААААА! Он вдавил мою голову в стол, а второй рукой щелкнул по лбу. Здесь нет ошибки, он дал щелбан. А знаете, что я? Я отключился! Меня вырубило, снова! ТРЕТИЙ раз за ДВА дня! КАКОГО, спрашивается, ХРЕНА ЗДЕСЬ ТВОРИТСЯ?! Я могу сам лечь спать, зачем таким образом?! Что я сделал, что это за терминатор прописал мне щелбан, что меня вырубило?! Ты, седой перекачанный кусок говна, я был о тебе лучшего мнения! Я думал, мы поладим, и я научу тебя русскому! Ух, подожди, когда я проснусь, когда я выберусь, я сам тебя свяжу и буду каждый день давать щелбаны, уха-ха-ха…